Читать книгу Вечера в таёжном селе - Людмила Петровна Шторк-Шива - Страница 7

Валера уходит из дома. Падение Валеры. Инна напротив, пытается выйти из тьмы.

С этого дня Инна редко приходила ночевать в комнату, но отдавать свое место не желала никому, так как не была уверена в прочности своих отношений с Валерой. И ее опасения довольно скоро оправдались. Инна и Валера серьезно разругались, и Инна вновь вернулась в общежитие. За время, пока Инна жила с Валерой, девушка ни разу не появилась в церкви. Наташа с горечью отметила для себя: «Она приходила в церковь только для того, чтобы уводить из нее ребят… Может быть, я не должна была приглашать ее? Но как я могла молчать и не говорить ей о Боге? Ведь Инна тоже живая душа и нуждается в спасении!»

Эти трудные вопросы остались без ответа в сознании девушки. Но когда Инна вернулась в комнату, Наташа больше не звала ее в церковь и надеялась, что соседка больше не проявит желания пойти туда. Наташа заметила, что Кайрат некоторое время не ходил в церковь – связь с Инной погасила в нем желание идти к Богу, но через некоторое время он вновь стал посещать собрания, и девушка порадовалась, что парень все же выбрал путь с Богом.

Но как только Инна вернулась в общежитие, в ближайшее воскресение она собралась идти с Наташей в церковь.

– Прости, но мне кажется, тебе не стоит туда идти, – Наташа грустно посмотрела в глаза соседки по комнате.

– Почему это!? – удивилась и возмутилась Инна.

– Церковь не место, где «снимают» парней! – также грустно, но резко ответила Наташа.

– Ты че болтаешь! – возмутила Инна.

– Только то, что вижу, – Наташа устало покачала головой, – родители Валеры до сих пор отойти не могут, плачут и молятся о нем. До встречи с тобой он был совсем другим…

– Да уж! Если бы ты знала, что он сейчас творит! – возмутилась девушка, – да я ушла от него только потому, что не захотела в «групповухах» участвовать! Я раньше не пробовала «групповухи», думала ничего, интересно. Но теперь я поняла, что это не для меня. А он наоборот кричит, что это самый кайф!

– Но факт состоит в том, что ты открыла этот «ящик Пандоры», – вздохнула Наташа.

– Че за ящик?! – не поняла Инна, затем вспомнила… – а, помню, в школе проходили! Но ты на меня все не спихивай, он сам решил и сам ушел!

– Ну вот, я и боюсь, что ты еще одного в церкви найдешь, кто «сам решит и сам уйдет»… – усмехнулась Наташа, а без тебя он не догадается бы, что может «сам решить и сам уйти»…

– Ты!!! – взорвалась Инна, – ты за кого меня держишь!

– Только за того, кого ты показываешь, – спокойно и грустно ответила девушка. Она скорбела о судьбе Валеры, но на Инну даже сердиться всерьез не могла, Наташе казалось, что Инну кто-то подгоняет, как погонщик гонит животных и что она сама страдает от этого – Обычно в церковь люди идут на встречу с Богом, а не с людьми… – продолжила она, – Я была бы рада пригласить тебя на служение, если бы видела, что ты к Богу идешь…

– Ладно… – вдруг вздохнула Инна, она удивлялась сама, как много может позволить Наташе. Ни от кого она не стала бы слушать подобных вещей безнаказанно, но перед этой девчонкой могла даже признаться в ошибках, – сама вижу, что «накосячила». А если серьезно, я не знаю, что со мной тогда, в воскресение случилось – мне вдруг во время собрания так легко стало! Я пыталась забыть это, да не могу… В этот раз я действительно к Богу хочу туда пойти… может станет хоть немного легче. Я и сама не могу простить себе, что подтолкнула Валерку… ты бы знала, что он творит! Я даже испугалась! Я никогда про Бога не думала, но не решалась такое делать… страшно. А ему ничего не страшно! Я боюсь за него! Мне кажется, он плохо кончит!

– Ладно, пойдем! Только, пожалуйста, не ищи и не зови ребят,… я не могу себе простить, что тогда пригласила тебя на собрание, хотя и понимаю, что Бог хотел, чтобы ты о Нем услышала… – Наташа грустно вздохнула, – я уже совсем запуталась с тобой! То ты нормальная девчонка, вроде живая… а иногда такое творишь, что мне кажется, что в тебе ничего святого нет!

– Я сама не знаю, что со мной… – поддержала Инна.

Девушки собрались и направились в церковь. Войдя в дом молитвы, Инна сразу начала молиться, как могла. Она помнила, после каких слов в прошлый раз ей стало легче, и шепотом повторила: «Господи, избавь нас от лукавого…». Но вдруг вместе с уже знакомой легкостью пришло чувство вины, огромное и неподъемное. Инна увидела скорбные глаза матери Валеры, которая сидела на хоровой площадке. Девушка опустила глаза. Она готова была провалиться сквозь пол или даже ниже, только бы не видеть этих глаз, уставших от слез. Теперь Инна не могла думать о мужчинах не потому, что слушала весть о Боге, а потому, что видела слезы матери того, кого недавно увела из церкви. Девушка не смогла досидеть до конца служения, она сбежала.

Выйдя во двор, Инна направилась к выходу, но вдруг остановилась. «Почему я должна отвечать за Валерку? – возмущенно подумала она, – в конце концов, родители еще больше отвечают за него! Значит, не сумели воспитать как нужно! Держали его «на коротком поводке» без объяснений! Он даже простых правил самостоятельной жизни не знает! Ведет себя как трехлетний ребенок! Если они имеют право сидеть в церкви, и не только слушать, но даже в хоре петь, то почему я решила, что недостойна слушать то, что там говорят?»

Остановившись, Инна резко развернулась и решительным шагом направилась обратно в зал. Молодой мужчина, стоявший у входа, чтобы не входя в зал слышать все, что говориться, одновременно следя за малышом, смело ковыляющим по двору, – усмехнулся, глядя на странное поведение девушки. Ее внутренний спор с собой или еще кем-то, находящимся в ее сознании был настолько очевиден, что оставалось только озвучить.

Войдя в зал, Инна услышала фразу проповедника:

– Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию⁸.

«Значит, все-таки это для меня!» – обрадовано подумала Инна и села на ближайшее место. Теперь ей было безразлично, кто сидит рядом и кто на нее смотрит.

*****

«Наездник» девушки злобно ругаясь, слетел с ее плеч как мячик. В последнее время он так часто вынужден был покидать «любимое теплое местечко», что уже не мог плотно закрепиться даже в те минуты, когда садился на привычное место. И это бесило «Наездника» он шипел и извивался, стараясь отомстить жертве в минуты, когда все же получал контроль над ее сознанием. Прежде он старался не делать резких движений и медленно довести ее до смерти, чтобы она не спохватилась раньше. Теперь же, видя, что по всем признакам, теряет контроль над жертвой, мстил, желая «напакостить» чем больше, тем лучше за оставшийся короткий срок. Поэтому поведение Инны все чаще казалось для окружающих странным.

Для Инны самым важным было – внимание мужчин и поэтому в моменты, когда «Наездник» получал власть над своей жертвой, он изо всех сил старался убедить девушку поступать так, чтобы это казалось странным и неприятным для мужчин из церкви, чтобы сделать ее неприятной для них.

*****

Инна слушала проповедь, не отрываясь до конца. Она не все поняла, но впитывала необыкновенный дух мира и любви, льющийся через слова проповедника. Ее душа словно освободившись от тесьмы сдавливающей горло, хватала живительный воздух, торопясь надышаться. Теперь она мечтала о новой жизни в этой атмосфере, в этом мире добра и света. Инна понимала, что должна еще многое пройти, прежде чем будет иметь право называться христианкой, но ей казалось, что душа уже готова к переменам.

После служения, Инна пошла в общежитие вместе с Наташей. Она с восторгом рассказывала о том, что слышала в церкви. Наташа шла рядом и молча улыбалась. Она могла прекратить рассказ соседки по комнате простым вопросом: «Как ты думаешь, где была я?», дав понять, что тоже все это слышала, но Наташа не перебивала. Ей интересно было слышать, как сильно отличаются мысли, которые в тех же проповедях и песнях услышала она! Ведь каждый человек преломляет слышанную информацию через свое мышление и опыт и нередко она изменяется неузнаваемо.

Когда девушки уже сидели за вечерним чаем, Инна вдруг спросила:

– Нат, почему парни в церкви так относятся к тебе?

– А как они относятся? – не поняла девушка.

– Ну… – Инна не смогла сразу определить, – как к большому выигрышу в лотерею.

– Как? Как?! – невольно улыбнулась и смутилась Наташа.

– Да ты что не видишь что-ли? – они вьются вокруг тебя, но как будто бы боятся смотреть открыто, каждый пытается что-нибудь эдакое сделать, чтобы ты его заметила. А ты на них как на тени смотришь… сквозь них. Тебе что, мужика вообще не нужно?

– Ну ты даешь! Завернула! – от души рассмеялась девушка, – да кому из них я нужна по большому счету!? Это просто знаки внимания и не больше. Никто из них не готов вместить меня вместе с капризами и проблемами. Они просто соревнуются, кто красивее умеет ухаживать. Я всего лишь на короткое время стала модной, не знаю точно почему? Может быть потому, что умудрилась отказать руководителю молодежи? А остальных «заела мужская гордость», типа «я лучше» или «если за ней ухаживал сам Андрей, значит в ней что-то есть»! Или просто «на новенького» в моду вошла. Людям почему-то всегда кажется, что незнакомый человек лучше, может потому, что в нем есть загадка, какая-то неизвестность?

– Ну ты даешь! Неужели тебе неприятно внимание парней? – Инна не могла поверить своим ушам.

– В начале было очень приятно… пока я не выяснила, что это внимание – не то чего я искала. Оно… – Наташа задумалась, подыскивая правильное определение, – как подделка под золото… бижутерия. А я хотела и хочу настоящую любовь. Чтобы не только я моему будущему мужу, но и он готов был отдать мне все лучше. Чтобы мы оба хотели служить друг другу любовью.⁹

– Наивная ты… – усмехнулась горько собеседница, – все еще в сказки веришь о любви прекрасной и верной на всю жизнь… Да, сказочница!

– Я не могу тебе объяснить, слишком долго рассказывать, но у меня есть масса оснований и совсем не сказочных, что ее можно иметь эту «любовь до гробовой доски» и даже больше – любовь уходящей в самую вечность.

Наташа не выглядела мечтательной, она говорила о высокой любви так, словно сообщала, что знает где можно купить большой и просторный дом, спокойно и рассудительно. Но Инна с сарказмом рассмеялась.

– Иногда ты говоришь не глупые вещи… но бывает, что я начинаю сомневаться в твоем здравом уме. Слушай, а ты всегда такой популярностью пользовалась… несмотря на твою внешность?…

Инна не смогла скрыть свое пренебрежение по отношению к внешности Наташи, но на удивление, вопрос не вызвал обиды у последней. Наташа спокойно ответила.

– Нет, в детстве я была скорее «пацанкой», чем девчонкой. Когда подросла, то увидела, что не привлекаю внимания мальчиков, хотя всегда участвую с ними во всех играх и похождениях. Они ухаживали за кем угодно, кроме меня. Я всегда легко с ними дружила, но они относились ко мне как к другу, партнеру по играм, делились со мной своими тайнами и секретами… – Наташа немного грустно улыбнулась своим воспоминаниям, – …относились почти как к парню,… совсем забывая о том, что я девушка. В начале я очень ценила это. Ведь не много девочек по мнению ребят, способны их понять… Но чем старше я становилась, тем меньше мне нравилось подобное отношение. Однажды я спросила одного из моих друзей: «Как ты думаешь, в меня можно влюбиться?» «В тебя?!! – он удивленно посмотрел на меня, – не знаю? Никогда об этом не задумывался» «Я что, уродина?» – откровенно спросила я. «Нет! Ты симпатичная, ну в общем даже очень ничего…. – он осмотрел меня как осматривают лошадь на базаре, будто впервые увидел. Потом добавил, – не знаю… просто для меня ты друг… кореш… ну, так сказать «классный пацан». Но влюбиться?! Мне даже смешно подумать… Прости, я не хотел тебя обидеть!»

Я не обиделась… или почти не обиделась. Ведь в то время я и сама только начала задумываться о том, что я девочка… . Но тогда мне захотелось измениться и поменять отношение ребят к себе. С теми, с кем я вместе выросла, это было почти невозможно. Я сама привыкла относиться к ним без различия пола и они тоже. «Но новые знакомые все же могут увидеть во мне девушку, если я ею стану» – решила я. А тем более сейчас, когда я переехала на новое место. Хотя, конечно, этими ребятами я все-таки хорошо знакома, ведь мы нередко приезжали сюда, в город в гости и они к нам в поселок тоже приезжали. Но в гости приезжать все же не то, что расти вместе. Они почти не видели меня пацанкой и это хорошо.

– Ну… я бы не сказала, что ты – пацанка. Ты нормальная девчонка, довольно женственная… – удивилась Инна, прервав рассказ.

– Сейчас мне восемнадцать… с тех пор прошло почти два с половиной года. Это не мало, если чего-то хочешь достичь, – усмехнулась Наташа и продолжила рассказ, – Когда мне исполнилось шестнадцать, я поняла, что хочу быть любимой, по-настоящему. Мне не хочется, чтобы много парней любили меня, мне нужен один, но мой, тот кого Бог для меня приготовил! Я прекрасно понимаю, что внешность у меня, мягко говоря, не яркая. Вряд ли я смогу ее изменить, даже если очень постараюсь,… но я не хочу слишком стараться. Прилично, приятно, в общем симпатично и достаточно…

– Ты зря так… можно из тебя неплохую куколку сделать!… -

Инна явно пыталась успокоить и подбодрить соседку по комнате, считая, что та нуждается в этом. Но Наташа улыбнулась, совсем не юной, но какой-то взрослой и мудрой улыбкой человека, понимающего цену вещам.

– Для этого потребуется слишком много сил, времени и мыслей, я не готова все это тратить на внешность. А потом все это быстро проходит – люди стареют. Я приняла решение, не тратить время и силы на то, что трудно изменить. Но я понимала, что могу изменить свою душу, она мягче и лучше поддается изменениям. Кроме того, мне понравилась мысль, что внутреннюю красоту видят не все, но мне интересен только тот, кто ее видит. В то время я встретила два стиха, которые многое изменили в моей жизни. Один из них я не помню полностью, но там мысль, что природа, хоть и прекрасна, не видит себя, но заканчивается стих так:

«И сладко знать, идешь ли ты лесами,

спускаешься ли горною тропой:

Твоими ненасытными глазами,

природа восхищается собой».

(С. П. Щипачев)

Я поняла, что моя жизнь станет богаче и интереснее, если я научусь видеть прекрасное в ней, я научилась… и увлеклась настолько, что забыла, с чего начала. Красота окружающего мира стала для меня важнее, чем моя внешность или желание нравиться, – девушка улыбнулась, словно перед ее внутренним взором встала прекрасная картина природы и замолчала.

– А второй стих? – напомнила Инна.

– Ах да, второй, – словно очнулась Наташа, – второй касается отношений с людьми:

«Какая тонкая работа

Счастливым сделать хоть кого-то

Цветок удачи принести, от одиночества спасти,

А самому потом тихонечко уйти…»

– Какой-то депрессивный и ужасный стих!!! – воскликнула собеседница.

– …Для эгоиста… – добавила с улыбкой Наташа.

– Иди ты! – невольно рассмеялась Инна.

– Это невзрачное на первый взгляд счастье, но большое богатство на самом деле, – девушка улыбнулась своим воспоминаниям, – когда понимаешь, что принесла человеку пусть маленькую, но долю счастья и уйдя вовремя доказала самой себе, что это сделано было действительно бескорыстно… на душе как после весеннего дождя! Дышать легко! А сейчас я стараюсь научиться быть женщиной, описанной в тридцать первой главе притчей Соломоновых… не знаю, что получится – посмотрим. Но самое главное, что сам процесс «обучения» приносит много радости.

Наташа встала из-за стола и начала готовиться ко сну. Инна некоторое время еще посидела за столом, потом встала, покачала в недоумении головой, словно стряхивая избыток информации, и заключила:

– И все-таки ты чокнутая!

– Наверное, – улыбнулась Наташа, укладываясь в постель.

Через минуту девушка со светлой улыбкой на лице, завернувшись в одеяло, как в нежные ладони матери, тихо уснула. Инна еще долго ворочалась и не могла заснуть. Она нервно переворачивалась в постели, вздыхала. Повернувшись лицом к соседке по комнате, всматривалась в ее лицо сквозь сумрак комнаты. Затем, тяжело вздохнув, девушка заключила:

– И на идиотку не похожа и, кажется, действительно счастлива и верит в то, что говорит – сумасшествие какое-то!