Читать книгу Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь ХХ века - Людмила Бояджиева - Страница 16

Голос Синатры был очень важной составляющей оркестра Джеймса. Джек Мэтиас писал специально для него аранжировки, в которых ему подпевал весь бэнд. Многие специалисты считали, что две песни – It’s Funny To Everyone But Me и All Or Nothing At All, созданные Синатрой с оркестром Джеймса, – лучшие вокальные исполнения Синатры, ставшие бестселлерами. А запись итальянской песни Ciribiribin была непревзойденной среди всех, сделанных им с Джеймсом.

Фрэнк обожал Гарри. Он называл его «босс» – в пику дружеской атмосфере, связывавшей оркестрантов. И все же ушел от Джеймса, проработав у него только полгода…

Однажды, когда бэнд репетировал в Нью-Йорке на Пятой авеню, Синатру услышал ударник из оркестра Томми Дорси… У Дорси как раз возникла проблема с певцом. Ударник рассказал ему о молодом парне, работающем у Джеймса. Томми послушал Синатру и немедленно предложил ему работу.

– Что делать, Гарри? Сам знаешь: Томми Дорси – величина. Нэнси ждет ребенка, а наши заработки не шикарны… – виновато мямлил Фрэнк.

– Думать тут нечего – иди!

– Но мой контракт с твоим оркестром кончится только через пять месяцев.

– Плевать на контракт. Ты должен думать о своем будущем. – Гарри загасил сигарету и закашлялся.

– Босс… спасибо. – Фрэнк поднялся. – Но учти: стоит тебе позвать – я появлюсь в любую минуту. Только свистни – и я уже стою на сцене.

В доме было натоплено – Нэнси простудилась. Долли боялась, что болезнь отразится на беременности. Фрэнк загулял, Мартин спал. Кто после этого скажет, что мужчины – основа семьи? Долли ежеминутно подходила к окну, отодвигая штору, смотрела на освещенную фонарем улицу. Пусть только явится, уж она задаст этому блудливому коту хорошую трепку. Нэнси – курица. Все прощает, не может постоять за себя, совсем парня распустила. Вот он и сел на голову…

Внизу хлопнула дверь, и вскоре Фрэнк, гордый и сияющий, стоял на пороге, словно джекпот выиграл. Куртка нараспашку, белый шарф перекинут через плечо, в руке толстый журнал.

– Где тебя носит? У Нэнси температура. Я издергалась! – выплеснула накопившееся мать.

– Температура? – Он ворвался в спальню, сел в ногах кровати, взял жену за руку: – Малышка моя, что с тобой?

Нэнси открыла глаза и тут же засветилась счастьем:

– Фрэнки… все хорошо! Только накрой меня еще одним одеялом. Знобит немного. И посиди рядом.

– Сиди, сиди с женой, певец фигов! – Долли скрутила жгутом мокрое полотенце, борясь с желанием огреть гуляку по шее.

– Ты что разболелась, лапушка? Так не годится. Скоро мы разбогатеем, переедем на солнышко. Вот! – Он развернул журнал. – Громадная статья о моем новом шефе – Томми Дорси. Слушай. Ма, иди сюда и сядь. «Среди ведущих „белых“ музыкантов свинговой эры оркестр Т. Дорси занимает особое, исключительно важное положение. Оставаясь прежде всего представителем танцевально-развлекательной популярной музыки, он тем не менее, делает все возможное для сближения этой сферы с джазом. Ему удалось привести к общему знаменателю совокупность наиболее значимых стилевых идей джаза и обогатить ими американскую популярную музыку. И таким образом, сделать их доступными для широкой массовой аудитории!»

– Ничего не поняла, – нахмурилась Долли. – Скажи толком: его хвалят или ругают?

– Дорси – гений! И мне чертовски повезло работать с ним. Это понятно?

– Понятно, что из-за каких-то там «стилевых идей» ты вовсе перестанешь приходить домой. – Долли укрыла Нэнси поверх одеяла пледом. – Бедная девочка, извелась совсем.

– Просто я всегда волнуюсь, когда Фрэнки нет дома. – Нэнси держала, не отпуская, его руку. – Дурочка, да?

– Самая умная дурочка на свете! – Фрэнк покрыл поцелуями горящие щеки Нэнси. – Красавица, умница моя…

Чертыхнувшись про себя, Долли вышла из комнаты. Надо было все же треснуть по затылку этого блудного кота!

Вскоре Нэнси родила премиленькую дочку. Принимала внучку сама Долли. Она плакала и приговаривала: «Дожила-таки, старая кляча!»

Девчушка получила имя матери – Нэнси, так захотел Фрэнк. Он души не чаял в малышке. Но… но разве у него было время на возню с ребенком? Наконец-то он прорвался к настоящей музыке!

Если Джеймс открыл Синатре путь к славе, то Дорси привел его к ней. Однажды, наблюдая за тем, как Дорси играет на тромбоне, Фрэнк с изумлением обнаружил, что тот не вдыхает воздух полной грудью, а лишь приоткрывает уголок рта. Фрэнк решил попробовать делать так же, пользуясь голосом, как музыкальным инструментом. Он понимал, что с его легкими далеко не уйти, и с бешеным упорством развивал их, часами плавая в бассейне, задерживая дыхание: туда – сюда, вдох – выдох. Судьба вознаградила его за усилия: со временем голос приобрел выразительное звучание. Критики уверяли, что «вокальный стиль Синатры родился из подражания манере игры на тромбоне Томми Дорси – мягкой, лиричной и очень плавной, с музыкальными фразами, переходящими одна в другую почти без перерывов. Синатра применил этот прием к своему вокалу, и именно тогда возник его неподражаемый, вкрадчивый стиль, который захватывал сердца аудитории, особенно женской, сразу и навсегда».

Теперь имя Синатры стояло в афишах в первой строке и набрано было жирнее других. Да он и впрямь стал гвоздем программы. С новым оркестром Фрэнк записал свои первые свинг-хиты: Night and Day («Ночь и день»), This Love of Mine («Моя любовь»), I’ll Never Smile Again («Я не буду больше улыбаться») – самую забойную композицию, в будущем ставшую участником Зала славы Грэмми. И еще целую обойму песен, мгновенно получивших необыкновенную популярность. Шестнадцать из них в течение двух последующих лет побывали в первой десятке хит-парадов.