Читать книгу Вакансия третьего мужа - Людмила Зарецкая - Страница 4

118 дней до выборов

Егор Фомин сидел в прохладной и стильной до какой-то особой прозрачности приемной Игоря Стрелецкого. Председатель совета директоров крупнейшего в городе завода вопреки обыкновению опаздывал. О скрупулезности Стрелецкого ходили легенды, но прошло уже полчаса с назначенного времени, а его все не было. Впрочем, он позвонил Фомину, чтобы предупредить, что задерживается, поэтому Егор был не в претензии.

Вынужденная отсрочка не злила его, а давала дополнительное время на раздумье, что было отнюдь не лишним перед решительными действиями. Егор Фомин намеревался сделать ход конем и в ответ на унизительное и оскорбительное седьмое место в партийном списке на выборах в Законодательное собрание выдвинуться на пост мэра города, выборы которого совпадали с депутатскими.

Это был не просто смелый, а отчаянный шаг. И партия власти, и губернатор области поддерживали на этих выборах действующего градоначальника Александра Варзина. Городом тот рулил уже лет десять, был в меру толст, в меру добродушен, в меру ленив и в меру сговорчив. Сферы влияния были поделены давно и успешно. К переделу никто не стремился, и Варзин был своеобразным гарантом того политического спокойствия, которое царило в городе.

Помимо других талантов, имеющихся у человека, начинавшего свою карьеру инструктором райкома комсомола, у него был несомненный талант переговорщика. Представители крупного бизнеса и мелкие лавочники, депутаты и бандиты, бюджетники и журналисты всегда могли договориться между собой, если посредником выступал Варзин.

Равновесие всех устраивало, несмотря на то что зимой город засыпало снегом, который никто и не думал убирать, летом в половине жилых домов по два месяца не было горячей воды, а холодная вода круглогодично доходила до верхних этажей лишь по ночам. Детские сады при Варзине были успешно приватизированы, подростковые клубы и спортивные секции закрыты из-за нехватки финансирования, в больницы с перебоями поступали то лекарства, то продукты, а в ямах на большинстве улиц, включая центральные, везунчики оставляли колеса, а невезунчики сразу машины.

В число таких вот невезунчиков однажды попал даже губернатор Малоземов. Поехал по улице Преображенского, чтобы сократить путь и объехать светофоры, да и провалился на своем джипе в яму, скрытую лужей. Чтобы достать губернаторский джип, пришлось вызывать трактор, а финансы на ремонт улицы Преображенского раздосадованный губернатор пообещал заложить на будущий год в областной бюджет.

Молодой, активный, деятельный и обаятельный, Егор Фомин имел все шансы обыграть Варзина на выборах. Конечно, никто не ожидал от него такого шага, и в этом скрывалось как огромное преимущество перед потенциальным противником, так и огромный риск. Было понятно, что власть, против которой он собирался действовать, встанет единым фронтом против политического выскочки.

Фомина ждала война. И для того, чтобы иметь шансы не только уцелеть, но и победить, ему нужны были неожиданные, сильные и неустрашимые союзники.

Первым накануне стал политик и бизнесмен Сергей Муромцев. На выборах он всегда играл против партии власти и всегда побеждал ее выдвиженцев. Никого по-настоящему нужного против Муромцева никогда не выдвигали, потому что переиграть его было невозможно. Имеющий богатое прошлое, в том числе и уголовное, Сергей Васильевич пиаром занимался начиная со следующего дня после победы на предыдущих выборах, был неистощим на выдумки, организовывал такие информационные поводы, что местные журналисты, рыдая, были вынуждены писать про него большие, интересные, а главное, бесплатные статьи. Он думал на несколько шагов вперед, не гнушался никакими методами борьбы, был харизматичен, любим народом и несокрушим, как скала. Неожиданное решение Фомина было ему только на руку – оно отвлекало внимание власти от самого Муромцева и увеличивало его шансы на победу на выборах в Заксобрание.

После проведенных переговоров и заключения делового соглашения Егор получал возможность пользоваться муромцевской разведкой и контрразведкой, а также вполне дельные советы по ведению собственной предвыборной кампании. В предстоящей Егору войне Муромцев был «вторым фронтом», оттягивающим силы противника.

– Денег не проси, не дам, – предостерег Сергей Васильевич в самом начале разговора. – Мне самому нужны. Выборы, знаешь ли, удовольствие дорогое.

– Не попрошу, – спокойно ответил Фомин. – Помоги делом, если можешь, а денег не надо, обойдусь.

– Богатый, что ли? – недобро ухмыльнулся Муромцев.

– Ты мое богатство знаешь.

– На кого надеешься, если не секрет?

– Пока не знаю. Но думаю, что в этом городе немало бизнесменов, которым до смерти надоел Варзин. Ни одного вопроса же не решить, все вязнет в круговой поруке!

– Н-да, есть такие, – крякнул Муромцев. – Но это те, кто договариваться не умеет.

– Ты имеешь в виду, те, кто склониться не хочет и подмять себя не дает? – уточнил Фомин.

– Да по-разному. – Муромцев вздохнул. – Есть и такие, а есть с гордыней непомерной. А гордыня – плохой советчик. Ты, кстати, это учти. Твое спонтанное решение тоже ведь гордыней продиктовано. Унизили тебя, ты отомстить захотел. А вот надо ли, Егор? Ты в списке седьмой. С учетом, что Малоземов снимется, шестой. Мест пятнадцать. То есть ты проходишь, если партия набирает 40 % голосов. А она абсолютно точно их набирает, не может не набрать. Зачем тогда рисковать? Тебя ведь не на 9-е место в списке поставили, а на седьмое, абсолютно проходное. То есть не наказать решили, а так, проучить малость.

– Я что, кот нашкодивший?! – Голос Фомина зазвенел от вновь нахлынувшей ярости. – Почему в политике, заметь, Серега, большой политике, решения принимаются передком выживающей из ума бабы?! Я себя не на помойке нашел и ноги об себя вытирать не дам! Я последние четыре года пахал как ишак. На партию пахал, между прочим. А меня, как ты говоришь, проучить решили. Ну что ж… Посмотрим, кто кого проучит.

– Как знаешь. – Муромцев снова коротко вздохнул. – Ты не думай, я ж не против. Мне только веселее. Прикольно будет смотреть, как по тебе картечью палят. Пара выстрелов, и шкурка вся дырявая, можно макароны сливать.

– А чем моя шкурка от твоей отличается? Ты ж вон не боишься.

– Ты не сравнивай, Егор. У меня за плечами такая школа, которая тебе и не снилась. Меня пугать себе дороже. А ты у нас мальчонка интеллигентный, хлипкий то есть. Боюсь, не сдюжишь. И не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Сидя в приемной у Стрелецкого, Фомин снова прокручивал в голове этот разговор. Союзник Муромцев, конечно, ненадежный. И думать будет только о себе, и «второй фронт» откроет не вовремя, и товары по ленд-лизу поставит просроченные. Но даже ненадежный союзник лучше, чем никакой. Да и опыта политической борьбы у него хоть отбавляй.

Хлопнула дверь, и в прозрачную приемную влетел Стрелецкий. Он и в движении был так же быстр и решителен, как в бизнесе. Высокий, подтянутый, с чуть тронутыми сединой висками, Стрелецкий не был так красив, как Фомин. Приплюснутый в юношеских занятиях боксом нос и упрямая, выдвинутая вперед челюсть лишали его внешность совершенства, но огромная харизма и природный магнетизм манили к нему всех женщин без исключения.

От него исходило притягивающее чувство власти, больших денег, мужской силы, а главное – непреходящей уверенности в себе и в том, что у его ног лежит весь мир. Под взглядом его невероятных глаз, не холодно-голубых, как у Фомина, а теплых, ярко-синих, опушенных черными ресницами, хотелось начать выделывать самые невероятные вещи: станцевать сальсу, прочитать вслух сонет Шекспира в подлиннике или доказать теорему Ферма.

Однако в отличие от Фомина Стрелецкий не стремился к славе и образу жизни донжуана. Его первый, тоже еще студенческий брак некоторое время назад распался. Но многие известные городские красавицы, воспринявшие этот факт, как сигнал расправить крылышки и расчехлить орудия, остались ни с чем. На светских раутах он внимательно выслушивал любую приникшую к нему барышню, заливал ее светом своих синих глаз, был внимателен и предупредителен, но не раздавал никаких авансов и быстро исчезал, не оставив даже надежды на продолжение знакомства.

В прошлом году он при очень романтических обстоятельствах познакомился с владелицей процветающего брачного агентства «Зимняя вишня» Алисой Стрельцовой, как и положено настоящему рыцарю, спас ее от всех врагов и увез в свой дом-замок, построенный в самом престижном городской районе «Сосновый бор»[1]. С тех пор другие женщины не существовали для него так явно, что это было даже обидно. При очередной попытке флирта его взгляд делался настолько насмешливым, что барышням становилось не по себе. Любви к Алисе со стороны городского бомонда это, конечно, не добавило. Но им с Игорем было на это глубоко наплевать.

Впрочем, любовные дела Стрелецкого сидящему в его приемной Егору Фомину были до лампочки. Его интересовали денежные возможности олигарха, а также его давнее противостояние с действующим мэром города. Стрелецкий не желал идти на поклон, а также платить регулярную мзду, обязательную для всех городских предприятий и обеспечивающую лояльность городской власти. Он не ходил на сборища, организуемые мэром, не участвовал в его затеях и не поддерживал начинания. Как результат, он уже три года не мог получить для своего завода – к слову, одного из главных бюджетообразующих предприятий города – льготу по налогу на землю, помощи в решении квартирных вопросов для сотрудников, а также в асфальтировании улиц в микрорайоне, где жили его рабочие.

Дом с квартирами-студиями для молодых семей Стрелецкий в результате построил сам, выделив кусок земли на территории завода. Пару улиц заасфальтировал за свой счет и на Варзина плюнул, благополучно решив, что «шерифа не волнуют проблемы индейцев». Впрочем, своего мнения о лености, бездеятельности и жадности действующего градоначальника он ни от кого не скрывал, потому что наказать его за это нелицеприятное мнение у Варзина были руки коротки.

Вот на это мнение, желание поквитаться с мэром и получить в свои руки фактически бразды правления городом и рассчитывал сейчас Егор Фомин. Крепко рассчитывал, чего уж тут скрывать.

Его расчет оправдался полностью. Выслушав Егора, Стрелецкий думал совсем недолго. Пару минут, не больше.

– Я тебя поддержу, – сказал он, потирая коротко стриженную крепкую голову. – И денег на выборы дам. Варзина давно пора менять, и если не мы с тобой, этот город будет покрыт плесенью еще пять лет. С должностью ты справишься. Обо всем остальном, думаю, мы договоримся.

– Подумай, Игорь, – Фомин решил быть честным до конца. – Это война. И я в нее тебя втягиваю.

– Я не школьник. – Стрелецкий мимолетно улыбнулся, и в этой его улыбке на мгновение промелькнула и исчезла вся мощь этого человека. – Меня в плохую компанию втянуть нельзя. Война, говоришь?.. Ну что ж, давай повоюем. Я, признаться, до этого в политику никогда не встревал. Не по мне она. Тухло, гнусно и неинтересно. Но твоя идея всколыхнуть это болото мне по душе. Советами помочь не могу, потому что ничего в этом не понимаю. А денег дам, сколько потребуется. Сколько тебе потребуется, Егор?

– Много. Предвыборный фонд – пять миллионов. Ну и черным налом еще столько же.

– Ну, в масштабах твоего бывшего предприятия это, может, и много. – Стрелецкий необидно засмеялся. – А в масштабах моего – нет. Я дам тебе эти деньги, Егор. Можешь смело рассчитывать миллионов на двенадцать. Но играть будем по-честному.

– Можешь смело на это рассчитывать, – в тон ему ответил Фомин.

– С чего начнешь?

– С создания предвыборного штаба. Сам понимаешь, тут одному не справиться.

– Ну что ж… Давай. Завтра тебе позвонит один человек, скажет, что от меня. Он будет твоим руководителем штаба и финансовым советником. Ты уж извини, Егор, но мне лично всей этой предвыборной возней заниматься некогда, – Стрелецкий поднялся, показывая, что разговор закончен. Фомин тоже встал.

– Понимаю, поэтому не буду больше отвлекать. И да, Игорь…

Стрелецкий выжидательно посмотрел на него.

– Спасибо тебе.

Настя курила уже четвертую сигарету подряд. Всего два дня назад ей позвонил Фомин, коротко бросил в трубку:

– Надо встретиться.

– Давай встретимся, – покорно согласилась она.

– Не сегодня. Мне надо пару дней, чтобы кое-что утрясти. Никуда не уезжай. Дело важное.

Услышав в трубке гудки, Настя серьезно рассердилась. Бесцеремонность Фомина и его постоянные попытки управлять ее временем приводили в холодное бешенство. Вернее, если совсем начистоту, то бесила ее своя собственная неспособность этим попыткам сопротивляться и практически постоянная готовность идти у Егора на поводу.

Фомин был друг. И этот факт, к огромному Настиному сожалению, был лишним подтверждением старой мудрости: мужчина-друг – это или бывший любовник, или будущий. И если время показало, что друг Табачник был любовником будущим, то Егор Фомин был из категории любовников прошлых.

Роман с ним был одним из самых ярких, захватывающих и бурных. До сих пор Насте было больно вспоминать, как сильно она его любила. Это и происходило-то всего пять лет назад, а кажется, что в прошлой жизни.

Редакционные злопыхательницы поговаривали, что Фомин затеял этот роман на спор с главным редактором газеты «Курьер» Юрием Гончаровым. Мол, сидя с приятелем за бутылкой коньяка накануне очередных выборов, Гончаров отпустил что-то насмешливое в адрес фоминских донжуановских способностей, а тот самонадеянно заявил, что окрутит в редакции любую бабу, на которую укажет его собеседник.

Злополучное пари Гончаров заключил, чего спьяну не сделаешь, и почему-то указал именно на Настю, которая уже спустя неделю пала жертвой фоминских чар.

Насколько правдива эта история, Настя не знала. Спрашивать главреда не решалась, а сам Фомин, которого она однажды все-таки приперла к стене, от расспросов ловко ушел. В искусстве ухода от выяснения отношений ему вообще не было равных. Впрочем, сначала Насте было наплевать на редакционные сплетни, потому что она светилась от всепоглощающего счастья и объясняла все пересуды обычной бабской завистью. Потом она особо не стремилась к правде, понимая, что может не выдержать ее обжигающей боли, а потом ей стало в общем-то все равно.

Егор Фомин был важной частью ее жизни, но уже прошлой. И остался ее другом, который вовремя рассказывал свежие политические сплетни, периодически заезжал на чай, давал дельные советы по написанию статей, выслушивал еще более дельные советы по поводу того, как вести себя с друзьями и с врагами и как в политике отличить одного от другого.

Любовь прошла. Привычка бежать по первому зову осталась, и это Настю чрезвычайно злило. Телефонный разговор ее не заинтриговал, ничего необычного в нем не было, и Настя вовсе не собиралась с нетерпением ждать встречи, чтобы узнать, что так сильно взволновало ее бывшего возлюбленного. А в том, что Егор взволнован, она не сомневалась.

Впрочем, уже к вечеру разнеслась весть о решении, принятом партийной конференцией, и номере семь, уготованном Егору Фомину. Для Насти это стало полной неожиданностью. Сгорая от любопытства, она попыталась дозвониться до него, чтобы узнать подробности. Но Фомин трубку не брал.

Немного подумав, Настя набрала номер своего постоянного информатора Сергея Муромцева.

– Сергей Васильевич, это Романова, – сказала она, услышав вальяжный голос в трубке.

– Привет, Романова. Чего хочешь?

– Подробностей о сегодняшнем скандале. Почему Фомин в списке только седьмой?

– Так ты у него спроси.

– Я бы спросила, да он трубку не берет, – призналась Настя, – а мне ведь интересно.

– Бабы все любопытны, а журналистки – особенно. Ты думала, вам одним нужно уметь вовремя и правильно давать? Нет, мужикам иногда тоже приходится.

– Не поняла.

– Чего уж тут непонятного? – Муромцев притворно вздохнул. – Положила наша Капа глаз на твоего Егора.

– Он не мой, – машинально возразила Настя.

– Ну, не на твоего, какая разница. А Егор оказанного ему доверия не оправдал, партийное домашнее задание не выполнил, Капе удовольствия не доставил. Вот и огреб.

– Сергей Васильевич, вы чего, шутите, да?

– Почему же шучу? Отнюдь нет. Ты когда до своего Фомина дозвонишься, хорошо, не своего, – пресек он протестующий Настин возглас, – он тебе в деталях и подробностях все расскажет. Вы же, бабы, – сучки редкостные. Мстительные. А Капа от того, что партийный лидер и конь с яйцами, – баба вдвойне. Ей в повседневной жизни гормоны ни к чему, вот она их на военные действия и расходует, чтобы паче чаяния не захлебнуться.

– А как вы думаете, почему Егор трубку не берет? Он мне звонил сегодня, но ничего не рассказал, сообщил лишь, что ему со мной на днях увидеться надо.

– Ну надо, значит, увидишься. Трубку не берет, потому что думает, что ему дальше делать. Я его, кстати, через два часа у себя жду. Договорились мы. Так что передам, что ты икру мечешь.

– Да нет, не надо, – вздохнула Настя. – Я действительно скоро все от него узнаю. А икру я не мечу вовсе.

– Конечно, – покладисто согласился Муромцев. – Тебя Егорка интересует как курс доллара. Исключительно в деловых целях. – И обидно засмеявшись, он положил трубку.

Фомин объявился лишь спустя два дня. Приехал к Насте в редакцию, запер дверь кабинета, который она теперь занимала в гордом одиночестве, и рассказал о своих мэрских амбициях. Для Насти это стало полной неожиданностью.

– Погоди, Егор, – жалобно сказала она. – Я ничего не понимаю. Ты что, собираешься бороться с Варзиным? Зачем?

– Что значит зачем? – Фомин злобно прищурился. – Полгода назад я обсуждал с Шубиным и Островской возможность выдвижения меня на пост мэра города. Потом фишка легла иначе, и все решили, что оставят Варзина еще на один срок, потому что это всех устраивало, и вести полноценную кампанию по новому кандидату партии одновременно с выборами в Законодательное собрание не с руки. Мне сказали, чтобы я подождал пять лет, и уже на следующих выборах город будет мой. Я с этим согласился, потому что считал, что я член команды.

Позавчера меня выкинули из этой команды как щенка, показав мне мое настоящее место. И что, я должен это молча проглотить? Отряхнуться и сказать спасибо, что не утопили в дерьме совсем, а только обмазали им с ног до головы? Нет уж, не хочу.

Полгода назад мои шансы на победу в мэрских выборах оценивались по всем рейтингам как весьма высокие. Я хочу использовать эти шансы. Не от партии, а как самовыдвиженец. Я стану мэром, обеспечу свою политическую карьеру и в то же время не буду никому из этих упырей ничем обязан. Чем плохо?

– Они сожрут тебя, Егор, – печально сказала Настя. – Неужели ты думаешь, что они будут спокойно смотреть, как ты нарушаешь их большую игру? Да они уничтожат тебя! И хорошо, если только политически, а не физически.

– Ты что, совсем? Из-за какого-то по большому счету никому не нужного Варзина они решатся на убийство? Мы ж не на Сицилии живем! Ты чего? Это законопослушные, зажиревшие партократы, а не какие-то там мафиози! Легко, конечно, не будет. Но никто и не обещал, что будет легко. Зато не унизительно.

– Ты думаешь, Капа так легко от тебя отстанет?

– Знаешь уже? – крякнул Фомин.

– Муромцев просветил, – кивнула Настя.

– Ну, так если знаешь, то вдвойне должна понимать, что зарвавшуюся бабу надо на место поставить. Стану мэром, им всем придется со мной считаться. Хотят они этого или не хотят. Ты мне другое скажи. Я сейчас буду штаб формировать. Ты со мной?

– С тобой, конечно, – тяжело вздохнула Настя.

– Ну и ладненько. Я сейчас еще к Гончарову загляну. Мне помощь на страницах вашей газеты ой как понадобится. А ты будь на связи и не вешай нос. Сейчас такие дела закрутятся! Интересно будем жить, Настюха!

– Чтоб тебе жить в интересное время – это такое китайское проклятие, – мрачно заметила Настя.

Сейчас она курила уже четвертую сигарету подряд и думала о том, что решение Фомина и обещание самой Насти ему помочь ничего хорошего ей не несет. Как политический обозреватель, она была хорошо знакома с мэром Варзиным. Регулярно ходила на его брифинги и пресс-конференции, напрямую звонила на мобильный за любыми комментариями, посещала новогодние и восьмимартовские приемы и, как ни странно, в целом относилась к мэру достаточно хорошо.

Признавая все его управленческие недостатки, она знала, что мужик он добродушный и незлобивый, а главное – всегда готовый прийти на помощь. По прямому звонку Варзину решались Настины коммунальные проблемы, у детей подруг появлялись бесплатные пропуска на городские катки и в бассейны, без очереди в ГИБДД Настин маленький «Мицубиси Кольт» получил красивые блатные номера в городском ГАИ. Настя ни на минуту не сомневалась, что ее поддержка Фомина будет воспринята Варзиным как предательство. И отдавала себе отчет, что в общем-то так оно и есть. И это обстоятельство вносило разлад и смятение в ее цельную, честную и искреннюю душу.

Докурив сигарету, Настя снова вздохнула и потянулась к мобильнику. Она решила посоветоваться с двумя своими самыми близкими подругами – коллегой Инной Полянской и Алисой Стрельцовой – той самой «женщиной жизни» олигарха Игоря Стрелецкого.

– Ничего себе! – Двумя часами позже Инна Полянская, более известная под псевдонимом Инесса Перцева, возбужденно мерила шагами маленькую кухню в Настиной однокомнатной квартире. – Нет, Романова, это же сенсация вообще!

– Сенсация. – Настя снова курила, глубоко затягиваясь от волнения. – Я тебе больше скажу. Это огромный политический скандал, в который я окажусь втянутой. Вот ведь положеньице! И отказать Фомину я не могу. И с Варзиным так поступить неудобно. Он столько хорошего для меня сделал. Да и с всесильной Островской ссориться не с руки.

– Ну, положим, на Капу тебе наплевать, – философски заметила Инна. – Где ты, где она. И что, говоришь, наш Гончаров Фомину тоже помощь пообещал?

– Пообещал, – мрачно ответила Настя. – Правда, ты же знаешь нашего Юрия Алексеевича. Он с властями предержащими ссориться не захочет. Поэтому они с Егором оговорили первое большое интервью, в котором он заявит о своих притязаниях на мэрское кресло, а дальше – по обстоятельствам.

– Ну конечно, такое скандальное интервью, которое обеспечит полную скупку всего тиража, наш Юрик в жизни не пропустит. Главное, чтобы дальше в кусты не сбег, когда заговорят пушки, – философски заметила Инна. – Вот что с тобой, Романова, делать? Взяла и в одночасье без денег меня оставила.

– Каких денег?

– Каких денег, – передразнила Инна. – Я, к твоему сведению, не далее как позавчера с Варзиным разговаривала и была официально приглашена в его штаб в качестве главного острого пера. Не буду же я против тебя работать, так что отказываться теперь придется.

– Можешь и не отказываться. – Настя своевольно прикусила губу. – Я тебя не заставляю.

– Романова, – Инна тяжело вздохнула, – ну что у тебя за характер такой дурацкий! Сразу в позу встаешь. Сказала, что откажусь, значит, откажусь. У меня муж, как известно, богатый. Так что не обеднею я без варзинских денег. Ты мне лучше скажи, на какие шиши твой Фомин собирается кампанию вести? Начинать выборы без денег, да еще такие выборы, – это политические самоубийство.

– Он сказал, что деньги нашел. Правда, пока не сказал, где именно. Но у него есть двенадцать миллионов. Вернее, будут. Этого должно хватить.

– Ни фига себе! – присвистнула Инна. – Неплохо Егорушка устроился. Это кто ж ему, интересно, столько бабла отвалил? Муромцев, что ли? Так вряд ли. Тот из-за копейки удавится. Ладно, поживем – увидим.

– Я знаю, – тихо сказала молчавшая до этого Алиса. – Ему Игорь на кампанию деньги дает. Они сегодня утром встречались.

– Чего? – Настя и Инна, не сговариваясь, посмотрели на подругу. – Стрелецкий решил дать денег Фомину на выборы? И ты молчала?!

– Я про это узнала за полчаса до Настиного звонка, – вяло сказала Алиса. – А тут вы мне не дали даже рта раскрыть.

– Ой, Алиска, – Настя обеими руками взялась за раскрасневшиеся щеки, – это ж значит, мы вместе будем! Здорово-то как!

– Вместе-то оно вместе, – Алиса снова вздохнула, – а начет здорово я не уверена. Ой, девочки, не нравится мне эта история! Вот не нравится – и все тут! От нее за версту пахнет крупными неприятностями. И для Игоря, и для Егора, и для нас с вами. Вы же знаете, что я пятой точкой чувствую приближение проблем. Так вот моя пятая точка очень не на месте.

– А ты Игорю про это сказала? – Настя обеспокоенно посмотрела на подругу. – Ты не будешь его отговаривать в этом участвовать?

– Ты что? Я в дела Игоря не лезу. Если он принял решение, значит, мне остается только вместе с ним огребать последствия. Ну и вместе с тобой, получается, тоже. Мужское дело – идти на войну. Женское – ждать, как я, или подносить боеприпасы, как ты.

– Эх, испортил тебя Стрелецкий, – язвительно заметила Инна. – Что-то я раньше не замечала в тебе подобного смирения.

– Просто раньше в моей жизни Стрелецкого не было. Ладно, девочки. Чего раньше времени раскисать. Даст бог день, даст и заботу. Может, все еще хорошо будет. И выборы Фомин выиграет, и пятая точка моя ошибется.

По лицу Алисы Инна и Настя видели, что она не верит в то, что говорит. Но никто из них троих даже не догадывался об истинных размерах бури, пока маячившей на горизонте маленьким незаметным облачком, а также о ее печальных, убийственных последствиях.

Из интервью Анастасии Романовой с заместителем председателя Законодательного собрания Егором Фоминым:

– Егор Александрович, какое чувство, на ваш взгляд, труднее всего перенести? С чем смириться? С болью, гневом, страхом, позором?

– С унижением. Для любого человека самое главное в жизни – всегда, при любых обстоятельствах суметь сохранить чувство собственного достоинства.

– При некоторых обстоятельствах это сложно. Мне кажется, если кто-то ставит своей целью унижение другого человека, то он этого добьется.

– Знаете, есть такой известный автор афоризмов Ричард Юхт. Так вот один из них гласит: «Если ты не унизил себя сам, то никто не в силах тебя унизить». Любая попытка унизить другого человека должна жестоко пресекаться. В первую очередь им самим. Нельзя позволять другим унижать себя. Это аксиома. Ответ должен быть таким быстрым, решительным и порой неадекватным по силе, чтобы навсегда отбить у других охоту посягать на твое чувство достоинства.

– А вам не кажется, что вы перегибаете палку? И уж если мы заговорили об афоризмах, то нужно помнить, что «гордыня – эхо былого унижения».

– Пусть лучше меня считают гордецом, чем ничтожеством. Гордыня – простительный грех, особенно для мужчины.