Читать книгу Прыжок в ночи - Людмила Евсюкова - Страница 11

Через некоторое время детям дали места в детском саду. Катя вышла на работу. Сначала она работала в ОРСе. Потом стала монтером пути у своего мужа, ставшего к тому времени бригадиром. Ей нравилось работать в молодежном коллективе. Там не было простоев, никто не сачковал, каждый знал свои обязанности.

Комсомольские собрания проводились чаще всего по месту работы. Путейцы приостанавливали на пятнадцать минут работу, рассаживались на поваленные деревья. Доклада на собрании не было. Выносилось предложение, например, участвовать в «корчагинской» вахте. Его принимали или нет.

– Поддерживаем! – одновременно повторяли десятки голосов и поднимали лес рук вверх.

После собрания записывали решение: «Выполнить подъемку пути раньше срока. Считать долгом каждого комсомольца активно участвовать в ударном труде».

Так и было. Когда путеизмерительная машина после прохода по перегонам той или иной бригады показывала отличные баллы, путейцы радовались, как дети, что справились с поставленной задачей. И снова ставили перед собой задачи, с которыми старались выполнить, во что бы то ни стало.

После тяжелого труда можно и отдохнуть.

– Что-то мы в этом месяце совсем не отдыхали, – пора бы отвлечься от работы, предлагал Роберт..– А-то настроение совсем на ноль опустилось.

Тут же отзывался Толик Гилетий:

– Ты как всегда, прав, бригадир. Неплохо бы развлечься. Как думаете, друзья?

Начиналось веселое шевеление в АСКе. Каждый лез в карман за деньгами.

– Я такую буженину приготовила, пальчики оближете, – говорила Рита.

– А мне мама черемшу прислала, обалдеть, какую вкусную! – подавала голос Катя.

Мы ее отварили, смешали с маслом и томатом. Ой, какая прелесть!

– А у нас черемшу не варят! Когда у нее раскрывается лист, она идет на закуску, как лук или чеснок с солью. – удивлялся Саша Соколов, приехавший в поселок из Бурятии.– Ее, кстати, у нас называют диким чесноком.

– Ну, нет! На Кавказе ее копают, когда она еще только показывается из земли с закрученным листочком, – прикрыв глаза от предвкушения вкуса черемши, говорил, смакуя каждое слово, Максим.

Катя улыбалась во весь рот, потому что знала, черемшу обожают все грозненцы. Она у них там, вроде наркотика. Только наступает весна, центральный рынок заваливается ею. На столах у продавцов горы черемши. И жители города ее покупает с огромным удовольствием. А потом везде разносится запах вареного продукта.

– Ну, вы, девчата, даете! Еще до дома не доехали, а уже слюнки текут! А что, уже сезон черемши начался?

– Да, ребятки! Мы с этим холодным климатом совсем забыли, что дома уже весна, – - захохотали Алла и Рита одновременно:

– Максим, Надеюсь, вы с Катей не против, чтобы мы у вас развеялись?

Максим с улыбкой пожал плечами:

– А когда мы были против? Во сколько встречаемся?

– Как только умоемся, переоденемся, заберем детей из детского садика, так и придем.

Мужчины по пути с перегона заходили в магазин за рисовой водкой. Много не покупали: двух-трех бутылок хватало на весь вечер.

Первой всегда приходила Рита. Раздавался звонок в дверь, Катя спешила ее открыть. Рита с макияжем на лице, в красивом платье и туфлях на каблучке выглядела неотразимо. До поездки на БАМ она вращалась в театральной среде, где работал ее муж. И многому научилась у актрис.

Катя косметикой не пользовалась. Просто забывала про нее. Да и чего прихорашиваться. Самый лучший макияж придумала для каждого человека природа. Но мастерство перевоплощения Риты всегда принимала с восторгом.

Потом подтягивались остальные члены бригады вместе с детьми и супругами. Комсомольцы не столько выпивали, сколько танцевали или беседовали. Детям накрывали стол в детской комнате, где они и ели, и играли.

Каждая из женщин захватывала с собой из дому что-нибудь из своих блюд. Случалось, стол ломился от изобилия закусок. И всякий раз Катя разводила большое количество морса из брусники, клюквы или голубики.

– Девчата! Мне муж с зарплаты колье подарил. Смотрите, какая прелесть!

На шее у Риты красовалось колье необычайной красоты.

– Счастливая, – вздохнула Сидорова. Мне Горяченков никогда ничего не дарит. Лучше на водку деньги изведет. Лишь бы не мне достались.

Что и говорить, выпить любил не только Горяченков. Не отставала от него и сама Света.

– Молодец Сашка! Какое это счастье, когда рядом с тобой такой галантный кавалер, – отозвалась Ежкова.

– Что вы понимаете в счастье? – Возмутилась Рита. – Разве оно в том, чтобы чем-то обладать? По-моему, счастье, когда есть свой дом, куда хочется возвращаться. В доме этом бегают дети и все здоровы. Когда есть пища и темы для разговоров.

– Какие глупости вы говорите, – вступила снова в разговор Сидорова, – счастье, когда о тебе думают и заботятся. Когда тебе с тем, кто рядом тепло и безопасно. И он не на сторону смотрит, а с тобой в одну и ту же.

Катя вздохнула:

– Когда-то мне говорила бабушка, что счастье для всех бывает разное. Я не верила. И только теперь начинаю ее понимать. Счастье, когда понимаешь, что твои дети растут достойными людьми, когда наступает мирное утро и тебе звонят друзья просто так, чтобы поинтересоваться твоим здоровьем. Да, в конце концов, отсутствие беды уже счастье. Оно у нас на каждом шагу. А мы ждем его и не хотим верить, что оно у всех разное.

В комнату после перекура в подъезде вошел Толик Гилетий:

– Ну и тему вы выбрали, девчонки. По мне, так это, когда есть деньги. И ты никому не должен. Никто тебя за это не преследует.

Он все выходные проводил в Тындинском закрытом казино, играл в карты. Часто сорил деньгами налево и направо. А теперь у него, видимо, пошла полоса невезения. И после выходных он возвращался из Тынды с синяками и ссадинами.

Музыка и танцы продолжались до глубокой ночи, потом все шли по домам. Назавтра рано утром выходить на работу. Где-то около семи часов утра после инструктажа в ОЭРП их развозили по запланированным на этот день рабочим километрам.

Актированных дней у них не было. Дождь ли, снег, а работа должна быть выполнена.

Первый околоток, куда были определены ребята из Грозного, находился с 26 по 8 километр трассы Беркатит – Тында. Из Могота до разъезда Гилюй, что находился в начале их перегона, они добирались примерно полчаса для погрузки рабочего инструмента. Там ждали, когда появится окно для дальнейшего передвижения.

Пока ждали, готовили инструмент, пилили шпалы на пласты примерно пятнадцати сантиметровой толщины, а из них потом делали палочки- пробки, которые надо было вставлять в ямку для крепкой пришивки костылей к шпале.

Как-то Рита говорит:

– Вчера смотрела передачу « Что? Где? Когда? Так вот там показали железнодорожный костыль и задали вопрос умникам: что это?

Мы с Сашкой хохотали: они сказали, что специальный большой гвоздь!

– А когда сама в первый день работы приехала домой и рассказывала, что гвоздики в рельсы забивала, не помнишь? – засмеялся ее муж.

– Теперь – то мы все умные: Костыли в шпалы забиваем, – поддакнул Маргарян.

– А я все время забывала первое время, как называются палочки, что мы в дырочки в шпалах бросаем для большего скрепления, – подала голос Катя.

– Это же пробки. Забываешь, подумай о бутылке шампанского, представь, как из нее вылетает пробка. И тут же вспомнишь.

– А чего мне вспоминать про шампанское? Я ведь не пью. Хотя, совершенно верно: так легче запомнить. Я в книжке о таком способе читала.

Тут диспетчер давал им зеленый свет, они отправлялись на участок дороги с больными километрами, которые мастер или бригадир наметили выправить.

Во время работы родителей дети находились в детском саду. В свободное от детсада время были предоставлены сами себе. Они отправлялись гурьбой на рыбалку, собирали грибы, орехи или ягоды. Иногда они брали с собой котелки своих родителей. Их подарили женщины мужчинам околотка на день Советской Армии и Флота. Малышня сама ловила рыбу и варила уху из нее.

– Вань, а пойдем сегодня купаться? – канючила младшая сестра.

– Пойдем, конечно. Мы с друзьями на обед договорились. Надо вот только порядок в комнате навести. Я маме обещал.

– А что, потом нельзя это сделать? Я купаться хочу.

– Пойди лучше свои книжки собери, разбросала по всей комнате.

– А чего их собирать, я вечером их снова читать буду.

Получалось так: родители уходили на работу, следом за ними дети в детсады. Они еще были закрыты и за малышами присматривали сторожа. Пока придут на работу воспитатели, деточки, которые были одеты в чистое, наглаженное белье, выглядели уже совсем не опрятно. Но такова жизнь. Денег на Севере за красивые глазки не платили, приходилось чем-то жертвовать.

– Папа, нам задали на трудах, чтобы мы за выходные поделку сделали.

– Ну и делай, – пожимал плечами Максим.– Почему я что-то должен с тобой делать в свой выходной. Лучше я на охоту или на рыбалку схожу.

– Вань, а вам все равно, какую поделку сделать? – интересовалась Катя.

– Ну да, лишь бы своими руками. У кого окажется лучше других, на выставку в школе поместят.

– А давай с тобой обезьянку на ветке сделаем?! У нас есть старая меховая шапка. В самый раз для поделки сойдет. И мама объяснила сыну, как сделать эту зверушку..

На следующий день Ваниному счастью не было предела: его обезьянка на выставке работ висела на самом виду:

– У меня все теперь спрашивают: неужели я эту поделку своими руками сделал?

Так она всем понравилась.

В краю, с суровыми природными условиями жизнь не раз вносила коррективы в планы. Уйти от этого нельзя. Таковы особенности профессии железнодорожника. Тайга, веками привыкшая к покою, сурово обходилась с ними. Летом в разных местах пути появлялись то вспучивания из-за таяния льда, то перекосы, то провалы пути.

Бывало, только прошел путеизмеритель и показал отличные результаты, а трасса опять вспучивалась и провисала. Тогда путейцы снова боролись за испорченные природой километры.

Раньше на месте железнодорожных путей была тайга, мари и болота. Теперь надо было содержать дорогу в идеальном порядке, приложив к этому немало сил и стараний. Безопасность на железной дороге превыше всего. Сначала Максим «стрелял» на глаз, где, что надо сделать и отмечал фронт работ мелом на шпалах.

Женщины недовольно разговаривали между собой.

– Опять подъемка?! У меня от постоянной работы на подбойке руки даже ночью дрожат, – жаловалась Алла.

– И у нас тоже, – вздыхали Рита и Катя.

– А у меня от грохота жески плохо уши слышать стали, – возмущалась Сидорова.– Мне в больнице посоветовали при работе пользоваться берушами, чтобы не потерять слух совсем.

Тогда за подбойки брались мужчины, а женщины лопатами подбрасывали щебень под подбойку. Потом, видя, что кто-то из мужчин устал, его подменяла одна из женщин. И так постоянно: одни работали на подбойке, другие подбрасывали щебень.

Наконец, Максим выключал жеску. И наступала тишина. Казалось, нет ничего лучше момента этого звенящего безмолвия. Если работали недалеко от реки, всплеск воды слышался по-новому и шепот листвы щекотал тогда слух.

Летом каждый брал в карман готовую удочку без удилища. Когда начинался обед, если рядом была река, быстро перекусывали. И, найдя лещину, привязывали к ней леску с крючками и грузилами и начинали ловить на речных перекатах рыбу. Там хорошо клевали хариусы и ленки.

Роберт любил хвастать своими способностями. Как-то он говорит бригаде:

– Спорим, я переплыву реку по прямой. Река в этом месте была шириной примерно семь метров. Буду засранцем, если не сделаю этого!

Ребята стали спорить:

– Течение сильное. Тебя снесет.

– Какое там течение?! В реках в Армении оно и то сильнее.

Он выбрал ориентир- ветку:

– Следите. Я выплыву возле этой ветки.

И прыгнул в воду. Плыл он изо всех сил. Но течением все равно снесло его от метки метров на десять. С тех пор друзья шутливо называли его засранцем.

Молодость! Какие только испытания не приходилось испытывать ей на магистрали. И все равно она оставалась веселой, сильной и преданной комсомолу, партии и поставленным задачам. У молодежи тех лет была уверенность в завтрашнем дне. Это порождало жажду жизни и тягу к ее благам через труд. Комсомольцы не только работали, они также занимались охотой и рыбалкой, сбором грибов и ягод. Не проходило и недели, чтобы они не устроили пикника в лесу или на берегу реки.

Бывало, устанут, работая на путях, просто ноги от напряжения подкашиваются. А чуть в обед отдохнут, затратив на это минут пятнадцать. И снова на ногах:

– Девчата, кто по грибы?

– Кто по ягоды?

И разбредались, кто куда.

А мужчины шли на перекатах рыбу ловить.

После обеда хвастались, у кого рыба больше. Максим как-то два ленка почти по сорок сантиметров поймал. Все бригадные, беря их в руки, цокали языком: вот это удача!

Потом вновь работа до потери пульса, до самого приезда транспорта. Рита за время, пока доберется до места работы, обед и обратную дорогу каждый раз могла связать кому-то из семьи носки, варежки, шарф или шапку.