Читать книгу Пленники кристалла - Людмила Синельникова - Страница 3

С чего же началась эта история? С того, как на карте мира появились карантинные зоны, в которых опасно было находиться: болезнь, названная тромбоцепией, косила всех и не давала шанса на выздоровление ни магам, ни людям, ни вампирам? А быть может, все началось с появления на улицах проповедников, предсказывающих конец света? Многие верили им, тем более астрономы обещали, что летом 2017 года к Заолуну приблизится Темная Планета Крона. Она появлялась в нашем мире неожиданно неизвестно откуда и неизвестно куда исчезала. В прошлый раз ее появлению предшествовала пятидесятилетняя война. Теперь же пророки говорили о приходе демона Кхорта, который уничтожит Заолун.

Но может были и другие события, которые раскрутили воронку, смешали в ней судьбы, уничтожили надежду на спасение и приблизили мир к объятиям тьмы, посланной демоном?

Май 2016 года

Государство Аэролин, окраины Бердикта

Заброшенный склад на краю города в ту ночь преобразился.

Черные тени стекались к железным дверям, где застыли грозные фигуры охранников, от которых на расстояние веяло темной силой, поэтому желающих попасть внутрь без специальных приглашений не было ни среди вампиров, ни среди магов.

В огромном зале царил полумрак. Редкие факелы освещали столы на втором ярусе, предназначенном для почетных гостей. Тем, кто не вошел в их число, предстояло занять нижний этаж, где не было предусмотрено ни столов, ни кресел. Но все эти неудобства окупались близостью к арене, похожей на большую клетку в центре зала. Фигурные прутья искрились, напоминая о токе, пущенном через них.

Зрители собирались, чтобы посмотреть на подпольные бои, где бойцы сражались за приз, главный из которых – жизнь. Маги, вампиры, люди – кто-то пытался заработать, кто-то был поймал и сейчас боролся за свободу.

Прозрачное поле вокруг арены не позволяло магии участников выйти за пределы ринга. Если всплеск силы был мощным, поле дрожало, словно масляная пленка на поверхности воды.

Четыре столба поддерживали толстую каменную основу этого импровизированного ринга с ямами по периметру, в которые иногда проваливались бойцы, чтобы в подвальном помещении встретиться с заточенными кольями. И тогда десятки камер проецировали на большой экран на потолке всю красоту этой кровавой расправы.

– Мне надо с тобой поговорить.

За столом их было четверо. Трое мужчин: один давно отметил свое тысячелетие, другой перешагнул шестое столетие, а третий на днях отпраздновал двадцать пять лет. Четвертой была женщина. Затянутые в перчатки руки сжимали бокал с рубиновым вином, очерченные подводкой глаза неотрывно следили за событиями, происходящими на арене. Ее спутник отвечал на вопросы, указывая иногда на других свидетелей кровавых действий. Однако на фоне этих разговоров и общего шума в зале он уловил мысленный вопрос, направленный на него старшим сыном.

– Что-то случилось?

Сенсусит раздробил сознание. Это позволяло ему поддерживать беседу с дамой и вести беззвучный разговор с Бенджамином.

– Нет. И надеюсь, что не случится. Я отправляюсь в Селенум в составе команды одной магички. Карен Уолш. Стерва та еще, поэтому хотел бы обезопасить себя от разных сюрпризов.

Селенум был зоной карантина. Этот небольшой городок находился в Латуме – восточном государстве Большой земли. Вирус возник именно в этой стране, и теперь она была закрыта для посещения. И все же команду ученых туда обещали впустить. Заслуга в этом принадлежала Карен – племяннице Нейтана Уолша. Этот архимаг был членом Магистрата и руководителем медицинского центра «Красный Крест». Видимо, дамочка решила отделиться от семьи и заявить о себе как о самостоятельном ученом. Ей нужно было имя, Лоуренсу – заказ на изготовление лекарства. Правда, чтобы получить последнее, сначала надо было лекарство создать. Работающие над этим вопросом ученые терпели неудачу за неудачей, и все же Бен считал, что им удастся в этом опередить остальных. Вот только не доверял он своей будущей коллеге, которая вполне могла впрыснуть ему какой-то мутировавший вирус и оставить гнить в этой стране. Поэтому и нужна была помощь отца.

– Хорошо, поговорим после боев, – ответил Хальд Лозари, вновь все свое внимание посвящая спутнице.

Но поговорить им не удалось.

Сражения с участием профессиональных бойцов уже закончились, и приближалось главное событие вечера.

Жадные до крови вампиры скучали по охоте, в которой не только кровь жертвы становилась призом, но и ощущение ее страха. Носферату хотели видеть, как смертные сражаются за жизнь. Короткая битва – минуты для данного шоу и мимолетные эпизоды в жизни вампиров – всегда привлекала этих хищников. Их жизни исчислялись тысячелетиями и никто из них еще не умер своей смертью.

Жертв отлавливали на улице: бомжи, приезжие музыканты, но иногда среди них оказывались и просто случайные прохожие – с ними, словно кошка с мышкой, будут играть бойцы, давая надежду на жизнь, имитируя борьбу, чтобы в конце концов все эти несчастные умерли либо на электрической решетке, либо на кольях ямы.

Первая кровь уже пролилась. Шоу с участием мага воздуха, который заставлял тело смертного крутиться, словно булава, закончилось тем, что человек исчез в яме. А дальше на большом экране под крики толпы продемонстрировали, как его тело проткнули колья.

– Кхорт! – прошипел сквозь зубы Дэвиан – младший сын Хальда, прошедший обращение не так давно. – Бен, что мы здесь делаем?

Данный вопрос был обращен к брату, который хоть и не отвернулся от кровавого зрелища, но сидел с отсутствующим выражением лица.

– Лично я наблюдаю за тем, как моя химия действует на бойцов. Кажется, их искусственно созданная мышечная масса выглядит очень натурально. Ты как думаешь? – Лоуренс растянулся на стуле и поставил локоть на спинку кресла брата. – Ну а ты… приобщаешься к бизнесу отца. Тоже полезное занятие.

На самом деле Бен так не думал. Он вообще считал, что Дэвиану, которого отец обратил кровью анисита, не место в этом зале. Не готов был мальчик. Он еще со своей вампирской сутью не смирился, а тут такие потрясения. Тем более у парня были проблемы с контролем сознания при использовании руны Перевоплощения.

Бен осторожно наблюдал за сводным братом.

Дэвиан следил за ареной сквозь длинную мелированную цветом карамели челку, упавшую на глаза. Темно-русые волосы на затылке были всклокочены. Коротко стриженные ногти барабанили по краю стола. На щеках – легкая щетина, под которой ходили желваки. Губы – сжаты, но в серо-зеленых глазах, так похожих на глаза Хальда, горел огонь. Что бы Дэвиан ни говорил, как бы ни сдерживал истинные чувства, но бой с его еле уловимым запахом ярости и страха, крови и смерти юному Лозари нравился. И Бена это настораживало.

Крики волной прошлись по толпе, приветствующей новых участников. На этот раз маг земли – крепкий мужчина ростом под два метра – должен был разыграть партию с хрупкой девушкой, чьи белокурые волосы были собраны в неаккуратный хвост. В отличие от своего предшественника, она не сопротивлялась и даже не удивлялась, как будто то, что она находится в обществе Иных, ее нисколько не смущало.

– Эж?

Восклицание сына заставило Хальда отвлечься от спутницы и посмотреть на арену.

– Ты ее знаешь?

Нельзя сказать, что Лозари сильно вмешивался в личную жизнь парня. До восемнадцати лет тот вообще не знал о том, кем является его биологический родитель. Человеческая семья воспитывала Дэвиана в строгости, поэтому, обретя отца и получив некую свободу, он с головой окунулся в развлечения. Хальд этому не противился, а, наоборот, всячески поддерживал сына, зная, что ему в скором времени предстоит. Процесс обращения проходил тяжело. Лозари предпочел дать сыну не свою кровь – кровь обращенного, а кровь чистокровного вампира, тем самым связав сыновей: одного – приемного, другого – родного.

Кровь анисита давала свою силу, превосходящую силу других вампиров. Хальд это знал и не устоял перед соблазном повысить мощь клана. Так Бенджамин стал создателем для Дэвиана, хотя официально эта роль закреплена за Лозари. И Лоуренс знал, что эта девушка не просто знакомая брата.

Дэвиан и Эж познакомились несколько лет назад, когда брат зашел за Беном в университет, где тот читал курс лекций по медицине. Девушка уже имела диплом медицинской сестры, работала в государственной клинике, но решила перейти на новую ступень. Отношения Эжени и Дэвиана продолжились и тогда, когда младший Лозари стал вампиром, и Бен допускал, что студентка Бланш была в курсе изнанки мира.

– Это моя девушка.

Слова Дэвиана потонули в криках. Распорядитель произнес речь, приветствуя бойцов. Он шутил в адрес девушки и даже предлагал ей высказать последнее желание, но Эжени лишь покрыла почтенную публику отборной бранью темных кварталов. Не успел распорядитель объявить начало раунда, как по рядам пронесся уверенный голос.

– Предлагаю обмен. Я сражусь вместо нее.

В зале воцарилась тишина. Сотни голов обернулись в сторону ложи. Особое освещение не давало рассмотреть говорящего, но шепот лавиной пробежался по головам. Образованный в вип-ложах, он нес информацию другим зрителям шоу: молодой сын Лозари – одного из организаторов боев – решился на обмен.

– Что ты делаешь, идиот? – процедил сквозь зубы Лоуренс. Он надеялся, что Хальд исправит ситуацию, воспользовавшись правом отмены боя. Но Лозари решил иначе: на кону стояла честь клана.

– Милая, – мужчина склонился к руке дамы, оставляя на ней поцелуй, – прошу прощения, мы вас на несколько минут оставим, чтобы подготовить моего оболтуса к бою.

Вампиры поднялись. Женщина проводила их взглядом и дала знак официанту наполнить бокал.

Мужчины спускались через отсек с раздевалками для бойцов.

Отправить Дэвиана на арену, по мнению Бена, было верхом безумия. Лоуренс не был уверен в том, что парень готов к схватке с магом. Хотя на тренировке перевертыш показывал заметные успехи по части быстрого обращения и реакции на опасности, но для схватки надо было как минимум знать слабые и сильные стороны противника. А какие имеются слабые стороны у того, кто может заковать себя в броню, которая не по зубам зверю; кто изменяет ландшафт и поднимает в воздух тяжелые плиты?

– Я видел, у тебя оставались усилители, – это первое, что произнес Хальд, когда вампиры оставили позади раздевалки.

– Даже не думай.

– Бен, дай препарат.

Использовать химию, чтобы нарастить вампирам мышечную массу для боев, – не запрещено. Использовать психотропные средства, чтобы настроить бойцов на нужный лад, – не запрещено. Не важно, какую подготовку прошли участники боев, главное, чтобы сражение было зрелищным. Усилитель – еще одна разработка корпорации GalaksyKline, принадлежащей Лоуренсу. Это уникальное средство позволяло увеличить рунную энергию и на некоторое время получить мощь, доступную более старшим собратьям. Так владелец руны Круоры, способный из крови создавать лишь легкую защиту, которая рушится от любого удара, с помощью усилителя обретал броню, выдерживающую целенаправленный удар тяжелого оружия. Арборисит, способный становиться незаметным в тени лишь в неподвижном состоянии, превращался в полностью невидимое существо. Обладатель руны Перевоплощения с помощью препарата становился агрессивным, могучим соперником, способным контролировать свое сознание даже в зверином обличии.

Но за все надо платить. Сила – это наркотик. Не каждый взрослый вампир способен после такой вспышки вновь вернуться к исходным параметрам, ощущая свою беспомощность перед старшими сородичами. Сложнее всего с этим бороться молодым. Вкусившие кровь, познавшие возможности вампира, ощутившие их границы, они не желают достигать вершин постепенно, преодолевать пороги силы год за годом. Им хочется всего и сразу. И, как наркоманы, они готовы вновь и вновь колоть себе усилители, пока препарат полностью не поглотит их, лишив индивидуальности и сделав опасными для общества.

Данное средство было запрещено. Его использовали лишь для боев на тех участниках, которые могли противостоять психологической зависимости.

Но Дэвиан только вступил на путь вампира. Спокойный мальчик, взвешивающий каждое свое решение и обдумывающий каждое действие, столкнулся с другой частью себя: агрессивной, жаждущей, нетерпимой.

– Хальд, он не справится.

Мужчины обогнули последний поворот коридора. Дэвиан шел впереди и первым оказался в подготовительной комнате. Его мало волновало то, о чем переговаривались Бен и отец. Он прекрасно осознавал, на что подписался. Вот только его это мало беспокоило – юношеский максимализм в его классическом проявлении: либо все – либо ничего. Нет промежуточного состояния. Есть только возбуждающая опасность и желание вновь выпустить на волю свою звериную сущность, которая так долго спала.

В отличие от сына Хальд не разделял подобного оптимизма. Но для него важным была победа отпрыска. Это должна быть победа, демонстрирующая силу клана.

– Бен.

Лоуренс знал эти интонации, тянущие и напевные. И знал, что бывало после них. За двести с лишним лет сотрудничества с Хальдом он не раз видел подобное. Что ж, теперь настала пора самому испытать…

– Бееен. Не стоит мне отказывать.

Лозари обнял его одной рукой. Отец был выше сына на голову и во много раз старше.

И все-таки анисит сопротивлялся, выкидывая сенсусита из своей головы, сдерживая руной собственные руки, чтобы те не лезли в карман, где лежали ампулы со средством.

– Отец, я… – фраза замерла на языке Дэвиана, повернувшегося в сторону Лозари. Ему еще не приходилось видеть силу родителя. Но сейчас он стал свидетелем влияния сенсусита на сознание, которое борется. Его брат почти висел на руке Хальда. Плечи – поникли, руки безвольно болтались. Сжатые до тонкой полоски глаза, стиснутые до хруста зубы, капли пота, проступившие на лице, и тонкая струйка крови, льющаяся из носа, – ничего не укрылось от Дэвиана.

Сопротивление Бена было сломано – слишком большая разница в возрасте была у вампиров: он не смог противостоять ментальной атаке.

Он потерял контроль над руной и над телом. Все слилось, все утратило смысл, кроме боли, разрывающей голову, которая больше напоминала перезрелую тыкву, способную лопнуть от легкого прикосновения.

Кто он и что делает – было уже не важно. Он – никто. Просто переполненный сосуд, забывший, как дышать. Если бы Хальд отпустил – просто бы упал. Но его держали, и вампир не мог сопротивляться ни физически, ни ментально.

Хальд отогнул пиджак старшего сына и достал из внутреннего кармана упаковку, в которой осталось две капсулы. Он вынул одну, а остальное вернул назад. Хлопнул сына по плечу и снял контроль над ним.

Глубоким вдохом вернулся Бен в реальность. Перед глазами все плыло. Он успел схватиться за стенку, задерживая собственное падение. Дыхание нормализовалось, и лишь увлажненный лоб да полоска крови под носом напоминали о том, что здесь произошло.

– Вам уже пора, – в помещении стоял распорядитель – невольный свидетель конфликта между Лозари.

– Уже идем, – Хальд приблизился к Дэвиану. Лозари не нужны были слова, чтобы напутствовать сына на бой. Игла проткнула шею, янтарная жидкость препарата смешалась с кровью парня. Дэвиан повел плечами, чувствуя, как сила наполняет его, как руна отзывается на малейший мысленный приказ – и вот уже тело готово к трансформации, а он – к сражению.

Эжени к этому моменту уже сняли с арены и поместили в первые ряды зрителей, чтобы она видела, как молодой вампир борется за ее жизнь.

– Приведи себя в порядок и возвращайся, – бросил Хальд Бену перед тем, как покинуть комнату. Лозари поднимался наверх, чтобы из вип-ложи наблюдать за битвой сына.

Бен не торопился. Ему предстояло оттереть кровь от рубашки и решить, что же произошло. Два с половиной века – приличный срок. Ему приходилось спорить с отцом, но ни разу тот не использовал агрессивные способности руны на своем приемном сыне. С другой стороны, никогда между ними не стояла жизнь родного ребенка Хальда, которому предстояло стать будущим Главой клана и наследником целой империи.

15 сентября 2016 года

Материк Гиббетер. Горы Дарфана

Высокие каменные своды подземного зала тонули во мраке. Иногда тени выползали из своих укрытий, чтобы занять новое место. И тогда дрожащие островки света, созданные горящими внизу факелами, отступали, лизнув напоследок трещины колонн.

Каждая колонна была уникальна в этом переплетении следов времени. Когда внизу ярким всполохом сильнее разгоралось пламя, то свет, скользящий по серым стенам, выхватывал не просто мелкую сеть каменных морщин. Это были знаки. Пересечение линий, окружностей, многоугольников, фразы из забытых языков охватывали весь свод. Кривые границы расписанных площадей свисали вниз, будто надписи, отвоевавшие себе участок гранитного неба, пытались захватить и монолитный пол из отполированного камня.

Центр помещения был окружен сеткой ливневых систем. Вода, стекающая по колоннам, уходила вниз, в сложную канализационную систему, обустроенную внутри гор.

Витиеватые узоры переплетались и на полу. Иногда они вспыхивали – и тогда помещение озарялось светом. Иногда мерцали алым – и тогда из темных уголков зала тянулись к центру тени. А иногда начинали петь камни. Глухой звук поднимался к своду, и этот гул был слышен даже в дальних уголках подземного мира.

Но сегодня ни один звук не вырвался из ритуальной комнаты. Капель стекающей по своду воды аккомпанировала шепоту, который тонул в треске пламени темных свечей, расставленных вокруг расположившихся в центре фигур. Одна из них была обнажена.

Мужчина сидел на полу, скрестив перед собой ноги. Его руки лежали на коленях ладонями кверху и опоясывались голубым светом, идущим от кольца. Этот перстень на среднем пальце был выполнен в форме головы ворона с камнями вместо глаз. Он горел так, что вполне мог осветить в подземелье дорогу.

Седые прямые волосы мужчины закрывали лицо. Его глаза были закрыты, а губы сжаты в тонкую линию. Ровное и глубокое дыхание поднимало грудь, на которой не было ни одного свободного участка, не разукрашенного татуировкой. Эти символы оплетали плечи, руки и заканчивались лишь у запястья. Таинственные знаки сползали по телу вниз, опоясывали бедра, и спускались по ногам.

Кожа мужчины, и без того имеющая серо-зеленый оттенок, в отблеске свечей казалась мертвенно-бледной – будто неопытный гример перепутал краски и переборщил с пудрой.

Когда с губ обнаженного срывались слова, когда слова складывались во фразы, фразы – в предложения, а предложения – в заклинание, вспыхивал и таял один из рисунков на теле. Подстраиваясь под этот процесс колдовства, дрожали свечи, стонала земля и тянулись к фигуре тени, влекомые его силой. Они свивались, словно змеи, в клубки, ласкали его стопы, исчезающие в этом черном переплетении. На ладони плясала кровь, закручиваясь в замысловатом танце алых пятен, с пальцев на колени стекали искры. Но когда пространство помещения разбила молния, скольжение теней и кружение крови – все оборвалось стоном обнаженного мужчины.

Девушка, стоящая позади зеленокожего, вздрогнула – и зашуршала ткань ее темной рясы. Широкий капюшон, прикрывающий голову, сполз, открывая несколько прядей рыжих волос. Пальцы вцепились в черный плащ, переброшенный через руку.

– Мне кажется, что стоит остановиться, господин, – к обнаженному обратился маг, облаченный в темную рясу с широкими рукавами. Он сидел в кругу свечей, напротив зеленокожего. Ладонь молодого послушника коснулась татуировки, а губы зашептали слова. И тогда стон мужчины оборвался, дыхание стало выравниваться.

Легкими штрихами, пока еле заметными, на зеленой коже наметились очертания прежней татуировки. И заиграли иные знаки, наполняясь энергией, ожили соединения линий, будто по ним побежал ток, пока еще бледно-розовый, но обретающий более насыщенный цвет после каждого цикла.

– Нет, подожди. Еще немного.

И вновь татуировка начала таять, а с ней иссякали энергетические нити, танцующие по коже. Свет свечи отразился в вертикальных зрачках обнаженного мужчины. В глазах засияли цветные всполохи серого, красного, голубого, оранжевого, зеленого.

Некоторое время ничто не нарушало тишины, лишь воздух запах озоном и несколько молний беззвучно поглотились каменным сводом. Но резкий выдох оповестил: что-то вновь идет не так. Блеск свечей заставил отступить тени, и показалось, что кожа мужчина натянулась. Его татуировки, словно веревки, держали рвущийся наружу синий энергетический поток. В помещении стало холодно, и вошедший спрятал в длинном плаще руки. Он успел сделал несколько шагов в центр залы, когда путь ему перегородила девушка. Он знал, что перед ним – вампир-перевертыш, послушная тень господина, молчаливая и кровожадная. Чтобы не искушать ее, послушник опустил руки, демонстрируя, что в них ничего нет.

– Что случилось? – не оборачиваясь, спросил обнаженный мужчина. Его глухой голос не отражался от стен. Он звучал в голове пришедшего.

– Члены конвента просят вас спуститься в склеп, господин, – послал мысленный ответ послушник.

– Закончим на сегодня, Теодор, – в этом голосе, отраженном от камня, слышалась усталость. Мужчина провел по губам языком, слизывая капли пота, собравшиеся там.

И вновь зазвучали заклинания, вновь бледно-розовая татуировка заалела и послала энергетические нити по всему телу. Но вскоре синий отсвет, идущий из-под кожи, погас. А вместе с ним перестало отбрасывать свет кольцо.

– Сегодня удалось продержаться дольше, мой господин.

Обнаженный мужчина повернулся к другим послушникам, не стесняясь своей наготы. Девушка поспешила помочь ему облачиться в плащ и протянула перстень с голубым гранатом в тонкой огранке. Как только кольцо оказалось на пальце мужчины, тот преобразился: светлые волосы потемнели, тонкая сеть морщин на лице исчезла. От былой серо-зеленой кожи не осталось и следа. Тонкие вертикальные зрачки расширились, приобретая привычный вид. И лишь под плащом все также остались татуировки, которые магический перстень не смог скрыть.

Двое мужчин прошли подземными коридорами, оставляя позади темные проходы. Преодолели крутые подъемы, спустились по ступеням, казавшимися бесконечными. Разветвления путей, различные ловушки – все осталось позади. Они легко нашли нужный туннель и обошли преграды, которые непосвященным могли стоить жизни.

Каменная плита отъехала в сторону, обнажая залитый светом отсек. Поклонившись и поцеловав голову ворона на перстне господина, послушник вернулся в каменные пещеры.

Сам же господин вступил в длинный светлый коридор. Здесь не было окон, однако явно ощущалось влияние времени. Яркие лампы освещали белые стены, металлические двери закрывали проемы многочисленных комнат. В одну из них и вступил мужчина.

Прозрачный экран делил комнату на две части. В одной на белоснежных подставках лежали стеклянные гробы. Шесть штук, из них один – пуст. В четырех находились мужчины. Множество проводков тянулось к приборам, установленным у изголовья каждого гроба. По тонкой трубке к телам с интервалом в пять минут поступал маленький красный шарик питательного вещества. И когда он впрыскивался в вену лежащим, приборы фиксировали удар сердца, слабый и еле уловимый.

– Господин! – стоящий перед экраном мужчина в белом халате склонился в почтительном поклоне и поцеловал перстень.

– Ты ведь не зря меня вызвал?

– Нет, конечно, – перед пришедшим открыли дверь с левой стороны экрана, и он вступил в отсек с гробами. – Посмотрите, господин. Они просыпаются.

Пять тел лежало в гробах. Казалось, века не изменили истинных детей кровожадного бога Кхорта. Сангуисы…

Анисиос – безумный ученый, старший из братьев. Он застыл с усмешкой на губах, с удлиненными клыками, со сжатыми на груди руками, на которых до сих пор были острые звериные когти – перевертыш не успел принять свой обычный вид, когда проклятие пало на него.

Эвгениус – на утонченном аристократическом лице застыло выражение удивления. Бессмертные сангуисы, которые жили столько, сколько существует Заолун, не ожидали, что однажды вынуждены будут находиться в бездействии столько веков. И все же руны пытались помешать такому обращению: в некоторых местах одежда вампира была вспорота окостеневшими кровяными отростками, делающими его похожим на ежа.

Виллем – светловолосый мальчишка, который своим видом в былые времена обманул многих. Опасный сенсусит с лицом ребенка наводил ужас на многих носферату, предпочитающих жить по закону крови.

Очаровательная Астерия – старшая из сестер и единственная, кто остался из женщин, созданных Кхортом. Ее сестра Селена исчезла во время войны Королевств: в шестнадцатом веке оборвалась ее жизнь, и теперь она была со своим отцом в чертогах Тресона.

Мужчина проходил мимо гроба Астерии, когда часы отсчитали положенное время и в вены сангуисы была впрыснута капля крови. Глубокий вдох, донесшийся из саркофага, привлек внимание мужчины. Он склонился над телом. Кольцо уловило слабое воздействие магии – и каменные глаза ворона вспыхнули. Укрытое простыней тело сангуисы сделало еще один вдох, но затем вновь замерло, демонстрируя полную апатию к окружению нулевыми показаниями датчиков.

В последнюю очередь мужчина подошел к саркофагу с Никосом. В отличие от своих братьев этот сангуис не был похож на каменную статую. Никос был вигофагом и жил за счет чужой силы. Руна Поглощения не оставила его и тогда, когда проклятие Кхорта пало на сангуисов, и продолжала снабжать энергией. Казалось, что древний вампир просто спал. Вот только сон его длился более четырех с половиной веков.

В глубоком поклоне застыл мужчина в плаще над телом.

– Значит, началось.

– Да, господин Морохир. Астрономы говорят, что скоро Крона будет здесь. Ориентировочно – к концу лета следующего года.

– Времени мало, – задумчиво проговорил мужчина. – Трагедии уже начались. И если Кхорт решит призвать всех чистокровных, значит, нам пора действовать. Ошибки прошлого не должны повториться. Я обещаю это тебе, отец!

И отец услышал. На короткое время распахнулись черные глаза Никоса, сжатые губы чуть приоткрылись, демонстрируя вытянувшиеся клыки. Но веки задрожали – и сангуис вновь погрузился в сон. Датчики, отсчитывающие удары сердца, свидетельствовали о том, что этот сон не был магическим.

21 сентября 2016 года

Государство Латум. Город Селенум

Четыре месяца в окружении смертей. Длинные коридоры, запечатанные палаты, в которые войти можно лишь в закрытых костюмах. Процедура дезинфекции, которую проводят чаще, чем ты ходишь в туалет. И постоянные звонки от обеспокоенных родственников, которые, не имея возможности помочь любимым, хотят быть с ними, когда те умрут. К сожалению, тем, кто поймал вирус тромбоцепии, не суждено было увидеть родных. С момента заражения у них оставалось лишь пять дней, в течение которых разрушались кровеносные сосуды. Кровь вытекала из тела: сначала скапливалась под кожей, но затем прорывала и ее. Теурги с первых же недель развития болезни определили ее магическую сущность. Однако нейтрализовать вирус не удавалось.

Маги жизни проводили у кроватей больных часы, но в результате лишь дарили им дополнительный день. Магия пожиралась, а разрушения организма продолжались. Перед этой болезнью не могли устоять ни теурги, ни даже вампиры. И хотя смерть у Иных наступала на десятый день после заражения, статистика от этого не выглядела более позитивной. У каждой расы анамнез отличался, но итог был один.

Команда Карен Уолш и научная бригада Лоуренса вступили в эту борьбу, когда очаги заражения тромбоцепией стали появляться и в других государствах. Экспедиция направилась в Селенум как место, где впервые были обнаружены признаки этого заболевания.

Четыре месяца напряженной работы все-таки дали результат. И сейчас Бен мог вздохнуть свободно: лекарство получило одобрение, все бюрократические формальности улажены и корпорация Лоуренса GalaksyKline заключила контракт на изготовление данного средства.

Бен до последнего ждал, что Карен устроит какую-то каверзу, ведь в финансовом плане ее организация ничего не получала. Только имя. Что ж, возможно для начала карьеры и это было немало. И все же ученому приходилось быть начеку, чтобы – не дай Кхорт – ему случайно или голову не отрубили, или вирус не вкололи. Правда, это не мешало Лоуренсу периодически спать с Карен, нарушая собственные правила. Но трудно удержаться от соблазна и не переходить из деловой сферы в личную, когда дама столь настойчива. Так что ученый поддался, благосклонно разрешив мисс Уолш залезть в свою кровать, но при этом старался никогда к этой даме спиной не поворачиваться, чтобы лишний раз не искушать мага.

Хотя многие считали, что Бен все время посвящал работе, иногда он покидал научный центр.

Селенум – город, находящийся в кольце горно-лесной полосы. Эти леса – уникальны по своей природе и восхитительны по красоте. Легенда гласила, что озеро Сели, возникшее в горах, – слезы бога, который увидел, как ссорятся его сыновья – Тамаэн и Кхорт во время создания Заолуна. Но так как ссора была длительной, то и слезы лились ручьем. Они впитывались в почву, давая жизнь широколистным деревьям, под чьей кроной стали скрываться животные. И когда сыновья увидели красоту этих мест, они оставили сражение.

Бред, конечно. Потому что все, что истинно в истории, – это красота лесов.

Вьющиеся вечнозеленые тало, покрывающие почву, окутывали основания белои – длинноствольных исполинов с широкой шапкой листвы на самой верхушке. Белоснежная крона дуэти склонялась к своим подружкам, образуя арку. Эти деревья, которые цвели по весне розовыми цветами с пестиками в виде иглы, называли свадебными.

Первый раз, когда Бен оказался в лесу, он набрел на целую поляну сабадиллы – растения, из семян которого делают вератрин – яд для вампиров. Считается, что эта трава не пахнет, но рецепторы вампиров улавливают ее горько-жгучий аромат. Хотя тогда ученый с трудом покинул это место, он был рад. Во всех остальных местах сабадиллу старались уничтожить его соплеменники. А здесь, буквально в нескольких минут езды от центра города, такая находка!

Круорец по руне и анисит по рождению, Бен любил леса. Они позволяли ему примириться с самим собой и найти ответы на многие вопросы. Именно здесь, на побережье реки, впадающей в озеро Сели, возникла идея, каким образом бороться с вирусом двадцать первого века.

В течение четырех месяцев Бен взял в привычку как минимум один раз в неделю оставлять машину на трассе и вступать на эти земли. Он отклонялся от протоптанных дорожек, сторонился туристических маршрутов. Он шел, прислушиваясь к звукам, ощущая сладковатый аромат леса и отмечая, как с течением времени его сладость приобретала горечь, как аромат цветов сменялся ароматом травы и земли.

Вот и сегодня он оставил Карен утрясать вопросы предстоящей конференции, а сам взял машину и приехал сюда. Полуторачасовая прогулка по лесу – и он на своем любимом месте.

Деревья расступились – и перед вампиром открылась горная речная долина. По обе стороны от искрящейся голубой ленты возвышались каменные склоны – настолько крутые, что взбираться по ним рискнет лишь самоубийца. На них не росли ни деревья, ни трава, ни даже мох – один голый камень, сверкающий слюдой. Перед ним оказался бессилен лес: он отступил от склона, обнажив часть берега.

Стоило Бену выйти из-за деревьев, как на него обрушился рев водопада, к которому бежала река, чтобы упасть в объятия большого горного озера. Шум воды оглушал, и приходилось прикладывать усилия, чтобы отсеять этот звук и услышать что-то иное: как шелестят деревья, оставленные за спиной, как под ногами приминается трава, издавая легкое поскрипывание. Но трава оказалась бессильна против этого камня. Зеленое покрывало истончалось, появлялись проплешины. И все же трава не сдавалась. Она отстаивала право на жизнь в тени каменных валунов, в мелких трещинах берега.

И ученому нравилось это. Он выбрал место, свободное от зелени, скинул рюкзак, достал оттуда бутылку воды и сделал глоток. Вскоре бутылка оказались сверху рюкзака, туда же оправилась кофта, носки. Обувь аккуратно поставлена рядом.

Спортивного кроя штаны и борцовка – вот все, что осталось на нем. Голые ноги коснулись камня.

Вампир двинулся в сторону склона, но на полпути остановился и прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться и отсеять лишние звуки. Привычная какофония природы не была нарушена ничем посторонним. И все же что-то было не так.

Еле заметная красная окантовка радужки глаз свидетельствовала о том, что вампир активировал руну. Теперь он видел всех животных, скрывающихся на земле, в ветвях и в почве в радиусе шестидесяти метров. Ничего подозрительного. И все-таки что-то происходило.

Бен опустился на колени на краю склона. Холодок пробежал по спине, поднимая волоски, сердце тревожно ударилось о ребра – вампиру были знакомы эти ощущения: так всегда бывало перед боем. Но холод сменился теплом, которое текло к рукам и ногам, ласкало грудь. Сердце забилось в прежнем режиме, словно предупреждая: я готово к сражению!

А готов ли был к нему сам Бен?

Разве он не знал, что рано или поздно все так и будет? Хальд, его приемный отец, не прощал неповиновения. А значит, за отказ на подпольных боях выполнить приказ Главы клана, придется ответить. Конечно, Бен предпочел бы мгновенную смерть долгому ожиданию, встречу лицом к лицу, а не нападение из-за угла, но…

«Значит, все решится сегодня».

Ученый вдохнул полной грудью и посмотрел вдаль, где мелкие брызги водопада создавали зеркало для солнечных лучей, которые преломлялись, творя цветную дорожку над водой.

Хвала двадцать первому веку, когда нужный объект можно легко запеленговать с помощью сотовой связи. По крайней мере это намного облегчало задание, каким бы оно ни было. На этот раз все было проще простого: найти и уничтожить. Лишние вопросы здесь не задавали. Не в компетенции Жозефины было выяснять, чем тот или иной объект заслужил смерть. Есть приказ – и его надо выполнить. Хорошо хоть выполнять придется не в центре города, а там, где нет случайных свидетелей или рыцарей: что воины Тамаэна, что стражи Кхорта – от обоих ведомств можно ждать неприятностей.

Они пробирались по лесу, безмолвно следуя за Дунканом. Судя по тому, что оболочка радужки глаз вампира была окрашена еле заметным алым, он сейчас обращался к руне. Жози только недавно научилась распознавать эти моменты: если руна используется в пассивном режиме, то изменения цвета радужки у вампиров почти незаметны. Но если руна воздействует на что-то извне, то тут такая красота с глазами происходит! Не то что у магов. У них ничего не меняется, кроме насыщенности цвета живого кристалла в перстне, надетом на палец. И девушку, которая пару лет назад стала дарком, это иногда расстраивало.

Дункан остановился и знаком показал, что настала пора приступить к новому этапу.

Жози приблизилась к третьему участнику их путешествия – вампиру Барту. Тот обнял ее одной рукой, другой обхватил за плечи Дункана. Последнее, что увидела девушка: как радужка Барта полностью окрасилась в серый цвет.

Сначала закружилась голова, а перед глазами замелькали темные точки. Реальность утратила объем и цвет. Жозефина почувствовала себя зрителем какого-то некачественного фильма, нарисованного неумелым художником простым карандашом.

Она будто находилась в этом мире и в то же время ее там не было. Тело не двигалось, однако девушка чувствовала, как оно, влекомое Бартом, повторяет изгибы белои, как скользит по земляным кочкам и вновь поднимается по стволам дуэти. Боли не было, скорее создавалось ощущение, что ее качает по волнам.

Но вскоре все движения закончились.

Они застыли на краю поляны, поглощенные тенью, которую создал Барт. Спиной к ним сидел мужчина, одетый не по погоде. Хотя осень еще не вступила в свои права, ветерок в это время года в Латуме был прохладный. Поэтому все участники экспедиции были облачены в комбинезоны. На лицах – маски. Девушка считала, что это излишние меры предосторожности, но все же противиться приказу не стала.

Начало операции не было озвучено. Просто Жозефина заметила, как лес сзади них стал светлеть. Тени, нарушая все законы физики, покидали свои места и плыли к ним, образовывая вокруг трио теневое озеро. А затем из него полились реки – серые нити. Они скользили по траве, по камням, бесшумно подкрадываясь к жертве.

Бен наслаждался положением. Хотя и говорят, что перед смертью не надышишься, но каждый вдох перед опасностью воспринимался иначе. Обнаруживалось сколько оттенков запахов, о которых он даже не подозревал. Но кто сказал, что Бен готов был смириться и терпеливо ждать, когда приговор отца будет исполнен?

Не думал Лоуренс, что до этого дойдет. Споры с Хальдом были и раньше, но ни один не доходил до столь яростного вмешательства в мозг. Вот только Бен не испытывал сожаления. Усилитель, который Хальд вручил сыну, подействовал именно так, как боялся ученый: молодой вампир, который и без того наслаждался силой, буквально подсел на нее. Сила владельцев руны Перевоплощения построена на ярости, и вполне естественно, что Дэвиан Лозари стал агрессивным наркоманом и ступил на дорожку преступлений. Сейчас за ним охотились все рыцари, но безрезультатно. Либо Хальд оберегал сына и не давал ему оказаться взаперти, либо Дэвиану с обращенной им девушкой действительно везло…

Бен не стал дожидаться, когда тени дотянутся до него. В руках кровяной сгусток мгновенно превратился в два маленьких кинжала. Острые лезвия проткнули камень, нарушили целостность поверхности и сбили путь теней.

Выигранные доли секунды Бен использовал, чтобы развернуться и встретить врагов, выпрыгивающих из тени. Теперь, когда та не скрывала их, он видел своих противников. У одного из них Бен почувствовал наличие скрытого магического запаса крови. Значит, это был круорец. Второй – длинный верзила, который пытался захватить ученого тенями – арборисит. Третий, низкорослый, не был вампиром. Это точно. Врач, который почти шесть веков занимался кровью живых существ, смог отличить даже на расстоянии особый состав крови противника. И Бен видел – перед ним маг, женщина.

Ученый не собирался нападать. Отбившись от тени, которая вероломно пыталась на него напасть, он встал лицом к прибывшим и опустил оружие. Он все еще надеялся, что Хальд прислал команду не ради убийства. Но атака наемника отбила все сомнения, особенно когда в руках незнакомца мелькнуло оружие…

Круорцы сошлись в танце клинков. Выждав момент, Лоуренс сделал выпад, но Дункан был готов к этому: он легко ушел из-под удара, увеличил дистанцию и выбросил из ладони дротики.

Бену следовало серьезнее отнестись к противнику: создавать из крови оружие, способное некоторые время существовать без привязки к телу, могли лишь вампиры, срок жизни которых приближался к тысячелетию.

С трудом избежав атаки, Лоуренс пропустил новый удар. В последний момент он выставил навстречу клинку созданный щит. Сталь меча ударилась в него, а наемник навалился сверху. Ученому удалось выйти из захвата. Он оттолкнул противника, пошел в атаку. Наемник вынудил Бена сделать разворот. Лоуренс приготовился к новому удару – и замер…

Дункан не зря заставлял его крутиться, неспроста отвлекал внимание. Этого времени хватило, чтобы Барт собрал на поляне достаточно теней. Они поглотили тень Бена, и тот оказался в центре темного озера.

Попытка сдвинуться ни к чему не привела. Вскоре под ногами задрожал горный склон. Несколько крупных камней, вытащенных из земной тверди, полетели в сторону Бена. Панцирями, созданными из крови, вампир защитил голову от удара. Плотные кровяные наросты выдержали, но новый крепкий щит для груди он создать не успел. Клинок, брошенный круорцем, пробил тонкую броню Бена и вошел в плоть.

– Неплохо, – прошипел Лоуренс, оскалом улыбнувшись своему врагу. Сдаваться он не собирался.

В переплетении сосудов и капилляров, которые вампир чувствовал позади себя, он нашел те, что принадлежали арбориситу. Руна активировалась, послушно выполняя приказы своего владельца. Ученый знал: если вызвать тромб и создать окклюзию сонной артерии, если продержать давление чуть более минуты, то противник потеряет сознание. А если перекрыть кровоток к рукам, то соперник не сможет удержать оружие.

Вампир воспользовался своими знаниями.

Пока Дункан пытался вернуть власть над руками, за спиной Бена упал арборисит – и тень отпустила пленника.

Ему осталось нейтрализовать мага. Но теург не стал ждать, когда легкое головокружение обернется потерей сознания. Руки низкорослика коснулись земли, и под ногами Бена закачалась еще одна плита. Стараясь остановить это землетрясение, мужчина направил в сторону противника кровяное щупальце, но низкорослик увернулся. Рунное оружие лишь коснулось его лица и разрезало маску, под которой оказалось симпатичное женское личико в окружении мелких кудряшек.

Плита взметнулась в воздух и подняла вампира на высоту более двухсот метров. Связь с магом была потеряна.

Быть может Дункан и командовал руной по наитию, но у него было достаточно времени, чтобы понять, как нейтрализовать воздействия ученого.

И вот внизу мелькнула тень. Лоуренс впервые за свою жизнь увидел уникальное явление – летающего вампира. Широкие кровяные крылья заслоняли солнце. Поток ветра, создаваемый ими, чуть не сбил Бена с платформы. И это притом, что наросты даже не повредили одежду нападавшего.

Сколько раз ученый пытался создать подобное у себя. Но его запасы крови не позволяли сделать крылья подходящего размера. Да и нужную плотность не удавалось сохранить.

Вот только наслаждаться видом ему не дали. Первый удар Лоуренс отбил, второй – зацепил плечо. Земля под ногами дрогнула, накренилась, и Бен полетел вниз. Вслед за ним устремился Дункан. Ни о каком нападении речи быть не могло: Бен успевал лишь создавать защиту. Последний удар был настолько силен, что мужчина полетел в сторону – прямо туда, где крутой склон возвышался над рекой. Лишь вовремя выброшенное кровяное щупальце, воткнувшееся в противоположный склон, позволило ему спружинить и избежать столкновения с каменной глыбой. Бен повис на крутом берегу. Отдышавшись от головокружительного полета, Лоуренс стал карабкаться наверх, выбрасывая из ног острие, которое врезалось в скалу не хуже альпинистских кошек.

От противников его отделяла река – не слишком надежная преграда! Ждать, пока враги переберутся на этот берег, Бен не стал. Бросив последний взгляд на наемников, он бросился в лес.

Низкорослик сделал шаг вперед, намереваясь кинуться в погоню, но Дункан его остановил.

– Пусть бежит. Пожалуй, это единственное, что он умеет делать.

Бежать! Это была единственная мысль, которая подгоняла ученого. Лишь когда лесная полоса осталась далеко позади, Бен смог отдышаться. Мысль о том, чтобы поймать машину, выкинуть водителя и рвануть из города, из государства – куда подальше, была сразу же отвергнута. К проблемам в семье не хватало еще и проблем с законом. Да и трудно куда-то бежать без документов, в разорванной одежде и без обуви. А значит, придется возвращаться в отель. Бен надеялся, что при свидетелях наемники отца не рискнут нападать.

Добропорядочная семья, согласившаяся его подвести, оказалась удовлетворена историей про туриста, который загулял в лесу и с трудом спасся от зверя.

Лифт в гостинице опять не работал. По сути гостиница – слишком громкое название для подобного заведения, но Лоуренс выбрал это место из-за его близости к больнице, где обосновалась команда ученых, работающих с вирусом.

Первым делом мужчина принял душ. Раны уже затянулись, лишь на груди, в том месте, где треснул под натиском оружия щит, была еле заметная гематома. Но и она скоро должна исчезнуть.

Ничто Бена здесь не держало. Свои договоренности он выполнил. Нужные документы подписаны.

– Куда это ты, милый, собрался?

Бен натягивал куртку, когда его уединение было наглым образом прервано. В дверях стояла Карен – скорее всего услышала, как он входил, вот и заглянула.

– Решил смыться?

Неизвестно, что было на ее личике больше: презрения или возмущения. Тонкая линия выщипанных бровей изогнулась, силиконовые губы скривились. Зеленые глаза опасно горели.

Бен застегнул сумку, бросил ее к дверям и приблизился к даме. Взяв ее за ухоженную руку, подвел к кровати и посадил, словно галантный герой какой-то мелодрамы.

– Понимаешь, Карен. Ты же не думала, что мы всегда будем вместе? Ты – теург, я – вампир. Я старше тебя в… в общем, намного. Ты же не хочешь стать дарком, нарожать вампирчиков и лишиться силы?

Вопрос был, по сути, риторический, и если маги-женщины иногда все же становились дарками, испив кровь вампира, то лишаться силы ради рождения ребенка от носферату даже они не были готовы.

– Вот видишь, поэтому я должен ехать. Не люблю долгих расставаний, так что…

Бен не был специалистом по красивым речам, но все же надеялся, что его слова будут иметь хоть какой-то эффект. Карен же не принадлежала к числу легковерных дам – и намерение партнера смыться по-тихому, без каких-то объяснений, разгадала сразу.

– Нет, Бенджамин Лоуренс. Хочешь оставить меня с этими стервятниками одну? Фигушки. Ты изобрел лекарство – и тебе отдуваться за это на конференции. Коль начал, то доводи работу до конца.

Вампир хотел было напомнить женщине о том, что официально не он изобрел лекарство, а команда Карен, в которую он просто вошел в качестве исследователя, но решил, что все это – лишь пустая трата времени.

– Извини, милая. Ты потрясающая любовница, но мне пора.

Бен махнул рукой, подхватил сумку и выбежал в коридор, словно опасался, что придется говорить любовнице еще какую-то глупость. Но, видимо, сегодня не суждено было ему выполнить задуманное. Коридор был забит. Толпа народа текла по лестнице и перекрывала выход. Где-то в конце стоял охранник и старался все это как-то урегулировать. Но люди не уходили.

Бен попытался протиснуться сквозь толпу, но кто-то схватил его за руку.

– Мистер Лоуренс? Вы Бенджамин Лоуренс?

– Извините, – ученый вырвал руку, но освобожденную конечность уже перехватили другие.

– Меня зовут Томас Буэрон. Моя дочь… – мужчина задохнулся от избытка чувств. Плотный комок в горле мешал внятно произнести слова. На помощь пришла женщина – видимо, его жена.

– Вы спасли ее.

И эти слова стали сигналом. Десятки имен, благодарности на разных языках посыпались на ученого. Каждый норовил дотронуться до него. Они хватали его рубашку, гладили кожу, целовали свои пальцы, чтобы затем через прикосновения передать ему поцелуй. И в какой-то момент для вампира все стало неважно. Эти лица, смотрящие на него, как на бога. Эти руки, желающие то ли перенять часть удачи, то ли получить благословение… Так стоило ли ставить себе какие-то иные цели, надеясь, что однажды удастся еще что-то открыть, изобрести и спасти эн-ное количество людей? Возможно, он уже сделал то, что должен. Вирус уничтожил более трех тысяч людей, семьдесят восемь магов, четырнадцать вампиров. А ведь число пострадавших могло быть больше. Так почему бы на этом не поставить точку? Неплохой финал, надо сказать.

Бен с глупой улыбкой скрылся за дверью своего номера, бросил сумку в угол и прошел в комнату.

– Так когда у нас там конференция? – спросил вампир. На душе было спокойно, словно он окунулся в умиротворяющие воды лечебного водоема. Он спас людей, получил в очередной раз признание, и если ему предстоит закончить на этом свою жизнь, то почему бы и нет? Смерть на пике славы – это, наверное, хорошая смерть.

– Через три часа, – Карен стояла у зеркала и поправляла макияж. Манто прикрывало плечи, а бахрома от него ложилась на ее аппетитную попку. Карен была из тех, кто старался от жизни получить максимум, поэтому она предпочла подкорректировать свою внешность и фигуру. Вполне возможно, что многие вампирессы сделали бы тоже самое, если бы не их регенерация, которая сводила к нулю все старания пластических хирургов.

– Три часа? – Бен подошел к даме сзади, обнял ее и притянул к себе. – Так может проведем их с пользой?

Зеленые глаза хищницы блеснули, алые губы разошлись, приоткрывая белоснежные зубки.

– Прощальный секс? – игриво спросила она.

– Ты буквально читаешь мои мысли.

И пока охранник отеля выпроваживал из учреждения почитателей доктора Лоуренса, тот нежился в объятиях пышногрудой красавицы.

22 сентября 2016 года

Провинция Аэролина, Бердикт

– Эй! Есть тут кто-нибудь?

Дверь дрожала, не в силах выдержать натиска кулака рыжеволосого мужчины. Возмущенно звенели стекла в окнах первого этажа, испуганно шипела кошка, спрятавшаяся под крыльцом. Подозрительные соседи выглядывали во двор и снова скрывались за стенами своих благородных домов. А странный гость все стучал и стучал. Его лоб пересекала морщина, прямоугольный подбородок подрагивал, словно мужчина с трудом сдерживал проклятия, готовые сорваться с губ. Рыжеватые брови сошлись у переносицы.

Причина его агрессии была понятна: несколько минут он теребил звонок, который трелями разносился по дому. Вот только толку не было никакого: дверь не открывали. Мужчина уже прикидывал, а не проникнуть ли внутрь через окно, но отмел эту идею: порча чужого имущества вряд ли понравится господину. Да и не хотелось, проникнув таким способом в дом, тем же способом из него вылететь.

– Эрна!

«Что б тебя, старая ведьма.»

– Я знаю, что вы здесь. Я все равно не уйду, пока мы не поговорим.

Все-таки зря он так культурно начал – ведь сразу было ясно, что крепость придется брать штурмом. Кристиан даже пожалел о том, что не взял с собой пару шашек динамита. Иногда один их вид способен творить чудеса.

– Я разнесу этот чертов дом на кусочки, если вы не выйдете.

Кулак опять обрушился на ни в чем не повинную дверь. Но после четвертого удара рука провалилась в пустоту.

Пожилой швейцар открыл дверь, с легким поклоном пропуская гостя.

– Господин Беландже. Госпожа де Конинг ждет вас.

– Оно и видно, старик.

Мужчина прошел в холл. По широкой лестнице навстречу ему спускалась женщина. Брючный костюм очерчивал ее фигуру: ни множество детей, ни время не изменили эти правильные пропорции. На лице ни грамма косметики. Женщина была красива той естественной красотой, о которой поэты слагали песни: точеный подбородок, высокие скулы, огромные глаза в окружении длинных и пушистых ресниц.

– Как это твой хозяин отпустил своего пса гулять одного?

Она остановилась, оставив между собой и гостем несколько ступеней.

Ее гнев скрывался за ироничной улыбкой. Желание выгнать гостя было слишком велико, и все же она вынуждена была его принять как минимум для того, чтобы соседи успокоились и потеряли интерес к дому.

– Я пытался до вас дозвониться, Эрна, – особо теплых чувств к дочери Анисиоса этот мужчина не испытывал, и он многое бы отдал, чтобы сюда отправили не его. Но просьба господина – это приказ. За невыполнение можно было по голове получить так, что она живо скатится с плеч. Данный принцип жизни ордена «Возрождение» Крис давно усвоил.

– Наверное, телефон был отключен, – беспечно проговорила женщина, проходя мимо гостя в зал. Тому ничего не осталось, как плестись за ней. – Так что ты хотел?

– А то вы не знаете. Приближается Крона и жизнь чистокровных под угрозой. Нам нужен кристалл, чтобы предотвратить трагедии.

– Так вот, оказывается, в чем дело… – наигранно удивленно произнесла женщина, грациозно опустилась в кресло и закинула ногу на ногу. – Ничем не могу помочь.

Кристиан решил, что он ослышался или не понял Главу клана, славившегося своими учеными.

– Мы знаем, что у вас есть кристалл силы.

Кристиан не лгал. Орден не только знал, но сам приложил руку к тому, чтобы в свое время данный кристалл попал к де Конингам для изучения.

– Ни ты, ни твой клан не ошибаетесь, – издевку в голосе трудно было не заметить. – Но кристалл вы не получите.

– Вы решили нарушить договоренности?

– Пусть будет так. Но кристалл окажется там, где он есть, – сарказм исчез из голоса. Карие глаза Эрны де Конинг смотрели на Кристиана угрожающе. Был бы он мнительным, то решил, что еще немного – и у него от действий круорки закипит кровь. – Этот кристалл не создает, как мы считали вначале, а уничтожает. Ради призрачной силы я не дам его активировать, потому что иначе его разрушительную мощь не обуздать.

– Не считайте нас слабаками!

– Вас? – Эрна смотрела на носок туфли, словно изучала в лакированной поверхности свое отражение. Склонила голову, любуясь, как то же действие повторила ее копия. – О, нет. Вы не слабаки, а сумасшедшие, – женщина отвлеклась от созерцания туфли и провела рукой по коротким светлым волосам, словно наводила порядок среди непослушных прядей, которые решили нарушить прическу. – А ваш господин – еще более безумен, чем мои сородичи.

Кристиан стиснул кулаки.

– У нас – у всех нас – есть проблема, – голос мужчины дрожал, удлиненные клыки говорили не о голоде, а о ярости, которую вампир с трудом сдерживал. – И нам для ее решения нужен кристалл. И вы его отдадите.

Он остановился рядом с креслом, нависая над женщиной – оскорбленный, рассерженный вампир, готовый убивать. Но Эрна была не из тех, кого так легко запугать рунными глазами и длинными клыками.

– Чтобы сдержать кристалл и получить его силу, нужен тот, кто способен эту силу принять. У вас никого подходящего нет. И не говори мне о господине. Безумец, одержимый властью, не знающий границ дозволенного – он уже разваливается на ходу. И если бы не магия – давно бы превратился в прах.

– Я понял, – теперь в голове у вампира все сложилось. Хватило одной фразы, чтобы осознать: старуха не желает отдавать кристалл другим кланам. Она хочет оставить его у себя, чтобы в нужный момент наделить дополнительной мощью своих детей.

Кристиан был послушником ордена «Возрождение» и членом клана Морохира. На протяжении веков орден прозябал в тени, накапливая ментальную силу. Но если ему удастся заполучить кристалл, то никто не посмеет оспорить могущество «Возрождения». И тогда начнется новый век в истории вампирских кланов.

Но де Конинги могли стать достойными соперниками. Созданные ими артефакты не шли ни в какое сравнение с теми, что орден во главе с Гедеосом фон Морохиром выискивал на территории Большой земли. Все эти найденные сокровища – всего лишь отголоски старой силы. Исключение составлял лишь требуемый Крисом кристалл, вобравший, казалось, всю мощь вселенной. Но и он оказался в руках де Конингов, так как без их помощи орден не смог разобраться в принципах обращения с магической вещью.

– У вас есть кто-то на примете и теперь вы хотите отдать силу кристалла ему? – озвучил свои мысли вампир.

– Я бы хотела, – голос женщины дрогнул. Много веков назад она действительно надеялась, что удастся создать носферату, способного выдержать любое испытание. Но увы. Время войн ушло, вампиры потеряли былую силу. Перейдя на консервированную кровь, погасив свои хищнические инстинкты, они стали слишком чувствительны, слишком человечны. Но чтобы выстоять в грядущей схватке, которую придется вести не с сородичами, а с самим богом Кхортом, нужно нечто большее, чем желание обрести мощь.

– Мой клан – не воины, а всего лишь ученые. Мы не знаем, что случится, когда Крона подойдет к Заолуну, но кристаллу лучше оставаться там, где он есть.

– Думаете, мы не найдем его? – мужчина не собирался сдаваться.

– Каким же образом? – Эрне все это показалось забавным. Мало того, что к ней на переговоры прислали какого-то сопляка, так тот еще пытается ей что – угрожать? – Ты же понимаешь: твоих силенок не хватит, чтобы выудить из меня эту информацию.

– Нам известно, что он в Крофусе, – выпалил вампир. – А узнать, где и как вам несколько веков назад удалось его активировать, не сложно. Это всего лишь детали, а наш клан как раз на таких деталях и специализируется. Мы все равно свое получим, Эр-на!

Бросив ее имя так, будто произнес оскорбление, послушник ордена «Возрождение» удалился. Но стоило ему покинуть комнаты, как из потайной двери, скрытой в нише, вышел мужчина. Он не стал нарушать раздумья матери, а застыл неподвижной тенью в углу залы. Лишь когда взгляд Эрны упал на него, он осмелился заговорить.

– Ты решила не использовать своего протеже?

На лице Главы клана де Конинг отразилась печаль. Глядя в эти темные глаза, в сжатые до образования морщин губы, можно было сказать: это не молодая девушка и даже не женщина. Это существо, которое разменяло тысячелетия.

– Это не имеет смысла, Вильгельм. Твой сын не прошел испытание: его дух слаб. Он не воин. Отдавать ему кристалл – это убийство для него и потеря всякой надежды для нас. Физическая сила и магическая мощь… – женщина улыбнулась. – Если бы этого было достаточно, чтобы бог покинуть темницу… Но этого мало. А значит, итог один: надо готовиться к тому, что Кхорт призовет нас. Энергия каждого потомка – вот его билет из каменной темницы Тресона.

– Но тогда может попробовать мне или другим хранителям?

Эрна медленно поднялась, приблизилась к своему первенцу и дотронулась ладонью до его щеки.

– Нет. Сила кристалла опасна, ее нельзя выпускать, – нежно произнесла она, глядя в глаза сына. – Мы должны помнить наш девиз: не навреди. Позволим жизни идти своим чередом. И будет на все воля Кхорта.

Она отпустила Вильгельма. Некоторое время Эрна задумчиво глядела на одну из картин, которые висели в гостиной, но вскоре на ее лице отразилась решимость.

На звонок колокольчика в комнату вошла помощница Главы клана.

– Маргарет, найди мне, пожалуйста, телефон Маркуса Досельгофа. Пора потомкам Виллема выполнить свою часть сделки.

23 сентября 2016 года

Государство Аэролин. Окраина Пензоки

Питер не любил похороны, и даже бесплатная закуска после них не могла его соблазнить, хотя парень принадлежал к числу тех, кто обожал халяву, какой бы она ни была. Поэтому он предпочел ограничиться выражением соболезнований вдове погибшего коллеги по телефону. Конечно, он предложил несчастной миссис Сандерс обращаться к нему, если возникнут какие-то проблемы, но Питер был уверен, что обратится к нему эта самая миссис, если только наступит конец света. Как-то не полюбили они друг друга с первого взгляда.

Роберт Сандерс постарался сделать все, чтобы встреча Клариссы и его коллеги прошла дружелюбно, но раздолбаю и шалопаю Питеру трудно было с консервативной и даже чопорной дамой найти общие темы для разговора. И вообще, кажется, она обвиняла Питера в том, что тот полностью завладел вниманием мужа и сподобил того на очередные авантюры. Не одобряла она любви своего благоверного к раскопкам, не понимала, как можно променять домашний уют на жизнь в полевых условиях, вдали от цивилизации, копаясь в земле, песке и прочих нечистотах ради поиска какой-то древней вещицы.

Вообще Питер тоже сначала ничего хорошего в этом не видел, пока однажды не узнал, сколько стоят эти самые вещицы. И с тех пор он буквально воспылал любовью к такой жизни.

Случай свел его с Робертом, и это решило судьбу маленького оборванца Питер Уоллеса – сына чокнутой дамочки, закончившей свои дни в психушке. Приют мальчугану не понравился, и как раз после очередного побега он повстречал Роберта. Не сказать, что Питер воспринимал его как отца – просто с ним было удобно, так что он не против был поиграть роль сына, тем более в тот период Роберт потерял своего первенца. От своего старшего коллеги Питер узнал о мире Иных, о вампирах и магах, которые находятся у вершины власти.

Прошло почти пятнадцать лет, и вот Роберт умер – несчастный случай на раскопках. Тело было перевезено в город и вручено жене. И забыл бы Питер про все это, если бы не одна очень интересная статья некоего ученого, на которую он недавно наткнулся.

В ней говорилось о древней цивилизации, которая зародилась в первое десятилетие после Катаклизма и просуществовала до шестого века. Древние календари конитов, их заметки о движении планет были найдены уже давно и наделали немало шума в научных сообществах. В музеях выставлялись и другие образцы их работ, которые намного опережали свое время. Все это было известно Питеру. Поразило его другое. В своих работах ученый высказывал предположение, что потомки древней цивилизации не вымерли, как предполагалось ранее, а все еще живут и владеют сокровищами своего народа. Мало того, они иногда раскрывают тайники и подбрасывают археологам древние творения, будто насмехаясь над всеми. Например, во время многогодовых раскопок древнего города Арк-Анус были найдены лишь руины домов. Но после того, как в 1943 году изобрели шариковую ручку, неожиданно археологи обнаружили пергамент, где описывалось подобное приспособление. Экспертиза показала, что пергамент – идеально, между прочим, сохранившийся – датируется пятым веком после Катаклизма и принадлежит именно конитам, о чем свидетельствовал особый состав чернил, использующийся только этим народом. Гибель же Арк-Ануса произошла на несколько веков ранее. До недавних пор эти территории были необитаемыми. Сложно предположить, писал ученый, какие дела могли забросить конитов в столь отдаленную часть Большой земли. К тому же состояние найденного пергамента не соответствовало тем процессам, которые происходили на протяжении последующих веков на земле Арк-Ануса.

Ученые так и не смогли объяснить подобную загадку. А ведь это не единичный случай. Вот автор статьи и сделал вывод, будто кониты позволяют человечеству увидеть, что многие блага цивилизации были придуманы намного раньше, чем о них узнал большой свет. А раз так, заключил Питер, то скорее всего имеются места, где все эти древние папирусы хранятся. И неизвестно, что там может быть еще. Вдруг среди свитков окажется описание какой-то чудо-машины, еще не изобретенной людьми. Например, машины времени. А почему бы и нет?

В любом случае вопрос вызвал живой интерес археолога-самоучки, а заодно заставил вспомнить одну из вечерних посиделок с Робертом. Тот, нализавшись в кабаке, хвастался, что его родословная очень длинная, и высказал сожаление, что в их роду был один маг, который для увеличения силы и продолжительности жизни выпил кровь вампира. Но не только это вспомнил Питер. Роберт говорил о дневнике своего прародителя, который хранился в семье и передавался из поколения в поколение. В дневнике – история жизни теурга Ланса Паттерсена и его служение древнему роду де Конинг, от которого пошла ныне правящая династия южного государства. Сейчас это была закрытая территория с монархической системой правления.

Слишком много тайн окружало королевство Аланэю и его столицу Рэдланж и слишком похожи были эти слова: кониты и де Конинги.

Питер решил проверить догадку. Ведь кто знает: быть может те де Конинги и есть потомки представителей древней цивилизации.

Дело осталось за малым – наведаться к жене Роберта.

– Миссис Сандерс. Я – Питер Уоллес. Мы созванивались с вами.

Это было вступление, которое, по замыслу парня, должно было раскрыть перед ним двери и впустить в дом.

Вдова была во всем черном. Давящая тишина в коридоре заставила Питера вздрогнуть: не любил он такие места. Но деваться было некуда: он чувствовал большие деньги и планировал проверить свою теорию.

– Еще раз прошу прощения, что не смог приехать на похороны, но Роберт стал мне отцом и я счел нужным поддержать вас в эту сложную минуту.

– Благодарю вас, мистер Уоллес…

Питер внутреннее напрягся – не доверял он такому тону, подкрепленному еще подобным обращением.

– Потеря мужа – это удар для нашей семьи, но Роберт не баловал нас своим присутствием, так что мы вполне справимся без него. Но спасибо, что заехали.

Итак, его не пригласили в гостиную, не предложили чашечки чая со сладким печеньем, которое так любил Роберт. А теперь еще его просят покинуть дом. Ненавязчиво так, но настойчиво.

– Миссис Сандерс. Понимаю, что вам тяжело, но может я смогу чем-то помочь. Деньгами? Я слышал, что у вас какие-то проблемы с сыном.

– Мы справимся, – в этой женщине, которая была на голову ниже Питера, чувствовалась такая сила, что парень неосознанно сделал шаг назад.

– Миссис Сандерс…

– Мистер Уоллес, – перебила его женщина. – Что-то мне подсказывает, что не просто радушие и добропорядочность заставили вас приехать сюда. Что вам надо?

Питеру оставалось использовать свою самую очаровательную улыбку, чтобы прикрыть раздражение.

– Миссис Сандерс, я просто хочу продолжить дело вашего мужа. Он изучал историю семейства де Конингов, считая, что до того, как основаться в Рэдланже, род проживал на востоке, во дворце, раскопками которого мы занимались, – солгал Питер. – Роберт говорил, что в доме хранится дневник человека, который служил этому семейству в пятнадцатом веке. Быть может там есть какие-то данные о побочных ветвях королевской династии – что-то, неучтенное историками?

– Уходите, мистер Уоллес и забудьте об этом. Более бредовой идеи я не слышала, и сомневаюсь, что ее мог высказать мой муж… тем более вам.

Гневная речь женщины была прервана топотом: по лестнице спускался молодой человек с цветным ирокезом, серьгой в губе и туннелем в ухе.

– Ты надолго? – женщина отвлеклась от гостя и повернулась к сошедшему.

Тот перекинул жвачку в другую сторону рта, смерил говорившую презрительным взглядом.

– Как приду – так и приду, – бросил он на ходу. Поравнявшись с гостем, парень обменялся с ним уже более заинтересованным взглядом, после чего скрылся за дверью.

– Вам тоже пора. Не вынуждайте меня вызывать полицию.

Питеру ничего не осталось, как покинуть этот недружелюбный дом.

Он спустился по ступеням. Отказываться от своей идеи Питер не хотел. Значит, надо придумать новые способы. Но какие? Пойти на ограбление дома? Слишком рискованно. Обратиться к архивам? Получение ответа на запрос о родословной семейства де Конинг займет уйму времени – и это в случае, если кое-кто не спросит: с какой стати Питера стала интересовать эта семья. Значит, это тоже не вариант.

Парень свернул за дом, когда почувствовал: кто-то идет за ним. Питер слышал это по гулкому эху шагов, тянущимся следом. Спрятавшись за деревьями, он дождался, когда шаги раздадутся совсем близко, а затем выскочил, прижимая идущего к стене.

– Эй, эй, полегче, – пацан тряхнул головой, цветные пряди ирокеза прошлись по лицу Питера. – Куртку порвешь.

– Какого черта ты здесь делаешь? – в этом наглеце Уоллес узнал приемыша Сандерсов. После смерти родного сына Роберт ушел с головой в раскопки, встретил Питера. А миссис Сандерс отводила душу, заботясь о чужом ребенке.

– Слышал, что тебе кое-что надо. Могу помочь.

– Сколько? – Питер знал такую породу людей. Чем-то молодой Сандерс напоминал ему себя в юные годы.

– Двадцать штук.

Питер рассмеялся.

– А ты наглец!

– Ага, – пацан сплюнул под ноги. – Либо плати, либо забудь. Мать не отдаст тебе дневник.

Молодой Сандерс отлепился от стены и, насвистывая какую-то мелодию, неспеша пошел в противоположную сторону

– Стой! – окрикнул его Питер. – Откуда мне знать, что ты принесешь то, что я ищу?

Пацан пожал плечами, стараясь изобразить безразличие. Питер ждал – в сделках подобного рода не стоило торопиться.

– Хочешь увидеть дневник – гони пять штук, – огромный жвачный пузырь лопнул во рту Сандерса. – Захочешь взять – заплатишь остальное.

– А если не заплачу? – Питеру было смешно смотреть, как пацан строит из себя крутого. Но он решил поддержать игру.

– Заплатишь. Иначе я вызову полицию.

Он блефовал. Питер это видел так же отчетливо, как и то, что Сандерсу нужны деньги.

Пять тысяч за кота в мешке – слишком большой риск. Но, как говорится, кто не рискует, тот не ворочает миллионами.

– Идет, – Питер достал бумажник и выложил пять банкнот по тысячи.

Сандерс пересчитал деньги, посмотрел через них на свет, проверяя подлинность, после чего убрал в карман. Пробормотав что-то нечленораздельное, он быстрым шагом стал удаляться.

Уоллес, почти настроив себя на то, что пацан смоется, побежал следом. Однако, против ожидания, молодой Сандерс не исчез: он шел впереди и вел за собой археолога.

Старые гаражи, покосившиеся дома – этот квартал не внушал доверия, как, впрочем, и любая старая промзона, заполненная предприятиями, которые давно не используются по назначению, но еще не отправлены под снос.

Они пролезли под забор, проникли через щель в бетонной стене в какое-то здание. Вот здесь пацан и оставил Питера. Тот стоял посередине помещения, из угла которого воняло старым дерьмом. Шприцы и использованные презервативы на полу, вульгарные надписи на стене – идеальное место для того, чтобы встретиться с обкуренными придурками. И когда Питер уже отчаялся что-то получить в ходе этого путешествия, к нему вышел пацан, неся в руках завернутый сверток.

Трясущимися руками, устроившись прямо на грязном полу, Питер раскрыл его.

Пожелтевшие страницы оказались испорчены. Буквы расплылись, некоторые листы были вырваны, другие – имели налет гари и копоти. Уоллес поднял взгляд на пацана.

– Это что?

Перед ним была тетрадь, которая вполне могла принадлежать кому-то, кто жил несколько столетий назад. Возможно, что здесь когда-то и были важные для археолога сведения, но все надежды их обнаружить рассыпались, как карточный домик.

– Откуда я знал, – промямлил Сандерс. – Я спрятал ее здесь. Хороший, между прочим, тайник – фиг кто найдет.

Питер завернул тетрадь в тряпку, поднялся с грязного пола, бросил тысячу и пошел к выходу. Он слышал, как сзади молодой Сандерс поднял с пола купюру. Он даже мог представить, как тот разглядывает ее и проверяет подлинность.

– А остальные?

Этого вопроса Питер ожидал.

– Ты уничтожил историю своей семьи, пацан, – на удивление голос звучал спокойно. – Считай, что я заплатил тебе лишь за сохранившуюся обложку. Но если хочешь, я могу тебе ее вернуть, а ты мне вернешь деньги.

Уоллес сам удивился тому, что произносил его рот, потому что хоть дневник и был испорчен, он все же надеялся извлечь из него информацию.

– Да ладно, – отмахнулся пацан, решивший, видимо, что шесть тысяч – тоже неплохая сумма. – Забирай себе.

Питер вылез их этих трущоб. События последнего часа камнем легли на душу. Но по мере того, как старые дома оставались позади, положительный настрой возвращался. Еще ничего не потеряно, ему просто надо набраться терпения и восстановить то, что еще можно восстановить.