Читать книгу Падение Царьграда - Льюис Уоллес, Lewis Wallace - Страница 13

Целый месяц князь Индии не выходил из своего дома, отдыхая от продолжительного путешествия. Ежедневно он гулял по плоской крыше дома, с которой открывался вид на церковь, возвышающуюся на горе, на Влахернский дворец и на Галатскую башню, но наибольшее его внимание, по-видимому, обращал на себя дворец, и на нем всего чаще останавливался его задумчивый взгляд.

Однажды около полудня он сидел в своей комнате за столом и был погружен в любимое занятие – сравнительное изучение Библии, священных книг Китая, Ригведы, Авесты и Корана. С самого утра он сравнивал определение Бога в различных религиях и наконец устал от долгого усидчивого труда, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Когда он открыл их через несколько минут, то с удивлением увидал, что на него смотрят два другие глаза, такие же большие, черные, как и его. Эти глаза принадлежали детскому, чистому лицу. Он протянул руку, положил ее на черную кудрявую головку и тихо спросил, как бы не отдавая себе отчета в реальности явившегося перед ним образа:

– Как тебя зовут?

– Гуль-Бахар.

– Это турецкое имя, оно значит – Роза весны. Как тебе дали такое имя?

– Моя мать из Иконии.

– Где прежде жили султаны?

– Да. И она говорила по-турецки.

– А! Я понимаю. Это не твое настоящее имя, а только прозвище.

– Мое настоящее имя Лаель, я дочь Уеля.

Князь Индии побледнел как полотно, губы его задрожали, и на глазах показались слезы. С трудом переведя дыхание, он наконец нежно повторил:

– Лаель… Ты не удивляйся, я очень стар, гораздо старше твоего отца, и видел столько горя, что никто в этом не может со мною сравниться. У меня также была некогда маленькая девочка.

Он снова с трудом перевел дыхание и прибавил:

– Сколько тебе лет?

– Будущей весной мне будет четырнадцать.

– Она была твоего возраста и очень походила на тебя. Она была такая же маленькая, как ты, и у нее были такие же волосы и глаза, и звали ее Лаель. Я хотел назвать ее Римой, потому что она казалась мне чудной песнью, но мать настояла на том, чтобы назвать ее Лаель, что значит на твоем и моем языке – «для Бога».

– Ты, значит, очень любишь ее, – заметила девочка, глядя на него с сочувствием. – А где она теперь?

– В Иерусалиме были ворота, называвшиеся Золотыми. Они выходили на восток, и солнце, восходившее из-за Масличной горы, ярко блестело на их коринфской бронзе, более драгоценной, чем золото. Земля вокруг этих ворот священна, и там спит моя Лаель. Ее покрывает тяжелый камень, который едва свезли несколько волов, но в день последнего суда она восстанет одной из первых, так хорошо быть похороненным вокруг Золотых врат.

– Значит, она умерла! – воскликнул ребенок.

– Да, умерла. И я не могу вспомнить ее без слез. Такая она была красивая, нежная, правдивая. Я никогда не забуду ее, но ты так похожа на нее, что я буду любить тебя, как ее, и ты сделаешься моим ребенком. Вся моя жизнь будет сосредоточена на тебе, и каждое утро, вставая, я буду спрашивать прежде всего: где моя Лаель? В полдень, прежде чем сесть за стол, я справлюсь, был ли день счастлив для нее, а ночь наступит для меня только, когда она заснет. Хочешь быть моей дочерью?

Этот вопрос так озадачил девочку, что она не знала, что отвечать.

– А разве можно иметь двух отцов? – спросила она.

– Можно, – отвечал он поспешно. – Один у тебя будет родной отец, а другой – приемный, и оба они одинаково будут любить тебя.

– Хорошо. – Девочка посмотрела на взволнованного старика и потом промолвила: – Ты и мой отец – большие друзья, и я думала, что он здесь.

– Пойдем к нему. Ты не можешь быть моей дочерью без его согласия.

Они вышли из дома рука об руку и, перейдя через улицу, вошли в комнату лавочника.

Эта комната была просто убрана, но с комфортом, как подобало человеку состоятельному. Увидев, что его дочь вошла вместе со стариком, он улыбнулся, так как с удовольствием видел по выражению их лиц, что они сразу подружились.

– Сын Иадая, – сказал князь Индии взволнованным голосом. – У меня некогда были жена и дочь. Они погибли, и как это случилось, я не в состоянии рассказать. Теперь я нашел достойный предмет для моей любви, – прибавил он, нежно положив руку на голову ребенка. – Когда я увидел сегодня ее впервые, мне показалось, что моя дочь воскресла из гроба. Я желаю сделать ее своей дочерью. Позволь быть только вторым ее отцом и заботиться о ее будущем.

– Она ведь простого происхождения, – произнес лавочник.

– Простого? – воскликнул князь Индии. – Она дочь Израиля и потому наследница всех благ нашего милосердного Бога. Только один Бог знает, что ее ждет на этом свете. Будем любить ее оба и приготовим ее быть достойной всяких благ. Я, например, научу ее всей премудрости, так что она будет в состоянии служить украшением любого двора. Она будет говорить на всех языках, известных по Средиземному прибрежью. Все тайны Индии станут ей известными, а математические науки познакомят ее с законами небесных светил. Наконец, я научу ее Священному Писанию. Я буду просить тебя, сын Иадая, не жалеть ничего на нашу Лаель. Одевай ее как царскую дочь, так как я желаю, чтобы, идя со мной по улице или катаясь в лодке, она обращала внимание всех, даже императора, на свои драгоценности. Не думай о деньгах, я их всегда найду. Ну, согласен?

– Князь, ты так великодушен и щедр…

Со следующего дня Гуль-Бахар получила право постоянного доступа в дом князя Индии, а спустя неделю в ее собственном жилище поселилась нанятая князем гувернантка. Князь не забыл обещания и с любовью стал сам заниматься с маленькой девочкой, которая выказывала замечательные способности к учению. Эти уроки наполняли его сердце такой радостью, что он на время забыл свою горькую участь и только думал о Гуль-Бахар и о той великой цели, которая привела его в Константинополь.