Читать книгу Гелла – дочь Одина Одноглазого - Людмила Файер - Страница 7

…Я словно попала в волшебную сказку, одну из тех, что рассказывала мама. О прекрасных теплых норках, с устеленным пушистыми мышиными шкурками полом, мягкими лежанками и кучками еды, разложенными вокруг…

Конечно человечий дом превосходил своим великолепием все мамины сказки. Да и откуда было дикой кошке, никогда не имеющей настоящего дома, знать о человечьих жилищах? Жаль, что не получится рассказать маме о моей удаче. Как бы она порадовалась за свою малышку!

За огромным количеством преимуществ, которые вдруг свалились на меня подарком капризной судьбы, даже моя болезнь не слишком сильно меня тревожила. Глаз с каждым днем болел все меньше. Горло перестало болеть, но голос так и не появился.

Радужная женщина ухаживала за мной лучше родной матери. Ночами я спала на ее шее, груди, подмышкой, везде, где мне хотелось пригреться и приткнуть свое худенькое тельце. Ма накрывала меня своим толстым одеялом, создавая маленькую, уютную норку. Наверное это одеяло было сшито из множества мышиных шкурок, потому, что оно было невесомым и очень теплым. Я очень скучала по своей родной маме, и женщина стала для меня второй матерью. Она нежно гладила меня, почесывая за ушами и под подбородком, пока я не засыпала под ее ласковое бормотание…

…Ела я жадно, взахлеб, прижмурившись от преследовавшего меня страха открыть глаз и обнаружить, что на самом деле еды больше нет, и вкусные кусочки мне только приснилось…

У меня появились силы и хотелось играть, как играли те котята, с которыми я жила в одной коробке. Раньше моими игрушками были лишь мамин хвост и перышки, которые иногда приносила кошки с удачной охоты. Я никогда не думала, что на свете бывают другие игрушки, кроме палочек, перышек или лягушачьей лапки. У моего нового брата – Фокса Рыжего – было много настоящих игрушек! Мячики, бренчащие маленькие шарики, меховые мышки, которых все время нужно было подгонять лапой, чтобы они не ленились бегать. Мышки бесподобно пахли и их приятно было кусать и носить в зубах. Были круглые сооружения, по желобам которых можно было гонять маленькие, весело дренькающие шарики, меховые туннели, через которые мы пробегали насквозь, играя в догонялки, а то и просто спали, забравшись вовнутрь, чтобы устроить засаду, и уснув на мягком мехе прямо во время игры.

Фокс, которого я во время игр называла его детским именем Миу-миу, в моих глазах был счастливым обладателем множества прекрасных вещей. Рядом с ним я казалась себе маленькой, никчемной, нищей козявкой. Он, торжественно сложив лапы, восседал возле меня, как рыжий, теплый, неприступный холм. И так приятно было подползти под его мохнатый бок, прижаться, закрыть глаза, вдыхая запах его шкуры и вспомнить маму…

Фокс всегда был ласков со мной, но и строг. Я терпеть не могла, когда его одолевало стремление к чистоте и порядку, и он начинал вылизывать мою мордочку, своим длинным, ужасно шершавым языком. Но приходилось терпеть, потому, что Миу-миу был старшим и конечно лучше знал сколько раз в день нужно умываться. Я старалась соответствовать и намывалась после каждого принятия пищи, но Фокса Рыжего это не впечатляло. По его мнению мылась я неправильно, редко и в неположенное время. Его тяжелая широкая лапа прижимала меня к поверхности, чтобы я не ускользнула и не нарушила важное действо, и начинался процесс по приведению меня в порядок, я называла его "измывательство". После него, мокрая и прилизанная, я должна была лечь спать и выслушать его многочисленные длинные наставления.

Фокс рассказывал мне о порядках и законах в доме моих новых Ма и Па, о правилах, которые мне придется соблюдать, чтобы не оконфузиться. Он все время твердил, что пИсать на одеяло – это моветон и что для отправления естественных потребностей есть специальное место – лоток. Что такое моветон я не знала, да и не стремилась узнать, ведь скакать по пухлому одеялу и скрести его лапками было так весело! Я представляла себе, что попала на белое облачко, утопАла в его складках, ища воображаемых мышек, скакала, скакала, скакала… А потом просто не успевала сообразить, что терпеть больше не могу и уже никуда не успеваю спрыгнуть, чтобы найти подходящее место! И, ой! Снова случалась неприятность! Ну, то есть, как неприятность? ПИсать на одеяло как раз было очень даже приятно! Но моя новая Ма почему-то каждый раз была недовольна. И Фокс Рыжий начинал глухо ворчать, что я скверная девчонка, не поддаюсь воспитанию и совершенно не слушаю его советов.

Я замирала, прижимая ушки, делая вид, что не понимаю, как случился этот конфуз и чем мне теперь объяснять свою оплошность.

После запИсок на одеяле Ма пересаживала меня в небольшую коробочку – тот самый лоток, наверное в наказание за недостойное хороших девочек поведение. Я совсем не хотела в ней сидеть, ведь там не было ничего интересного и привлекательного, кроме тряпочки, подпИсанной мною накануне. Ни игрушек, ни мягкого ворса, ни воздушной пухлости. Странный, абсолютно ненужный и неинтересный предмет. Но Ма садилась возле меня на корточки и зачем-то начинала скрести моими лапками по дну этого лотка. А что там было скрести-то? Он был пустым! Какое глупое занятие, даже для такого маленького ребенка, как я, не говоря уже о высшем существе, равном богам Радуги, которым я считала Ма! Если ей нравится скрести пустые коробочки, пусть сама и скребет! У нее много пальцев на двух руках!..

…Я прожила в этой огромной теплой норе несколько дней. И конечно была очарована этой жизнью. Так много нового увидеть, узнать, обнюхать за короткое время! Столько вкусного съесть! Проводить дни в веселых играх и исцеляющем сне! Думаю, что на самой Радуге не было бы лучше, чем здесь! Немного портило впечатление то, что меня каждый день сажали в маленький переносной домик и куда-то носили. Там меня осматривали Белые люди, которых я сразу невзлюбила. Они снова и снова делали мне больно, тыкали палочками, вертели в руках…

Я совершенно не понимала зачем Ма так поступает со мной? Может она хотела меня отдать этим людям за то, что я ставила подписи на ее одеяле?!. От ужаса, я прижималась к ней дрожащим тельцем, вставая на задние лапки и тянулась передними к ее лицу, прося не отдавать меня этим злым Белым людям! Я научусь! Я очень постараюсь больше не мочить пухлое одеяло, раз Ма это не нравится! Я широко разевала ротик и беззвучно кричала: "Не отдаваааааамяяяяяй меняяяяяяяу! Я буду послушной девочкой! И стану умываться каждый день! И даже стану царапать лоток, если ты этого хочешь!"

Ма смотрела на меня, смеялась, прижимала к себе и ласково баюкала, шепча что-то нежное. Снова сажала меня в маленький переносной домик, и мы ехали в большой повозке обратно в теплый дом. Наверное она прощала меня и давала еще один шанс исправиться. Как я была благодарна ей! Как я радовалась! В переносном домике я сидела тихо-тихо, чтобы никому не мешать, а по приезде домой благодарно лизала ей руки, жадно набрасывалась на еду, а потом шепотом рассказывала Фоксу Рыжему о своих злоключениях у Белых людей.

Фокс понимающе смотрел на меня и говорил, что и с ним это бывало. Не так часто, как со мной, конечно, но Белых людей он знает и ничего хорошего сказать о них не может.

– Я сам их боюсь, – доверительно мурчал он мне, в очередной раз намывая мою, давно скрипящую от чистоты, мордочку. – Меня иногда тоже показывают этим странным двуногим. Они колят меня, заглядывают в пасть, нос уши и глаза, как будто я съел их любимую мышь, и они ищут не торчит ли где из меня ее хвостик. А колят наверное затем, чтобы я испугался и сказал им куда ее спрятал. Но я – храбрый кот, бывший вожак стаи. Когда-то я бился с Лисом и Серой смертью, люди называют их волками, на мне остались следы этих битв. И не пристало мне, вожаку, бояться каких-то острых палочек, которые впиваются, как жало осы. Я все терпел и не издавал ни единого звука, чтобы не обнаружить свою слабость перед Белыми людьми. Ма видела мою отвагу и этим видимо проверяла мою стойкость и выдержку. Как бы иначе она смогла оценить меня?

После визита к Белым людям Ма еще больше любила и уважала меня. Я это понимал, потому, что в эти дни она была ко мне особенно нежна и даже угощала вкусными хрустиками не по графику. И ты терпи. Покажи, какая ты сильная и смелая! Все восхитятся твоей выдержкой и будут к тебе еще более снисходительны! Это тебе мой бесплатный совет, маленькая одноглазая Гелла!..

…Я с уважением и вниманием слушала наставления бывшего Миу-миу, пытаясь запоминать все, что он мне говорит, но под его занудные увещевания всегда так хотелось спать, что я задремывала, уткнувшись носиком в его теплый бок, глубоко вдыхала запах шерсти и проваливалась в беспокойный, но приятный сон, в котором превращалась в огромную кошку, размером с жилище людей. Во сне я бродила по зеленому лугу, где бегали маленькие, как мыши, Белые люди, пугая друг друга острыми палочками, и громко мяукала, угрожая поселить их навсегда в моем брюхе. Люди с ужасом смотрели на мои длинные клыки, перед которыми их прокалывающие шкуру острые палочки были просто насмешкой, и с воплями убегали прочь. Я громко мурчала и охотилась на них до тех пор, пока никого не оставалось на лугу. Потом приходил высокий человек, огромный, как гора, одобрительно гладил мою спину и смеялся, как будто раскаты грома рассыпались камушками в небесной вышине. Я не знала кто это, но радовалась его приходу и ласке. У человека, как и у меня не было правого глаза. Зато левый горел, точно Солнце, и взгляд его был и нежен и суров одновременно. Потрясенная его величием и могуществом я восторженно цепенела и просыпалась…

Как-то я решила поделиться своими снами с Фоксом Рыжим, моим названным братом. Подробно рассказав ему приснившееся, я попросила растолковать мне, что значит этот сон и кто этот одноглазый человек. Фокс долго думал, ходил взад-вперед, нервно дергая хвостом, глубокомысленно мурчал, долго копал в своем закрытом, как настоящий домик, лотке, потом выскочил оттуда, подбежал к высокому столбику-царапке и стал яростно точить о него когти, порыкивая от возбуждения. Я удивлённо выпучила на него свой единственный глаз и почтительно ждала, пока мой рыжий собрат не соизволит все мне объяснить.

– Вот что я расскажу тебе, Гелла Одноглазая, – наконец начал он. – Как ты помнишь, я ведь тебе уже рассказывал, я не всегда жил здесь с Ма и Па. Когда-то я был диким лесным котом – вожаком маленькой стаи, состоящей из меня, Ма, моего брата Мау и сестры Мяу. Когда мы родились, Ма жила одна. Мы не знали своих отцов, но Ма рассказывала нам о них. Она говорила, что Мау и Мяу были детьми Леса, который превращался в Серого Полосатого Кота, когда желал осчастливить детенышем какую-нибудь самку, а моим отцом было небесное светило – Солнце, которое превращалось в Огненного Кота с длинными обжигающими усами. Он выбирал себе лучших самок и дарил им солнечных сыновей, таких, как я. Видишь, как горит моя шерсть на солнце? Это подарок отца! Я точно знаю это, потому, что несколько раз просил его о помощи, и он никогда не отворачивался от меня! Может и ты видела во сне образ своего отца? Он одноглаз, и ты одноглаза! Возможно, что это было предрешено судьбой… Думаю, что не просто так ты видишь эти сны. Нужно спросить у Ма. Она знает много разных историй, потому, что она человек и умеет читать. А я умею с ней разговаривать так, чтобы она понимала…

…Мы отправились к Ма, которая подумав рассказала нам возможную версию, объясняющую многое…

…На Севере, где почти все время холодно, где лето короткое, а зима очень длинная, где бурное море бьется о скалы, и живут люди со светлыми волосами, давным-давно жили могучие боги Севера. И главным среди них был Один Одноглазый. По своему могуществу он конечно уступал Огненному Коту-Солнцу – создателю самой Земли и всех живущих на ней. Один создал лишь северных людей-воинов, обитающих на почти голых скалах и живущих набегами на другие земли и народы, и являлся властителем Древа Жизни, ну совсем как Три Радужных Кошки! Могучий одноглазый бог стоял во главе небесного войска, состоящего из бойцов света – Асов и Валькирий – прекрасных дев, которые помогали отважным воинам в сражениях и уносили души погибших героев в Вальгаллу – царство вечно пирующих и вечно сражающихся.

У этого бога, как ни странно, тоже были родители: ас Бёр, сын первочеловека Бури, был его отцом, а великанша Бестла – матерью.

Один всегда стремился вникнуть в суть мироздания и чтобы получить доступ к закрытым тайным знаниям обратился к древнему великану Мимиру, охранявшему Колодец Мудрости.

За это великан потребовал от Одина отдать ему свой правый глаз. С тех пор ведется поверье, что в оставшемся левом глазу Одина сияет Солнце, а в правом живет Луна, ведь именно ее он увидел на дне Колодца Мудрости…

– Ма, ведь это почти как легенда про Солнечного Кота и его великую и недоступную любовь Лунную Кошку! – вскричал Фокс, навострив уши.

– Ну что же ты так кричишь, Миу-миу, – тихо просипела я, – давай послушаем, что было дальше! Я ничего не знаю про твоего Солнечного Кота, ты мне потом расскажешь!

Фокс согласно кивнул, и Ма продолжала…

…Конечно, у такого могучего бога были помощники – вОроны Хугин и Мунин, "мысль" и "память". Каждый день они облетали весь мир, а вечером возвращались и рассказывали ему о том, что увидели.

ВОроны были не единственными помощниками. Волки Гери и Фреки, “жадный” и “прожорливый”, ты называл их Серой смертью, Фокс, также были слугами Одина и являлись воплощением воинской силы и храбрости.

Один владел волшебным копьем, бившим без промаха и кораблем, способным менять свои размеры сообразно обстоятельствам.

Этот поистине великий бог сам умел изменять свою внешность и становиться кем угодно. Он мог превратиться в любое животное или растение и, разумеется, умел превращаться в кота.

Нужно сказать, что с Асами, которые подчинялись непосредственно Одину, соперничали боги плодородия – Ваны, которые были колдунами и пророками.

Одна из клана Ванов – прекрасная богиня Фрейя, умеющая превращаться в кошку и ездящая на небесной колеснице, запряженной двумя дикими кошками, влюбилась в человека по имени Од. Северные люди считали его богом солнца и земным воплощением самого Одина, так что по понятиям людей она стала женой самогО верховного бога. Как они любили друг друга и в каких обличиях, история умалчивает, но вскоре после брака Фрейя родила двух дочерей…

– Я начала эту историю издалека, чтобы ты примерно понимала откуда в твоем происхождении могут "расти ноги", – сказала Ма, заметив мой, ставший абсолютно круглым от удивления, глаз. – Слушайте дальше…

…Итак, прекрасная Фрейя родила двух дочерей от Ода-Одина – Хнос и Герсими, «драгоценный камень» и «сокровище». Одину весьма приглянулась эта одновременно мягкая и сильная богиня, и он предложил ей стать старшей Валькирией – главной над всеми "девами битв". Параллельно с этими обязанностями, Фрейя, по распоряжению Одина, обучала его особому колдовству, которое было доступно только клану Ванов.

К возмущению Фрейи, Один использовал полученные от нее колдовские знания не во благо, а во зло, и она отказалась его учить дальше. Ссора богов была настолько серьезной, что Один проклял Фрейю страшным проклятием, выгнав из небесной страны, лишив способностей колдовать, править Валькириями и отобрал волшебные крылья, подаренные ей когда-то им самим.

Разгневанная Фрейя попыталась послать Одину ответное проклятие, позабыв свой ранг, положение изгнанницы и то, что способностей колдовать у нее больше нет. Она пожелала, чтобы у Одина пропала способность обращаться в различных зверей, раз это было отнято у нее.

Колдовство сработало наполовину и совсем не так, как хотела бывшая богиня. Проклятие пало на ее дочерей, также как мать умеющих превращаться, и забрало у них человеческий облик, навсегда обратив в огромных диких, не поддающихся приручению кошек – белую Хнос, и черную Герсими.

От этих полубожественных кошек, весьма вероятно несущих в себе частичку самого Одина и пошел весь кошачий род диких северных котов, одним из возможных потомков которых и может быть наша Геллочка… И с этого дня я стану называть ее Геллой – дочерью Одина Одноглазого.

Видишь, Фоксик, оказывается не ты один сын Солнца!

Ма хитро улыбнулась и подмигнула Фоксу, который прикрыв глаза глубокомысленно мурчал рядом со мной, погруженный в свои личные воспоминания.

…Я слушала это длинное повествование буквально открыв рот, и перед глазами из глубин подсознания всплывали яркие картины моих возможных предыдущих жизней…