Читать книгу Расколотое королевство - Людмила Георгиевна Головина - Страница 4

Так и проходили их дни в далёком горном селении. Папе тем временем явно становилось лучше. Почти пропали одышка и кашель, исчезла болезненная бледность, щёки округлились и порозовели, сам он окреп и стал совсем таким, как раньше. Права была женщина из очереди, спасибо ей за совет. Это место, действительно, творило чудеса!

– А не пора ли нам собираться в обратный путь? – как-то утром спросил папа. – Я полон сил и энергии, как будто и не болел никогда. Спасибо тебе, Клара, что настояла и вытащила меня сюда. И спасибо тебе, дочка, что ты согласилась потратить каникулы на эту поездку. Я всё же полагаю, что тебе здесь скучновато. Так что, давайте вернёмся к привычным благам цивилизации.

Но тут ему возразили сразу с двух сторон.

– Я очень рада, что ты чувствуешь себя совсем здоровым, – сказала жена. – Но мне кажется, что надо задержаться здесь ещё хотя бы на недельку Успех лечения надо закрепить.

Говоря это, она смотрела на отца, но всё время бросала быстрые взгляды на Софи.

– Папа, – воскликнула девочка, не замечая этих взглядов. – Ну давай побудем здесь ещё немножечко! Мне вовсе не скучно, а, наоборот, очень интересно! Это место, оно такое необычное! И очень красивое! И потом, я очень подружилась с Янкой, мне хочется ещё хоть немного побыть с ней!

– Ну, стало быть, решили, – облегчённо вздохнув, подытожила мама. Видимо ей самой хотелось остаться.

Вскоре родители отправились в свой ежедневный променад по горной тропинке. Родня Янки ушла ещё на рассвете. Девочки остались дома одни. Они уселись под навесом и принялись за работу: надо было лущить кукурузные початки. Руки Янки так и мелькали, а вот у Софи пока так ловко не получалось. Но она очень старалась. Руки работали, а языки были свободны, поэтому девочки весело болтали. Вдруг Янка замолчала, к чему-то прислушиваясь, а потом вскочила и радостно завопила:

– Это Шушуме! Слышишь? Это его песня! Побежали скорее! – и схватив Софи за руку, она повлекла её к центру селения, где, как это уже знала Софи, была маленькая площадь, на которой обычно собирался народ.

– Шушуме – это кто? – на бегу поинтересовалась Софи.

– Это старик такой, он бродит по селениям и привозит для детей конфеты, а иногда даже и игрушки! И всех угощает!

– Что, бесплатно раздаёт? – удивилась Софи.

– Да! Он немного не в себе. Кто-то рассказывал, что у него много лет назад пропала дочка, и он до сих пор её ищет. Не понимает, что если его дочка и жива, то уже давно стала взрослой. Он угощает детей, а сам смотрит, нет ли среди них его дочери.

– А он не опасный? – боязливо спросила Софи. Ей было немного страшно: вдруг старик Шушуме примет её за свою дочку и утащит с собой.

– Нет, что ты! Он очень добрый, любит детей. Только по-нашему не понимает.

Девочки прибежали на площадку, где, привлечённые знакомой песней, уже собрались, пожалуй, все дети селения. Глаза всех были устремлены на горную тропинку, по которой широко шагал высокий крепкий старик в сопровождении маленького серого ослика, к бокам которого были привязаны две объёмистые корзины. Старик пел песню с непонятными словами, которые, тем не менее, сразу запоминались:

– Шушуме, шушуме,

Вэри, бэри, дэриме.

Эти две строчки повторялись снова и снова.

Наконец старик приблизился, широко улыбнулся и сделал приглашающий жест, указывая на корзины. Детей не надо было упрашивать: они облепили ослика и стали выхватывать из корзин редкостные для тех мест сладости: сникерсы, чупа-чупсы и всё в этом же роде. Для местной детворы это были желанные лакомства, но Софи к ним привыкла, да они и не слишком ей нравились: она не очень-то любила сладкое. Гораздо больше её привлекал ослик. В селении ослы были почти в каждом хозяйстве, и Софи не упускала случая украдкой погладить каждого, но этот серый ослик с белой звёздочкой на лбу был особенно милым. У него были грустные задумчивые глаза и мягкие бархатистые губы. Софи отошла в сторонку и сорвала пучок травы. Ослик принял угощение и с меланхоличным видом стал жевать.

А Софи тем временем украдкой рассматривала старика. Прямо смотреть она не решалась, потому что немного опасалась этого странного незнакомца. Старик вблизи оказался ещё более высоким, чем казалось издали. Одет он был очень просто: какой-то старый серый пиджак, с заплатками на локтях, брюки, заправленные в сбитые сапоги, на голове кепка. Собственно, стариком он казался только из-за седины в бороде, но и то, не сплошной, там были и совсем белые прядки, и чёрные, и какие-то желтоватые, как будто выгоревшие на солнце. Одним словом, такой цвет называется пегим.

Софи чувствовала, что и незнакомец её рассматривает. Она боялась встретиться с ним взглядом и потупилась.

– Софи, – услышала вдруг девочка негромкий голос. – Ведь это ты – Софи? Подойди поближе, нам надо поговорить.

Ого, оказывается незнакомец прекрасно умел разговаривать на понятном языке. Зачем же тогда делал вид, что не может объясняться? Это странно… Софи сделала пару маленьких шажков по направлению к незнакомцу, оставляя пространство для отступления и бегства. Он понял её страх.

– Не бойся, Софи, я не причиню тебе зла. Я давно хочу с тобой поговорить. Ты даже представить себе не можешь, как важно то, что ты оказалась здесь. Скажи, ты знаешь, где твоя мама?

– Они с отцом пошли на прогулку. Но скоро вернутся! – добавила она поспешно, чтобы старик не подумал, что они с Янкой остались одни, без взрослых.

– Я спрашиваю о твоей настоящей маме, а не о той женщине, которая приехала с тобой и твоим отцом.

Софи просто онемела от удивления и страха. Откуда ему всё известно? И что надо этому человеку?

– Я вижу, ты молчишь, не задаёшь вопросов. Значит всё уже знаешь. Эта вещь здесь? Она с тобой?

– Я не понимаю, о чём вы спрашиваете, – сказала Софи. Голос у неё предательски дрожал.

– Правильно, молодец, что так ответила, – вдруг похвалил её старик и улыбнулся так, что у девочки пропал всякий страх. – Никто не должен об этом знать. Никто. Я всё знаю, потому что не последнюю роль играю во всей этой истории. Но сейчас не время и не место обо всём рассказывать. Мы ещё встретимся, и ты узнаешь всё то, что знаю я. И помни, нельзя не только никому рассказывать про эту вещь, но и открывать медальон. Это может быть очень, очень опасно! Ты даже представить себе не можешь, насколько. И разумно будет всегда иметь эту вещь при себе.

Пока старик говорил всё это, ребятня опустошила корзинки со сладостями. Дети расходились, не забывая поблагодарить путника, а тот ласково улыбался и кивал головой. Скоро около Софи и незнакомца осталась только Янка, взирающая на них с недоумением.

Старик взял ослика под уздцы и попрощался.

– До новой встречи, Софи. Думаю, что она состоится скоро. Но не уверен, что последующие события будут для тебя легкими и приятными.

– Погодите, вы знаете что-то о моей маме? Она жива?

– Кое-что знаю. Жива ли? Очень надеюсь, что да. Может быть ты для того и оказалась здесь, чтобы положить конец, всей этой странной истории.

И старик зашагал прочь, напевая:

– Шушуме, шушуме…

– Постойте, как вас зовут? Шушуме?

Старик обернулся.

– Нет, конечно. У меня другое имя. А это просто песня. Но особая и полезная. Она помогает человеку стать невидимым для всех врагов. Запомни её.

– Ещё минутку! А Янке можно рассказать обо всём?

Старик остановился и на секунду задумался.

– Ладно, Янке можешь рассказать. Я её давно приметил. Хорошая девочка. Тебе трудно будет без верного друга, поэтому пусть она всё узнает. Но Янка тоже должна сохранять тайну. Будь очень осторожна, береги себя. А сейчас извини, я должен идти.

Софи и Янка смотрели вслед человеку и ослику, пока те не скрылись из виду.

– Ты что, умеешь говорить на том языке, который знает Шушуме? – с удивлением спросила Янка.

– На каком языке? – в свою очередь удивилась Софи. – Ты же слышала, мы говорили по-нашему.

– Ничего подобного! – возразила Янка. Я не могла сначала понять ни одного слова, и только под конец стала кое-что разбирать.

– Странно. Всё это очень странно. Имя моё он ещё мог от кого-то узнать. Но он знает гораздо больше. Он знает о моей тайне. Мне немного страшно.

– Софи, расскажи, расскажи! – Янка была любопытной, как всякая девочка.

– Ладно, но когда мы будем одни. Никто не должен слышать.