Читать книгу Александр Грин - Людмила Варламова - Страница 2

Жизнь писателя и его творчество… Взаимосвязь этих понятий несомненна как неразрывное единство исписанной страницы и прожитого, перечувствованного писателем дня. Только через призму реальных фактов биографии можно постичь глубину авторской мысли, причудливую вязь его ассоциаций, символику его образов.

Грин – человек закрытого типа: он не собирал скрупулезно архивов и мало говорил о себе, оправдываясь тем, что все рассказал в своих книгах. И все же, признавая за художником его безусловное право – хранить в тайне внутреннюю душевную жизнь, мы стремимся заглянуть в Зазеркалье, чтобы в блистательных образах гриновской фантазии найти отражение его земного бытия.

Писатель Александр Грин, выступивший в литературе апологетом морской романтики, родился от моря очень далеко.

Его отец, польский дворянин Стефан Гриневский, будучи гимназистом 6-го класса Витебской губернской гимназии, вместе с отцом Евзебием Гриневским, дедом писателя, участвовал в Польском восстании 1863 года, направленном против самодержавия. Во время столкновений Евзебий Гриневский был убит, а Стефана арестовали «по делу об учениках Витебской гимназии, покушавшихся сформировать мятежную шайку» и выслали в Сибирь, лишив «личных прав» и родового имения Якубёнки, которое располагалось на территории современной Беларуси.

Через несколько лет Гриневскому было разрешено переехать в Вятскую губернию, куда Стефан прибыл в 1868 году. Он жил случайными заработками, брался за любую работу, а когда получил разрешение состоять на государственной и общественной службе, поступил письмоводителем губернской земской больницы в Вятке, где прослужил 35 лет.

В 1872 году, в возрасте двадцати девяти лет, Стефан обвенчался с Анной Лепковой, дочерью отставного коллежского секретаря Стефана Федоровича Лепкова, русской по национальности. Анне на тот момент исполнилось только пятнадцать лет. Ее отца в живых уже не было, и для юной девушки из небогатой семьи это была, видимо, неплохая партия.

Жила молодая чета ласково и дружно, но детей долго не было. Родившийся спустя семь лет мальчик умер через несколько месяцев. Гриневские воспитывали приемную дочь Наташу, найденную на паперти, и не теряли надежды на появление собственного ребенка.

Долгожданное событие свершилось в небольшом городке Слободском Вятской губернии, где некоторое время на пивоваренном заводе служил Стефан Гриневский. 23 (11) августа 1880 года родился сын Александр, вошедший впоследствии в мировую литературу под псевдонимом Грин.

Весной 1881 года отец вновь получил место в губернской земской больнице, и семья переехала из Слободского в Вятку (ныне Киров). Переезд происходил на лошадях, когда еще повсюду лежал снег. С этим событием связаны первые жизненные впечатления, сохранившиеся в душе будущего писателя: темное высокое небо, сплошь усыпанное ярко мерцающими звездами, скрип снега под полозьями, чувство великого безмолвия – непередаваемые красоты северной вятской природы.

Вятка тех лет – это небольшой губернский город, значительно удаленный от столиц. Но вместе с тем это город славных культурных традиций, где был свой театр, большая публичная библиотека, множество училищ… Антонина Степановна Лапина, сестра Грина, рассказывала: «Я помню Вятку и не забуду никогда Александровский сад на высоком берегу, и музыку по праздникам, и собор, и соборную площадь, и парады на площади в царские дни, как это было красиво! Вятка моего детства и юности была чудесная!»³

Все это имело немаловажное значение для формирования духовного облика Грина. Когда не хватало живых впечатлений, он черпал их в книгах. Читал, по его собственному выражению, «бессистемно, безудержно, запоем». Уже в пятилетнем возрасте стал складывать буквы в слова.

Девяти лет Саша был отдан в Вятское реальное училище, где учился с 1889-го по 1892 год. Учился он неровно, хотя по развитию был значительно выше своих сверстников, и часто его ответ на вопрос учителя звучал, «как энциклопедия». Примерным поведением не отличался, и в классных журналах сохранилось немало записей с описанием его проступков: «бегал по коридорам», «читал постороннюю книгу», «пускал бумажных галок»…

А вскоре Александр был исключен из училища. Как он иронично объясняет это в «Автобиографической повести», «меня погубили сочинительство и донос».

Грин рано проявил способности к творчеству. Его сочинения отличались оригинальностью, свежестью, хотя и редко удостаивались высокой оценки. Чаще отзыв был таким: «Написано отлично, но не на тему». Он пробовал писать стихи, посылал их в журналы, но ответа не получал. Однажды сочинил насмешливое стихотворение о своих классных наставниках в подражание пушкинскому стихотворению «Собрание насекомых»:

Упомянуты, в более или менее обидной форме, были все, за исключением директора: директора я поберег»⁴.

Об этом стало известно преподавателям, и гром не замедлил грянуть: последовало исключение.

Страшась гнева родителей, Саша Гриневский решил «бежать в Америку», но, отсидевшись в городском саду, к вечеру вернулся домой. «Как ни подговаривал я раньше кое-кого из учеников бежать в Америку, как ни разрушал воображением всякие трудности этого «простого» дела, – теперь смутно почувствовал я истину жизни: необходимость знаний и силы, которых у меня не было»⁵.

Отец пытался уговорить школьное начальство принять сына снова, но оно было неумолимо. И тогда осенью того же 1892 года он устроил Александра в Вятское городское училище. Оно принадлежало к разряду низших мужских общеобразовательных учебных заведений, языков там не преподавали. После его окончания юноши могли поступить в средние специальные учебные заведения или стать мелкими служащими в канцеляриях, банках, почтово-телеграфных конторах.

Пребывание в городском училище не оказало сколько-нибудь заметного влияния на формирование характера будущего писателя. Его любимыми занятиями продолжали оставаться одинокие игры, охота, чтение.

В восемь лет Саша открыл для себя Пушкина. Много лет спустя, став уже известным писателем, он написал статью со странным на первый взгляд названием «Воспоминания о Пушкине», где есть такие строки: «Я знаю его всю жизнь».

В двенадцать лет Грин знал русскую классику «до Решетникова включительно», увлекался зарубежной приключенческой литературой. Особенно любил книги Жюля Верна, Фенимора Купера, Густава Эмара, Эдгара По.

«Прочитанное в книгах, – вспоминал писатель впоследствии, – будь то самый дешевый вымысел, всегда было для меня томительно желанной действительностью»⁶.

Книги помогали забыть о жестокой обстановке училища, трудном положении в семье. Мать умерла рано – тридцати семи лет, когда Саша был еще подростком. Кроме него осталось трое детей: Антонина, Екатерина и совсем маленький Борис.

Отец женился вторично на вдове почтового чиновника, но отношения у старшего сына с мачехой не сложились. По существу, Саша был предоставлен самому себе.

«К тому времени, – рассказывал Грин, – у меня начал складываться идеал одинокой жизни в лесу – жизни охотника. <…> Я любил шум леса, запах мха и травы, пестроту цветов, волнующую охотника заросль болот, треск крыльев дикой птицы, выстрелы, стелющийся пороховой дым; любил искать и неожиданно находить»⁷.

Вскоре родилось желание стать моряком, благодаря чему Грин надеялся удовлетворить свою жажду путешествий.

В 15 лет на пристани реки Вятка увидел Александр двух юношей в белой матросской форме – учеников штурманских классов. Впечатление было необычайной силы: «Я остановился, смотрел как зачарованный на гостей из таинственного для меня, прекрасного мира. Я не завидовал. Я испытывал восхищение и тоску»⁸.

Эта встреча решила судьбу. Через год, получив аттестат об окончании городского училища, 23 июня 1896 года шестнадцатилетний Саша Гриневский покидает родной дом, стремясь «проникнуть за золотые ворота моря»⁹.

В соломенной шляпе и высоких охотничьих сапогах, с ивовой корзиной в руках, где под сменой белья лежали краски, которыми юный искатель приключений собирался рисовать где-нибудь в Индии, на берегах Ганга, он поднялся на борт парохода, чтобы начать свой путь в Одессу.

«Я долго видел на пристани, в толпе, растерянное седобородое лицо отца, видел, как он щурился против солнца, стараясь не потерять меня из виду среди пароходной толпы.

Я тоже стоял и смотрел, махая платком, пока пароход не обогнул береговой выступ. Тогда я, с сжавшимся сердцем, пошел вниз.

Был я и смятен и ликовал. Грезилось мне море, покрытое парусами…»¹⁰