Читать книгу У лета на краю - Людмила Волок - Страница 3

…В учительской было мало людей – теперь взяли моду прибегать на работу за минуту до звонка. Раньше все было не так: учителя приходили к восьми, готовились к урокам, настраивались на учебный процесс. А сейчас и те трое, которые пришли в положенное время, легкомысленно смеются. Они собрались все вместе вокруг стола математички Софии Павловны. Ага, та, наверное, снова показывает набившие всем оскомину фотографии своего сына.

Я долго думала, какой стол выбрать – первый или второй в крайнем ряду. Поколебавшись, села за второй. Так я не буду слишком удалена от общества, но в то же время удастся соблюсти необходимую мне дистанцию.

Они снова засмеялись. Да что она им там такое показывает? Наверное, снова хвастается, как ее сын преуспел в Америке. Он уехал туда пять лет назад по какой-то рабочей визе.

Помню, как она произнесла это впервые:

– Ванечка достиг такого успеха!

Я тогда удивилась:

– Какого успеха, София Павловна? Расскажите. Он изобрел лекарство от рака?

Она удивилась и сразу приняла мои слова в штыки, как обычно:

– Нет.

– И чего же он достиг?

– У него уже три собственные автомойки. И вместе со своим товарищем сейчас создает целую сеть!

– А, вы ЭТО называете успехом… – разочарованно протянула я. Надеюсь, теперь она поймет, что нормальные люди успехом называют что-то значимое для общества.

Я удивляюсь, почему это человек, который бросил родину и свою мать, вызывает уважение. Вот моя дочь за границу не уехала, хотя и была возможность. Понимает, что к чему.

Но меня никто не поддержал. Они тогда просто принялись переглядываться между собой, словно я сказала что-то обидное, и начали разговор на другую тему. Вот совсем как сейчас.

Люди редко ценят мою правоту. Правда им режет глаза. Даже когда я шучу, они воспринимают мои шутки как обиды, хотя в цивилизованном мире это называют остроумием.

Всю жизнь я живу в этом небольшом поселке, где все знают друг друга, и подробности личной жизни часто становятся всеобщим достоянием. Это удручает. Даже в свои пятьдесят семь, имея собственный дом и уважаемую профессию, я прячусь за сараем, чтобы выкурить сигарету, и чтобы меня при этом не увидели соседи или случайные прохожие. Потом прячу бычок в банку из-под краски и плотно закрываю ее крышкой. Никто, никто не должен увидеть, что «Учитель года – 1998» курит. У того, кто носит это высокое звание, не может быть слабостей.

О, явилась и наша королева красоты – англичанка Снежана Константиновна. Не понимаю, почему ее все любят. Она ведь единственная среди учительниц нашей школы имеет красивую фигуру. Приходится это признать. Хотя ей, конечно, уже за сорок, и она не замужем. Может, поэтому она всем и нравится: на фоне их убогих жизней с мужьями-неудачниками одинокая Снежана почему-то кажется им несчастной. Это так они себя утешают, глупые курицы.

Снежана всем улыбается, здоровается и садится за первый попавшийся стол. Очень безрассудно. Вскоре она и сама понимает, что поступила опрометчиво. Потому что София Павловна открывает окно, чтобы проветрить учительскую, и Снежана оказывается сидящей на самом сквозняке.

Я поднимаюсь со своего места и подхожу к ней.

– Снежана Константиновна, вы бы лучше пересели. Сквозняк, – поучительно и, думаю, вполне участливо говорю я.

Она недоуменно поднимает глаза и, кажется, не слишком довольна. Но все же отвечает:

– Спасибо за беспокойство, Раиса Петровна, но все в порядке.

Мне становится обидно. Но я ничего не говорю, а молча возвращаюсь на свое место. Вот когда у нее заболит спина, или скрутит шею, или, еще хуже, начнется пневмония либо плеврит – тогда поймет, что на сквозняке сидеть неправильно.

Но она лишь достает из сумки книгу и несколько тетрадей, складывает их на стол. Затем вынимает пластиковый контейнер с салатом из чего-то зеленого и оранжевого – скорее всего, моркови – и начинает есть свой завтрак, медленно его пережевывая и при этом разглядывая свою книгу.

Конечно, она не замужем. И детей у нее нет. Чему она сможет их научить? Чтению во время еды? Чтобы заработать близорукость вместе с язвой двенадцатиперстной кишки?

– А вы, Снежана Константиновна, все ведете здоровый образ жизни, – я специально встала – якобы иду в туалет, и прошлась мимо ее стола.

– Ну да. Овощи – основа здорового рациона! – странно, что она так весело демонстрирует свое невежество.

– О нет, тут вы заблуждаетесь! – я останавливаюсь и, предвкушая, что сейчас истина будет говорить моими устами, замираю на мгновение. Потом торжествующим тоном произношу: – Если вы вспомните пищевую пирамиду, то заметите, что основа рациона человека – это злаки! Злаки, Снежана Константиновна!

На меня недоуменно смотрят несколько пар глаз. Но мне не привыкать. Поэтому просто продолжаю:

– Здоровый образ жизни – это правильно. Почему бы не стараться жить если не вечно, то хотя бы долго. До тех пор, пока ученые не научатся сращивать мозг с компьютерными чипами. Тогда сознание, то есть личность, можно будет переселить в бездушную машину и жить вечно!

Я гордо обвожу взглядом коллег. Такие идеи им редко приходят в голову. Обычно они вынуждены признавать, что мои гипотезы верны.

– Некоторые уже сейчас такие. Машины вместо мозга, – тихо произносит София Павловна парочке своих подруг.

Но я все слышу и удовлетворенно киваю – конечно, есть и такие люди сейчас. Они называются гениальными учеными.

Однако поддерживать разговор не хочется, и я продолжаю свой путь. Раз уже делаю вид, что направляюсь в туалет – нужно довести игру до конца.

В туалетной комнате я тщательно мою руки, потом достаю из кармана жакета пару салфеток, всегда лежащих там наготове для такого случая, и вытираю влагу со своих пальцев и ладоней.

Зеркало висит прямо напротив моего лица – я останавливаюсь и беспристрастно рассматриваю отражение. Короткая практичная стрижка, светло-русые волосы. Корни уже пора бы покрасить, но если можно походить так еще немного, то я всегда выбираю второй вариант, чтобы не тратить лишних денег и усилий. И отросшие корни волос, и тонкие губы, и чуть заостренный нос уже давно не волнуют меня так, как в молодости. Тогда я хотела все в своей внешности изменить. А теперь любые изменения больше ничего не изменят. Теперь моя жизнь, как и эти слова, – сплошной каламбур!

Не волнует меня и моя мешковатая фигура, – и это хорошо. Я больше не ищу в магазинах одежду, которая бы скрывала недостатки моего тела. Я давно переросла свои комплексы. Да и, в сущности, это очень глупо: скрывать недостатки тела. Потому что тот, кому это тело откроется, должен с самого начала знать, на что идет. Наверное, увидеть разочарование на лице мужчины в спальне – много хуже, чем не встретить мужчину вовсе.

Правда, я уже много лет не знаю мужчин. В смысле, не знаю их так, чтобы дело доходило до спальни. Воспоминания о Егоре, моем первом и единственном муже, отце моей дочери Марьяны, кажутся очень далекими и почти нереальными. Сквозь толщу времени я вижу нашу совместную жизнь, продлившуюся всего три года.

Я долго выбирала мужчину, хотя выбирать было особо не из кого. Остановилась на Егоре, тихом неудачнике, и потом три года наказывала его за свой выбор. Какое-то время мне даже казалось, что смогла полюбить его за мягкость характера и послушность в быту. Но он почему-то ушел от меня, и не просто бросил, а вовсе уехал из поселка, оставив меня одну в этом медвежьем углу.

И все же он был единственным, с кем я, хоть и ненадолго, но все же познала любовь. Жаль, он не познал ее со мной. Поэтому больше я не забочусь о том, чтобы казаться лучше, чем я есть на самом деле.

Возвращаюсь в учительскую и замечаю, что наш улей уже полон – все, как рабочие пчелки, уже на месте. И так же, как пчелы, они настырно жужжат. Женский коллектив!

Разговоры в учительской не стоят того, чтобы их запоминать. Обычная болтовня: дети, кухня, церковь – киндер, кюхе, кирхе… Правда, церковь в нашу высокоразвитую эпоху теперь часто заменяют другими развлечениями. Да и знаменитых «К» в известном изречении не три, а четыре. И четвертое – это Kleider, то есть наряды. Я всегда удивлялась, почему общественное восприятие отвергло самую важную часть женского естества – стремление приукрашивать себя. Клейдер – вот что должно стоять на первом месте. Украсить себя, выбрать лучший наряд, чтобы на тебя посмотрел мужчина, выбрал тебя и лег с тобой в постель. А потом чтобы он родил с тобой киндеров, поставил работать на своей кюхе и по воскресеньям позволял отправляться на назидательную проповедь в кирху…