Читать книгу Большие девочки тоже делают глупости - Людмила Феррис - Страница 8

Звонил, конечно, Заурский. Он всегда звонит неожиданно и в самый неподходящий момент.

– Сорнева! Что это ты за фото по Ватсапу кинула? Я правильно понял, что это председатель жюри фестиваля гражданин Марк Бельстон в таком состоянии находится?

– Правильно, Егор Петрович, правильно вы все понимаете.

– И у него проломлена голова?

– Угу. Так оно и есть.

– Это твое фото или где-то скачала?

– Авторское.

– А что ты там делала?

– Не могу говорить, как раз иду к следователю.

– Мы фото, конечно, на первую полосу поставим. У нас, как я понимаю, эксклюзив?

– Угу, – прогудела Юлька.

– Текст твой тоже годится. Но только вот мой сказ: ноги в руки – и домой, в редакцию! К черту твой фестиваль. Мне твои приключения вот где. – Юлька будто увидела, как Егор Петрович резко проводит рукой по шее. – Домой, Сорнева, домой! И позвонишь мне после беседы со следователем.

– Угу, – обреченно продолжала она. – Как скажете! Только напоминаю, что фестиваль не мой, а ваш – вы меня туда заслали, собственными, так сказать, руками.

Егору Петровичу со своего рабочего места не было видно, как Юлька робко, словно ученица, постучала в дверь, и ей ответил приятный мужской голос:

– Входите, входите, не стесняйтесь!

– Здравствуйте, товарищ следователь. Я Юля Сорнева.

– Здравствуйте, товарищ Юля. Меня зовут Руслан Аванесов. Ну, рассказывайте, Юля, как вы оказались в кабинете у Бельстона.

– Я даже не знаю, с чего начать…

– А вы не стесняйтесь, Юля. Давайте с самого начала.

У следователя Аванесова сегодня с утра болел зуб, а пойти показаться врачу было некогда, целый день оказался загружен так, что Аванесов не мог вспомнить, обедал он сегодня или нет, но, прислушавшись к урчащему животу, понял, что – нет, не обедал. Зуб ныл, и дергало так, что мужчина морщился при малейшем движении, поэтому хотел закончить разговор со свидетелями как можно быстрее.

– Я вам помогу, Юля. Пожалуйста, ответьте на вопрос, почему вы пошли в кабинет к председателю жюри?

– Я пошла, потому что меня об этом попросила Зинаида Ивановна.

– Она как-то объяснила свою просьбу?

– Никак.

– А почему вы не поинтересовались?

– Послушайте, если бы вас вдруг попросил прийти главный прокурор страны, вы бы тоже спросили – зачем?

– Вы хотите сказать, что Бельстон такая большая величина?!

– Хочу! Он председатель жюри нашего фестиваля и, значит, в настоящее время для меня – величина, поэтому я не раздумывала ни о чем, пошла, и все.

– А вы были раньше знакомы с Марком Бельстоном.

– Никогда!

– Тогда почему он выбрал именно вас?

– Да если бы я знала! Самой этот факт покоя не дает!

– Но все-таки у вас есть предположения?

– Никаких! Подумайте сами, ну какие у меня могут быть предположения, если я не была знакома с господином Бельстоном?

– Но Зинаида Ивановна сообщила, что ваши работы вошли в шорт-лист фестиваля и вы одна из претенденток на первое место, на награду.

– Следуя вашей логике, Бельстон решил познакомиться со мной лично как с профессионалом высокого класса, и, наверное, он сомневался в моем профессионализме, а я, вместо того чтобы его переубеждать и станцевать «ча-ча-ча», взяла и грохнула его по голове! Вас такая версия устраивает?

– А при чем тут «ча-ча-ча»?

– То есть про все остальное вам понятно?

– Не очень. Для меня женская логика – полнейшая загадка. – Зуб Аванесова снова «задергало». Девушка действовала на зуб угнетающе – он разболелся еще больше. – Так почему «ча-ча-ча»?

– Да потому что Марк Александрович, при всей статусности нашего фестиваля и его на нем председательствования, вряд ли что понимает в журналистских текстах. Он может только сказать, нравится – не нравится.

– А почему он ваш председатель?

– Товарищ Аванесов, вы с Луны свалились? Он финансирует наш фестиваль. Он главный спонсор. Ему не надо понимать в журналистском творчестве.

– Вон как!

– Да я думаю, вы все понимаете. Зинаида Ивановна мои слова подтвердит.

– Да ваша Зинаида Ивановна так распереживалась, что двух слов связать не может.

– Да видела я – трясется, как кефир!

– Как кто? – У Аванесова даже зуб перестал ныть. Юлька пожала плечами – она ничего такого не имела в виду. Зинаида действительно напугана, это и понятно, такой «подарочек» на фестивале не нужен никому.

– Сравнения у вас интересные, – не унимался следователь. – Никогда про кефир не слышал.

– Ну хорошо, как студень, как холодец. Выбирайте образ, который вам ближе.

– Мне ближе, чтобы вы подумали, что вас связывает с Бельстоном.

– Я вас разочарую, товарищ следователь, нас не связывает ничего. Я почитала о нем в Интернете, когда собиралась сюда в поездку.

– И что?

– Если вам интересно, почитайте сами, там ссылок великое множество. Успешен, женат, руководит авиакомпанией.

– Но зачем-то он вас искал!

– Вот вы у него и спросите. Надеюсь, что он придет или уже пришел в себя.

– Спрошу обязательно, не сомневайтесь.

– Вы так говорите со мной, будто в чем-то упрекаете.

– Меня действительно одолевают сомнения, вы должны быть знакомы с Бельстоном. Он не такой человек, чтобы встречаться с заезжими журналистами.

– Я, между прочим, в своем городе журналист известный, – гордо сказала Юлька. – Можете поинтересоваться.

– Непременно, девушка, непременно. Итак, может, вы когда-то брали у него интервью? – продолжал свои вопросы Аванесов.

– Я пока в своем уме и помню, у каких статусных лиц я брала интервью. Не было среди них Бельстона. Не было, товарищ Аванесов! Но вы в это не верите, тогда я готова сознаться, что мы с Бельстоном тайно женаты, и я приехала к нему в гости под видом журналистки газеты «Наш город».

– Ну, это вы, Юля, хватили! Это ваши сказки журналистские. Не можете вы быть женой Бельстона, он женат на другой женщине.

– Ну и на том спасибо, товарищ следователь.

– Тогда вспоминайте: вот вы зашли в кабинет.

– Постучалась сначала, мне не ответили. Ну, я и зашла.

– Просто зашли?

– У вас опять другие варианты? Мне нужно было упасть в обморок от того, что какой-то Бельстон хочет со мной поговорить?

– Ну, вас, конечно, бельстонами не возьмешь!

Тут Юлькин телефон начал звонить, да так громко, что Аванесов не выдержал.

– Выключите свой мобильник!

– Да не могу, это мой начальник на проводе, главный редактор, покруче Бельстона. Вот там я пляшу «ча-ча-ча»! Я не могу сейчас говорить, Егор Петрович! – пискнула Юлька в телефон. – Меня допрашивают. Помню, что вы сказали, конечно, возвращаюсь домой. Но до конца фестиваля еще два дня! Можно уж я доработаю тут? Вдруг приз какой получу!

– Пока домой вам рано, – покачал головой Аванесов. – Вы у нас ценный свидетель.

– Да свидетель только и увидел, что сидящего в кресле председателя жюри с разбитой головой.

– Что вы еще увидели?

– Кровью стол залит, бумаги разбросанные. Шторы в кабинете задернуты были. Лампа на столе горела. Мрачный, я вам скажу, кабинетик.

– Какие бумаги лежали на столе?

Тут Юлькино сердце сжалось. Про письма, которые лежали у нее в сумке и которые она, конечно, незаконно забрала с места происшествия, она-то и забыла! Впрочем, она поступила совершенно верно, потому что от этих полицейских никогда ничего не добиться. Знает она их отстраненные комментарии для прессы, – следствие ведется, следствие обязательно сделает выводы, следствие разберется. Упускать свой журналистский шанс в этой ситуации она не будет. Расскажет ли она про письма главреду, Юлька пока тоже не решила, ей нужно их сначала прочесть, а то позарилась на чужое, а окажется, что это пустой фант, такое тоже возможно.

– Не смотрела я бумаги, видела их только краем глаза.

– А когда же успели фотографию сделать?

Этот увалень следователь не так прост, как кажется.

– Не смогла удержаться. Я ведь все-таки журналист. А откуда вы про фотографию знаете?

– Я вашего брата почти насквозь вижу. Вы первым делом не о человеке думаете, а о том, как жареное добыть. Я и не сомневался, что вы на месте преступления фото сделали. За него вам, конечно, «отдельное спасибо». Со ссылкой на вашу газету его скоро опубликуют все интернет-издания. Мне за это по полной наваляют.

– Ну, простите, дяденька, – шутливо заныла Юлька. – Черт попутал. Не помню, как рука сама потянулась к телефону. Была в состоянии стресса.

– И сразу на месте преступления взялись щелкать телефоном.

– Честно клянусь, фото отправлено только главреду. Исключительно на газету работала. Наша законная работа – найти информацию и распространить. Я при исполнении была.

– Не ту информацию распространяете, журналист Сорнева. Мешаете следствию. Надо было сразу вызывать полицию, а не самодеятельностью заниматься.

– А я Зинаиду Ивановну крикнула, она «Скорую» вызвала и вас. Все как надо.

– Не все. Нельзя было фотографии делать, ажиотаж поднимать.

– Не смогла, – честно призналась девушка. – Не смогла устоять. Раскаиваюсь. Но исправиться не обещаю.

– Все с вами понятно, свидетель Сорнева. Надеюсь, что вы до конца работы фестиваля никуда не уедете. Вы уедете тогда, когда я вам разрешу.

– Вот этого не знаю. Мне начальство сегодня два раза звонило и требует, чтобы я немедленно вернулась на рабочее место. Не может без меня газета.

– Ничего, газета подождет. Возможно, Бельстон скоро придет в себя, тогда вы нам можете понадобиться. Надеюсь, он нам сообщит, зачем хотел с вами встретиться.

– Я бы тоже хотела это знать, – согласилась Юлька.

Она возвращалась к коллегам в зал, обдумывая, как же сказать Егору Петровичу, что ей необходимо остаться хотя бы на несколько дней.

Пожалуй, надо сказать правду. Только вот про письма она пока промолчит. Ей надо самой их прочитать. Юля оглянулась и потихоньку открыла свою дамскую сумочку. Письма лежали на месте, и ей показалось, что от них исходит какое-то огненное напряжение.

– Юлька, Сорнева! – перед ней стояла ее одногруппница по журфаку Оля Виноградова.

Девушки обнялись.

– Когда мне сказали, что здесь журналистка из вашего города, я сразу про тебя подумала, а потом увидела твою фамилию среди гостей фестиваля. Ты всегда удивительно оказываешься в ненужном месте, ну, в том месте, где что-нибудь обязательно происходит. Я, между прочим, здесь от пресс-службы «Грин-авиа». Ужасная работа. Одни проблемы, да мне уже все равно, я увольняться собираюсь, нашла место получше. А то здесь – одни приключения.

– Какие, например?

Оля заговорила шепотом.

– Сегодня утром взорвали машину любовницы Бельстона. Ее зовут Анна Красновская, и работает она у нас в пресс-службе. Сама понимаешь, если любовницы вертят пресс-службой, то профессионалы там не нужны.