Читать книгу Волк. Обрести стаю - Людмила Жукова - Страница 6

– …Да, извини, что приходится просить о таком, – я тихо всхлипнула, вытирая слезы рукавом водолазки. Забившись в дальнем углу гаража, я тихо плакала, чтобы Карл не услышал и еще больше не разбушевался. Когда хлопнула входная дверь, я быстро набрала номер Ника и попросила его предупредить, что меня сегодня не будет по семейным обстоятельствам. Он единственный кто догадывался о том, что происходит у нас с Карлом, но не вмешивался по моей просьбе, хотя часто порывался, особенно после таких звонков.

Левый глаз полностью заплыл, и я практически ничего не видела, губа опять разбита, а нога неестественно повернута и чертовски болит, что просто хочется биться головой об стену и кричать, срывая связки, но вместо этого я тихо скулю в трубку, периодически закусывая костяшку пальца, чтобы не заорать.

– Не беспокойся об этом, – на минуту он замолчал, подбирая слова, – хочешь, я могу зайти и принести…

– Не надо, – жалобно простонала я, попытавшись сесть удобнее, чтобы спина не так горела от боли при соприкосновении со стеной. – Я справлюсь, все нормально… нормально…

Как заклинание я повторяла вновь и вновь, что все хорошо, все будет в порядке, но прекрасно осознавала, что ни черта не будет в порядке! Я снова буду корчиться от боли, пока заживают вывихи и переломы и долго еще не смогу появиться на людях с фингалом под глазом и прочими синяками.

– Не рассказывай ничего Рисингам, пожалуйста, – жалобно пропищала я, прежде чем положить трубку, так как услышала нетвердую поступь Карла, приближающегося к дому. От греха подальше выключив телефон, я сунула его под тумбочку с инструментами для ремонта автомобиля. Он ими давно уже не пользуется.

Полдня я просидела в гараже, вздрагивая от каждого шороха, в надежде, что регенерация меня не подведет, и к вечеру я буду как новенькая, со всеми целыми ребрами. Однако у судьбы и Карла на меня были другие планы. Я уже не кричала и даже не сопротивлялась. В этом нет смысла, его это только подстегивает и удары становятся жестче и весомее. Теперь на шее у меня красуется колье из синяков от его пальцев. Когда он начинает душить – мне становиться страшнее всего, потому как я не знаю, сколько смогу продержаться без кислорода и приду ли в себя после обморока. Синяки, ушибы, переломы, царапины – все ерунда, а вот когда его руки сжимаются на моем горле…

Очнулась я поздней ночью. Все тело ломило и очень хотелось в туалет. Наверное, с сотой попытки я смогла подняться, пересиливая себя, и, подволакивая ногу, поковыляла в сторону дома, но по пути свернула в кусты, что росли возле забора. Лучше не рисковать. Живот урчал от голода, и кружилась голова. Я целый день ничего не ела. Пришлось заполнить желудок водой из садового крана. Вернувшись в гараж, я свернулась калачиком на своей лежанке и постаралась уснуть, но сон, как назло, не шел, и я еще долго лежала неподвижно, смотря в одну точку перед собой. Когда мне это надоело, я оделась потеплее так, чтобы одежда скрывала следы от побоев. Прихрамывая, направилась в сторону парка. Нога частично зажила, но боль все еще ощущалась острая. Остаток ночи я бродила по лесу, опираясь на деревья, в то время как волк внутри забился в самый дальний угол сознания, отказываясь даже нос показать. Вдруг я услышала еле различимый шорох. Обернувшись, я тут же спряталась за дерево, но источником шума оказалась какая-то птица. Живот снова дал о себе знать. Я попыталась припомнить, что читала про охоту волков и замерла, стараясь не шуметь, но пара шагов в сторону жертвы и мой возможный ужин с диким криком улетел прочь, оставив меня с руками полными земли и сухих листьев. Со злости я с силой ударила по земле, оставляя в ней две неглубокие ямки. Поддавшись какому-то внутреннему чувству, я продолжила молотить землю, выплескивая злость и обиду на собственную беспомощность и жалкость. Вскоре удары начали приходиться и по росшим вокруг деревьям, а когда я была на грани истерики, в бессилии вцепилась когтями в ствол, падая на колени и обдирая кору. Я всхлипывала и надрывно плакала, а потом и вовсе завыла так отчаянно и пронзительно, что сама перепугалась, не ожидая от себя подобного. В страхе, что меня найду в таком состоянии, я быстро вернулась домой, где моментально уснула, стоило только телу почувствовать холод матраса.

Утром я проснулась от того, что кто-то направлялся к дому Карла. Я тут же приподнялась на руках, прислушиваясь. Только не они! Пожалуйста, нет! Все еще хромая, быстрыми перебежками, я добралась до задней двери, и пока они не успели позвонить в звонок, подскочила к двери.

– Уходите! – Рука Закари замерла в воздухе, но, услышав меня, он остановился, в недоумении переводя взгляд на окно возле двери.

– Эш… – начал он, но я быстро перебила, понижая голос до громкого шепота.

– Уходите, живо!

– Эшли, что происходит? – Взволнованно спросил Дэвид. – Почему ты вчера не пришла?

– Мы слышали вой ночью, – вмешался Зак, – это ведь была ты?

– Уйдите, – по щекам покатились слезы, потому как на втором этаже заворочался Карл. – Пожалуйста! Просто уйдите!

– Эш? – Я не отвечала. Карл проснулся.

– Убирайтесь с моей территории, – угрожающий рык сам вырвался из глотки. Я метнулась на второй этаж, где на лестнице столкнулась с мужчиной. Удар, короткий вскрик и я покатилась по ступенькам. Кажется, что-то хрустнуло.

Карл не стал спускаться, а, увидев меня неподвижную у подножья лестницы, вернулся в комнату. Слезы все лились из глаз. Надеюсь, Рисинги этого не видели. Карл всегда задергивает все шторы. Его раздражает яркий свет, особенно утром, когда у него болит голова.

На какой-то момент сознание отключилось, а пришла в себя от резкой боли в правой ноге, об которую запнулся Карл и развалился рядом со мной. Получив очередную трепку, я снова оказалась в гараже, куда меня отволок за волосы Карл. Остаток дня я проспала на своем матрасе, прижав к себе пингвина.

Прошла пара дней, а Карл о моем существовании даже не вспомнил, так что мне практически полностью удалось восстановиться. Синяк под глазом набрал цвет и напоминал темно-фиолетово-зеленую кляксу, зато я теперь более-менее им вижу. После разработки нога не так сильно подворачивается и теперь даже не заметно, что я хромаю, если не присматриваться. Нику я больше так и не звонила, а Рисинги на горизонте не показывались. Я продолжала прятаться в гараже от посторонних глаз, хоть несколько раз и порывалась выйти на ночную пробежку, потому как волк начинал сходить с ума в изоляции. Выходила я для того, чтобы размять ноги и сходить в туалет, и то только тогда, когда точно была уверенна, что Карл спит. За соседей я не переживала – они и так знали, что твориться по мою сторону забора, но все предпочитали делать вид, что ничего не происходит. Проще говоря, они привыкли за несколько лет соседства. К тому же в этой части города не самый благополучный район и домашнее насилие не редкость. Если просто выйти на улицу и ткнуть в любой дом, можно с вероятностью в шестьдесят процентов попасть в дом какого-нибудь наркомана, пьяницу или бандита. Ночью, если пройти в конец улицы можно увидеть ту часть города, которая никогда не спит. Может днем оно и выглядит не броско и даже обветшало, но с приходом темноты повсюду зажигаются огни вывесок и из подпольных клубов раздается оглушительная музыка, которую иногда слышно даже у нас. Карл выбрал дом в более спокойной части, ближе к «нормальным». Здесь люди живут по принципу «Не суй свой нос, куда не нужно – целее будешь».

***

Выходные пронеслись как один миг. Решившись, я таки собралась пойти в школу. Синяки еще не сошли, но пропускать занятия я больше не могла себе позволить, иначе опять оставят на второй год… Мне семнадцать, и я старше своих одноклассников на два года. Чаще всего я пропускала именно из-за того, что оказывалась в больнице, но поняв, что «правильные» люди могут что-то предпринять в сторону Карла, я стала осторожней, и теперь отсиживаюсь дома, в гараже, не показываясь людям. С одной стороны, моя миниатюрность – это преимущество. Никто не тычет в меня пальцем и не дразнит «тупицей», «второгодкой», «переростком» или еще как похуже. Я бы этого не вынесла. Может это и глупо, но меня волнует общественное мнение, и я от него завишу. Я не глупая и прекрасно знаю, как обо мне отзываются в школе, но терплю. Мне нужно. Я должна. Такое ничтожество как я вряд ли примут за грозного и опасного оборотня. Я сама решила идти этой дорогой, так что пути назад нет и свернуть не получится.

Собрав сумку, я встала перед зеркалом в прихожей. Что делать с лицом? Если шею и руки я еще могу прикрыть длинными рукавами и воротником, то с лицом такой трюк не прокатит. Перекинув несколько прядей на лицо, я обреченно вздохнула. Достав так бережно хранимую таналку, я оценила масштаб работы и убрала тюбик обратно. Не поможет, только зря переведу драгоценный крем.

Прежде чем открыть дверь, я еще раз глубоко вдохнула и, посильнее натянув капюшон толстовки, вышла из дома, не издав ни единого лишнего шороха.

Школа встретила меня привычным гулом. В нос тут же ударила волна резких запахов, от которых я успела отвыкнуть за время отсутствия. Запах еды из столовой, резины, мела, множества духов и одеколонов, пота и хлорки – эти запахи ощущались сильнее всех прочих. Стараясь не привлекать ненужного внимания, я прошмыгнула в класс, где должен был пройти урок. Заняв свое место, я отвернулась к окну, положив голову на сложенные руки. Постепенно класс начал заполняться людьми. Бессмысленные разговоры, суета, смех и море отвратительных запахов. Пара стремительно приближающихся шагов, заставили меня сильнее уткнуться в рукав, а рука непроизвольно сжалась на предплечье. Рисинги. Я была уверена, что это они и не ошиблась. Уловив мой запах, они поспешили удостовериться, что я действительно объявилась. Замерев в проходе, парни смотрели на меня, чем привлекли всеобщее внимание. Теперь они не выглядели такими доброжелательными. От них исходили волны угрозы.

– Альбин, – Закари подошел к моей парте медленно и уверенно, а тон не предвещал ничего хорошего, – нам надо поговорить.

– Не время и не место, – полушепотом отозвалась я, даже не посмотрев на него, рука до боли сжала предплечье. К моему счастью, прозвенел звонок, не дав ему разразиться какой-нибудь тирадой или обвинениями.

Урок я слушала краем уха, потому как прекрасно знала весь курс наизусть, и мне было откровенно не до него. Не меняя позы, я таращилась в окно вплоть до звонка, а затем меня ждало неизбежное. Весь урок я чувствовала взгляд парней и от этого становилось тошно.

Когда класс опустел, братья подошли к моей парте, отрезая мне любые ходы к отступлению, а я продолжала сидеть, не поднимая головы.

– Ты нам объяснишь, что, черт возьми, происходит? – Зло спросил Закари, а я невольно дернулась.

– Сначала ты прикидываешься, что рада нам, а потом велишь убираться из города? – С нескрываемой угрозой прорычал Дэвид, с хлопком поставив руку мне на парту.

– Нет! – В ужасе я посмотрела на них, совершенно забыв об осторожности, а когда вспомнила – было уже поздно. Они заметили. Я быстро опустила голову и еще больше перекинула волос на пострадавшую часть лица, старательно пряча синяк. Парни в шоке отшатнулись от моего стола, Зак даже головой тряхнул, не показалось ли ему. – Я не хочу, чтобы вы уезжали, я просто не люблю, когда приходят ко мне домой.

Мой голос предательски дрожал. Рефлекторно я стала тереть все еще ноющую руку. Кажется, перелом неправильно сросся.

– Кто это тебя? – Охрипшим голосом спросил Дэвид, протянув руку к моему лицу и убрав волосы.

– Эй! Вам не пора на следующий урок? – В класс неожиданно зашел мистер Рисинг и, увидев мое состояние и открытую часть лица, резко замер в дверях. – Какого?!

Он был удивлен и в то же время в ярости, о чем говорили его вдруг изменившиеся глаза. Теперь они больше напоминали глаза зверя, приобретая насыщенно янтарный цвет.

– Ко мне в кабинет, живо! – Зло гаркнул он, отступая от двери. Не подчиниться ему было страшно, поэтому мы беспрекословно покинули класс, следуя за мужчиной, что размашисто шагал впереди нас, старательно пытаясь унять зверя и не рычать хотя бы в коридоре.

– Садитесь, – как только мы оказались в его кабинете, он запер дверь на ключ и, кивнув на парты, сел за свой стол. Несколько секунд он сидел, сложив руки, будто в молитве, а большими пальцами упирался в переносицу, глаза его при этом были закрыты. Он все еще пытался успокоиться. – Эшли?

– Д-да? – Дрогнувшим голосом отозвалась я, подорвавшись с места.

– Если я не ошибаюсь, ты живешь с опекуном, так? – Издалека начал мужчина.

– Д-да, – я дернула головой, сжимая и разжимая вспотевшие ладони. Сердце и так колотилось в груди как ненормальное, а тут еще и такой стресс, не удивительно, что волк в стрехе забился в дальний угол сознания и только тихо рычал.

– Он не оборотень, – Рисинг скорее уточнил для себя, чем спросил. Я только мотнула головой, вновь потирая руку. – Ты своих родителей помнишь?

– Смутно.

– Когда ты узнала, что являешься оборотнем?

– С рождения.

– А с тем мужчиной… как давно ты живешь?

– Лет семь, – пожала я плечами, слегка улыбнувшись.

– Давно он тебя избивает? – На этих словах он наконец-то открыл глаза и внимательно посмотрел на меня, всю дрожащую, как осиновый лист на ветру. Я не хотела отвечать на этот вопрос.

– Карл, – неуверенно начала я, тщательно подбирая слова, – он хороший…

– Я не это спрашивал, – грозно оборвал меня учитель, – Эшли, я читал твое личное дело и знаю, что ты неоднократно попадала в больницы с многочисленными переломами и ушибами.

Он сделал паузу, давая мне подумать, а парни ошарашено переглянулись у меня за спиной.

– Так больше не может продолжаться, – понизив тон и убрав из голоса угрожающие нотки, заменив их состраданием, продолжил он. – Ты оборотень. Ты не должна так жить. Ты гордое и вольное существо.

Да что вы понимаете!? Вы ничего обо мне не знаете! Ничего… Вы не знаете, через что мне пришлось пройти. По сравнению с тем, что было, побои – это малая плата за «нормальную» жизнь. По щекам невольно полились слезы. Вслух я, естественно, ничего не сказала, только закрыв лицо руками, тихо всхлипнула, почувствовав руки братьев на своих плечах.