Читать книгу Уверенность в бессмертии. Стихи - Людмила Черкашина - Страница 49

На Афоне средь скал и ущелий

Подвизался в пещере монах,

Очищаясь от всех помышлений

Бил поклоны с молитвой в устах.

В послушании исповедь принял

Он у братии той, что пришла,

Много разных он судеб увидел,

А одна до души потрясла.

Попросил рассказать он о жизни

Одного чернеца изо всех,

Тот епископом был на отчизне,

На Афон же пришел бить свой грех.

Был в духовных вопросах подкован,

Был умен, да и речью блистал,

Был галантен, красив, образован,

И епископом рано он стал.

В резиденциях разных встречаясь,

Он вопросы решал среди стран,

Так средь мира в трудах подвизаясь

Нес он бережно с верою сан.

Вот дорога средь гор и ущелий,

Вдруг авария страшная с ним,

И в больнице без всяких сомнений,

Был в беседе с монахом другим.

Ну а тот был монахом с Афона

В старой рясе, да волос немыт,

Не узнать уж с какого он дома,

Его дом уж наверно забыт.

– Ты, во-первых монах, не епископ,

Так езжай на Афон и молись,

Как к падению в бездну ты близко,

С Богородицей сам примирись.

Но не внял наш епископ советам,

Отругал он того чернеца,

Десять лет он мотался по свету

Исполняя труды до конца.

Вот и новый удар – бит инфарктом,

Еле – еле очнулся наш друг;

– На Афон я поеду к монахам,

Коль отпустит меня мой недуг.

Но его отпускать не хотели,

Ждать три года велели ему,

Что такое? К чему те затеи?

Подвиг твой нам сейчас не к чему.

Вот три года прошли, он свободен,

На Афон все ж приехал искать,

Путь, который считал он – Господень,

Там дается в трудах благодать.

Где же старца найти, кто поможет

Ему в деле таком непростом?

На Курулях найдешь ты похоже

Дом в пещере и старчика в нем.

Довезли до ущелья на лодке,

Вот взбирайся на гору здесь сам,

Меж колючих кустов посередке

Поднимался к Афонским ветрам.

Его туфли облезли от лака,

Да и шелк разодрался везде,

Ждал епископ все Божьего знака,

Но ни знака, ни старца нигде.

И добравшись до самой макушки,

Он усталый, обтрепанный весь,

Видит двадцать монахов к сторожке,

Значит старец, наверное, здесь.

– Я епископ! Мне надо до старца!

Тут открылась от домика дверь.

– Старец с вами не будет общаться.

– Что же делать, куда же теперь?

Он остался, чтоб встретиться завтра,

Ведь вопросы все надо решить,

Нет пути и уж нету возврата,

Просто ночь надо эту прожить.

А привык он к красивой одежде,

И к красивым застольям в миру,

К мягкой, чистой, уютной постели,

Не страдал ни в мороз, ни в жару.

Ночь же эта была самой длинной,

Неудобно на голой земле,

Змеи, холод, комочки из глины,

Нет терпенья, и страшно во тьме.

Но и днем его старец не принял,

Так провел он еще одну ночь,

Лишь с утра все же старцем был принят,

И просил очень старца помочь.

– Я хочу жить монашеской жизнью,

Чтобы путь весь священный пройти.

– Это трудно и делом и мыслью,

И свернуть невозможно с пути.

Если то, что скажу, ты исполнишь,

То я буду тебе помогать,

Больше ты здесь ни слова не скажешь,

И до времени будешь молчать.

Согласился епископ на это,

Стал келейником старцу тому,

И молчал он под старца запретом,

Десять лет не сказал ни кому.

А монахи бывало, вдруг спорят,

Перепутав святых и их жизнь,

И как будто его все выводят,

Чтобы он их поправил, держись…

Перестал через пять лет их слушать,

В голове говоря им свое,

И себя перестал сразу мучить,

Стало тихо в душе бытие.

Вот и молвил вдруг старец однажды

– Говорить уже можешь опять.

Что молчишь то, скажи – это важно.

Но епископ не знал что сказать.

– Я не знаю геронта сказать что!?

– Так же было, когда ты пришел,

Мир не рухнул, не сдвинулся?! То-то!

И без слов твоих выход нашел.

Так что больше молчи ты и слушай,

Что словами то пыль поднимать,

Ведь молчание – ЗОЛОТО душам,

И его надо нам собирать.