Читать книгу Сделка - Людмила Волок - Страница 4

Ужин был невеселым. Отсутствие Ани за столом всегда делало семейные трапезы какими-то неполноценными. Теперь, когда она была в больнице, большая светлая столовая казалась мрачной. Горничная расставила всюду вазы с розами: на каминной полке, обеденном столе, на стойке бара и даже на столике для напитков, но цветы добавляли скорее трагичности, чем праздничности.

Вера собиралась остаться на ночь в особняке – здесь ей отведена прекрасная мансарда, а ее ванная комната по площади чуть ли не больше ее квартирки, которую Вера все же любила. Когда родилась Анечка, Александр Петрович сразу предложил Вере переехать к ним – видно, чувствовал, что влияние тещи будет более благотворным, чем постоянно маячащий перед глазами дочки образ легкомысленной Лики. Правда, тогда у молодых дом был поменьше, но Вера отказалась не поэтому. Она нуждалась в только своем, личном пространстве. Просто часто приезжала, играла с Аней, учила ее цифрам и буквам. Приезжала – и любила ее, любила не только сердцем, но и разумом. По своей натуре Аня была мало похожа на маму, и, откровенно говоря, Веру это обстоятельство радовало.

Девочке нравилось учиться, читать и думать, а к мамочкиному дару – прекрасной внешности – относилась как к чему-то само собой разумеющемуся, без поклонения зеркальному отражению, но и без наигранного безразличия. Вера часто ловила себя на мысли, что время, проведенное рядом с внучкой, долгие разговоры делают счастливыми их обеих. Тем не менее, в новом доме Вера все-таки «оставалась в гостях», а «жить» уезжала в свою квартирку на Первомайском проспекте.

Сегодня стоило остаться. Анжелика выглядела значительно постаревшей, вернее, согласно паспортных данных – не на двадцать восемь лет, как обычно, а на все свои сорок три. Она вяло ковыряла вилкой еду, то и дело прикладываясь к бокалу с вином. Александр Петрович машинально поглощал салат, к вину же, напротив, даже не притрагивался. После десятиминутной гнетущей тишины он заговорил первым.

– Вера Николаевна, как вы думаете, что мы можем сделать для девочки? Может, устроить поездку в Европу? Я планировал съездить на рождество, но… Боюсь, ей будет трудно позже…

Они не произносили вслух то, что случится, по словам врачей, еще раньше, чем наступит рождество. Сказать, что Аня умрет – значило признать, что закончится жизнь всей семьи, в которой она была душой, центром притяжения и смыслом.

– Александр Петрович, – начала Вера. – Ей ничего не хочется. Только… вам это может показаться странным…

– Ничего, меня практически невозможно удивить.

– Она хочет влюбиться.

– Влюбиться? Я не понял, – удивленно посмотрел на тещу глава семейства.

– Господи, нет ничего проще, множество наших знакомых молодых людей были бы счастливы завязать отношения с Анечкой, даже в таких прискорбных обстоятельствах, общаться с ней, гулять… – торопливо заговорила Анжелика, словно боясь, что ее прервут.

– Лика, она хочет влюбиться, – мягко уточнила Вера. – Аня.

– Ой, ну есть весьма достойные юноши, симпатичные, спортивные, со средствами… – не унималась дочь.

– С отцовскими средствами, – уточнил Александр Петрович. И добавил: – Боюсь, это желание относится к разряду тех, которые нельзя купить за деньги.

– Я думаю, можно попытаться, – медленно произнесла Вера Николаевна. – О, Господи, сама не верю, что сказала это!

– И что же мы предпримем? – заинтересованно повернулся к ней зять.

– Можно попытаться разыскать юношу, который мог бы потенциально привлечь ее, – все так же медленно говорила Вера.

– Ой, у Лерочки такой невозможно очаровательный сын, Артурчик, ему недавно исполнилось двадцать три, учится в Лондоне, но это не проблема, мы можем слетать в Англию. Организовать случайную встречу – в Кокон Клабе, например. Потом он приедет на недельку погостить домой… – ожила Анжелика.

Но муж довольно бесцеремонно вмешался в ее планы:

– Не думаю, что среди этого круга найдется тот, кто может действительно заинтересовать нашу дочь. Ты же знаешь, она не любит все эти тусовки и гламурных юношей, не заработавших ни цента на шампанское по тысячу долларов за бутылку, которое они обычно пьют во время своей перманентной тусни, – с плохо скрытым раздражением добавил Александр Петрович. Видно, он тоже не питал особого уважения к золотой молодежи.

– Но, Алекс, не с обычным же парнем ее знакомить! – возмутилась Лика.

– Что значит – с обычным?! Чем тебе обычные не подходят?! У твоих кандидатов что, есть третий глаз? Или у них по двенадцать пальцев на руках и ногах? Или сквозь стены умеют проходить? Ты совсем помешалась на этом «ровня – не ровня»! – последние слова Александр Петрович уже прокричал. Затем скомкал салфетку, резко поднялся и быстро вышел. На пороге обернулся и уже спокойнее произнес, обращаясь к притихшей Анжелике:

– И перестань, ради бога, наконец-то называть меня Алексом! Меня зовут Александром. Сашей, если угодно.

Вера бросила долгий взгляд на дочь. Та сидела, ссутулившись, по щекам текли слезы. А ведь страдает же. Но странно – Вера никогда особенно не жалела Анжелику, чего очень в душе стыдилась и старалась всегда угодить ей и активно приободрить, словно компенсируя недостаток любви. Ведь с тех пор, как родилась Анечка, вся любовь была отдана внучке. Вера обошла обеденный стол и присела рядом с дочерью, обняла ее за плечи:

– Анжелика, доченька… Не сердись на мужа, он ведь очень переживает. Иметь такие возможности – и не видеть способа спасти ребенка. Как бы ему не стало плохо, ты ему давление мерила?

– А я разве не переживаю? Вы меня все какой-то каменной считаете!.. Мерила. Высокое, – Лика тихонько высморкалась, вытерла слезы. Поправила прическу. – Так что нам делать, мама? Анечку через неделю уже домой отпустят, мы должны что-то решить…

– Не знаю. Надо подумать, – ответила Вера, и отправилась думать.

* * *

Страшно сказать, но они начали привыкать к болезни Ани. Потихоньку занимались своими делами, и, как ни дико и кощунственно это казалось поначалу, но возникали и другие мысли, и велись другие разговоры. Конечно, Аня оставалась на первом плане, но другие люди иногда понемногу вовлекали ее близких в свои орбиты.

На этот раз Вера Николаевна «отправилась думать» к подруге Леночке. Та как раз переехала в новую квартиру, был повод поздравить подругу с новосельем и заодно поговорить о своем. Лена заведовала отделом кадров в крупной строительной компании, и, возможно, среди молодых инженеров нашелся бы подходящий, умеющий держать язык за зубами, умный и воспитанный кандидат. Хорошо бы еще брюнет с голубыми глазами и мужественными чертами лица – такого типа Анечка когда-то встретила на улице и три дня ходила под впечатлением:

– Бабуля, наверное, я неправильно сделала, что мимо прошла! Может, это была моя судьба, а я оказалась в плену стереотипов – мол, на улице первыми знакомятся с мужчинами только проститутки.

Вера тогда рассмеялась. Хрупкая, холеная, высокообразованная Аня, в отличие от недоучившейся мамочки, не любила великосветскую игру «подбери приемлемое слово», а всегда называла вещи своими именами. Проститутка – значит, проститутка, такая социально востребованная профессия. И никакая не «женщина легкого поведения» – что вообще значит «легкое поведение»? И что тогда значит «тяжелое»? Это, что ли, в танке надо ездить по дорогам?

– Да, проститутки – ты почему смеешься? Знаешь, как он мне понравился… Ну просто вылитый Майкл Скофилд. Ну, помнишь, мы с тобой сериал смотрели… У меня прямо что-то внутри екнуло. И он даже обернулся. И я обернулась… И все…

Словом, нужен был киношный типаж с мозгами. Причем, нуждающийся в деньгах, не особенно щепетильный в средствах достижения цели, но при этом чтобы был человек слова и не подлец.

Задача стояла архисложная. Впрочем, когда дело касалось защиты близких, Вера умела быть чрезвычайно циничной и твердой.

Она не любила ездить с водителем. Изолированная от внешнего мира жизнь казалась ей неестественной, словно в шоу «За стеклом». Попросила подвезти лишь до рынка:

– Спасибо, Миша, дальше я сама доберусь.

На базаре Вера купила любимый Ленкин крупный синий виноград и небольшую орхидею в горшочке. Набрала номер подруги:

– Лен, напомни, какая к тебе маршрутка от рынка ходит? Двести сорок пятая? На шестой остановке выходить? Ну, жди, я еду уже, – и отправилась на поиски нужного транспорта.

Полупустая маршрутка, казалось, только Веру и поджидала, потому что когда она торопливым шагом зашла в салон, дверь плавно захлопнулась, и машина отъехала. Вера удобно устроилась на двойном переднем сиденье, водрузив рядом с собой орхидею.

По радио – о чудо! – запела Пугачева. «Позови меня с собой, я пройду сквозь злые ночи», – обещала лирическая героиня голосом всенародно любимой певицы. Вера поразилась: как, в маршрутке – и не играет радио «Шансоньетка»? Пристрастие к блатным песням Вере казалось чем-то вроде корпоративного заговора: и в общественном транспорте, и в такси звуковое сопровождение поездки всегда было сугубо в стиле тоскливого хрипловатого лейтмотива «я бежал от конвоя, по сибирским снега-а-а-м…».

Создавалось впечатление, что все водители – бывшие уголовники. Или, на худой конец, им сочувствующие. Вера каждый раз хотела вежливо поинтересоваться у шофера: «А вы за что сидели?» Однажды она так и сделала. Водитель ее сначала не понял, а когда она объяснила, он ответил: «Да нет, не сидел я. Просто песни нравятся. Душевные»… Почему нельзя назвать душевными песни, в которых речь идет о страданиях законопослушных граждан, Вера так и не поняла.

Но вот – Пугачева! «Где разбитые мечты набирают снова силу высоты…» Вере Николаевне захотелось даже посмотреть на водителя, который, так сказать, бросил вызов корпоративным музыкальным вкусам.

Она осторожно высунулась из-за перегородки – и обомлела.

За рулем сидел парень из Аниных грез. То есть, конечно, не киногерой, а всего лишь очень похожий на него парень, и, насколько могла судить Вера по его положению тела – достаточно хорошо сложенный. Брюнет или шатен – не разберешь, волосы пострижены очень коротко, что делало лицо парня открытым и каким-то трогательным. Поймав в зеркале взгляд его ярко-синих глаз, Вера мгновенно составила план действий.

Подруга вместе с перспективными инженерами была забыта. Вера Николаевна теперь следовала до конечной остановки маршрутки, чтобы вовлечь молодого водителя в свою авантюру. О моральности задуманного как-то не думалось. Вера была уверена в одном: ради счастливых мгновений последних месяцев жизни внучки можно решиться на что угодно. И, пожалуй, затеваемое предприятие – самое невинное из того, на что могла бы отважиться бойкая бабушка.

«Наверняка, с деньгами у парня не густо. Можно попробовать», – лихорадочно думала Вера. «Только бы удалось!»

Через полчаса автобус, наконец-то, подъехал к вокзальной площади и остановился в хвосте длинной вереницы маршруток.

Пассажиры вышли – все, кроме Веры. Водитель, повернувшись, заметил ее и сообщил:

– Леди, это конечная остановка. У вас все в порядке? Возможно, необходима помощь?

Вера восхитилась. Ну, надо же, «леди»! Никакая не «женщина»! То есть она, разумеется, женщина, но это обращение к незнакомым особам женского пола, порожденное отношениями «всеобщего равенства» в стране социализма, победившего этикет и учтивость среди прочих как бы старорежимных явлений, Веру Николаевну всегда угнетало. Причем «девушка» и «молодой человек» звучали еще более-менее. Но «мужчина»! Но «женщина»! Почему хотя бы не сударь, сударыня? Ах, да, это ведь пережитки прошлого…

Сейчас же все эти «господин, госпожа, господа», принятые на полном серьезе в деловой переписке и общении, звучали неловко-фальшиво. А вот «леди» из уст этого водителя маршрутки прозвучало так естественно, что она и впрямь почувствовала себя светской пожилой дамой, выпрямила спину, крепче обхватила вазон с орхидеей и проговорила:

– У меня есть к вам разговор, молодой человек. Вы уже освободились?

– Не совсем, через десять минут снова отправляюсь на маршрут.

Он вышел из кабины, обогнул автобус и вошел в него через переднюю дверь:

– Но пару минут могу вам уделить. Итак, чем могу помочь? – Сергей терялся в догадках.

– Прежде всего, разрешите с вами познакомиться и сделать определенное предложение…

– Вы что, женщина, с ума сошли?!

Вере Николаевне продолжение разговора тоже понравилось. Голос глубокий и приятный, речь грамотная. Правда, съехал и «леди» на «женщину», но зато никаких тебе «отвали, старушка» и тому подобных выражений.

Серега же от досады даже стукнул по перилам. Он привык к тому, что нравится женщинам, и некоторые совершенно откровенно предлагали ему вполне определенные отношения, то есть чисто секс. Но Сереге это было не по душе. Тем более, если такие заявления исходят от пожилой дамы! Она ему деньги собирается за услуги предложить?! Типа, купить молодое тело для последних утех?

Но через секунду это предположение показалось ему настолько нелепым, что он рассмеялся, увидев, как вытянулось от недоумения лицо элегантной пассажирки:

– Извините за резкость, ради бога. Сгоряча подумал, что вы предлагаете мне поиграть в любовь за деньги!

– Именно так и есть, – одобрительно закивала головой Вера Николаевна. И для пущей убедительности добавила: – Совершенно верно.

У Сереги отвисла челюсть. Мало того, что представляет его в роли жиголо и геронтофила в одном флаконе, так еще и не стесняется при этом! Ах, старая развратница! А с виду такая приличная, одета дорого и со вкусом…М-да. За пятьдесят штук он, может и согласился бы, учитывая семейные проблемы… Но нет!

– Меня зовут Вера Николаевна. А вас? – деловито продолжала переговоры старушка.

– Так, женщина, выбирайтесь из маршрутки и счастливого пути. Я предпочитаю верить, что вы просто неудачно пошутили, – Серега поднялся и направился к выходу.

– Мне больше нравилось, когда вы обращались ко мне «леди», – капризно сообщила ему вдогонку Вера.

Сергей остановился, оглянулся. И Вера уверенно продолжила:

– Судя по всему, вы меня, действительно, неправильно поняли. Я вовсе не ищу любовных приключений, во всяком случае, с мужчинами вашего возраста, – закончила тираду, гордо подняла голову и уставилась на Серегу в ожидании его реакции.

– Тогда чего же вы от меня хотите, в конце концов?!

– Сомневаюсь, что это место и время подходят для более подробных объяснений, – сказала Вера.

Она была права: очередь из маршруток заметно продвинулась вперед, и Сереге уже пару раз сигналили из следующих автобусов: мол, проезжай давай, хорош лясы точить. Да и вообще, вокзал – не то место, где можно обсуждать серьезные дела.

После минутных раздумий она предложила:

– Давайте встретимся вечером в «Пончиках и пышках», это, кажется, по вашему маршруту? У вас когда смена заканчивается?

– Сегодня я допоздна, а завтра – выходной. Но у меня все равно нет желания с вами встречаться, – заявил Сергей. Этот разговор начал его злить, и он уже не знал, как отделаться от назойливой пассажирки.

– Конечно, вы имеете полное право отказаться. Но я скажу пока что лишь три вещи. Во-первых, это предложение полностью находится в рамках приличий, ваша миссия будет скорее благородной, чем оскорбительной для вас. Во-вторых, вы получите за выполненную работу столько денег, сколько захотите. И в-третьих – это займет не слишком много времени. Максимум – три месяца…

На последних словах губы Серегиной странной собеседницы задрожали и некрасиво скривились, так, словно она собиралась расплакаться. «Ну ее, совсем ненормальная. Пообещаю встретиться, чтобы только отвязалась», – подумал Серега и предложил:

– Ладно, давайте завтра, «Пончики» вполне устраивают.

– Отлично. В одиннадцать. Договорились?

– Договорились… – буркнул Серега и побежал заводить машину: он уже на несколько минут выбивался из графика.

Вера огляделась: вокруг шумела привокзальная площадь, озабоченные своими проблемами люди сновали туда-сюда, и им не было никакого дела до растерянной худенькой пожилой леди с орхидеей и виноградом в руках.

* * *

Утром Сергея разбудил телефонный звонок.

– Привет, братуха, – нервно поздоровался Вадим.

– И тебе с добрым утром, – Сергей сел на кровати, пытаясь стряхнуть с себя тяжелый сон.

– Как там дома?

– По-разному, – уклончиво ответил Сергей. – Ты вообще где?

– Я в Одессе. У меня тут небольшие проблемы…

– Ого. Я бы не назвал их небольшими.

– Да что ты знаешь о моих делах! – взорвался Вадим.

– Слушай, не дури. Возвращайся давай и решай свои вопросы. Позавчера к матери какие-то типы приходили, требовали твои долги вернуть. Ты же не собираешься вешать свои «небольшие проблемы» на нее?! – Серега перешел на громкий шепот, чтобы мать не услышала.

– Да я все сам решу!

– Так решай! Когда вернешься?

– Пока не могу. Хотел спросить: документы на квартиру можешь раздобыть? Я ее хочу заложить, взять кредит.

– То есть, хочешь семью последнего жилья лишить? И, между прочим, оно на мать оформлено, так что без ее согласия все равно ничего не получится.

– Да ладно, все получится, у меня есть люди, помогут…Она даже не узнает ничего.

– Что, совсем спятил?! Возвращайся давай!

Но в трубке уже раздавались короткие гудки, и последние слова Вадим вряд ли слышал.

Сергей поднялся с кровати. Надо было съездить на рынок за продуктами, потом помочь Катьке с математикой – что-то у нее не ладилось с точными науками.

Он открыл форточку и отправился в ванную. Потом вышел на кухню, заварил чай, сделал пару бутербродов с сыром и колбасой и сел за стол. Без аппетита поел, задумчиво глядя в окно. Это место было самым удачным в квартире: открывавшийся вид на парк был совсем не городским, и, наблюдая праздничный желто-красный свет, исходящий от осенних деревьев, можно было строить планы на жизнь и мечтать о будущем.

Правда, сейчас Сергей строил планы лишь на то, где раздобыть денег, чтобы вытащить брата из передряги. Не то чтобы он так уж хотел помочь Вадиму: ему было жалко мать и сестру, которые волей-неволей тоже будет втянуты в эту ситуацию.

Сестру Сергей очень любил. Когда родилась Катюшка, Серега стал для нее нянькой. Менял подгузники, стирал пеленки и страстно мечтал о стиральной машине. На каникулах пошел работать курьером в издательство, где работала мать, и через три месяца торжественно заявил:

– Ну все, мам, едем покупать стиралку – оплачиваю половину: заработал полторы сотни американских денег! Прощай, нелегкий труд прачки!

К тому времени, правда, Катька из пеленок выросла, но все равно стирки в семье из пяти человек было немало, и Серега страшно гордился своим весомым вкладом в семейную экономику.

Сестра росла, и после школы Сергей забирал ее из яслей, а потом из детского сада. Играл с ней, гулял, пока не приходила с работы мать. Она целовала Катьку, обнимала Серегу и говорила:

– Ты такой молодец, сынок! Что бы я без тебя делала?

А он отвечал:

– Мам, я ужин приготовил. Жареную картошку будешь?

Она ела картошку с солеными огурцами, и Катька тоже с серьезным видом поглощала нехитрые блюда. А он ощущал себя не закомплексованным подростком, а почти что главой семьи, хоть и был младшим сыном. Вадим не сильно себя загружал семейными проблемами: у семнадцатилетнего парня были заботы поинтереснее, чем прогулки с малолетней сестрой и жарка картошки. Его почти никогда не было дома, он появлялся поздним вечером, ужинал в одиночестве и ворчал, что ему эта картошка уже стоит поперек горла.

А вот Серегу его жизнь вполне устраивала. Учился он хорошо, правда, был совсем не активным в школе и не мог похвастать обилием друзей. Зато вечера с мамой и маленькой Катей ему нравились, особенно когда они после ужина садились втроем, а когда дед себя хорошо чувствовал, то и вчетвером, играть в домино. Дед при этом недовольно ворчал: «Что, опять будете малявку учить козла забивать?», но все равно играл с азартом.

Сережа немного стыдился этого – что он такой домашний, да и в школе его называли «маменькиным сынком». Правда, после драки с верзилой Васильевым из 10-Б Серегу оставили в покое.

На кухню вошла заспанная Катя в голубой пижамке со смешными слониками, которую Сергей подарил ей на восьмое марта.

– Привет, – радостно сказала брату, обняла за шею и чмокнула в щеку. Затем схватила с тарелки его бутерброд и стала жевать. Отхлебнула из его же чашки чаю и зажмурилась от удовольствия.

– Что, чужое вкуснее? – засмеялся Сергей. Катька безостановочно что-то жевала, но при этом оставалась худой, как щепка.

– Ешь, малявка, тебе поправляться надо. Сделать еще бутеров? И чаю с лимоном? – Сергей поднялся и включил чайник, достал из холодильника масло и сыр и стал неторопливо резать батон.

– Во-первых, никакая не малявка, меня Гера на свиданье пригласил, – важно заметила Катька с набитым ртом. – А во-вторых, поправляться не надо, потому что толстые люди – это ленивые обжоры!

Сделав заявление, она замолчала и красноречиво уставилась на пустую тарелку.

– Держи бутерброды, моя ты трудолюбивая малоежка, – по-прежнему улыбаясь, Сергей протянул сестре наполненную тарелку и чашку с чаем. – Гера – это Герасим?

– Сам ты Герасим, – обиделась Катька и, приосанившись, гордо сообщила: – Гера – это Герман, между прочим!

Серега улыбнулся и приступил к допросу с пристрастием:

– Ну, а как дела с математикой?

– Да училка все время придирается, – обиженно протянула Катька. – Она меня на каждом уроке к доске вызывает, словно других учеников в классе нету!

– Она не придирается, а просто делает свою работу, – начал учить сестру жизни Серега. – Когда увидит, что ты в предмете разбираешься, оставит в покое, и возьмется за других двоечников.

– Я не двоечница!

– Ладно, ешь пока, а я на рынок смотаюсь. Потом сядем за твою математику, – ласково потрепал Катькины волосы, взял на холодильнике список покупок и вышел в гостиную.

Мать сидела на диване в той же позе, что и позавчера на кухне: обхватив голову руками. Сергей спросил:

– Мам, еще что-то надо покупать? Я на рынок иду.

– Сереженька, может, нам квартиру продать? – она, наверное, больше ни о чем рассуждать не могла, кроме недавнего визита незваных гостей.

– Даже не думай об этом. Я постараюсь помочь.

– Как ты поможешь, – печально улыбнулась мать. – Знаешь, сколько лет тебе придется работать, чтобы такие деньги отдать? Да и не одолжит никто такую сумму…

– Да есть один вариант. – Серега подумал о странной даме из маршрутки. И еще о том, что сегодня в одиннадцать он все-таки встретится с ней в «Пончиках и пышках».

– Не знаю, какой там вариант, но… помнишь, что «за каждым большим состоянием скрывается преступление»?

– Мам, это никакое не состояние, а всего пятьдесят тысяч. И я не дон Корлеоне, да и с мафией не собираюсь связываться. Тем более, что никакой мафии уже нет! Ну все, пока, у меня времени мало, – и он торопливо вышел из квартиры.

* * *

Вера Николаевна выбрала столик в углу, подальше от посторонних глаз и ушей. Правда, в это время суток «Пончики и пышки» не могли похвастать большим скоплением народа, сюда в основном приходили обедать сотрудники из двух соседних офисных зданий, бывших научно-исследовательских институтов. Столики вокруг облюбованного Верой места были пока что пусты, и она надеялась, что сможет поговорить с ее новым знакомым в спокойной обстановке.

Помещение было чистым, музыка играла ненавязчиво, веселенький дизайн в стиле, естественно, сладкой выпечки радовал глаз. Подошла молоденькая официантка:

– Добрый день! Вы у нас впервые? Рассказать, что сегодня самое вкусное? – приветливо поинтересовалась.

– Мне, пожалуйста, капучино без кофеина, – попросила Вера и решила еще заказать кофе для ее нового знакомого. – И, еще пожалуй, американо.

Капучино оказался отличным. Вера пила его потихонечку, дожидаясь Сергея. А вдруг он не придет? Кажется, она произвела на него немного (мягко говоря) странное впечатление. Надо было хоть телефонный номер попросить, на всякий случай. Впрочем, он бы все равно его не дал – слишком уж настороженно себя вел. Да и кто бы не напрягся, когда незнакомая женщина просит о каких-то подозрительных услугах, обещая при этом оплату по высшему разряду!

Сергей возник на пороге заведения ровно в одиннадцать ноль-ноль. Поискал глазами свою «леди», затем решительно направился к угловому столику.

– Здравствуйте, – обрадовалась Вера.

– Добрый день, – Сергей, в отличие от Веры, не обрадовался, а сразу сел и приступил к делу:

– Итак, расскажите, о какой именно услуге идет речь.

– Я вам кофе заказала, – сообщила Вера и подвинула к ближе к нему чашку. – Это американо. Вы любите кофе?

– Нет, я люблю чай, но все равно спасибо, – и он сделал из вежливости глоток. Поставил чашку на блюдце и выжидательно посмотрел Вере в глаза.

Она вздохнула и медленно начала говорить.

– У меня есть внучка, Анечка. Ей 22 года, – Вера остановилась. Сглотнула комок, появившийся в горле. – Хорошая девочка, учится на биологическом, училась…

Слезы текли сами, Вера наклонила лицо вниз, ей не хотелось плакать перед малознакомым человеком, но ничего поделать не могла. Она замолчала, только роняла слезы в остывший капучино, вытирая мокрые щеки дрожащей рукой, сжимавшей салфетку.

Сергей молча наблюдал за ней. Закурил сигарету, глубоко затянулся.

– У нее проблемы?

Вера подняла глаза и сухо ответила:

– Она умирает.

– Та-а-к. Соболезную вам. Но, действительно, не понимаю, чем могу помочь. Я ведь не врач, – пожал плечами Серега.

– Врачи, к сожалению, мало чем могут помочь. У нее четвертая стадия рака. Мы узнали только месяц назад. Ее лечат, должны ведь лечить… Но операцию делать поздно. Ей осталось жить несколько месяцев.

Сергей вопросительно смотрел на Веру Николаевну. Ну да, жалко девчонку. И как можно ее теперь спасти? Он же не супермен, в конце концов!

Вера собралась с духом и торопливо выпалила самое основное:

– У нее осталось только одно желание – влюбиться. Понимаете, она никогда не любила по-настоящему. Все училась, училась…

– Понятно. Но я-то здесь причем?

Вера взглянула ему прямо в глаза:

– Только не уходите, выслушайте! Я, когда вас увидела, сразу поняла: у вас может получиться… Вы полностью, так сказать, в ее вкусе, и, судя по всему, образованны… Есть шанс, что…

Серега глубоко вздохнул и откинулся на стуле. До него начало доходить, зачем он здесь. Блин, ну надо же, а! Какой все-таки извращенный ум у старушенции!

– И вы предлагаете мне попытаться ее в себя, что ли, влюбить? – Сергей даже рассмеялся, до того нелепым показалось это предложение. – Боюсь, ничего не получится. Студентки от меня убегают, едва узнав, что я не топ-менеджер крутого банка и не сын депутата.

– Да дело совсем не в вашем социальном статусе, – раздосадованно махнула рукой Вера Николаевна. – Говорю же, ее привлекает ваш типаж – брюнет, голубые глаза, крупные черты лица… Это во-первых. Кроме того, у вас очень грамотная речь – не понимаю, почему, но она явно не соответствует профессии, вы уж извините. И еще вы совершенно не похожи на юношей из нашего круга знакомых. Ну, таких современных «глянцевых» мужчин, полирующих ногти.

– Вы дружите с геями?

– Да нет же, я имела в виду таких холеных маменькиных сынков… Аня их не переносит.

– А знаете, меня ведь тоже в школе маменькиным сынком называли, – Сергей закурил новую сигарету и покачал головой, улыбнувшись воспоминаниям. – Только я не ногти полировал, а сестру маленькую нянчил, пока мама на работе была. Но это к делу не относится. Давайте дальше.

– Дальше – тебе надо с ней просто быть, – Вера нервничала все больше, и даже не заметила, как перешла на «ты». – Дарить радость. Помочь быть счастливой все то время, которое у нее осталось.

И Сергей вдруг сдался. Да, странное предложение. Даже какое-то… ненормальное. Но он ведь не будет совершать ничего преступного или даже «просто плохого», наоборот… Может, действительно, поможет хоть немного девчонке. Напрягало одно: ему придется лгать.

Но он молча кивнул, и Вера Николаевна облегченно вздохнула.

Пора было переходить к финансовому вопросу, а у Сергея язык не поворачивался его задать. Поэтому он подозвал официантку и попросил еще кофе – для себя и для Веры Николаевны, хотя кофе ему совсем не хотелось, а хотелось уже даже не чая, а скорее водки.

Он снова закурил, молча наблюдая за тлеющей сигаретой. Молчание нарушила Вера.

– Мы должны теперь договориться об оплате. Должна сказать, что у Анечки очень состоятельный отец, и вы можете рассчитывать на щедрое вознаграждение.

Сергей молчал, по-прежнему наблюдая за сигаретой.

– Вы, конечно, понимаете, Сережа, что все это должно остаться в тайне, – переключилась Вера. Ей тоже не хотелось приступать к разговору о деньгах. – Ни Аня, ни кто-либо другой не должен знать о нашей договоренности. Вы согласны, я правильно поняла? Почему вы молчите, Сережа?

– Да, я согласен, – медленно ответил Сергей. – Что дальше?

– Слава богу, – сделала попытку улыбнуться Вера Николаевна. – Дальше мы отправимся к Александру Петровичу, Аниному отцу, чтобы все детально обсудить. Девочку выписывают из больницы через два дня, к тому времени нужно все спланировать.

Вера достала телефон и набрала номер:

– Александр Петрович, мы скоро будем, все в порядке.

Она поднялась со стула:

– Идемте, Сережа.

Он направился за Верой. На стоянке их ждал черный лексус, и, когда Сергей расположился на заднем сиденье рядом с Верой Николаевной, ему показалось, что вся прошлая жизнь с ее бедностью и проблемами осталась за этими тонированными стеклами. Но эта мысль его почему-то совершенно не радовала.