Читать книгу Утраченный дневник Гете - Людмила Горелик, Людмила Львовна Горелик - Страница 9

Леля Шварц спала в ту ночь крепко. Вчера у Наташи долго сидели, почти полбутылки выпили втроем. Внучка Наташкина, Таня, так и не пришла – позвонила, сказала, что устала сильно. Домой Леля поехала на такси, спать легла в первом часу.

Позже, когда уже все случилось, она вспоминала, что вроде слышала под утро снизу звонкий собачий лай, однако внимания не обратила, не проснулась толком. Встала позднее обычного, почти в восемь, но все же на зарядку в парк решила сходить. Переходя через дорогу, увидела Ирину, такую заметную в красном костюме. Соседка уже в парк входила, она тоже припозднилась сегодня. Зарядку делали каждая свою, однако, когда подошла пора ходить кругами, пошли вместе.

Елена Семеновна вчера видела Ирину на похоронах, однако вспоминать печальные события, думать о смерти сейчас не хотелось. За последние дни обе женщины от таких мыслей и разговоров устали. Сочная зелень веяла прохладной свежестью, небо было в легких облачках, за которыми проглядывало нежаркое утреннее солнце.

– Хорошая сегодня погода будет! – начала Ирина. – Утро такое свежее… Как ваши отдыхают в Пржевальском? Грибы еще не начались?

Елена Семеновна, однако, не успела раскрыть рот, чтобы ответить, потому что из кустов с громким, хотя и тоненьким визгом выскочило какое-то маленькое существо – то ли кошка, то ли, может, крыса – и кинулось прямо Ирине под ноги, едва ее не сбив. Обе женщины инстинктивно отпрянули, однако почти сразу поняли, что это собака, хотя и очень маленького размера: сквозь взвизгивания и поскуливания слышался лай. Собака кружилась вокруг Ирининых ног, не давая идти.

– Жужа! – Ирина наконец узнала собаку соседей. – Жужа, это ты? Что с тобой? А где твоя хозяйка?

Собака продолжала отчаянно скулить, прыгая на Иру передними лапами, отскакивая, вновь прыгая. На стоящую рядом Елену Семеновну она почти не обращала внимания.

– Какая умная! Она вас знает, зовет куда-то… Это ведь Данилкиных собака? – узнала и Елена Семеновна. Соседка с верхнего этажа, Данилкина, иногда встречалась ей на лестнице с этой маленькой собакой, той-терьером.

– Данилкиных. Жужа. Я ее щенком помню – кро-о-охотным… Хорошая собачка. Где же твоя хозяйка, Жужа? Или ты с Витей? Поздно вы сегодня гуляете, любит твой Витя поспать…

Собака наконец остановилась, прижалась к Ириным ногам и принялась жалобно выть.

– Там случилось что-то! – Елена Семеновна не на шутку встревожилась.

– Где же Витька?! – засуетилась и Ирина. – Не одна ж собака тут! Неужели он ее одну бросил, а сам пошел куда-то? А может, плохо ему стало? С подростками бывает, что теряют сознание… Катя, та всегда раньше с собакой гуляет, часов в шесть, ей к девяти уже на работу. Если так поздно вышли, то, наверно, Витя, у него тем более каникулы.

Они направились в сторону тех кустов, откуда к ним выскочила собака. Жужа, обогнав их, забежала в заросшие кустарником дебри, начала лаять отчаянно, с подвываниями – оттуда, из кустов. Елена Семеновна и Ирина, раздвигая прохладные, чуть колючие ветки, пошли за ней.

За кустами в неудобной, неестественной позе лежала Данилкина. Собака села возле нее и завыла.

– Катя! Что случилось?! – Ирина кинулась к Данилкиной, коснулась ее лица, повернула…

В лице не было жизни. Данилкина смотрела в небо пустыми остекленевшими глазами. Ирина с ужасом отдернула руку:

– Катя! – Потом, все так же сидя на корточках, перевела испуганный взгляд вверх. – Она умерла? – растерянно обратилась она к Елене Семеновне.

Та, тоже присев на корточки рядом с телом, попробовала найти пульс. Как всегда в экстремальных ситуациях мозг ее работал быстро и четко. В школе Леля Шварц была чемпионкой города по шахматам среди девушек, подавала большие надежды. В десятом классе, правда, шахматы бросила, влюбившись в Витьку Зотова, боксера и кумира девчонок из всех окрестных школ… Пульс не прощупывался, но «Скорую» все равно необходимо было вызвать. Инсульт? Инфаркт? У такой молодой женщины! Шварц внимательно осмотрела траву вокруг тела. Возле головы трава была темно-бурая, с красными подпалинами, влажная. Пятно образовалось от крови, вытекшей откуда-то из-под затылка.

Примятая трава тянулась от кустов к телу. Возможно, его волочили с аллеи. Елена Семеновна пригляделась. Да, на примятой траве также виднелись темно-бурые следы. Вряд ли Данилкина могла так упасть. Парк ухоженный, нет здесь камней, чтобы споткнуться. Да и в кусты женщина сама не стала бы заползать. За что ее убили? Вряд ли на прогулку с собакой берут много денег.

Леля внимательно осмотрела одежду лежащей. На Данилкиной были джинсы, застегнутая ветровка, кроссовки. Карманы не вывернуты. Недалеко от тела, ближе к кустам, валялась бейсболка с красным околышем.

Время ожидания полиции и «Скорой» женщины провели на скамейке возле кустов. Собака испуганно жалась к ногам Иры и продолжала тоскливо скулить – негромко, с подвываниями. Редкие в парке в этот час прохожие иногда останавливались. Узнав в чем дело, качали головами, шли дальше – время было рабочее, спешили по своим делам. Подъехавшая «Скорая» констатировала смерть. Полицейские осматривали место происшествия, фотографировали тело. Муж Данилкиной, которому Ирина тоже позвонила, приехал на такси сразу вслед за полицией. Звонок Ирины застал его на работе. Данилкин служил инженером на заводе «Измеритель».

Увидев тело жены, он заплакал. Один из полицейских (Демочкин – вспомнила Шварц) допросил Елену Семеновну и Ирину. Второй («Это сам майор Полуэктов», – шепнула Ирина) подошел к Данилкину. Собака теперь сидела, прижавшись к его ногам, прячась за них и за основание скамейки. Она по-прежнему скулила.

– Уберите ее, – сказал полицейский. Ирина взяла собаку на руки.

– Катя ушла выгуливать Жужу, как всегда, рано, еще не было половины седьмого. Обычно они гуляют минут сорок, бывает, что и час, – к половине восьмого приходят. Если в магазин Катя зайдет, то и позже. В этот раз я на работу поехал, Кати еще не было. Я где-то без десяти восемь из дома выхожу: далеко ехать. Сын тоже уже позавтракал, в школу собирался: у них сейчас практика перед каникулами. Он учится в восьмой школе, через дамбу.

– С собакой всегда гуляла ваша жена? – спросил майор.

– Да. Почти всегда. На каникулах иногда Витя, сын. Но это редко.

– И всегда в парке?

– Почти всегда. Иногда в магазин ходили – круглосуточный, за углом.

– Были ли у вашей жены враги? Она с кем-нибудь ссорилась в последнее время?

– Ну, я не знаю… Какие там враги… Конечно, не со всеми отношения складываются, но таких, чтобы убить… Таких не было. – Данилкин задумался. – Нет, не знаю таких.

– И последний вопрос. Ваша жена вышла из дома в бейсболке?

Данилкин удивленно вскинул голову:

– В какой бейсболке?

– Вот в этой. – Полуэктов, осторожно держа за край пакета, показал уже уложенную в пластик бейсболку. – Это ее бейсболка?

– Нет. – Данилкин покачал головой. – Катя не носила бейсболки. – На глаза его опять навернулись слезы. – В крайнем случае, если солнце сильно печет, она шляпу надевала. Или уж косынку…

– А кто в вашей семье носит бейсболку? – не отставал полицейский. – Вы? Или сын?

– Я не ношу. У меня есть кепка полотняная, а бейсболки нет. У Вити есть бейсболка, мы ему купили… Только у него не такая. Это точно не его. А такой у нас нет. Да и не надевала Катя бейсболку никогда вообще. Это не ее, точно. Это, может, убийца обронил?

Полицейский повернулся к женщинам:

– А вам знакома эта бейсболка? Видели вы когда-либо подобную на ком-либо из семейства Данилкиных или еще у кого-то?

Ирина, сидевшая на скамейке с дрожащей Жужей на коленях, как будто что-то хотела сказать. Полуэктов заметил ее волнение.

– Вы видели? – обратился он непосредственно к ней.

Ирина замялась:

– Да… То есть у Данилкиных, конечно, не видела. Но таких бейсболок, наверно, много. Не одна ж она такая. – Она беспомощно оглянулась на Елену Семеновну. Та сидела рядом молча.

– У Павла, который приходит в третью квартиру, где Аргуновская раньше жила, у него похожая бейсболка, – продолжила наконец Ирина. – Перед похоронами он заходил в квартиру в такой бейсболке: я как раз на зарядку шла и видела, как он открывал дверь. А на похоронах, конечно, с непокрытой головой был все время. Я еще тогда обратила внимание, что так ему лучше – бейсболка ему не идет.

– Павел? Это муж Татьяны Лукиной, унаследовавшей квартиру Аргуновской? – Глаза Полуэктова блеснули.

– Да.

– А когда вы его видели в подобной бейсболке? Точно не запомнили день?

– Запомнила. Он за два дня до похорон приходил, то есть десятого июня, получается…

Данилкин, по-прежнему стоящий рядом с Полуэктовым, во время этого диалога ужасно заволновался. После упоминания похорон его глаза расширились, дрожащей рукой он схватил полицейского за рукав повыше локтя, другая рука застыла в воздухе.

– Пашка?! – почти закричал он. – Это Пашка!

– Вы подозреваете Павла Лукина? – встрепенулся Полуэктов. – Почему? Только из-за бейсболки или у вас другие основания имеются?

– Имеются! – Данилкин отпустил рукав собеседника, его руки безжизненно упали. Похоже, только теперь он начал осознавать страшный смысл происшедшего. Теперь этот крупный мужчина трясся уже весь – дрожали губы, дрожали красные от слез веки. Казалось, он едва стоял на ногах.

– Давайте присядем? – предложил Полуэктов и движением бровей приказал женщинам уйти.

Елена Семеновна и Ирина (она так и держала Жужу на руках) тотчас вскочили, отошли подальше в сторонку: Демочкин пока не велел уходить далеко, может, вопросы возникнут. Да и Данилкина надо домой отвести – сам он не дойдет, как бы сознание не потерял.

Медсестра «Скорой» уже спешила к нему со шприцем. После укола Данилкин успокоился не сразу.

– Имеются! – выкрикнул он, как только медсестра вынула у него из руки иголку и попыталась поправить закатанный рукав. – Его и Катя подозревала! – Выкрикнув, он с облегчением сел на скамейку. Ноги его не держали. На скамейке ему стало легче. Он отдышался. Помолчал. Укол, видимо, начинал действовать. – Катя подозревала, что он убил старуху, – продолжил он почти спокойно после паузы. И опять остановился.

– Почему ваша жена подозревала Лукина в убийстве Аргуновской? – спросил полицейский.

– Ну а кого ж и подозревать? Кому ж еще это выгодно?! Кто квартиру получил в центре?!

– Так ведь Лукины не знали даже, что Аргуновская им квартиру оставила. Они уже после ее смерти узнали.

– Как же, не знали они! Вы их больше слушайте… не знали! Катя сама слышала, как старуха Пашке говорила, что квартиру им подписала. Еще перед тем, как в больницу лечь! Она по лестнице спускалась – вечером с собакой гулять, – а они со старухой в дверях стояли. А теперь он говорит, не знал. Потому и говорит, что его рук дело. И Катю мог… чтобы не болтала. Катя слышала все сама и ничего не скрывала – рассказывала соседям на похоронах, что он знал.

Домой Елена Семеновна попала только в середине дня. Она не завтракала, но есть не хотелось. Все же сварила гречневую кашу, заварила чай… Она не могла поверить в виновность Павла Лукина. Знала она Наташкиного зятя совсем мало – недели три назад познакомились и начали общаться в связи с ремонтом ее квартиры, – однако впечатление он произвел очень хорошее: умный, интеллигентный парень. А главное, ей казалось, добрый. Отсутствие жилья он, конечно, переживал. И Наташка его все время пилила. И Таня страдала, что ребенка они не могут себе позволить завести – жить негде, с ребенком квартиру трудно найти. Кстати, как они? Приходила ли к ним полиция? Елена Семеновна набрала Пашку.

«Телефон выключен или находится вне зоны действия Сети». – сказал безжизненный женский голос.