Читать книгу Паутина. Том 4. Волки - Людмила Богодухова - Страница 2

Степь, степь, степь, и лишь где-то там далеко видны горы. Что там за этими горами? Там свобода, там другое государство. Бывший Советский Союз, а теперь СНГ, Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, Таджикистан. Все это раньше была одна страна, все люди братья. Сейчас каждая сама по себе, хотя везде, в каждой стране полно русских, казахов, узбеков, туркменов, украинцев и еще много-много народов бывшей Великой Державы. Все смешано и в тоже время все порознь.

По степи скачут трое всадников, три женщины, одеты в темные платья, из-под которых видны ноги обутые в легкие туфли, прикрытые шароварами. Рядом с каждой всадницей на поводу оседланный конь без седока, а к одному из коней к седлу привязан груженый верблюд. Переваливаясь с ноги на ногу, приминая выжженную солнцем траву, он не отстает, а иногда даже старается обогнать коня. Всадницы не останавливаясь, скачут строго на север, к видневшимся вдали горам. Легкое облако пыли еще некоторое время кружится над тем местом, где промчалась эта удивительная двойная тройка с верблюдом в придачу. Затем ветерок, заметая их след, развеял пыль по степи.

После нескольких часов бешеной скачки, Фатима дает знак остановиться. Кони перешли на шаг.

– Что, делаем привал? – удивленно спросила Олеся. – Пока будем отдыхать, нас догонят. И зачем еще целым караваном? Следы наши хорошо видны.

Фатима останавливается, и не отвечая на Олесины вопросы, всматривается в степь.

– Куда ты смотришь? Что можно увидеть впереди? Ведь мы совсем в другой стороне от жилья.

– Здесь мы сворачиваем вправо, а привал нам делать еще рано. Как ты Олеся, выдержишь еще несколько часов без отдыха? – повернулась Фатима к Олесе. – Пересаживайтесь на свежих лошадей, эти устали.

– Ну, конечно, кони устали, а я, если не рожу по дороге, это будет большой удачей, – усмехнулась Олеся и, несмотря на свой большой живот, легко соскочила с коня и тут же села на другого.

– Жарко, солнце жжет по сумасшедшему, но пить много не советую. – Юлька сделала глоток, а затем, приложив руку ко лбу, посмотрела назад. – В любую минуту можно ждать погони.

– Значит, не будем терять время!

Конь с Фатимой вихрем сорвался с места, по бокам от нее Олеся и Юлька на свежих конях, чуть приотстав, клином врезались в степной ветер. Он свистел у них в ушах, старался сорвать одежду. А сильные кони несли их все дальше и дальше в степь, выбивая глухую дробь, приминая степной ковыль.

Всадники еще несколько раз меняли направление. Юлька и Олеся не спорили с Фатимой, они полностью доверились ей. Тем более что совсем не ориентировались в степи. Вначале далекие горы были у них впереди, затем по левую руку, потом снова впереди. Но когда стали опускаться сумерки, степь стала совсем неприветливой и наводила на Олесю и Юльку неприятное чувство страха. Они уже двигались за Фатимой машинально, стараясь не смотреть по сторонам. Скачка целый день без передышки давала о себе знать. Хотелось остановиться, слезть с коня и просто лечь на землю. Кони тоже устали, лишь верблюд, как ни в чем не бывало, по-прежнему резво бежал рядом с конем Фатимы.

– Еще немного потерпите, скоро сделаем остановку! – прокричала Фатима, продолжая гнать своего коня.

Вечерние сумерки быстро превращались в ночную мглу. Но даже в темноте вдруг стала видна темная полоса непонятного происхождения. Приблизившись вплотную, оказалось, что это кусты или низкие деревья. Фатима остановила своего коня.

– Здесь течет река, а это ее берег. Вы стойте здесь, а я поищу брод.

– А, может, брод поищем завтра, когда будет светло? Что ты сможешь сейчас увидеть? – возразила Юлька.

– Завтра может быть поздно. – и Фатима исчезла в темноте.

– Ты знаешь, Юль, я отвыкла от дикой природы, – тихо проговорила Олеся. – И сейчас мне не по себе от этой тишины. Только шумит река, но ни птиц, ни лягушек, ничего нет. Так ведь не бывает.

– Пусть лучше ничего не будет, чем услышать волчий вой, а еще хуже незнакомую речь. Куда она пропала? Хоть бы не свалилась в реку. Ну и темнота, и звезд почему-то не видно.

– Это потому что будет дождь. Если пойдет, смоет наши следы. Я не могу уже сидеть на коне. Мне кажется, я седлом натерла мозоль кое-где. – Олеся соскочила на землю. – Знаешь, Юль, хочется есть, пить и спать, и не знаю, что сильнее.

– Я нашла брод, – послышался из темноты голос Фатимы.

Она подошла к своему коню и, взяв его под уздцы, повела вдоль берега. Девушки шли следом. Когда подошли к берегу, внезапно из-за туч выглянула луна и осветила реку серебряным светом.

– Это хороший знак, – тихо проговорила Олеся. – Нам должно повезти.

– Ну, ну! – недоверчиво отозвалась Фатима. – Будем надеяться, что твои слова попадут Богу в уши.

– Лучше было бы, если б Он в это время не спал, а глянул бы к нам на землю и уберег бы нас от всего дурного. Был бы дед Макар, он бы помолился, прежде чем начал этот водяной путь. Ты уверена, что здесь есть брод? – остановилась Юлька, недоверчиво и боязливо смотрела на реку, которая быстро и шумно спешила куда-то в ночь. – Нужно бы выломать шесты, чтобы проверять дно. Ведь так недолго нырнуть и не вынырнуть.

– Где ты здесь найдешь шест, кругом кустарник и камыш. Ни одной нормальной палки. На том берегу есть деревья, а здесь их нет. Я пойду первой, – шагнула в воду Фатима.

– Постой! Дай я отвяжу хотя бы верблюда, а то он так неуклюж, что запросто шагнет мимо брода и потащит всех за собой. – Юлька отвязала верблюда и оставила его рядом с Олесей. – Ты не ходи, стой на берегу, а я пойду за Фатимой. Потом переведем твоего коня вместе с тобой. Мочить ноги тебе не следует. – Посоветовала она Олесе.

И взяв под уздцы своего коня, она осторожно вошла в воду.

Луна то пряталась за тучу, то снова выныривала в разорванное окошко, освящая брод, по которому медленно переправлялись девушки и кони. Олеся напряженно следила за переправой. И вдруг почувствовала, что сейчас что-то произойдет. Она хотела крикнуть, предупредить, чтобы были осторожны. Но в эту минуту луна спряталась за тучу, а на реке раздался вскрик Фатимы, а потом закричала Юлька.

– Фатима, держись, выпусти уздечку из рук, я тебе помогу!

Олеся невольно шагнула к реке. В это время выглянула снова луна, но на переправе никого не было, ни коней, ни Фатимы с Юлькой. И лишь где-то слышались их голоса, а потом и они стихли.

– Юлька! Юлька! Фатима! – не находила себе места Олеся. – Что же это такое! Юленька! – бежала Олеся по берегу, но река вскоре разделилась на два русла. – Что же делать? Что делать? – растерялась Олеся. – Надо взять себя в руки. Ничего страшного не случилось. Юлька хорошо плавает, и она вытащит Фатиму. Надо разжечь костер, но на этом берегу нельзя. Значит нужно перебраться на другой.

Олеся зажмурилась, стараясь успокоиться.

«Нужен шест, как и говорила Юлька. Но где его взять? На берегу лишь гибкая лоза кустарников. Как же случилось, что Фатима оказалась на глубине? Ведь она почти дошла до берега. Наверно, оступился один из коней и потянул всех в воду. Течение быстрое и их понесло. Скорее всего, так и случилось. Стоит ли рисковать, переходить самой этот опасный брод? А вдруг Юлька и Фатима выбрались на берег и им нужна помощь, а я здесь трясусь от страха».

– Давай, неуклюжий, пойдем с тобой через речку, а кони пусть стоят здесь, я их привяжу к веткам.

Олеся взяла за уздечку верблюда и осторожно вошла в воду, ощупывая ногой дно.

– Дедуля, помоги мне перейти, ты ведь говорил, что мы с тобой связаны невидимой нитью. Так направь мой путь четко по перекату, которого ночью почти не видно, – шептала Олеся, продвигаясь вперед, а сзади, почти касаясь ее головы, шагал верблюд. Он тоже шел осторожно, не спеша, переставляя свои длинные ноги, как бы ощупывая дно.

Так они благополучно достигли другого берега и сразу окунулись в густые заросли больших деревьев и кустарников.

– Ох, не нравится мне здесь, совсем негде расположиться. Плохо, когда ничего не видно, а еще хуже, когда местность незнакомая. Я права неуклюжий? Прости, не знаю твоего имени! – говорила Олеся с верблюдом, оглядываясь. – Не хочется мне забираться в чащу. Давай- ка ты пойдешь туда первым, а я за тобой. – Она шлепнула верблюда ладонью. – Ищи поляну, чтобы мы могли разбить лагерь и разжечь костер. А потом пойдем искать моих подруг, они верно, уже накупались и ждут, когда мы их позовем к костру.

Олеся шла рядом с верблюдом, стараясь держаться к нему как можно ближе, и ловила ветки, которые старались хлестнуть ее по лицу.

– Где-то мы уже это проходили. Помнится, такими же темными ночами, я бродила по дикому лесу. Но плохое забывается, и я порядком все подзабыла. А ведь думала, запомню на всю жизнь. Ты, я вижу, хороший проводник не только в степи, но и в лесу, – обрадовалась Олеся, когда они вышли на небольшую поляну. – Вот здесь и сделаем привал. Давай, я сниму с тебя все узлы, возможно, найду в сумках спички или зажигалку, если, конечно, Фатима догадалась положить, – негромко говорила Олеся, стараясь держать себя в руках, не поддаваться паническому страху за себя и своих подруг.

Но ощущение полного одиночества сотрясало ее тело дрожью. А возможно, от того, что мокрая одежда и обувь после переправы стала ледяной. Олеся, суетясь, старалась снять мешки с верблюда. Он был высокий и ей это никак не удавалось.

– И что же ты такой вымахал! Не крутись, ты наступишь мне на ногу своими копытищами. Бог Ты мой, ничего не видно, не развязать узлов. Как здесь укреплены все эти узлы? Куда она засунула сумки с продуктами, ничего не найти. Первым долгом надо успокоиться. Все это мы уже проходили, даже было намного хуже, так что не стоит волноваться. Главное разжечь костер, и тогда на огонек подойдут Юленька с Фатимой. Как тебя уложить, чтобы снять сумки? Да что я мучаюсь с этими узлами! Веревки можно разрезать, благо, что нож при себе есть. Действительно я раскисла, что сейчас совершенно непозволительно.

И вскоре узлы слетели с боков верблюда. Олеся отвела его чуть в сторону и стала распаковывать поклажу, ощупывая ее в темноте. Изредка выглядывала луна, и тогда Олеся спешила рассмотреть, где что лежит. Она раскинула на траве кошму и собрала на нее сумки.

– И зачем столько ненужных вещей? Какие-то палки, свернутое толи одеяло, толи ковры. Эх, Фатима, ты, верно, решила, утянуть с собой целую юрту. Но где то, что нужно мне сейчас. Ага! Что-то нащупала! Фонарь! Точно, фонарь! Это ты молодец, это ты хорошо сделала, теперь пойдет дело быстрей. Вот и спички, и зажигалки, все есть, а, значит, и костер будет скоро.

Олеся очистила место для костра, ножом сделала канаву, чтобы огонь не помчался по траве. И взялась собирать сухую траву, хворост, колючку. Для костра пищи было много. Она разожгла костер, собрала все вещи в кучу, уложила кое-что на кошме и решила выйти к реке. Это было не трудно, так как шум реки хорошо доносился до ее костра. Она уже шагнула в темноту, как вдруг услышала голос. Звали ее, и это была Юлька.

– Я здесь, я здесь! – с радостью кинулась она на голос. – Юля, Юля, я здесь!

– Не кричи так сильно, по всей степи слышно! – вдруг совсем рядом раздался удивительно родной Юлькин голос. – Ты уже и костер развела, молодец. Помоги мне довести Фатиму.

И тут только Олеся увидела сидящую на земле Фатиму. Они подхватили ее под руки, и повели к костру.

– Подожди, я уберу с кошмы сумки, и уложим ее здесь. Осторожно!

– Что с ней? Нахлебалась воды или что-то еще серьезней? И как вышло, что вы нырнули все в воду? Я все смотрела, смотрела, Фатима уже была возле берега, и вдруг никого на переправе не стало, как корова языком слизнула, – говорила и говорила Олеся, не дожидаясь ответа. Она была рада, что Юлька жива, что снова с ней рядом, и Фатима жива, а то, что ей сейчас нездоровится, то это пройдет.

– Ты не видела, в какой-либо сумке есть одежда? Ее нужно переодеть, да и мне не мешало бы обсушиться. Днем жара невыносимая, а ночью холод до костей пробирает, – снимала с Фатимы Юлька одежду, и расстилала ее на траве возле костра.

– Так она не высохнет, нужно сделать из палок сушилку. Вот, возьми, я что-то нашла, брюки, свитер, еще брюки. Ну, на Фатиму брюки сейчас не натянем, а свитер одеть можно. Да тут у нее целый гардероб! Одевай ей на свитер вот этот халат. – Олеся приподняла Фатиму, помогая Юльке одеть ее. – Постелем на кошму простынь. А теперь я пойду, соберу для костра хворост, а ты, Юля, поставь чайник, вода вон в том мешке, в курдюке.

– Нет, нет, за хворостом пойду я, вот только найду, что надеть еще. Слушай, Олесь, тут рубашки мужские. Фатима, наверное, перепутала сумки и вместо женского белья прихватила мужское. А где наши сумки? Я что-то их не вижу.

– Не знаю! – Олеся пожала плечами. – Все должно быть здесь. Может, их не погрузили в спешке?

– Ладно, потом разберемся. Ты сама переоденься. Или хотя бы посиди возле костра, вон как тебя всю трясет. Я пошла за хворостом. – Юлька взяла фонарь и отошла от костра.

Олеся набрала в чайник воды, нашла подходящие рогатины, воткнула их по бокам от костра и, продев палку в ручку чайника, повесила его над костром. Затем подошла к Фатиме и потрогала ее лоб.

– Да! – невольно покачала она головой. – У тебя, подруга, жар, что-то ты быстро сдалась. И как тебя угораздило окунуться? И ведь удивительно так это то, что была у самого берега.

– Задний конь оступился, попал в самую глубину и дернул другого коня, а уздечка захлестнула петлей Фатиму за руку. Кони поплыли, а она стала тонуть. Я ее еле поймала. – Объяснила Юлька, кинув принесенный хворост. – Она нахлебалась воды, но потом еще мы с ней шли немного. Я не представляю, чем ей помочь. Возможно, нужно какое-то лекарство дать. Но все в нашей сумке, а я ее не вижу.

– Садись сестренка, скажи спасибо, что остались живы. Сейчас закипит чай, напоим Фатиму и напьемся сами, вот и согреемся. – Олеся обняла Юльку. – Я так испугалась за вас, что даже не могла сообразить, что делать дальше. А кони где, уплыли или утонули?

– Не знаю, – судорожно вздохнула Юлька. – Я, когда обрезала уздечку, они исчезли из моего поля зрения. Да, если честно, то я не обращала на них внимания. Я тащила Фатиму, а это не так уж легко, поверь.

– Верю, верю, а что делать с теми, которые остались на том берегу? Я их привязала к кустам. Что-то меня не тянет снова в воду, особенно сейчас, ночью. Может, подождем до утра? Все равно за это время ничего не изменится.

– Я согласна, – кивнула головой Юлька. – Я тоже не хочу вновь купаться. Закипел чай, я приготовлю пиалы и заварю в них.

Напоили горячим чаем Фатиму и после двух чашек горячего, круто заваренного чая, согрелись сами.

– Дождь что ли? – неуверенно проговорила Олеся. – Точно, дождь срывается.

– Вот этого нам не хватало для полного счастья. – поднялась на ноги Юлька. – Нужно посмотреть, чем укрыться. Не лучше ли было бы расположиться возле дерева? Можно было бы смастерить навес. Смотри, Олесь, это вроде как палатка? Ну, да! Ай, да Фатима! Все у нее было готово к побегу.

– Так вот для чего у нее здесь колья, да палки! – помогала Олеся Юльке растянуть палатку. – Небольшая, но от дождя укроет. Больше чем шалаш. Вот здесь и ставим, над Фатимой. Я подержу, чтобы на нее не упала. – залезла под палатку Олеся. – А ты натягивай вначале одну сторону, затем другую.

– А где ты видишь стороны?! Палатка круглая, как юрта. Не переживай, знаю я как ставить палатку. Но лучше бы ставить ее на новом месте, а оптом все перенести. Хотя, какая разница. – Юлька втыкала колья и привязывала к ним палаточные веревки.

Олеся держала центральный шест внутри палатки, и вскоре палатка стояла круглая, как маленькая юрта или шатер.

– Во, отлично, пусть теперь дождь идет, нам не страшно. И костер возле самого входа, тепло идет в палатку. Живи, не хочу! – довольно поглядывая на свою работу, Юлька потерла ладони.

– Постой, постой, – заволновалась Олеся.

– Мы ведь не на неделю остаемся здесь? Только на одну ночь, а потом снова в путь.

– Это все зависит от состояния Фатимы. Больную ее никак не потащишь и тут не бросишь. Значит, остаемся на неопределенное время.

– Я так и знала! – огорченно прошептала Олеся и посмотрела на Фатиму. – Слишком все гладко складывалось. Юль, а где ружье, которое Фатима прихватила с собой?

Юлька махнула рукой.

– Уплыло вместе с ее конем. Оно ведь возле ее седла было привязано. Что ты не обратила внимание? Длинный сверток, он и есть, это ружье.

– Жалко! – огорчилась Олеся. – Оно бы нам пригодилось. Посвети, я посмотрю все узлы, что Фатима взяла с собой. Что-то их много. Смотри, она даже для ребенка набрала вещей. – Олеся перебирала простынки, пеленки и маленькие распашонки. – Может, и мне что-нибудь выделит? А я вот об этом совсем не подумала.

– А нашей-то сумки нет! Там лекарство, и главное ящик с инструментами, – заметила Юлька.

– Зачем он тебе? Не думаешь ли ты, что мы опять будем зашивать кого-нибудь, – неудачно пошутила Олеся.

Юлька покачала головой.

– Эх, ты! Еще шутишь, а ведь впереди все может быть. Вот, например, роды.

– Тихо, тихо, не говори вслух. Только не это и не здесь, в степи! Если честно, я очень боюсь. Лучше пусть будет пока во мне, там ему безопасней. Этот мир так жесток, что я боюсь за своего малыша. – Олеся вновь сложила детские вещи в рюкзак Фатимы.

– Смотри, лопата, зачем Фатима ее прихватила с собой? – удивленно рассматривала лопату Юлька. – Ручка короткая, такие лопаты походные, возят с собой шоферы и геологи.

– Снайперская лопата, солдатская, для окопа. Остановились на привал, и тут каждый солдат себе ямку выкопал, где можно укрыться.

– А ты откуда знаешь такие подробности? В армии служила или была снайпером?

– Ладно тебе со своими шутками, ты и сама все это знаешь. А вот зачем она Фатиме?

– Тоже для окопов, – послышался голос Фатимы.

– Проснулась! – в один голос обрадовались девушки.

– Как ты? – подошла к Фатиме Юлька.

– Нормально, бывало и хуже. Где кони?

Юлька махнула рукой.

– Все на том берегу. Сейчас темно, идет дождь и переправу совсем не видно. Коней перевести не сможем. Только верблюд здесь, Олеся его перевела.

– Кони нам не нужны, пусть идут, вот только ружье осталось, это плохо. А лопата нужна, чтобы убрать перекат.

– Не поняла, как убрать? Копать что ли

В темной палатке не видно было шутит Фатима или говорит правду.

– Это чтобы не переправились к нам, если будет погоня, – отозвалась от костра Олеся.

– Все верно. – подтвердила Фатима.

– Будто их удержит глубина. Да мы и не сможем убрать переправу по всей ширине реки. – с сомнением и с досадой проговорила Юлька.

– А по всей и не надо. Только от берега и метра на два, чтобы не могли понять, что мелко в этом месте. Вода не совсем чистая и глубину не видно.

– А ты откуда знаешь, чистая она или нет? Мы ведь переходили ночью, – снова подала голос Олеся.

– В это время года тают ледники в горах, и вода идет мутная. Ты же чувствовала, какая она холодная? Так вот, это не дождевая вода, а вода с гор. Скоро начнет светать, как только станет видно, пойдем рыть в реке яму. Это не так уж и сложно, вода поможет.

– Ты не пойдешь! – возразила Юлька. – У тебя температура.

– Болеть будем потом, когда хоть чуть себя обезопасим. Хотя, они все равно сунутся в реку, чтобы перейти на остров. У меня есть еще одна игрушка взрослая. Я ее приберегла уже давно, но все не осмелилась применить. Детское белье все перебрали? Там, под самым дном есть сверток с бутылочками, сосками, с термосом. Там же лежит завернутый пистолет и коробка с патронами.

– Фатима! – вскрикнули удивленно Олеся и Юлька.

Олеся подскочила к рюкзаку и вновь развязала в нем узел с детскими вещами. Юлька светила ей.

– Ай, да Фатима, ты все продумала! – удивлялись девушки.

– Было очень много времени и очень много обиды, – тихо отозвалась женщина. – Я давно ждала этот день, когда смогу за себя постоять, когда смогу отомстить за моих детей. – Постой, постой, Фатима, так нельзя, это уже пахнет тюрьмой. Убить очень легко, вот только жить с этим трудно. Это такой груз, который нельзя сбросить с плеч. – Олеся отошла от рюкзака снова к костру. – Убийство – это страшно, я согласна, – говорила Юлька, доставая из рюкзака сверток. – Но если убьют тебя, то уже ничего не будет, ни страха, ни боли, ни радости, ни угрызений совести. А если убьют твоего ребенка, то в душе останется ледяная ненависть к тому, кто его убил. И любая мать должна защитить своего дитя, даже звери защищают своего детеныша. И ни один суд не осудит за то, что ты защищала жизнь своего ребенка и свою жизнь. Здесь, в поле, нам никто не поможет, нам не на кого надеяться. Олеся, вспомни, как ты защищала Игорька, там, в лесу.

– Не напоминай, я и сама все помню. Но это всегда тяжело и всегда, кажется, что есть другой выход. – тихо говорила Олеся. – Потом все это прокручивается триста раз в памяти и, хоть знаешь, что в этот момент выхода другого не было, все равно на душе тяжело.

– На войне, как на войне, не выстрелишь ты, получишь пулю сам, – вздохнула Фатима. – Поэтому, я до сих пор не могла убить Керима, хотя он издевался надо мной и лишил меня моих детей. – Фатима поднялась. – Пора идти, уже рассвет. Они вышли из палатки. Дождь продолжал моросить, но было видно, что серое небо стало светлее.

Фатима подошла к верблюду, который лежал возле большой развесистой вербы.

– Я его привяжу, чтобы не вздумал увязаться за нами. Олеся, Юля, вы не взяли еще одну сумку.

– А мы думали, что забыли ее, когда собирались. – подошла Юлька. – Здесь хлеб, наша одежда и самое главное, инструменты.

– Я ее привязала отдельно. – пояснила Фатима. – Сейчас к реке, сделаем что нужно, а тогда будем сушиться и завтракать.

Река была совсем рядом. Юлька держала в руке лопату. Заходить в воду не хотелось.

– Я что-то не представляю себе, как мы будем копать. Ручка маленькая, а река быстрая.

– Я для этого взяла веревку, чтобы не пришлось друг друга ловить. Надо было при переправе подстраховаться, а я поторопилась.

Фатима разделась, размотала веревку, привязала один конец к стволу дерева, а другой обвязала вокруг себя, выше груди. Юлька тоже разделась, все вещи сложили возле Олеси.

– Ты бы не заходила в воду, ведь только очухалась. Давай, я буду копать. – Возражала Юлька. – Сама застудишься и ребенка застудишь.

– Ничего со мной не будет, ты стой рядом и придерживай меня за веревку, а когда я устану, сменишь. Ты, Олеся, держи пистолет и следи за другим берегом. Что-то я там коней не вижу.

– Я привязала их возле кустов. Может они лежат?

– Сейчас увидим.

Они зашли в воду, ощупывая палками дно. И вскоре перешли на другой берег. Юлька обошла берег, коней не было видно.

– Ушли, видно сорвались с привязи.

– Или их отвязали, – заметила Фатима. – Возвращайся, не будем терять время. Мы еще не знаем, возможно, они тоже перебрались на остров. Если перебрались, то неприятности начнутся, когда совсем рассветет.

Дно поддавалось легко. Стоило только вонзить лопату и пошевелить ее, как течением подхватывало песок, камни, ил и все уносилось вглубь реки. Вскоре, Фатима стояла уже по пояс и почти скрывалась в ней с головой, когда очередной раз углубляла дно реки. Юлька держала ее за веревку.

– Хватит Фатима, выходи на мелководье, теперь моя очередь копать, – уже в который раз уговаривала ее Юлька.

Наконец она сказала:

– Все выдохлась, помоги подняться.

Юлька вытащила ее на мелководье. Перевязали веревку Юльке на пояс, и вновь началась работа. Когда рассвело, между берегом и отмелью расстояние было порядочным. И нельзя было определить, что здесь был брод. Усталые и замерзшие Фатима и Юлька вылезли на берег острова. Смотали веревку, молча оделись, говорить не хотелось. А когда Олеся попыталась что-то сказать, Фатима приложила палец к губам и показала рукой, что им нужно идти совсем в другую сторону от их палатки. Отошли от реки и постепенно стали углубляться в остров, прислушиваясь к каждому шороху.

– У меня такое ощущение, что на острове кроме нас кто-то есть еще. – Тихо прошептала Фатима.

У Юльки неприятно заныло в груди. Как не хотелось ни с кем встречаться. Было страшно и отчего-то тоскливо. Олеся, когда изредка останавливалась, закрывала глаза, стараясь вернуть то ощущение, которое у нее было раньше, когда она жила с Игорьком в лесу. Тогда она чувствовала лес и почти знала, когда ей угрожает опасность. Сейчас она этой опасности не ощущала или разучилась определять ее.

Обошли остров, никого нигде не было видно. И стали двигаться к своему лагерю почти с противоположной стороны. С каждым шагом Фатима становилась беспокойней, останавливалась, делала знак Юльке и Олесе, чтобы они молчали. Тревога Фатимы передалась остальным, и они невольно вздрагивали от каждого шороха. Но в этом маленьком лесу, среди дикой степи, было тихо, если не считать шума реки, который раздавался со всех сторон. И этот шум не успокаивал, а, наоборот, тревожил, казалось, вода вот она, рядом, и в любую минуту ее можно увидеть под ногами. И Юлька невольно всматривалась в высокую траву на небольших полянах, которые обходили стороной. И вдруг среди тишины раздалось конское ржание. Это было равносильно выстрелу. Все трое присели в кустах и замерли, затаив дыхание. В руках Фатимы сверкнул темной сталью пистолет, который она забрала у Олеси. Проверив обойму, как заправский киллер, она взвела курок. Но кругом было тихо, однако теперь все знали, что это обманчивая тишина. Где-то там, совсем недалеко, притаился тот, кто ждет их возвращения с реки.

Девушки неслышно скользили между кустов и деревьев и остановились возле высокого карагача. Фатима показала Юльке, чтобы она полезла на дерево и осмотрелась. Та кивнула головой, и вскоре ее фигура скрылась в густых ветвях дерева. Фатима и Олеся ждали ее, укрывшись в кустарнике. Выстрел раздался неожиданно и очень громко, вероятно, стрелявший был совсем рядом. И в ту же минуту с шумом, ломая ветки, на землю упала Юлька. Олеся хотела выскочить из укрытия, но сильная рука Фатимы дернула ее назад и вовремя, прогремел второй выстрел. Рядом с Олесиной головой, словно шмель, вжикнула пуля, срезав ветку. Фатима не раздумывая, вскинув пистолет, послала несколько выстрелов в те же кусты, откуда стреляли. Слышно было, как кто-то вскрикнул. И вновь повисла тишина.

Олеся в тревоге смотрела в ту сторону, где в кустах под деревом лежала Юлька. Но Фатима не давала ей двигаться. Затем, сделав рукой жест, Фатима приказала оставаться Олесе на месте, а сама осторожно скрылась в кустах. И ни один звук не выдавал присутствия человека в этом маленьком, густо заросшем лесу. Когда Фатима скрылась, Олесю стали терзать сомнения.

«Возможно, Юльке необходима срочная помощь, а она сидит в кустах, как заяц, который боится волка. Что это со мной? Где моя смелость, где делось шестое чувство? Конечно, сейчас с таким животом невозможно быть неслышной и незаметной»,

Олеся решила все же попытаться подняться и выяснить, что с Юлькой. Но тут же была придавлена к земле рукой.

– Лежи!

Олеся вздрогнула и обрадовалась:

– Юлька, жива!

– Тихо! – одними губами прошептала Юлька. – Он рядом!

В руках она держала свою куртку и, надев ее на палку, осторожно отодвинув от себя в сторону, стала приподнимать куртку над кустарником. И сразу раздался выстрел, за ним второй. Девушки уткнулись в землю, стараясь не шевельнуть кустарник. Несколько минут они лежали неподвижно. Затем начали отползать в густые кусты, стараясь увеличить расстояние между ними и стрелявшим. Плохо то, что точно не знали где засел убийца и кто он, и один ли он.

– Как ты? – тихо спросила Юльку Олеся. – Ты, когда упала с дерева, мы подумали, что тебя подстрелили.

– Я не упала, я сама прыгнула, потому что увидела мужчину с ружьем, он целился в меня. – так же тихо ответила Юлька. – Ты оставайся, а я попробую найти стрелка. – Она показала на нож в чехле на поясе.

– Возьми еще! – протянула ей нож Олеся.

– У меня есть, хватит двух, тебе может понадобиться.

– Осторожней!

Юлька молча кивнула и бесшумно пропала из виду.

«Я так бесшумно сейчас не пройду, – с огорчением подумала Олеся. – И совершенно не могу сосредоточиться на опасности. Как будто все, что происходит, не реально, происходит не со мной».

Она прислонилась спиной к дереву и прислушалась. Кругом была тишина.

«Как странно, но почему-то не слышно птиц, не слышно шороха зверьков. Возможно, все испугалось звука выстрела или на этом зеленом островке никто не живет. Но так не бывает, звери и птицы живут везде, даже на болоте. А здесь для птиц рай земной».

Олеся прикрыла глаза. Ее бил озноб, от мокрой травы ее одежда была холодной и неприятно прилипала к телу.

«Хоть бы не заболеть! – мимоходом мелькнула мысль, но тут же ее мысли вернулись к Юльке и Фатиме. – Что там происходит? Сидеть и ждать не понятно, чего очень неприятно. Уж лучше бы двигаться, но сил совсем нет, хочется лечь. Видно, бешеная скачка и бессонная ночь дают о себе знать».

Олеся потихоньку сломила ветку и положила себе на голову.

«Так, по крайней мере, сразу меня не видно. Немного отдохну и выберусь из своего укрытия. Надо встать», – снова надоедливо мелькнула мысль, но глаза сами непроизвольно закрывались, и сразу же, как наяву, она увидела деда.

Лунный старик грозил ей пальцем.

– Ты кто? Тот, который был передо мной в темном подземном проходе или ты монах?

– Ты мне глупых вопросов не задавай. Сама знаешь кто я и зачем здесь. Уходите по течению реки, а потом по каналу, там люди, они помогут. Берегите детей, Фатима умрет. Проснись, проснись!

Олеся открыла глаза и вздрогнула. Напротив нее, прислонившись к дереву, сидел Махмуд, слуга Керима.

– Ага, проснулась! А я думаю, будить тебя или самому рядом прилечь, – совсем не весело пошутил он и тут же застонал. – Эта… – он грязно выругался. – меня подстрелила. Но и я ее подстрелил. Зулейка потянула ее к вашей палатке. Слушай, а вы хорошо здесь устроились, даже жалко вас срывать с насиженного места.

Он снова скривился от боли, зажимая одной рукой плечо, а во второй руке, у него было ружье, которое постоянно выскальзывало. Видно было, что он его держит с трудом.

Олеся была напугана и не могла никак успокоиться. В голове не было ни одной здравой мысли. Наконец, взяв себя в руки, она спросила:

– Зачем тебе это нужно?

– О чем ты? – не понял Махмуд.

– Зачем ты преследуешь нас? Ведь ты просто слуга, как и мы. Какая тебе выгода от того, что ты нас нашел? От того, что нас вернут к этим извергам? – старалась говорить спокойно Олеся.

– Эх, нет! Ты сразу сказала неправильно. Ты и Зулейка никогда не были служанками. Вы ели, пили, спали и ничего не делали. А Фатима была любовницей Керим Бая. Она его собственность, как и вы. А я всегда был слугой, и никто из вас меня не замечал. Я был никто даже в ваших глазах, а сейчас вы в моих руках. Хочу, убью вас, а хочу, приведу вас, как хозяйского верблюда, к вашему хозяину. Зато получу большое вознаграждение. Мне было сказано вас найти, тебя и Фатиму, доставить живыми, потому что у вас очень ценный товар в животе, а Зулейку можно было убить на месте. Но уж так вышло, что пулю поймала Фатима, теперь Зулейка нужна живой. Везет ей, я думал, подстрелил ее, как куропатку, а она, словно мышь, юркая, пусть пока живет. Может Керим захочет ее взять вместо Фатимы. – И он толи засмеялся, толи застонал, скривившись от боли. – Поднимайся, нас уже женщины заждались. – Он закинул ружье за спину. – Не вздумай со мной шутить, у меня пушка, у Фатимы забрал.

Олеся увидела у него в руке пистолет, который все это время лежал у него на коленях.

– Двигайся.

– Можно тебе задать вопрос? – осторожно спросила Олеся, вставая.

– Спрашивай, может, я отвечу.

– Как зовут русского, который нас сюда привез? – Олеся хотела оглянуться, но Махмуд грубо толкнул ее в спину.

– Иди, не останавливайся. Спрашиваешь, как зовут русского. Какого? Их было двое, оба русские, хотя у них слышался странный акцент. Один вас привез, другой должен забрать детей, когда они родятся.

– Если дети нужны были русскому, зачем было везти нас так далеко?

– Тут ты ошибаешься, твой ребенок нужен заказчику, а русский этого ребенка доставит.

– Так как же его зовут или тебе не доверяют и при разговоре отсылают к баранам, чтобы ты ничего не слышал? – съязвила Олеся.

– Ты много говоришь, иди молча! – разозлился Махмуд. – Я знаю много, но это не значит, что ты должна тоже знать то, что мне известно. Вот когда приедет русский, сама спросишь его имя. Но я думаю, ты его знаешь, и спрашивать не захочешь. А теперь молчи, подходим к палатке.

– Еще один вопрос, последний. – и, не дожидаясь разрешения, Олеся спросила. – Ты не боишься умереть? Ты когда-нибудь ловил диких кошек? Они на вид очень безобидные, маленькие животные. Но если почувствуют опасность, вцепятся в горло своему врагу и загрызают до смерти. Некоторые женщины подобны этим кошкам.

– Это вы что ли кошки? – засмеялся парень. – Не смеши. Я уложу вас рядом с Фатимой. А тебе и Фатиме разрежу животы, вытащу детей и привезу их своему хозяину. Так что я не боюсь смерти, рана в руку не смертельная, я ее уже перевязал. А оружие вот оно, у меня в руке. Зулейка! – закричал он, когда они вышли на поляну. – Я привел вашу подругу, выползай из палатки, если не хочешь, чтобы я начал стрелять.

Из палатки вышла Юлька.

– Чего ты разорался, Фатиме плохо! Пусть Олеся зайдет, поможет мне.

– Так я вас всех вместе и оставлю.

– Сядь у входа, чтобы нас всех видеть.

– Ладно, – согласился парень, – сяду, чтобы вас видеть, но только быстрее, пора возвращаться.

Олеся и Юлька вошли в палатку, на кошме лежала Фатима, глаза ее были закрыты, дыхание тяжелое, что-то клокотало и булькало внутри.

– Боже, что с ней? – испугалась Олеся. – Она без сознания?

– Как видишь, этот козел ее подстрелил. И, как видно, попал в легкое. Слышишь, как дышит?

– Чем мы можем ей помочь?

– Ничем. Я в этом совершенно не смыслю. Это ведь не простуда, это ранение.

– Ты ее перевязала? – Олеся встала на колени и откинула с Фатимы простынь.

– Я ее перевязала сразу, но сейчас повязку необходимо сменить и промыть рану, сделать укол.

– Слей мне на руки и поставь на огонь инструменты. Вот, черт, у нас почти ничего нет, ни знаний, ни лекарства. Везти ее нельзя, как ты ее дотащила, ума не приложу.

– Махмуд, разожги костер, нужно вскипятить воду и инструменты! – мимоходом бросила Юлька парню.

– Никакого костра, сейчас отправляемся в обратный путь! – подскочил на ноги парень.

– Никуда мы не идем. Фатима в тяжелом состоянии, ее нельзя трогать с места! – возразила Юлька.

– Нельзя, значит пусть остается, а вы пойдете, а нет, я вас всех пристрелю и оставлю на острове, большая вода смоет.

– Значит, уйдешь без золотого груза. Так ведь вы называете детей, которых продаете? – Юлька смело посмотрела парню в глаза. – Можешь стрелять, но без Фатимы мы не тронемся с места.

– Ладно, я еще не отдохнул, посижу, выпью чай, а вы поторопитесь. – Он снова сел. – А костер разожжешь сама, вам я уже не слуга.

Олеся в спор не ввязывалась. Она обрабатывала рану. Рана была сквозная и почти не кровоточила.

– Это плохо, очень плохо, кровь идет вовнутрь, – негромко говорила сама с собой Олеся. – Я не знаю, что делать, это не живот зашить. Легкое зашивать не умею, и кровь убрать тоже не знаю как. Надо поступать в медицинский, чтобы не быть идиоткой, как сейчас, когда необходима помощь, а ты во всем профан.

В палатку вошла Юлька, принесла стерилизованные инструменты.

– Помоги мне ее забинтовать. – обратилась к ней Олеся. – Такая маленькая дырочка, а мы не знаем, чем помочь и во что все это выльется. Нужно уколоть сердечное и антибиотик, чтобы не началось заражение. Больше я ничего не знаю. Послушай, Юль, как там малыш, живой?

Юлька нагнулась над животом и прислонилась к нему ухом.

– Живой, но слишком активный.

Фатима закашлялась и открыла глаза.

– Спасите! – прохрипела она и на ее губах появилась кровь.

– Все будет хорошо, мы все сделали, лежи спокойно.

– Спасите ребенка! – снова проговорила она, сопровождая свои слова хрипом. – Там трава, чай, пить нужно.

– Тихо, тихо, не говори, мы все поняли, сейчас делаем чай, достанем заварку.

– Юля, она говорит за траву, а не за заварку. Ищи траву в рюкзаке.

Юлька вытряхнула все из рюкзака и поспешно стала перебирать вещи.

– Посмотри в детских вещах, – подсказала Олеся.

– Нашла, вот она, сейчас я быстро.

Она насыпала в кружку травы и, выскочив к костру, налила с чайника в кружку кипятка. Махмуд молча наблюдал за ней. Он, конечно, все слышал, что происходило в палатке, но молчал. Юльке было не до него, она студила заваренный чай, чтобы напоить Фатиму, которая лежала с закрытыми глазами.

– Олеся, я ее подниму чуть, чуть, а ты напои чаем. Возможно, это лечебная трава и ей станет лучше.

Видно было, что женщина пьет с трудом, но пересиливая боль, она выпила всю кружку. Некоторое время она лежала неподвижно, лишь тяжелое дыхание говорило о том, что она еще жива. Смертельная бледность разлилась по ее лицу, губы были бесцветные и сухие. Вдруг она открыла глаза и проговорила совершенно отчетливо:

– Началось, Олеся, береги моего сына, я отдаю тебе его. Там, в детском белье есть бумага, на всякий случай, – запрокинув голову, она судорожно втянула в себя воздух.

И тут же послышался ее жуткий стон, как вой раненой волчицы. Он прерывался на миг, в этот момент, она собирала все свои силы и старалась вытолкнуть из раненного тела своего ребенка, чтобы сохранить ему жизнь. И вновь вой вырывался из палатки, и, казалось, заполнял весь маленький остров.

– Что она так воет? – не выдержал Махмуд, заглядывая в палатку. – Терпенья нет слушать, волос на голове встает дыбом.

– Попробовал бы сам родить, не так бы выл, – огрызнулась Юлька. – Не слушай, отойди подальше, все равно мы никуда не денемся.

– И то верно, пойду, пройдусь к реке, может, там не так слышно, – и он побрел в сторону реки.

– Урод! Хоть бы ты захлебнулся зараза! – зло бросила ему в след Юлька.

– Не отвлекайся, приготавливай все для малыша, он уже скоро родится, роды протекают очень быстро. Эта трава вызывает преждевременные роды.

Фатима притихла и лежала с закрытыми глазами. Олеся заволновалась.

– Фатима, Фатима, очнись, ты не должна спать. Юля скорее чай готовь! – повернулась к Юльке Олеся.

– А, может, не надо, ведь ей еще рано рожать, всего семь месяцев, ребенок родится слабенький, не выживет.

– Семимесячные живут, ты лучше меня знаешь это. А так можем его потерять, воды уже отошли.

Юлька помчалась заваривать чай.

Приподняв голову раненной, девушки осторожно влили ей глоток чая. Фатима открыла глаза и сделала несколько глотков.

– Я умру, ребенок ваш. Не отдавайте его в детский дом! Обещайте мне, что он останется с вами.

– Обещаю! – твердо сказала Олеся. – Но ты должна бороться за свою жизнь и за жизнь своего ребенка. Ему нужна ты, постарайся выжить.

– Нет, я умираю, сейчас мой малыш родится.

И, захлебываясь кровью, собрав последние силы, с криком вытолкнула из себя малыша на руки Олесе и Юльки. Они вдвоем поймали крошечное живое горластое создание. Перевязали и отрезали пуповину, и тут же положили ребенка на грудь Фатимы.

– Смотри, Фатима, это твой сын. Он хочет, чтобы ты жила, дай ему свою грудь, он должен вернуть тебя к жизни.

Ребенок лежал на забинтованной груди матери, а Юлька обтерла сосок водкой и сунула в рот малышу. Но он тут же выпустил грудь матери.

– Ну, что ты, дурашка, не сосешь? – ласково уговаривала его Олеся. – Бери, пососи или ты еще не умеешь?

– Олеся! Олеся! – испуганно прошептала Юлька. – Олеся, Фатима умерла!

Олеся вздрогнула и посмотрела в лицо Фатимы. На губах женщины застыла счастливая улыбка, а неподвижные глаза смотрели куда-то. Олеся схватила малыша на руки и положила на приготовленные пеленки.

– Заверни его, – попросила она Юльку, а сама, приблизившись к Фатиме, закрыла ей глаза ладонью. – Я обещаю тебе любить твоего сына. Спи спокойно, он не попадет в руки Керима, даже если мне придется для этого убить его.

Юлька завернула ребенка и держала его на руках.

– Что нам делать? Сейчас вернется Махмуд и погонит нас, как баранов, на бойню.

– Мы никуда не пойдем, а если он захочет в нас стрелять, я убью его! – твердо заявила Олеся. – Он забрал у меня один нож, но у меня есть еще один.

– Возьми мой, – предложила Юлька. – Все равно я не смогу им воспользоваться, у меня руки заняты ребенком.

– Пока молчи, будем собирать вещи, все погрузим на верблюда. Мой конь не далеко отсюда, он его привязал.

– Да, я видела коня, знаю, где стоит. Тогда держи ребенка, а я пойду копать могилу для Фатимы, – и Юлька не выдержала, и горько заплакала.

– Ты не должна плакать! – всхлипывая, проговорила Олеся. – Ты должна крепиться, ведь теперь вся тяжесть ляжет на твои плечи. А я чувствую себя отвратительно, боюсь, и мне приспичит рожать в степи.

Юлька вышла с лопаткой в руках и со слезами наметила под кутом могилу для Фатимы.

– Что ты делаешь? – услышала она грубый голос Махмуда.

Юлька молча глянула на него и ничего не ответила. И он все понял, но не взял из ее рук лопату, а грубо выругался. Затем, помолчав, спросил:

– Кто-нибудь успел родиться?

Юлька опять ничего ему не ответила. Она решила с ним не разговаривать, это ведь его вина, что Фатима так рано ушла из жизни.

– Ты что, оглохла? – заорал Махмуд. – Я тебя спрашиваю, успела она родить?

Юлька молча копала мягкую землю, роняя в яму слезы.

– Будь ты проклят! Если есть Господь на небе, тебе не жить! – сквозь зубы проговорила она.

– Призывай Бога, если тебе от этого легче. А я надеюсь только на себя. Вот и сейчас ты копаешь могилу своей подруге, а не мне.

– А ты будешь болтаться по свету без могилы! – неожиданно для себя, ляпнула Юлька.

– Вот! – подтвердил Махмуд, не поняв Юльку. – Я буду без могилы, мне она не нужна.

– Да будет так! – кивнула головой Юлька. – А сейчас не мешай мне.

Махмуд отошел и присел на корточки, поглядывая то на Юльку, то на палатку, в которой была тишина. И было страшно от этой тишины. Юлька торопилась вырыть могилу, пот градом катился по ее лицу, смешиваясь со слезами. Она смахивала его, размазывая по щекам.

Вот и готово последнее пристанище их подруги. Юлька нерешительно шагнула к палатке. Ей было страшно увидеть и услышать, что вслед за матерью умер младенец, так было тихо в палатке.

Фатима лежала одетая в другое платье, на голове ее был светлый платок, а ноги обуты в туфли. Все это Олеся нашла в ее вещах и переодела, приготовила подругу в последний путь. Завернули ее в простыни, и Юлька вышла, позвала Махмуда.

– Помоги нести Фатиму, я одна не смогу, а Олесе нельзя поднимать тяжелое.

Махмуд молча взялся одной рукой за связанную узлом простынь. Молча опустили тело в яму.

– Прощай! – прошептала Юлька.

– Прощай! Я помню свое обещание и клянусь тебе, выполню его! – негромко проговорила Олеся и кинула горсть земли в могилу.

Махмуд ничего не сказал, он отошел от могилы и наблюдал за женщинами. Олеся стояла с ребенком на руках. Юлька закидала могилу и пошла собирать вещи.

– Он живой? Почему молчит?

– Спит, – успокоила Юльку Олеся. – Малыша нужно накормить, но чем? Он такой маленький, даже держать на руках страшно. – Вглядывалась Олеся в лицо ребенка. – Такое чувство, будто это мой ребенок, один родился, а другой в животе.

– Если бы не такой страшный случай, а то не скоро острота притупится. Мне, кажется, я буду помнить всю жизнь, как умирала его мать. – Вздохнула Юлька.

– Я не это имела ввиду. Я говорила о том, что ребенок мне, как родной.

– Я все поняла. Он и мне кажется родным, потому что мы его взяли на руки первыми. Если ты будешь ему мамой, то я буду крестной матерью. А если ты по, каким-то причинам не сможешь его усыновить, то я буду его мамой, а ты крестной. – Юлька опять тяжело вздохнула. – Напоим его сладким чаем, как проснется. Что будем делать с Махмудом?

– Пока ничего не будем делать. Вернее, будем переправляться на тот берег, а потом пойдем каждый свое дорогой. – Олеся посмотрела в сторону парня. – Даже не шевельнется, чтобы помочь собраться.

– Да, пусть отдыхает, ему предстоит длинная дорога! – выпалила Юлька в сердцах.

– Дорога куда? – не поняла Олеся.

Юлька пожала плечами.

– Я просто так сказала.

Переправились через речку благополучно. Глубина, которую вырыли, оказалась не такой уж глубокой. Конь и верблюд прошли этот участок реки спокойно. Олеся сидела в седле коня, настояла на этом Юлька. Она убедила Махмуда, что для Олеси холодная вода в данный момент вредна для здоровья. Юлька же разделась, не обращая внимания на парня, и перешла речку вброд, держа коня под уздцы. Когда все оказались на другом берегу, Юлька оделась, забрала у Олеси ребенка. Малыш спал в гамаке, который соорудили женщины из простыни, и в нее положили свернутые вещи матрасиком. Этот гамак вешался на шею, и ребенку было в нем удобно и безопасно.

– Оделись? Пора двигаться, нам без коней идти долго, – поторапливал девушек Махмуд.

– Здесь наши с тобой пути расходятся, – спокойно возразила ему Олеся. – Мы идем в одну сторону, а ты идешь в другую. Но если хочешь, можешь идти с нами, если надоело ходить в прислугах.

– Это мое дело, кем мне быть, а вы пойдете со мной. Я верну вас, чего бы мне это ни стоило! – зло сверкнул черными глазами Махмуд.

– Убери пистолет, может нечаянно выстелить. Не стоит рисковать своей и нашей жизнью. Мы не пойдем с тобой. Ты убил нашу подругу, не увеличивай свой грех. – Тихо уговаривала его Олеся. – Ты же видишь, мы без оружия, и все равно не пойдем с тобой, даже под дулом пистолета.

– Не пойдешь, значит, останешься здесь, и шакалы растащат твои кости и кости твоего выродка. Ты думаешь, я не знаю кто ты? Знаю, не даром твой муж продал тебя, ему нужен только ребенок, потому что он наследник. Ты богачка, но твои деньги убивают тебя. Я все знаю, этот русский со своей матерью однажды были в нашем городе. Они привозили детей, таких же, как у тебя. Я знаю, что случилось потом, вы виноваты в смерти его родителей. И ты думаешь, он будет горевать, что я убью вас? Нет, он сам мечтал насладиться местью. Он будет горевать, что не своими руками убил вас.

– Не слушай его, Олеся, он сумасшедший. То, что он говорит, не может быть правдой, это слишком чудовищно.

Махмуд усмехнулся:

– А ты говоришь, я чудовище. Вот когда заберут твоего ребенка, ты обо мне будешь другого мнения. Тогда ты увидишь, кто главный в этом деле. Хотя, это уже не будет для тебя играть какой-либо роли.

– Ты хочешь сказать, нас убьют? – ужаснулась Юлька.

– Ну, зачем так жестоко? Есть и другие методы, другие места, в крайнем случае, заведения. Но все это будет если сейчас кто-либо из вас не получит пулю.

– Постой, Махмуд, убери пистолет. Мы ведь говорим спокойно, не размахивай оружием. – Олеся судорожно перевела дух. – Ты ведь не маньяк какой- то. Зачем тебе это нужно?

– Я слуга, я получаю за это деньги. Каждая моя услуга оплачивается.

– Тогда служи нам, я тебе оплачу твою преданность по-царски. Ты откроешь свое дело, будешь жить честно.

– Нет, Алейхан, поздно говорить об этом. На мне кровь Фатимы, и я знаю, вы мне ее не простите. Не нужно со мной хитрить, да и не хочу я другой жизни. Мне нравится степь, мне нравится моя работа. Все хватит болтать, я устал. Поворачивайте верблюда, не то я буду стрелять.

– Ну что ж, стреляй, но с тобой мы не пойдем. Мы не бараны, чтобы нас можно было гнать на убой.

– Вот как! Посмотрим, кто вы и что можете.

И он выстрелил Олесе в ногу. Она закричала и упала на колени.

– Ты урод, жестокий человеческий выродок! Ты не человек! – пошла на него Юлька.

– Юля, стой! Отойди от него, а то он пристрелит и тебя, и ребенка.

– Все верно! – захохотал Махмуд. – Вот ты и стала умней. Теперь садись на верблюда и не будем задерживаться. Зулейка дойдет пешком, а нет, ее встретят. Живо! Не смотри на меня, как кобра.

– Хорошо! – кивнула головой Олеся и стала подниматься с колен. И в то же мгновение раздался второй выстрел. Олеся взмахнула руками и повалилась на спину.

– Олеся! Олеся, сестренка! – закричала Юлька, кидаясь к девушке, которая лежала на спине. А на груди под распахнутой курткой, на белой мужской рубашке расплывалось огромное красное пятно. – Убийца! Убийца! Ты убил ее! – кричала Юлька.

От крика проснулся ребенок и тоже закричал тонко и пронзительно. А за их спиной Махмуд, странно качаясь, ловил руками воздух. Он сделал один шаг, потом другой, оступился и полетел с крутого берега в воду. Лишь на миг на солнце сверкнула стальная рукоять кинжала, который торчал у него в горле. Но Юлька этого не видела. Она задыхалась от крика, отчаянье повалило ее на землю. Она сидела, раскачиваясь возле Олеси и выла, страшно и тоскливо. И вдруг в этот вой вплелся тихий Олесин голос:

– Не дашь умереть спокойно. Хватит выть, помоги мне.

У Юльки сразу оборвался крик.

– Жива! О Боже, жива!

Она стянула с Олеси курточку и рубашку. Грудь ее была в крови, кровь была на руке. Трясущимися руками Юлька сняла с себя ребенка и уложила рядом с Олесей.

– Я сейчас, сейчас, быстро достану лекарство, спирт, все что нужно, – бормотала она, стягивая с верблюда рюкзак.

Вытряхнула из него все на простынь. Достала бутылку с водкой, бинты, вату. Все делала быстро, спешила, боялась, что Олеся вновь потеряет сознание. Когда стала обтирать кровь, выяснилось, что грудь только поцарапана. На царапина достаточно глубокая, поэтому обильно кровоточила. А в руке пуля прошла насквозь, не задев кость.

– Нога, посмотри мою ногу.

– Олеся, тебе крупно повезло. Пуля каким- то образом скользнула по твоей груди! – удивлялась и радовалась Юлька.

– Это мой кинжал. Вот этот, который висит у меня на шее. В него попала пуля и рикошетом отскочила в руку, порезав грудь. Хорошо, не оторвало мне ее, она еще мне понадобится. – Кривясь от боли, шутила Олеся.

– Урод, убийца! – повернулась Юлька к Махмуду, но его рядом не было. – Ушел куда-то, урод! Он чуть тебя не убил.

– Теперь уже не убьет. Теперь ему ничто, и никто не нужен.

Юлька непонимающим взглядом смотрела на Олесю.

– Что ты имеешь ввиду?

– Я его убила. Он где-то лежит. Не хотела я, ох как не хотела никого убивать. Но он уже раздумал везти нас живыми, он для себя все решил. Ему нужны были лишь дети, а мы были лишним грузом. Ему не нужны были свидетели. – Олеся судорожно вздохнула и поднялась, с помощью Юльки, на ноги.

– Я его не вижу. Может ты промахнулась? – засомневалась Юлька.

– Нет, я успела увидеть, куда попал мой нож прежде, чем потерять сознание. Вот, смотри! Он здесь сорвался с берега в реку. – Показала Олеся обваленный берег со свежей глиной.

– Точно, я помню, что-то плюхнулось в воду, но мне было не до того, чтобы смотреть, что это было. Я видела лишь тебя и красное пятно на твоей груди. Значит, его понесла река с ножом в горле. Это страшная смерть, но он ее заслужил.

Олеся покачала головой.

– Не знаю, не знаю, но хоть я и защищалась, однако, это так тяжело отнимать жизнь у тебе подобных.

– Не думай об этом. Успокойся, знай, он нас не пощадил бы. Он хотел тебя убить. И, если бы не нож на груди, который каким-то образом качнулся под пулю, я бы оплакивала тебя и твоего ребенка.

– Я не должна была умереть. Мне дед сказал, что Фатима умрет, а за тебя и меня разговора не было. Еще он сказал, чтобы мы сберегли наших детей. Давай поторопимся, он указал нам путь.

– Когда ты успела с ним переговорить? – засомневалась Юлька.

– Я под деревом задремала, и он мне приснился.

– Тогда все понятно. Можно уходить с этого места, оно дурно пахнет. Садись на коня, а я пойду пешком. На верблюда не могу сесть, я их боюсь. – Юлька подвела коня к Олесе.

– Давай сядем на него вместе. Все быстрей, чем пешком, а верблюд пойдет рядом.

– Хорошо, – кивнула Юлька.

Она помогла Олесе усесться в седло и села сзади нее.

– Ну, вот все. Прощай Фатима, теперь ты сама разберешься с Махмудом, если есть что-то на том свете.

– Ничего мы здесь не забыли?

– Нет, Олеся, наше все с нами. Главное ребенок с нами и его нужно кормить. Сладкий чай, не еда, поторопимся.

И они пустили в галоп коня. Верблюд рысцой, переваливаясь с ноги на ногу, не отставал от них. Потом перешли на шаг, а когда конь отдохнул, снова пустили его в галоп. Уже солнце перевалило далеко за полдень. Ребенок давно не спал и требовал есть. Сделали привал. Собрали сухую палочку для костра и поставили чайник.

– Послушай, Олеся, а что если нам подоить верблюдицу? Ты не знаешь, верблюжье молоко пьют?

Олеся в недоумении посмотрела на Юльку.

– А я откуда могу знать это? И как ее доить? Ты уверена, что она разрешит нам дотрагиваться до ее вымени? Может, у нее нет молока. Я слышала, молоко бывает, если есть маленький верблюжонок. Конечно, если ее доили раньше, то она должна быть молочной. Но съедобное ли молоко? Вот в чем вопрос.

– А я рискну, попробую ее подоить. Верблюдица вроде смирная. – Юлька схватила кружку и подошла к верблюдице.

Та лежала на сухой траве, видно, тоже заморилась.

– Ну, что, ты дашь мне дотронуться к твоему вымени? Вон у тебя какие соски большие. Не спросили у Фатимы молочная ты или нет, но можно проверить. – Юлька гладила животное. – Фу, ты источник ужасного запаха, но это не главное. – И Юлька осторожно дотронулась до вымени.

Животное покосило глазом на Юльку, как бы пытаясь понять, что ей нужно.

– Мне нужно молоко, если оно у тебя есть, поделись.

В кружку брызнула густая струя молока. Верблюдица тяжело вздохнула и стала вставать.

– Ты бы лежала, мне так удобней, а главное, не очень страшно. Ну, то ж раз ты встала, разреши еще раз дотронуться к твоему вымени.

И вторая струя молока брызнула в кружку. Верблюдица, томно вздыхая, косила глазом на Юльку, но терпела ее робкие попытки доения.

– Теперь вскипятить это молоко и разбавить кипяченой водой, и можно напоить малыша, – довольная собой, вернулась Юлька к костру.

– Ты вначале сама попробуй молоко, а потом давай ребенку, – посоветовала Олеся.

– А что, попробую, – хлебнула Юлька из кружки. – Молоко, как молоко, правда, приторное, наверно, жирное и своеобразный привкус. Первое кормление дадим чуть-чуть, сделаем сладкий чай с молоком. А потом постепенно будем молока прибавлять. Главное корова под боком.

Солнце уже село, когда подъехали к каналу, который круто уходил в сторону от реки. Канал был широкий и, как видно, очень глубокий. По бокам его была насыпь, густо поросшая степной травой.

– Здесь поворачиваем, это оросительный канал, значит, скоро увидим людей, – Олеся остановила коня, всматриваясь вдаль. – Ничего не видно, но нас это не должно волновать. Правда? – повернулась она к Юльке. – Малыш уснул, и мы можем ехать еще часа четыре, до следующего кормления. У нас теперь есть в семье главнокомандующий, он распоряжается нашим временем.

Сумерки опустились на степь. И вечернюю тишину нарушали тысячи звонких кузнечиков, писк каких-то зверьков и перекличка ночных пичуг. Но стук копыт заглушал ночные звуки. И лишь свежий ветер бил в лицо и терпко пахло пылью и еще чем-то, как пахнет скошенной травой при сенокосе. Степь, за день разогретая солнцем, теперь отдавала свои запахи особенно остро. На небе постепенно появлялись звезды.

– Всегда удивляюсь, какие здесь холодные ночи, а утром ледяная роса. Поэтому, наверно, легко переносится дневная жара. Смотри! – Олеся махнула рукой. – Это огни, если я не ошибаюсь.

– Верно, огни, значит, мы добрались до людей.

– Не спеши радоваться, мы не знаем, что нас ожидает, какие это люди. Я стала бояться людей, а здесь особенно, – задумчиво говорила Олеся. – Если нас ищут, то здесь тоже будут искать. И все зависит от того, к каким людям мы сейчас попадем. Но у нас в данный момент нет выхода, придется рисковать. Я всю дорогу думаю о том, что сказал Махмуд. Что если это правда? Вот ведь с тобой случилось то, что ты совершенно не могла предвидеть. Марк оказался не тем, каким ты его знала. Да еще и близнец у него появился. Пойди, разберись, кто есть, кто. Сколько времени прошло, а мы так и не знаем, что произошло там, в Италии. Все лишь поверхностно и предположительно. Мне трудно говорить, но вдруг Роман действительно мстит. Почему я ему сразу поверила? Поистине, любовь слепа.

– Ты заранее ничего не решай. Ведь верить Махмуду очень рискованно, он мог переиначить суть дела. Но то, что он что-то знал, это верно. Сам он был сплошное зло и наслаждался тем, какой результат получил, говоря тебе все то, что сказал. Конечно, страшно думать, что во всем этом, что происходит с нами, замешан близкий человек, любимый человек. Вот мы и приехали. Сейчас на нас накинется свора собак, приготовься к этому. Я терпеть не могу собачью стаю, вернее, я их боюсь. Кошарские собаки равносильны диким волкам. – Юлька замолчала, всматриваясь в высокий каменный забор с железными воротами. – Я ошиблась, собаки находятся за забором, а как туда достучаться понятия не имею.

– Что это? На жилой дом не похоже, слишком большой и мрачный, да еще забор высоченный, не хватает колючей проволоки, и было бы похоже на тюрьму. – Олеся вздрогнула. – Но нужно проситься на ночь. Ребенок мокрый, а ноги холодные, не разбивать же здесь палатку.

– Мне такая перспектива больше по душе, чем прятаться за этим забором. Ладно, буду стучать я, но только постучу и опять на коня. Боюсь собак, от них трудно отбиться.

Она опустилась на землю, подошла к воротам и сильно застучала в них ногой. Затем вернулась к коню, готовая в любую минуту вскочить на его круп. Неожиданно ворота приоткрылись, и к ним вышел низенький, полный мужчина средних лет. Он внимательно всматривался в путников.

– Можно к вам попроситься на ночь? – отчего-то волнуясь, спросила Юлька.

– Проходите! – приоткрыл одну дверцу ворот мужчина.

– Собаки не тронут?

– Собак у нас нет, волки загрызли.

– Волки! – в один голос воскликнули женщины.

– Не волнуйтесь, они сюда не заходят. Это собаки погнались за ними и не пришли на ночь. Степь без волков не бывает.

«Хорошо, что не остались ночевать в степи», – мелькнула одна и та же мысль у Юльки и у Олеси.

«Махмуд утонул вместе с ружьем и пистолетом, – с досадой подумала Олеся. – И ножей не осталось, один у Юльки, один у меня. Вот и все оружие, от волков не отбиться».

Они уже зашли в ярко освещенный двор. С одной стороны двора стояло большое каменное здание. А с другой стороны небольшой домик с крылечком и с узенькими оконцами. Видно было, что в доме горел свет.

– Заходите в дом, а я занесу вещи, – проговорил мужчина.

Юля помогла Олесе спуститься с седла, и все равно та нечаянно стала на больную ногу, и, застонав, опустилась на землю.

– В чем дело, вы больны? – подошел к ним хозяин дома.

– Она упала с коня и повредила руку и ногу. – поспешила объяснить ему Юлька. – Не беспокойтесь, я помогу ей. – и, обратившись к Олесе, тихо сказала. – Терпи, поднимайся и обопрись о мое плечо здоровой рукой.

Они медленно пошли к дому. Мужчина проводил их внимательным взглядом, а потом взял под уздцы коня и повел его в сарай. Затем снял груз с верблюдицы и понес в дом.

– Неудобно как-то заходить в дом без хозяина, – остановилась у порога дом Юлька.

– Бабушка говорила мне: «никогда не заходи в незнакомый дом, если там нет хозяина».

– А почему ты решила, что там нет хозяйки? – удивилась Олеся.

– Еще не поздно, но кроме мужчины никто не вышел, не поинтересовался, кто же пожаловал к ним в гости.

– Ну, это не аргумент, – разочарованно протянула Олеся. – Хозяйка, возможно, спит или занята. Но в любом случае, лучше подождать хозяина, кстати, он уже идет.

– Почему не проходите в дом?

– Без хозяина нам там нечего делать, – пояснила Юлька.

Он ничего не ответил, лишь жестом пригласил их в открытую им дверь. Олеся, повиснув на Юльке, переступила порог, и обе зажмурились от яркого света. Они уже успели отвыкнуть от электричества.

– Ох, как приятно почувствовать цивилизацию! – тихо прошептала Олеся, оглядывая комнату, в которой они очутились.

Комната была большой, даже очень большой. В ней стояла современная мебель: светлый диван и такие мягкие, с высокими спинками, два кресла. Между креслами длинный журнальный столик с резными ножками. Возле другой стенки стояло пианино, над которым висел большой портрет красивой молодой женщины в черной рамке. Возле этой же стенки стоял книжный шкаф, наполненный книгами. За его стеклом был небольшой портрет той же женщины и девочки лет шести, они обе улыбались. На окнах висели тяжелые ночные шторы. Из этой комнаты две двери, как видно, вели в другие комнаты.

«А снаружи дом показался маленький», – мелькнула у Юльки удивленная мысль, и она переглянулась с Олесей.

Между тем, хозяин дома молча накрывал на стол, стоявший возле окна. Он выходил еще в одну дверь, которую не сразу заметили девушки, и заносил молоко, сыр, овощи, фрукты, жареное мясо. И, казалось, у него раскрывается скатерть-самобранка, на которой прибавлялись и прибавлялись всякие вкусные, пахучие яства. Все это делалось молча, а девушки стояли, не смея пройти или сесть. И вдруг эту напряженную тишину несмело нарушил детский писк. Это проснулся у Юльки на груди ребенок. Мужчина вздрогнул и выронил из рук очередную тарелку, которую нес, наполненную вареной картошкой, и она разлетелась по комнате.

– О, простите! – смутился хозяин дома. – Я не ожидал, не подумал, проходите и располагайтесь на диване, ребенка можете развернуть. Я так невнимателен, ваш визит выбил меня из привычной колеи. Вам, я вижу трудно держаться на ногах, да еще в вашем положении, – обратился он к Олесе.

И тут из соседней комнаты раздался детский голос:

– Папа, кто у нас?

– Извините, я сейчас, – и он ушел в другую комнату.

Слышен был не громкий разговор, но о чем говорили, не было слышно.

– Олеся давай я тебе помогу подойти к дивану, – тихо проговорила Юлька.

– Нет, я лучше буду стоять. Если я сяду, то уже не встану, а мне хочется есть, да так сильно, что, кажется, я потеряю сознание. Такого изобилия на столе мы не видели лет сто.

– Не прошло и полгода, а мы уже забыли, что такое хороший стол, – усмехнулась Юлька. – И что очень странно, мне совсем не хочется есть. – Юлька уложила малыша на диван, и стала его разворачивать. – Вот кого необходимо накормить, а то он изойдется в крике. И мне совсем не нравится, что он такой слабый. Олеся, как мы его назовем? А то спросит этот. – Юлька кивнула на двери, где в другой комнате слышались голоса.

– Не знаю, пожала плечами Олеся. – У меня кружится голова и тянет живот, горит рука, а о ноге совсем молчу, занемела от боли. Я не могу сейчас совершенно думать. Придумай сама имя, я согласна на любое и об этом не будем больше говорить. Лучше прислушайся, что происходит в другой комнате, почему они не выходят сюда. Я сейчас свалюсь возле порога.

– Говорю тебе, сядь в кресло.

– Нет, – упрямо помотала головой Олеся. – Я хочу есть, а если сяду, то отключусь сразу.

Юлька перепеленала малыша, и в этот момент вышел хозяин дома.

– Вы меня извините, проснулась моя дочь, мне пришлось с ней немного побыть. Она у меня сейчас больна, выйти к вам не может. Садитесь за стол, будем ужинать.

Олеся глянула на Юльку.

– Я сейчас, – кивнула та головой и, оставив ребенка на диване, помогла Олесе сесть за стол на мягкий стул. А потом, обратившись к хозяину дома, спросила: – У вас есть корова? Я вижу на столе сыр?

– Верно, у нас корова. А вы хотели бы молока?

– Не я, а мой ребенок голоден, а у меня молоко пропало, не могу его кормить, – пояснила взволнованно Юлька.

«Поверит или нет, что это мой сын? Хотя, какая ему разница», – мелькали в голове невысказанные мысли.

– Да, я понял. Пойдемте, покажу вам кухню и молоко, можете сварить ему кашу или просто вскипятить молока.

Юлька взяла малыша на руки, бросила быстрый взгляд на Олесю, та чуть заметно согласно кивнула головой, и направилась за хозяином дома.

– Извините, мы не представились и не знаем, как вас зовут!

– Вы можете меня звать Кувандык, – повернулся к ней мужчина.

– А меня зовут Юля, а мою сестру Олеся. Мы путешествуем, но в пути у нас один конь отчего-то сдох, и нам приходится ехать теперь вдвоем на одном коне. Это так неудобно. Нас должны были встретить, но, видно, мы в степи немного заблудились и теперь не имеем представления, где находимся. Какой город близко отсюда? – Юлька замерла, ожидая ответа.

Но мужчина, не обращая внимания на ее вопрос, проговорил:

– Вот в этом шкафчике вы найдете все, что вам необходимо для маленького ребенка. Я иногда варю дочери детские каши, ей они нравятся, а если нужно молоко, оно в холодильнике. Посуда в столе, найдете, что понадобится. В общем, кухня в вашем распоряжении. А когда покормите это кричащее создание, приходите к столу. Ваша сестра нас заждалась, у нее очень усталый, можно сказать, больной вид. Конечно, если она упала с лошади, то это может плачевно кончиться. В ее положении можно ожидать всего что угодно, – и он вышел, не ответив на Юлькин вопрос.

Юлька открыла шкафчик и ахнула, в нем было всевозможное детское питание. От самого младенческого возраста и старше.

– Не знаю, но меня что-то не радует это изобилие, – прошептала Юлька, выбирая смесь для самых маленьких. – Тихо, тихо, малыш, сейчас будем кушать, вот только плохо, что у нас нет соски. Ну, ничего, кашка закипела, теперь остудим и ложечкой покушаем. Где нам найти маленькую ложечку? – говорила Юлька вслух, пытаясь отыскать в столе маленькую ложку.

Она выдвигала ящики и вдруг в одном из них увидела несколько детских бутылочек еще в прозрачных упаковках, какие продают в аптеках, сразу с сосками. Юлька от неожиданности даже резко задвинула ящик. Но тут же его вновь выдвинула и взяла одну из бутылочек. Открыла ее, ополоснула и налила детской смеси.

«Думать будем потом, а пока порадуемся, что ребенок нормально поест. Хотя, это очень странно и даже страшно. Как будто нас здесь ждали. Не паникуй, Юлька, воспользуйся тем, что успела узнать что-то, что не укладывается в голове. Ах, надо выйти к столу, Олеся совсем беспомощна. Во что мы влипли?»

Юлька поспешила в другую комнату. Олеся сидела за столом, болезненно морщилась и, как выяснилось, совсем ничего не хотела есть.

– Я нашла бутылочку с соской и воспользовалась ею без спроса. Вы не против?

– Ну что вы, конечно не против, даже рад, что вы их нашли. Я совсем забыл, что для малыша нужна бутылочка. Это приготовила моя жена, когда мы ждали второго ребенка, но, к сожалению, у меня нет ни жены, ни сына, – он отвернулся к окну, открыв занавес.

В слепое окно посмотрела ночь, таинственно и страшно. И Юльке показалось, это было сделано не случайно. Окно мужчина открыл, как бы показывая ее и Олесю кому-то там, кто находился за окном, скрываясь в ночной темноте. И она поежилась от неприятного ощущения.

– Ночь темная, особенно если смотреть в нее из ярко освещенной комнаты. Не знаешь, кто там и что там. Такое ощущение, что в тебя целятся с пистолета или рогатки, – Юлька шагнула к окну.

Но мужчина резко задвинул занавес.

– Действительно, плохая идея смотреть в ночь с освещенной комнаты, но в моем дворе посторонних людей не бывает. Вы видели, какой забор, его нелегко одолеть.

– Это верно! – подхватила разговор Олеся. – Но сейчас нет непреодолимых преград. Сейчас столько всяких приспособлений для снятия любых запоров и для любых заборов.

– Раньше была песня цыганская, вы должны ее помнить, эта песня ваших лет. «Спрячь за высоким забором девчонку, выкраду вместе с забором».

– Вы чего-то боитесь? – вдруг спросил хозяин дома.

– Мы женщины, и мы не можем не бояться. С тех пор как мы отстали от своей группы туристов, мы боимся всего и всех. Вот даже вас, хотя вы нас встретили очень приветливо, – совершенно серьезно проговорила Юлька, мельком посмотрев на Олесю. – Спасибо за угощение, но нам бы отдохнуть где-то лечь. Мы можем даже лечь на полу.

– Зачем же на полу, я предоставлю вам комнату. Там две кровати и есть детская кроватка, а в шкафу найдете детские вещи и для себя нужное белье. – И он проводил девушек, подхватив Олесю на руки. – Не сердитесь, я вижу сестра не сможет вас довести до кровати. Вот так, – посадил он е на кровать. – Теперь сами, а туалет рядом, там же ванна. Это спальня моей жены, она любила комфорт.

И он вышел, плотно прикрыв дверь.

Юлька и Олеся переглянулись.

– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – спросила Олеся.

Юлька пожала плечами.

– У меня двойственные чувства. Как будто он к правде примазывает вранье, и от этого мне не по себе. Но сейчас у нас нет сил это обсуждать, у нас нет сил думать. В мою голову не приходят умные мысли.

– Моя голова тоже пустая. Мне необходимо лечь, у меня болит спина и тянет живот. Я еле высидела там, за столом. То хотелось есть, а потом расхотелось, даже стало досадно, столько вкусных блюд стояло на столе, а я не могла на них смотреть. У меня что-то случилось с животом.

– Да не рожать ли ты вздумала? – заволновалась Юлька.

– Ну, ты скажешь! Мне еще ждать да ждать. Это я переутомилась, вот отлежусь за ночь, и поедем дальше.

– Хоть бы было так! – вздохнула Юлька. – Но мне совсем не нравится твой вид и то, что у тебя тянет живот. Пойду-ка я принесу наши вещи, они остались в первой комнате.

Она уложила малыша в кроватку и тихо вышла из комнаты. В передней стоял полумрак, на стене был включен ночник, со стола было все убрано.

«Быстро он все убрал! – удивилась Юлька. – Наверно, сейчас на кухне, – и она заглянула в открытую дверь на кухню, но там никого не было. Грязные тарелки лежали в раковине. – Надо бы помочь помыть, а то как-то неудобно. Сейчас отнесу свои вещи и вернусь, вымою тарелки, – решила она, взяла рюкзак, а здоровенный узел, где была лопатка и теплые вещи, решила оставить. – Что его таскать из комнаты в комнату, если завтра все равно ехать. Хоть бы Олеся не вздумала рожать! – беспокоилась Юлька, но тут же себя успокоила. – Если будет рожать здесь, то наоборот, это даже лучше. Здесь все условия. Плохо то, что нет врача. Вот, если бы был врач, Фатима осталась бы жить. Как жалко, хоть и мало ее знали, но хорошая была женщина и очень несчастная».

Юлька занесла рюкзак

– Ну, как ты, я вижу, уже разделась. Я сейчас сделаю тебе перевязку, а потом схожу на кухню и вымою посуду.

– Вначале в туалет, в ванну, а потом перевязку! – возразила Олеся.

– Куда тебе в ванну с твоей раненной ногой и рукой?

– Я немного помоюсь, ты мне поможешь. Сто лет не была в ванной, в этой степи мытье с тазика, один смех. Мне кажется, у меня вторая кожа наросла.

– Придумаешь тоже! – фыркнула Юлька. – Но я тоже мечтаю нормально помыться. Не будем терять время, малыш проснется, не даст ничего делать.

Пока помылись, потом сделали перевязку, затем Юлька простирнула бинты, а время шло и уже перевалило за полночь. Идти или не идти мыть посуду? Хотелось лечь в чистую постель и отдохнуть. Олеся беспокойно ворочалась, а Юлька все-таки решила выйти на кухню и вымыть посуду, если она еще не вымыта.

В прихожей все также горел ночник, а в кухне лежала грязная посуда. Юлька вздохнула, не хотелось среди ночи браться за посуду и уж очень хотелось спать. Глаза сами закрывались, и, казалось, постой она еще минуту на одном месте, заснет стоя. С другой комнаты, где спала девочка, послышался настойчивый плачущий голос. Юлька подошла к самой двери. Девочка звала отца, но никто ей не откликался. Юлька осторожно приоткрыла дверь. В комнате горела ночная лампа с красным абажуром и потому, казалось, по комнате разлит нежный розовый свет. Юлька сразу заметила, что в комнате мужчины не было. Вторая кровать стояла, застелена покрывалом и видно было, что на ней сегодня не спали. В углу возле окна стояла еще одна кровать, на ней лежала больная девочка, которая сразу замолчала, когда увидела в проеме двери Юльку.

– К тебе можно? – спросила Юлька.

– Заходи, – всхлипывая, проговорила малышка.

Ей было года четыре, а может и пять, но личико ее было бледное и худенькое. Видно было, что девочка уже давно не встает с постели.

– Ты что-то хочешь? – спросила Юлька, когда подошла к девочке.

– Позови моего папу! – попросила та. – Он, наверно, на кухне или на станции.

– Я бы позвала, – присела Юлька на стул, который стоял возле кровати. – Но на кухне его нет, а где станция и как туда заходить я не знаю. Но если ты мне позволишь, то я тебе помогу. Если ты хочешь пить, я напою тебя, ели хочешь сказку, я расскажу тебе сказку.

– Я хочу в туалет, – тихо сказала девочка.

– Вот и отлично, ты мне скажешь, где здесь туалет и я тебя туда отнесу.

– Не надо меня далеко нести. У меня под кроватью судно.

– Судно? – удивилась Юлька. – Но почему судно?

– Потому что я маленькая! – отчаянно закричала малышка.

– Хорошо! Хорошо! Ты не расстраивайся, ты мной командуй. Вот я достала судно и что дальше. Ты ведь все знаешь сама, а я не представляю, как тебя на него сажать.

– А еще взрослая как моя мама, – и девочка стала объяснять, как ее нужно посадить на судно.

«Идиотство какое-то! – со злостью думала Юлька. – Не легче ли просто купить детский горшок, чем так мучить ребенка».

Но не показала вида, что рассержена, она снова уложила девочку в кровать, поцеловала ее в щечку.

– Это чтобы тебе снились хорошие сны. Как тебя зовут, моя красавица?

– Алена, меня мама всегда так звала, а теперь мамы у меня нет, – всхлипнула девочка.

– Это бывает, у меня тоже не было мамы, а потом вдруг она нашлась. Зато, у тебя есть папа, ты не одна, а мама еще найдется, она приедет, не нужно расстраиваться. Ты только всегда верь, что она есть и тебе будет легче. – Нагнулась Юлька над девочкой и снова поцеловала ее в щечку.

– А папа говорит, что она умерла, и мой братик умер. – Снова заплакала девочка.

«Вот козел! – разозлилась Юлька. – Что он сделал с ребенком!»

А сама тихо зашептала девочке:

– Слушай, малышка, путь это будет нашей с тобой тайной, мама твоя не умерла, она ненадолго уехала. И вот увидишь, придет время, она к тебе обязательно вернется. Ты только папе не говори об этом, она вернется только к тебе.

Девочка перестала плакать и серьезно посмотрела на Юльку.

– Мой папа не настоящий! – неожиданно для Юльки тихо прошептала она.

– Это как не настоящий! – удивленно смотрела Юлька на Алену.

– Он мне не папа. Мы с мамой сюда приехали, нас дяди привезли. А потом мама куда-то ушла, а мой папа, который мне не папа, сказал, что мама умерла, а я должна называть его папой.

Юлька не могла переварить услышанное. Ее забил озноб, она почувствовала опасность, как дикая зверушка, попавшая в западню.

– Ты, Аленочка, спи спокойно. Главное помни, что я тебе сказала, и пусть это будет наша тайна. Ты не говори папе, что я была здесь, а то он больше не разрешит мне с тобой видеться. Хорошо?

– Ладно, – согласилась малышка. – Я хочу, чтобы ты ко мне еще пришла.

– Я приду, обязательно приду утром и принесу к тебе маленького человечка. Вот увидишь, он тебе очень понравится. Ты даже сможешь его потрогать пальчиками.

– Какого человечка ты мне принесешь? Настоящего?

– Конечно, настоящего, он умеет только сосать соску и плакать. Он еще совсем маленький, только родился. А теперь спи спокойно, мы здесь в другой комнате, я и Олеся. А меня зовут Юля, Олеся моя сестра, у нее скоро будет малыш. И тогда у нас будет уже не один ребеночек, а два. Ты поправишься, и будешь помогать их нянчить, купать, пеленать. Спи, тебе нужно набираться сил, ведь у нас столько много впереди работы, без тебя ну никак нам не обойтись.

Юлька поцеловала засыпающую малышку и, еще немного посидев рядом, вышла.

«Что же это она узнала? Боже мой, куда мы попали! С огня, да в полымя, как говорила бабушка. И что же теперь делать? Конечно же, не посуду мыть, пусть она стоит хоть неделю грязной. Нужно обдумать все».

Она в растерянности остановилась в прихожей.

«Интересно, где он может быть среди ночи. Алена говорила, что возможно на станции. На какой такой станции? Разве здесь проходит железная дорога? Нет, за все время ни разу не было слышно, чтобы проезжали поезда. Значит, это что-то другое. Может, стоит выйти во двор и посмотреть вокруг? Но что это даст, сейчас ночь. И все-таки выйду», – решила Юлька.

Она приоткрыла дверь. В доме не было ни коридора, ни веранды, дверь дома выходила сразу во двор. И Юлька, очутившись на улице, почувствовала себя не уютно. Будто раздетая стояла на обозрении ночи. А ночь была совсем не темной, как казалось, когда была в доме, яркая луна и звезды освещали двор лучше любого фонаря. Пересилив непонятный страх, Юлька оторвалась от двери и прошлась по двору. Их верблюд лежал возле сарая и сонно жевал жвачку. Он открыл глаза, посмотрел на Юльку и тут же задремал снова. В сарае послышалось легкое ржание. Это отозвался конь, на котором приехали Олеся и Юлька, ему хором ответили еще два конских голоса, завершив дуэт фырканьем, снова наступила тишина. Ясно было, хозяина дома там не было. От сарая шло большое каменное здание с огромными железными воротами и маленькой железной дверью. Внутри здания слышался гул, там, как видно, работала мощная машина и, возможно, не одна. Юлька открыла дверь и прислушалась, вовнутрь заходить не хотелось. Она закрыла дверь и пошла к воротам, в которые они вошли со степ. Что она искала? Возможно, просто ей хотелось прогнать страх, который неприятно холодил душу.

Вот сюда они вошли. Но что это? Ворота стояли приоткрытые. Наверно, хозяин дома вышел и стоял там, за воротами. Но кого он может ждать ночью? Юлька осторожно выглянула наружу, за воротами никого не было, это ее удивило еще больше.

– Лучше бы он стоял здесь, рядом, но его нет, – поежившись, прошептала она.

«Я прекрасно помню, как он закрыл за нами ворота, и задвинул железные запоры. А теперь ворота стоят нараспашку. Кого он ждет? Или уже дождался? Возможно, гости находятся в этом каменном здании и в любую минуту могут появиться во дворе».

Юлька хотела отскочить от ворот, но что-то ее остановило. Она услышала странный звук и никак не могла понять, что это. Будто где-то размеренно и глухо стучали. Звук исходил со стороны степи. Юлька несколько минут прислушивалась, вглядываясь в степь. И вдруг ее осенила догадка, от которой покрылась липким потом спина. Это стук копыт! Всадники скачут сюда, к воротам, где она, Юлька, как завороженная, не может оторвать взгляда от степи, стараясь увидеть тех, кто так торопится. Еще минуту, другую и она их увидит. Опомнившись, Юлька стремительно бросилась в дом. Что делать? Что делать? Она заметалась по комнате. Оружие! Надо найти оружие, чтобы хоть как-то защитить себя! Она влетела в кухню и стала искать.

– Хоть что-нибудь, хоть что-нибудь, – выдвигала она ящики один за другим. – Ножи! Но это мало, я не умею их метать, как мечет Олеся, а она сейчас не в лучшей форме.

Юлька вихром промчалась по кухне. Затем выскочила и забежала в комнату, где спала девочка. Тут не было места для тайников. Все было просто, разве здесь, и Юлька дернула занавес на боковой стенке. Под ним была дверь.

«Ах, вот как! Потайная комната! Отлично, отлично придумано. Не простой ты мужик, Кувандык, и имя то, какое заковыристое! – сами собой мелькали в голове мысли, а она уже была в комнате. – Вот черт! Темно, ничего не видно. – Юлька осторожно двигалась по комнате, ноги уперлись во что-то. – Ага, кровать, возле кровати тумбочка! Это мне и надо. Здесь должен быть свет. Все верно, ночник».

Юлька включила свет. Руки тряслись от страха. Где искать? Времени совсем нет. В тумбочке нет, в постели нет, книжный шкаф, опять книги.

«Любишь, читать, – Юлька перебирала книги, раздвигая их в стороны, хотелось, очень хотелось сбросить все на пол. – Нет, нельзя поддаваться эмоциям. Нашла!»

Юлька чуть не закричала от радости. За книгами лежал пистолет, большой, увесистый и коробка с патронами. Девушка сунула пистолет за пояс брюк, а патроны зажала подмышкой. Потушила лампу и выскользнула из комнаты. Не задерживаясь, она промчалась по прихожей и скрылась в комнате, где остановились они с Олесей. Быстро разобрала постель, положила ребенка с собой в кровать. Затем подбежала к Олесе.

– Олеся! Проснись, тихо, не кричи. У нас гости, Олеся, ты понимаешь, о чем я тебе говорю? Хозяин дома привез гостей, я так думаю, не простых. Это за нами. Тихо, тихо, не показывай вида, что ты не спишь. Возможно, ночью они не пустятся в обратный путь, по крайней мере, сегодня. У меня есть пистолет, я его нашла в хозяйской спальне. Но проверить не успела.

– Дай его мне! – потребовала Олеся, она быстро проверила пистолет. – Все нормально, он заряжен. Ты уверена, что у нас гости?

– Я еще не спала, хозяина нигде не было, я решила выйти. Ворота открыты и потом я услышала, как мчатся кони. А вот и они!

– Уходи на свою койку и притворись спящей. Я буду стрелять лишь, в крайнем случае. Знай, я умею смотреть сквозь ресницы. Забери к себе малыша.

Но Юлька уже нырнула в постель, не снимая с себя брюк, под подушку положила нож, обняла младенца, завернутого в одеяльце.

– Не может быть все так хорошо, как показалось вначале. Я сразу чувствовала, что здесь что-то не так.

– Тихо! – оборвала ее шепотом Олеся.

Они притаились и вовремя. Открылась дверь и несколько минут никто не появлялся в комнате. Тусклый свет ночника казался ярким для Олеси и Юльки. И они пожалели, что не выключили его. А тот, кто стоял на пороге привыкал к свету или прислушивался к дыханию девушек. Дыхание было ровным, девушки спали. Послышался тихий мужской голос:

– Ты уверен, что они спят?

– Вполне уверен. Приехали замученные, усталые, но я подстраховался, насыпал снотворное в графин с соком. Он стоит пустой, значит выпили.

Юлька даже дернулась от неожиданных слов и тут же замерла, а в голове сразу появилась недавняя картина, когда она помогала Олесе дойти до ванны и зацепила графин с соком. Пришлось подтирать пол и ковер. Нет случайностей, все закономерно.

А посетители между тем, продолжали свой тихий разговор:

– Пусть спят, сегодня мы тоже будем отдыхать, а завтра в дорогу.

– Если не будет осложнений, – проговорил хозяин дома.

– Каких осложнений? Ты не начинай прежнюю песню! – вдруг зло зашипел мужской голос, и Юлька вдруг узнала этот голос, и от неожиданности закашлялась.

Мужчины быстро вышли, тихо прикрыв дверь. Юлька вскочила с кровати и подбежала к двери.

– Успокойся, Юля! – тихо остановила ее Олеся.

– Я должна его увидеть! Я должна знать, что не ошиблась!

– А ты и не ошиблась, это Марк или Карл, я их не различаю. Один из них погиб, а это второй. Не выходи, не делай глупостей, тебя заметят! – тихо говорила Олеся. – Значит, все это не случайность. Нас действительно здесь ждали, были уверены, что мы придем, потому как близко нет больше жилья.

– Олеся, мы не можем вот так лежать и ждать своей участи.

– А у нас нет выхода, – безнадежно махнула рукой Олеся. – Я не могу двигаться, я прикована к кровати болью. У меня начались схватки. Не знаю сколько это будет продолжаться, но с вечера я чувствую себя отвратительно.

– Тем более я должна выйти, нужно занести второй узел, там много нужных вещей и разведать обстановку.

И Юлька снова направилась к двери, приоткрыла ее, прислушиваясь.

– Потуши ночник здесь, – тихо посоветовала Олеся. – И было бы хорошо, если бы ты выкрутила лампу из ночника в прихожей.

Юлька потушила ночник и, не закрывая дверь, выскользнула в прихожую, там тоже потух свет. Из кухни слышались негромкие мужские голоса. Юлька подошла к двери вплотную.

– …мне интересно, куда делся Махмуд? – невнятно, видно, с набитым ртом, проговорил один из них.

– Удрал, собака! Я знал, что ему нельзя доверять. Керим всех разбаловал, найду, убью! – говорил Баймурат, Юлька узнала его злой голос. – Вот и эта стерва его пырнула ножом, а все, потому что он больше жрет, чем думает.

– Как разрезали, так и починили, – это был голос Марка, и Юльке стало неуютно и тоскливо.

– Когда ты успел всего наготовить? Я вижу, тебе нравятся женские визиты, снова проскрипел голос Баймурата.

– Что молчишь? Послушай, ты ничего не ешь, может, в это мясо ты что-то насыпал? – снова заговорил Марк. – Смотри, на меня эти штучки не действуют, а пуля сразу полетит по назначению.

– Если боишься, можешь не есть и не пить, я тебя не неволю. А сам не ем, потому что ел. – Равнодушно и спокойно ответил Кувандык. – А вот выпью с удовольствием. Роман, бери рюмку.

– Не называй меня по имени! – раздался злой шипящий шепот, но Юлька все равно узнала этот голос, это был голос Ромочки. Это было неожиданное открытие, и, не успев его обдумать, она вновь услышала его шепот. – Ты, шакал, я вижу, как ты крутишь, попробуй только напортачь в этот раз.

– Причем тут я? – возмутился Кувандык. – Этот товар хрупкий, как китайская ваза. Вот сегодня ту, что еще в положении, пришлось на руках нести, не могла идти сама.

– Ты это любишь, носить беременных и принимать у них роды! – загоготали мужики.

– Я это говорю к чему, наверно, будет рожать, так что придется ждать, – продолжал объяснять Кувандык.

– Это было бы даже хорошо, если бы она родила завтра, то есть уже сегодня. Не нужно было бы тащить за собой такой хвост, только чистый товар, – как-то тихо и злобно прошипел Роман.

У Юльки от его голоса побежали по спине мурашки.

– Какая я дура, надо было оставить тебя в лесу, а я тащила на себе. Вот змеиная благодарность! – шептала она про себя.

И не дожидаясь дальнейших слов, о чем будут говорить в кухне, незаметной тенью, проплыла к себе в комнату.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросила Олеся.

– Я уже устала удивляться и пугаться. – Вздохнула Юлька. – Но тут, кажется, мы влипли здорово и как выпутаться с этой паутины не имею понятия.

– Не тяни, говори, кого видела или слышала!

– Ты только возьми себя в руки. Хорошо? – села к Олесе на кровать Юлька. – Как ты себя чувствуешь?

– Да говори же! – не выдержала и чуть не закричала Олеся. – Я знаю, новость плохая. К сожалению, ты права. Махмуд говорил правду, нам попали плохие люди в мужья. Это все объясняет, почему мы оказались с тобой так далеко от дома. Роман и Марк давно знают друг друга, и у них один бизнес – торговля детьми. Но, как видишь, они не гнушаются и наследством. Хотя, у меня ничего не было, кроме Танюши, когда на нас началась охота. Ты знаешь, я даже почувствовала облегчение, теперь все стало на свои места. Ты не молчи и не вздумай плакать. – Юлька дотронулась до руки Олеси, рука вздрагивала, а пальцы то и дело сжимались в кулак и разжимались.

– Нет, я плакать не буду, мне кажется, я что-то в этом роде ожидала. Знаешь, когда у тебя много денег, до конца не верится в любовь. Я хотела верить, что Роман любит меня, но не могла, было ощущение, что вот-вот что-то произойдет и рухнет мой замок любви. Как я ошибалась, замка то не было, была песочная норка. Однако нам надо думать, как выбраться отсюда. Плохо то, что у меня болит живот и спина. Я еле сдерживаю себя, чтобы не стонать.

– Я забыла тебе сказать, Олеся, что больная девочка не родная дочь Кувандыка. Представляешь! – еще тише зашептала Юлька. – Я говорила с малышкой, и она сказала, что ее заставляют называть этого хозяина папой.

– Вот козел!

– Я тоже такого же мнения. Девочка сказала, что ее мама и братик умерли, этот козел сказал ей об этом. Бедная малышка, она так плакала, я ее еле успокоила. Ты, что Олеся? Тебе плохо? Я сейчас зажгу лампу.

– Не надо, вдруг кто-нибудь войдет.

– Ну и пусть входят, ты все равно не сможешь родить незаметно. Это ведь не на улицу тайком выйти.

– Все, все! Мне уже легче. – Олеся перевела дух.

– Я выйду, поставлю воду и попрошу помощи.

– Подожди, Юль, не надо, чтобы ты их всех видела. Будет только хуже, я их предупрежу, буду громко стонать, и когда они разойдутся, ты выйдешь. Я думаю, им тоже не хочется с тобой встречаться.

И Олеся застонала громко и протяжно, стон разлетелся по дому. Через минуту Кувандык был в проеме двери.

– Что здесь происходит? Чего ты так орешь? – обеспокоенно и вместе с тем недовольно посмотрел он на Олесю, затем на Юльку.

– У нее схватки. Вам, мужикам этого не испытать, а то бы вы ревели сильнее верблюда, – за Олесю ответила Юлька. – Нужна горячая вода, простыни и все самое необходимое. Думаю, вам известно, что именно.

– Хорошо, будь с ней, не выходи, а я все сделаю. Но только сильно не кричи, дочь испугаешь, а ей волноваться нельзя.

– Вот ведь как помчался все делать сам, лишь бы я не видела гостей. Куда же он их поместит? И сколько их там? Что-то я насчитала четыре голоса, Кувандык – пятый. Не слишком ли большая охрана?

Олеся кривилась от боли.

– Было бы не обидно рожать от хорошего человека, а от подлеца, стоит ли?

– Да ты что! – возмутилась Юлька. – Ребенок то причем? И там только его частичка, а все остальное твоя плоть и кровь. Сказанула тоже, да еще и во время родов. – Юлька подошла к Олесе, погладила ее по животу. – Ты, малыш, не слушай мамкины глупости, это она от боли не может соображать. Тебя все будут любить, а твоя мамочка больше всех, только родись благополучно. Здесь не так уж и плохо, а из этого паучатника, из этой липкой паутины мы выберемся, не сомневайся. И тебя никому не отдадим, твой братик тебя ждет.

– Ладно, тебе! – засмеялась Олеся. – А то мой ребенок будет тебя любить сильней, чем меня.

– А ты не говори при нем глупости, не пугай его! – вполне серьезно заявила Юлька.

– У меня в голове не укладывается, как может человек, который жил рядом, казалось, любил и его любили, измениться до неузнаваемости. – Огорченно говорила Олеся, стараясь сесть в постели.

– Нет, только не садись, а стоять тебе трудно с больной ногой. Лежи, терпи, хотя лежать тоже тяжело. А насчет того, что человек меняется, то ты ошибаешься. Каким был, таким и остался, только был под маской любящего, верного, нежного супруга. Сейчас он без маски, и мы его видим таким, каков он есть. Все закругляемся с разговорами, не время и не место.

В комнату вошел Кувандык. Он принес кувшин с горячей водой и чемоданчик.

– Здесь все необходимое, – положил он чемоданчик на стол. – Я помогу вам.

– Нет! Нет! – в один голос закричали Юлька и Олеся.

– Если вы понадобитесь, мы вас позовем, а сейчас идите, у вас свои дела и, кажется, проснулась ваша дочь.

Кувандык вышел, предварительно предупредив:

– Если будет плохо, позовите меня.

Юлька, приоткрыв дверь, смотрела ему в след.

– Малышка проснулась, плачет, но он к ней не пошел. Он снова ушел на кухню, – тихо комментировала она. – Злодеи, а не люди. Как пираты, сидят, замышляют нападение, даже не замечает, что ребенок плачет.

– Ох, Юленька, отойди от двери, готовь все необходимое. Все ли у него в чемоданчике: спирт, йод, нашатырь, ножницы, нить, перевязать пуповину? Что я еще забыла? Конечно, пеленки, не соображу, что еще нужно. Потом будем метаться по комнате. Найди клеенку, можно сдернуть со стола. – Олеся закусила губу и протяжно застонала. – Ох, не могу, нет сил терпеть!

Юлька села с ней рядом.

– Терпи сестренка! Давай, я поглажу тебе поясницу, может, станет легче?

– Нет! Нет! Не трогай меня! Господи! Как же больно! Я умираю, Юля, я умираю!

– Ты не должна так говорить. Ты ведь женщина, значит, терпи, рожай! Я родила двоих, и мне тоже было не сладко, но о смерти не смей думать. Не зови ее, у тебя ребенок, ты должна думать о нем. Ему сейчас трудней, чем тебе. И он маленький беззащитный, нуждается в матери, а второй вот он, лежит в кроватке, не спит. Ты обещала Фатиме, что не бросишь его, это твой сын, ты за него в ответе. Если больно кричи, выпускай из себя боль. Пусть те, кто сидят на кухне знают, что такое роды. Правильно, кричи!

И Олеся кричала, замолкала, отдыхая между схватками, и снова своими криками будоражила весь дом.

Кувандык несколько раз подходил к двери, пытаясь зайти в комнату, но Юлька его не пускала. И когда он хотел пройти через ее запрет, она закричала на него:

– Уходи! Надо было спасать свою жену, а здесь тебе делать нечего, по крайней мере, пока я не позову. Иди к дочке, объясни ей, чтобы она не боялась.

И мужчина ушел, недовольно пробормотав:

– Это еще цветочки, ягодки впереди!

– Ты прав, в этом ты прав. Мы еще с вами поборемся, а сейчас у нас только одна цель и не будем отвлекаться.

Роды протекали тяжело, что-то было не так. Но что? Юлька стала вспоминать, что говорила ее бабушка, когда ходила принимать роды на селе.

– Послушай, Олеся, мне нужно посмотреть тебя, – обратилась она к сестре. – Не пугайся, но что-то тут не так. Нужно посмотреть, как лежит твой плод. Я аккуратно, тебе не будет больно. Знаешь, у соседки корова телилась, не могла растелиться, и я помогала. Я понимаю, это совсем другое дело, но ты ведь не хочешь, чтобы пришел Кувандык и заглядывал к тебе под простынь. – Юлька гладила е живот, осторожно прощупывая ребенка. – Так и есть, он лежит у тебя поперек, нужно его развернуть.

– Как развернуть? Ты же в этом ничего не соображаешь!

– Конечно, не соображаю, даже никогда с этим не сталкивалась. Но моя бабушка, она все умеет, и часто мне рассказывала, как это делать. Руки я помыла, протерла спиртом, перчаток нет, но и выхода тоже нет. Сейчас будет неприятно, я все это сделаю через задний проход. Терпи, вот так, там я его разворачиваю, а другой рукой по верху живота помогаю. Ведь не больно, нет? Конечно, не больно, еще немного, и ребенок ляжет головкой вниз. Ну, ну, малыш, давай плыви, переворачивайся, пора тебе появится на свет Божий. Видишь, бабушкины рассказы пригодились. Мы, когда приедем домой поставим ей шампанское. Вот и отлично, а теперь я снова вымою руку, протру ее спиртом и посмотрю, насколько открыта матка, немного помогу. Потерпи! Я, наверно, пойду учиться в акушерки, чтобы у меня было две специальности, педагог- акушер. Как ты на это смотришь?

Но Олеся не успела ответить, у нее начались потуги.

– Дорогая сестренка, мы рожаем!

Олеся лежала уставшая и обессиленная, но довольная. Роды прошли благополучно, Юлька даже сказала без порывов.

– Юленька, ты уже акушер. Я никогда не забуду этот день.

На улице действительно был уже день. Дети, запеленатые и накормленные, лежали в кроватке. Юлька сидела рядом с Олесей.

– Ты знаешь, я думала, что сама рожаю, у меня даже схватки были и спину ломило. Вот что значит женская солидарность. Слава Богу, все позади. Что-то Кувандык не показывается после того, как я на него накричала. Пойду-ка я приготовлю чай тебе и себе. Мы его заработали.

– Не ходи! Я боюсь оставаться одна. Там у нас сыр, лепешки, вода в кране. Нам нужно держаться вместе, не выходи даже на минуту. Нужно придумать, как сделать запор на двери, чтобы никто не мог войти внезапно нежеланным гостем.

– Это я мигом! – оживленно подскочила Юлька. – Возьму детали с палатки и сделаю запор. Может не такой уж и прочный, но сразу не войдут. Хорошо, что дверь закрывается изнутри, подопру шестом.

Юлька распаковывала узел с палаткой и стала сооружать запор.

– Это ты хорошо придумала, но этот запор только на первое время. Как отговорка, мол, переодеваемся или отдыхаем, или мы в ванне, просим не мешать. На два дня от силы это подействует, пока первые дни после родов. Но как быть с едой? Нам могут подсыпать в нее что угодно!

– Это верно, – согласилась с Олесей Юлька. – Нужно подумать, затем можно сделать вылазку ночью.

– Вот этого они и будут ждать.

– Первую ночь навряд ли. Скажем, не хотим есть, очень устали, хотим спать. Первую ночь это может сработать, пока они не заподозрят, что мы все знаем. – Юлька подергала дверь. – Вроде крепко, не должны открыть.

– Не спеши. Если потребуется, они одним ударом ноги откроют эту дверь, и ни какие запоры не помогут. – Олеся глубоко вздохнула. – Мне не верится, что все это происходит с нами. Может, мы спим или чего-то нажрались и теперь живем в нереальном мире.

– Слышишь, дети проснулись! – Юлька взяла на руки малыша. – Куда уж реальней, вон он, какой, крикливый, не дает забыться. Все, что с нами происходит, очень даже реально, и есть люди, которые должны ответить за смерть Фатимы, за твое ранение, за смерть матери Алены. Вот только не могу придумать, как отсюда выбраться. А, знаешь, я подумала, может нам Алену сюда перенести? Скажем, что ей будет веселей с нами, да и мы за ней присмотрим. Она так много плачет, особенно с тех пор, как появились гости. Этот Кувандык совсем не смотрит за ней. У него сейчас другие заботы.

– Я не против, – согласилась Олеся. – Но это опять на твои руки. С меня никудышный помощник, жду от тебя помощи.

– Сейчас ерунда, мне не тяжело, а вот как дальше? Надо бы осмотреть получше весь дом, есть ли еще выход, есть ли подвал и поискать оружие. – Юлька понизила голос до шепота. – Если у них здесь перевалочная база, то оружие должно быть обязательно, не только этот пистолет. Черт возьми! – с досадой заходила по комнате. – Зачем мы зашли в эту ловушку? Ведь так хорошо оторвались от преследования, а теперь опять пленницы!

– Успокойся, не пугай ребенка! Положи ого в кроватку и высунь голову за дверь, узнай кто есть дома.

– Это дело! – Юлька уложила малыша, открыла запор и выглянула за дверь.

Шторы на окне были раздвинуты, и солнечный свет заливал комнату. В доме стояла тишина. Даже с комнаты, где лежала Леночка, не было слышно ни звука. Юлька выскользнула за дверь, и подошла к кухне. Там тоже никого не было.

– Интересно, где они делись? Наверно все ушли на станцию, или спят в хозяйской спальне. – Она осторожно открыла дверь и заглянула к Алене.

Девочка лежала на кровати и чем-то занималась. Юлька сразу не поняла, что она делает, но присмотревшись, поняла, рядом с девочкой был компьютер. Она тихо подошла к Алене.

– Я играю, – пояснила девочка.

Но Юлька и сама видела, что Алена играет в детскую игру на компьютере.

– Откуда он у тебя? – удивленно спросила Юлька.

– Это папа дал, чтобы я не плакала. Он разрешил мне немного поиграть.

– А где он сам?

– Он с дядьками ушел на станцию. – Пояснила Алена, не отрываясь от игры.

– Я не буду тебе мешать! – направилась Юлька к выходу.

– Ты мне не мешаешь. – Совсем как взрослая, серьезно проговорила Алена. – Я бы дала тебе поиграть, но папа меня заругает.

– Я не умею, – созналась Юлька.

Юлька вышла и поспешила в комнату. Где остановились она с Олесей.

– Олеся! – С порога взволнованно заговорила девушка. – Здесь есть компьютер. Вот бы выйти в интернет и попросить помощи, но я не умею с ним обращаться.

Олеся оживилась:

– Компьютер говоришь? Это отлично! Где ты его видела?

– Алена играет на нем, говорит, дал папа.

– Хорошая игрушка, даже не верится, что папа не родной. Может малая сочиняет про маму, и про то, что папа ей не родной? Обманывать не умеют, а сочиняют с удовольствием. А что за компьютер?

– Ноутбук, не большой, словно книжка. Вот бы его сюда! Ты ведь умеешь на нем работать?

– Немного знакома, по крайней мере достаточно, чтобы послать сигнал SOS. – Видно было, что Олеся что-то обдумывает. – Дома никого нет? -

– Мужчин нет, они, наверно, на станции. Я пойду принесу с кухни что-нибудь поесть.

– Подожди с едой. Помоги мне встать. И познакомь с Аленой.

– Куда тебе вставать? Ты только родила. Нельзя, тебе нужно лежать! – возмутилась Юлька.

– Это верно, вставать мне рано, – согласилась с подругой Олеся, а сама уже села в постели, свесив ноги на пол.

– Найди мне халат в шифоньере. Лежать будем позже, а лучше бы обойтись без этого. -

Она запахнула на себе халат и, сильно припадая на правую ногу, двинулась к двери. Юлька ее поддерживала, не громко возмущаясь.

– Зря ты встала, увидят, что ходишь и не отвертеться нам от дороги.

– В дорогу они нас не возьмут, не надейся, мы им не нужны. Так что нужно ловить момент. В комнату не входи, стой на страже, только с порога познакомь с малышкой, чтобы она не испугалась меня.

Юлька открыла дверь и заглянула в комнату.

– Алена, познакомься, это моя сестренка, Олеся. Это она кричала, и не давала тебе спать. Теперь у нее есть маленькая дочурка.

– Я знаю, – оторвалась от игры Алена. – Заходите, я научу вас играть, – пригласила она девушек.

– Нет, Алена, я не могу зайти, к тебе зайдет Олеся. Хорошо? Ты разреши ей посидеть немного за компьютером? Мы папе не скажем, он не узнает.

– Хорошо. – Согласилась девочка. – Заходи, а я немного отдохну. – И она откинулась на подушку.

Юлька прикрыла за Олесей дверь, а сама стала возле окна, наблюдая за двором.

«Какой пустой двор, громадный и пустой. Хотя возле сарая лежит верблюд, а в сарае стоят кони. Это не просто сарай, это конюшня, длинная во весь двор, до самой электростанции. Почему я решила, что это электростанция? А что еще это может быть? Громадное каменное здание с большими окнами, на которых железная решетка. Что там могут делать мужчины? Есть ли с этого двора второй выход? Ни одного деревца, ни огорода, ни собаки, ни кошки. Да и птицы, вероятно, тоже нет, потому и кажется двор пустым. Где же мы находимся? Хоть бы какая-то газета попала под руки. И как люди живут?»

– Олеся, поспеши! – Громко крикнула Юлька.

«Надо было дверь не закрывать, не слышит», – мелькнула мысль.

И в то же мгновение она увидела, как открылась железная дверь электростанции, и на улицу вышел Марк. Юлька вскрикнула, и бросилась к двери где была Олеся

– Сюда идут! – распахнула она дверь, но Олеся уже выходила.

– Я дойду сама, забирай Алену.

Юлька подскочила к девочке и взяла ее на руки.

– Мой компьютер! – Потянулась Алена за чемоданчиком.

– Хорошо! Держи и, сунув девочке в руки ее игрушку, Юлька помчалась в свою комнату.

Уложив малышку на свою кровать, она вернулась к двери. Но в дом никто не вошел.

– Странно, где же они застряли? – Юлька подбежала к окну. Двери в сарай были открыты, и двое мужчин, Кувандык и Баймурат стояли и о чем-то говорили. Юлька осторожно открыла дверь. Голоса были не громкие, но о чем говорили, понять было можно, говорил хозяин дома.

– К чему такая спешка? Все равно придется искать срочно кормилицу и не одну. Дети маленькие и очень слабые. Я бы советовал не торопиться, пусть окрепнут рядом с матерями.

– Вот и окрепнут за сутки, пока за ними приедут, – равнодушно проговорил Баймурат. – Мне уже надоела твоя старая песня.

Из сарая вышли Марк и Роман, ведя под уздцы двух лошадей.

– Оставляем тебе помощника, чтобы ты не повторил ошибки. – Голос Романа звучал зло и отрывисто.

Это был совсем не тот Ромочка, которого знала Юлька, тихий и спокойный, любитель компьютерных игр, нет, это был другой человек. Даже в манере говорить в нем чувствовалась хищная, открытая ненависть ко всем. Он не скрывал своих эмоций.

– Боже, как люди меняются! – невольно прошептала Юлька. – А может он всегда был таким? Кому же тогда верить? Что Марк, что этот Роман, два сапога пара, один другого стоит. Возможно, они давно знают друг друга.

Юлька поморщилась, как от зубной боли.

– И что же у меня так на душе паршиво? Неужели я продолжаю любить этого паршивого пса? Ну, нет! Если еще хоть что-то осталось в душе к этому подонку, То я раздавлю даже самую малость этого чувства. Но, как ни странно, Роман меня страшит больше, чем Марк. Роман чем-то похож на гремучую змею. Вот кого нужно опасаться больше всего, его и Баймурата. Этот тоже не пощадит. А Кувандык пешка, которой крутят, затем уберут за ненадобностью.

Юлька прикрыла дверь, и наблюдала за мужчинами из-за штор. Но они вскоре скрылись за углом дома, направившись к воротам. Но Кувандык и Баймурат тут же вернулись, и Юлька едва успела скрыться в своей комнате. Не закрывая плотно дверь, она продолжала прислушиваться.

– Эти русские никому не верят, даже друг другу, – громко говорил Баймурат, направляясь на кухню. – И зачем ехать вдвоем, ведь все давно договорено. А шайтан с ними, наше дело сделано, скоро расчет.

– Не нравится мне это дело! – глухо отозвался Кувандык. – Плохое предчувствие. Такое поганое чувство, будто под ногами тлеет бочка с порохом.

– Ты свои чувства держи при себе, а мне они ни к чему, я в предчувствия не верю. Все идет, как всегда, если, конечно, ты не подгадишь. Смотри мне, а то я твои предчувствия быстро сделаю реальностью. – И Баймурат смачно выругался отборной русской речью.

– Я тут ни при чем. – Спокойно ответил ему Кувандык.

Они уже зашли на кухню, и громко топали по полу, накрывая на стол.

– У тебя тут в холодильнике, как в хорошем магазине. – Причмокнул губами Баймурат. – Давай по стаканчику беленькой, не сидеть же нам под дверью у девок. Все быстрей пролетит время. – Слышно было, как булькала в стакан жидкость.

«Если удирать, то, как раз настало время», – подумала Юлька, тихо прикрывая за собой дверь. – «Пусть наберутся градусов, потеряют бдительность, а мы за это время соберемся. Хотя, голому собраться – подпоясаться».

– Что там? – Встретил ее шепот Олеси.

– Пьют. Двое на кухне, а двое куда-то отправились. Наверно за заказчиком. – Нужно бежать. – беспокойно заметила Олеся. – От двоих убежать легче, чем от четверых.

– Я тоже так думаю, но у нас загвоздка, куда девать Алену?

– Придется оставить, она ведь была здесь, когда мы пришли.

Юлька покачала головой.

– И как мы будем после этого жить, зная, что оставили ребенка с этими извергами?

– Мне ее тоже жалко, но с ней мы далеко не уйдем. У меня больная нога и рука, мне бы свою дочь не уронить, а ты с двумя не справишься. Да и захочет ли она уходить с нами?

– Я хочу уйти отсюда! – неожиданно послышался голос Алены. – Возьмите меня с собой, мне здесь не нравится, я не тяжелая, я буду стараться быть легкой! Не оставляйте меня с дядьками! – Голос малышки задрожал, готовый вот, вот перейти в плач.

– Ну, ну, только не реветь, а то дядьки услышат. Мы тебя не оставим! – успокоила ее Олеся. – Думай быстрее. – обратилась она к Юльке. – Во-первых нужно соорудить что-нибудь для детей. Уж больно они маленькие, на руках держать их боязно. –

– Нужно, что-то в виде корзинки, чтобы их там уложить, но я ничего не видела в этом доме, похожего на корзину. – В раздумье рассматривала Юлька комнату. – Ничего не могу сообразить.

– Кроватку для кукол. – снова подала голос Алена.

– Нет, кроватка не подойдет. – отмахнулась от девочки Юлька. – Кроватка слишком маленькая.

– У меня большая кроватка, там спит моя кукла, и еще поместится одна. Но у меня только одна кукла.

– А где твоя кроватка? – спросила Юлька.

– Она в моей комнате, под столом, куклу мою Танюшу оставьте на кровати, мы ее потом заберем. – По-взрослому вздохнула девочка.

Юлька выглянула в прихожую. Из кухни раздавались громкие голоса мужчин. Они, видно, успели пропустить больше одного стакана.

«Надо спешить!» – С досадой на себя промелькнула мысль. – «Очень медленно соображаю».

Она проскользнула в комнату, из которой забрали Алену. – Конечно, кроватка для кукол, это совсем не то, что нужно. Но может быть еще что-нибудь попадется на глаза, что подошло бы для младенцев. – Бормотала про себя Юлька и первым долгом заглянула под стол, чтобы посмотреть на кроватку для кукол. И чуть не вскрикнула от удивления, это была прочная корзина, чем-то похожая на корзину для грибов, какие носят за спиной грибники. Даже были приделаны для удобства широкие лямки с мягкими наплечниками. Но эта корзина была не грибная, а скорее всего для младенцев, так как внутри она была обшита мягкой подкладкой, а в крышке корзины было сетчатое окно, для свободного доступа воздуха.

– Вот это люлька для детей. Сразу видно не фабричной работы. – Юлька вертела корзину в руках. Еще раз окинув взглядом комнату, и, не найдя ничего подходящего для детей, Юлька уже направилась к двери, но вернувшись, взяла с собой куклу и Аленину теплую кофточку, которая висела на спинке кровати.

На кухне продолжался громкий разговор. Не прислушиваясь, Юлька поспешила в свою комнату.

– Олеся, смотри! Это точно предназначено для переноски младенцев.

– Для двоих места даже много. Ты, Алена, умничка. И чтобы мы без тебя делали? Эту проблему решили, теперь надо придумать, как нести Алену. Была бы коляска, но это уже было бы слишком хорошо.

– Это не проблема, – улыбнулась Алене Юлька. – Я ее понесу, вместе с детьми. Малышей понесу спереди, а Алена сядет мне на спину, и будет держаться за шею. Можно привязать ее простынкой, для страховки.

– Ты ведь не верблюд, и ноша то не легкая, – засомневалась Олеся.

– Но и не сильно тяжелая, сумку с вещами придется взять тебе, если, конечно, сможешь. Тебе бы самой себя утянуть, с больной ногой то и после родов. Рано, очень рано ты встала, но выхода нет.

– Я потерплю, лишь бы нам уйти из этого волчьего логова. Взять бы детского питания и молока, но там сидят эти сторожевые псы, – вздохнула Олеся, перебирая вещи в шифоньере. – И одеть что-нибудь другое, не в халате же удирать. Ага, вот эта темная юбка подойдет, и вот эта кофточка. – Олеся нерешительно крутила в руках кофту голубого цвета. – Были бы брюки, а в этих вещах как-то не уютно.

– Ты тут выбирай, а я схожу на кухню, возьму детскую смесь.

– Стой! – взволнованно прошипела Олеся. – Ты что, ума лишилась? Эта дрянь там пьяная «в дым», да они сразу тебя облапают, это в лучшем случае, «не буди лихо пока оно тихо».

– Я с ними справлюсь, – уверенно проговорила Юлька и вышла.

– Хочешь ты этого или не хочешь, но мне придется тебя подстраховать, – и сунув руку с пистолетом в карман халата, Олеся захромала вслед за Юлькой. – С мужиками наедине находиться опасно, а с пьяными, тем более, – недовольно шептала она, – это плохая идея, даже очень плохая.

Юлька вошла на кухню и молча прошла к шкафчику, где вечером брала детскую смесь. Мужчины так были заняты собой, что сразу даже не обратили на нее внимание. Она взяла детскую смесь, но не успела ускользнуть из кухни. Баймурат, резво подскочив, поймал ее за руку и грубо рванул к себе.

– Постой, не спеши! Что это у тебя?

– Детское питание, – спокойно с улыбкой ответила Юлька. – Пора детей кормить.

– Ты мне лапшу на уши не вешай, я выпил, но не дурак, сухой мукой детей не кормят.

– Верно, я собиралась варить здесь, но вижу здесь мне не место, сварю во дворе, на костре, мне не привыкать, практика была хорошая и довольно продолжительная.

Юлька попробовала вырвать руку, но Баймурат держал ее крепко.

– Вот ты какая! – разглядывал он девушку, облизывая губы.

– Какая? – притворяясь, что не понимает его, спокойно спросила Юлька. Это спокойствие ей удавалось с трудом.

– Красивая и очень аппетитная, – причмокнул губами Баймурат. – Я теперь понимаю Керима, не удержался братец. А ты зря с ним так. Это жестоко с твоей стороны, но у меня ты бы не вырвалась.

– А я и не собираюсь вырываться, – прильнула к нему Юлька, нежно проведя ладошкой по его груди. – Такому мужчине отказать грешно, – она перевела дух и, стараясь придать своему лицу больше выразительной страсти, прошептала, – моя сестра уснет, я приду к тебе, только ты убаюкай своего друга, чтобы он нам не помешал. А сейчас, дорогой, я сварю детям каши, чтобы нас не могли отвлечь детские крики. – И ущипнув мужчину чуть ниже живота, она провела пальцем снизу-вверх до самого его подбородка. – Потерпи, иди, Кувандык тебя заждался.

В это время действительно раздался недовольный мужской голос.

– Отпусти ее, не забывай, это женщина русского. С ним лучше не связываться.

– Я приду! – Снова шепнула Юлька и выскользнула из мужских рук.

– Русский далеко, а я вот он рядом, – довольный собой усаживался за стол Баймурат. – Вари кашу здесь, ты нам не мешаешь, – обратился он к Юльке. На костре варят в поле, а здесь какая-никакая, но цивилизация.

– Какая там цивилизация. – пробурчала Юлька, был бы термос, я бы сварила, хватило бы на несколько кормлений, а так, через каждые три часа варить одна канитель.

– Что ж ты не кормишь его своей грудью? – С усмешкой спросил Кувандык. – Ты же говорила, что это твой ребенок.

– Говорила, потому что теперь я за него в ответе. А хочешь, вари ему кашу сам, если мне не доверяешь, возможно, у тебя это выйдет лучше.

– Ладно, не кипятись, мне это ни к чему, я просто сказал, какая мне разница, чей это ребенок, сегодня твой, а завтра другие будут о нем заботится. – А термос в шкафу, с посудой, поищи и найдешь. – Он отвернулся от Юльки, так как Баймурат вновь наполнил стаканы. –

– Оставь разговоры, женщину не переговоришь, Бог создал женщин с коротким умом и длинным языком. – Они произнесли новый тост, за женское коварство и мужскую дружбу.

А Юлька нашла термос, налила в него сваренную смесь, и вышла.

– Что ты здесь делаешь? – удивилась она, увидев тут же, под дверью Олесю.

– Тебя охраняю, – недовольно буркнула она.

А, когда зашли в свою комнату, возмутилась.

– Ты видно сдурела, играешь с огнем. Этот узкоглазый и впрямь вообразил себя эдаким покорителем сердец. Он ведь только об одном теперь будет думать, как тебя затащить к себе.

– Ну, мы тоже не лыком шиты. – Усмехнулась Юлька. – Нас голыми руками не возьмешь, и от одного уйти легче, чем от двоих. Совсем не обязательно ждать вечера, нужно уходить немедленно. Вот только бы узнать, открыты, или закрыты ворота, и я об этом узнаю сейчас же. – Она положила термос в сумку и вышла.

Олеся, тихо постанывая, гладила то больную ногу, то руку и что-то обдумывала:

«Уйти далеко не удастся с больной ногой и тремя детьми. Значит нужно, хотя бы на время, где-то укрыться, но укрыться негде, разве если на электростанции. Здание крепкое, двери железные, и если их закрыть изнутри, то можно продержаться несколько дней, а за это время что-нибудь произойдет. Но если мы пустимся в дорогу сейчас, я могу не доехать, рискованно трястись. И куда ехать? В какую сторону? Где люди? Кругом степь. Нет, нужно переждать, но не здесь, здесь баррикад не выстроишь».

Вернулась Юлька и сообщила, что ворота закрыты, а через забор не перелезть, очень высокий.

– Подожди, – перебила ее Олеся, – я вот тут подумала, нам бежать не надо.

– Что!

– Тише, не ори! Я хочу сказать, что нам бежать не надо, но это не значит, что мы должны оставаться здесь, нам нужно забаррикадироваться на электростанции. Здание каменное, двери железные, лишь бы можно было закрыть их изнутри. Мы могли бы отсидеться там несколько дней. Или хотя бы немного, у меня кружится голова, и вообще со мной, что-то не так.

– Ты же говорила, что сможешь пуститься в дорогу! – забеспокоилась Юлька. – Что с тобой не так?

Олеся молча распахнула халат, ночная рубашка на плече была в крови.

– Рана открылась.

– Да она у тебя еще не успела закрыться. Срочно ложись в постель, я сейчас наложу тебе новую повязку.

– Повязку наложишь потом, а сейчас, пока мужики пьют, сходи на электростанцию и посмотри, что это за помещение, есть ли где там находиться с детьми.

– Хорошо, я мигом. – Юлька снова исчезла, а Олеся подошла к Алене.

Девочка лежала притихшая, она видно тоже чувствовала тревогу.

– Вы меня не бросите? – тихо прошептала она.

– Нет, конечно, не бросим. – Олеся села к ней на кровать. – Скажи, малышка, ты давно здесь?

– Да! – Девочка кивнула головой.

– Как давно, месяц, или два, или год?

– Не знаю. – Алена пожала плечами.

– Ну, да, ты еще не знаешь, как определить время. Ты помнишь, как вы приехали сюда?

– Помню, – вздохнула девочка, – мы приехали сюда с мамой.

– А почему вы сюда приехали? Вы знали дядю, которого ты называешь папой? – Допытывалась Олеся.

– Мы с мамой ехали к бабушке поездом, а потом автобусом, а потом на машине с папой, нет, с дядькой, которого я папой зову. Он нас привез сюда, потом у мамы родился маленький ребеночек, мой братик и они умерли.

– Ох, ты, моя крошка, прости меня, что задаю тебе такие вопросы. Но мне надо знать точно, кем приходится тебе этот человек, чтобы не стать воровкой чужих детей. Кто тебе сказал, что мама умерла? – Олеся через силу задавала эти страшные вопросы девочке. –

Но Алена, будто до конца не понимала смысла произнесенных слов, и отвечала спокойно.

– Мне сказал папа, который дядька, но я знаю, моя мама не умерла, – перешла девочка на таинственный шепот. – Моя мама убежала с маленьким братиком, а я не могла бежать, у меня болела ножка, и я сказала маме, чтобы она меня оставила. Больную меня не захотят брать, а мама за мной потом придет, у меня уже нога не болит.

– Постой, постой, ты говоришь, что можешь ходить? – Тоже перешла на шепот Олеся.

– Только ты никому не говори! – заволновалась девочка. – А то меня увезут. Я слышала, как дядьки говорили, что меня заберут, когда я поправлюсь. А я не хочу, мама меня здесь будет искать.

– Почему же ты собралась бежать с нами? – Удивлялась Олеся не по годам серьезности и сообразительности девочки

– Я боюсь оставаться, – вздохнула малышка.

– Значит, когда никого не было дома, ты вставала?

– Да.

– И ты знаешь, где находятся ключи от дома, от электростанции?

– Я знаю, где запасные ключи, они в той комнате, где спит папа. Они лежат в столе, там еще есть ключи от лодки.

– Какой лодки? – Удивилась Олеся. – Зачем здесь в степи лодка?

Девочка не успела ответить, в комнату примчалась Юлька.

– Скорее бежим! Слышно, как в степи кто-то скачет, верно, возвращаются за нами.

– Собирай детей, а я сейчас! – вскочила Олеся и выбежала из комнаты.

– Ты куда? – хотела удержать ее Юлька, но тут же повернулась к малышам. – Укладываемся в люльку.

И переложила детей в приготовленную корзину, где на дне уложила ряд пеленок. Затем надела корзину на себя, подхватив на руки Алену и сумку, вышла в прихожую.

В это же время в прихожую вышла из соседней комнаты Олеся. Из кухни по-прежнему раздавались пьяные голоса мужчин. Девушки спешно промчались по прихожей.

– Эй, вы куда! – заорал Баймурат.

– Никуда они не денутся, – успокоил его Кувандык. – Ворота на запоре, дувалы высокие, каменные, тюрьма крепкая.

– Ну, нет, я пойду посмотрю, что они придумали. – И, пьяно пошатываясь, Баймурат вышел во двор.

– Туда нельзя! – замахал он руками, увидев девушек возле дверей электростанции. – Я кому сказал! Вот черт! Током трахнет, мало не покажется! – направился он в их сторону.

Но в это время застучали в ворота. Баймурат остановился, как бы раздумывая, куда ему идти. Дверь электростанции скрыла беглянок.

– Черт с вами, никуда вы не денетесь, если, конечно, не сунете нос, куда не следует. Иду, иду! – ответил он на стук в ворота и направился к ним.

– Что так рано? – удивился он приезжим, мы вас ждали утром.

– То-то, я вижу, вы действительно нас не ждали, от тебя разит, как с бочки со спиртом! – недовольно проговорил Роман, соскакивая с лошади.

Марк молча прошел с конем во двор. Следом за ним, ведя под уздцы коня черной масти, с белым пятном во лбу, прошел высокий, почти стройный мужчина средних лет. Он был одет в черные, из тонкой кожи, штаны и такой же камзол, из-под которого была видна белая шелковая рубашка. Высокие, кожаные сапоги, так же, как и штаны, обтягивали его стройные, крепкие ноги. И, лишь присмотревшись, можно было заметить, что в его фигуре проглядывалась полнота, которая очень часто выдает возраст. Лицо его было скрыто под густой, аккуратно подстриженной бородой и усами. Такие же, темно русые волосы, были видны из-под глубоко надвинутой на лицо темной шляпы.

Баймурат склонился в почтительном поклоне. Мужчина молча кивнул и прошел во двор, за ним шел Роман. Баймурат хотел закрыть ворота, но Роман жестом остановил его.

– Но? – Хотел возразить Баймурат.

– Едут заказчики, сейчас подойдет уазик, стой, жди. Как подъедут, сообщишь, – и повел коня в конюшню.

– О, шайтан! – Прошептал Баймурат. – мне надо вернуть этих чертовых девок с детьми, не то не сносить мне головы, сам Соломон пожаловал. Видно заказчики не простые люди. – и, не закрывая ворот, он помчался к электростанции, но железные двери были закрыты.

Заскрипев зубами, Баймурат выругался, но стучать в дверь не стал, не хотел раньше времени обращать на себя внимания. Никому не охота быть виноватым, а ходить в дураках тем более. Он вернулся к воротам и, как ни в чем не бывало, ждать гостей, поглядывая на степную дорогу.

Гула машины еще не было слышно, а облако пыли повисло далеко в степи, и будто подхваченное ветром, быстро приближалось. Вот уже отчетливо слышен, стал мощный двигатель приближающейся машины.

– Да разве это УАЗ? – Удивился Баймурат. – Это ведь вездеход, переделанный танк! Ну и ну! Вот такую бы машину приобрести, наверно не боится ни воды, ни бездорожья, и, скорее всего, стекла из бронированного стекла. Хотя, чему удивляться, сейчас и не такое чудо можно встретить. Совсем в этой степи одичаешь, нужно сматываться. Прав Кувандык, с каждым разом все острее чувствуется опасность. И не знаешь, откуда веет, чутье, как у загнанного зверя обостряется, будто за мной приехали, а не за девками. Тьфу ты! Всякая дрянь лезет в голову, а все из-за того, что что-то идет не так.

В это время из урчащей машины с важным видом выполз кривоногий, непомерно толстый коротышка. Ему услужливо помогал выйти молодой шофер странного вездехода. Следом за толстым гостем из машины, пыхтя, вывалился Керим. Все трое остановились у ворот. К ним подскочил Баймурат, широко расставив руки, как бы приглашая всех во двор. И когда мимо него, пыхтя и отдуваясь, проходил Керим, он прошипел ему в лицо.

– Зачем приехал? Брюхо дырявое, кишки растеряешь.

– Я сам расправлюсь с этой сучкой! – скрипнул зубами Керим.

– Смотри, как бы не вышло на оборот, еле тащишься, вояка сраный.

Керим в ответ на оскорбление лишь сплюнул и сквозь зубы негромко за матерился. А у дверей дома важного гостя с улыбкой встречал Роман.

Баймурат остался во дворе, с досадой раздумывая, как из электростанции без особого шума выкурить женщин.

«А все этот Кувандык со своей водкой, черт его дернул накрыть на стол. Жратвы, как в хорошем ресторане, волей, неволей, рука потянется к рюмке. А он поставил стаканы, точно решил споить. – Со злобой нашел крайнего Баймурат. – Скорее всего он с ними заодно, ключи от электростанции дал заранее».

– Ах, ты!! – Закончил он свои мысли матом.

– Ты чего это? – взъярился на него, стоявший неподалеку, Керим.

Баймурат махнул рукой.

– Не до тебя! Не сносить мне головы, прокараулил девок!

– Удрали что ли? Так что ты стоишь, догоняй!

– Не ори! Без тебя тошно. Если бы удрали, догнал. Они вот здесь заперлись, попробуй, достань. – И он махнул рукой в сторону электростанции.

– Ох и напугал ты меня! – облегченно вздохнул Керим. – Если они здесь, мы их достанем. Это лишь вопрос времени. Даже если покупатель нетерпеливый, найдем способ открыть эту дверь, какая бы она не была прочная.

– Так давай, придумай что-нибудь. Дорога каждая минута, приехали за товаром, а его нет. Ты представляешь, что будет?

– Что тут сложного, бери ломик и дверь, или решетку в окне выворачивай.

– Ну и придумал! – озлился Баймурат. – Ты что не видишь из чего дверь? Да ее танком не выбьешь, а решетки, будто в звериной клетке. О, Аллах! Принеси гнев моих хозяев мимо меня! – поднял вверх руки Баймурат, затем повернувшись к электростанции, погрозил кулаком. – От меня спрятались, но от Саламона скрыться не удастся!

– А разве Саламон здесь? – озабочено спросил Керим

– Здесь, – уныло отозвался Баймурат.