Читать книгу Небо принадлежит нам - Люк Оллнатт - Страница 8

Часть 2
4

Оглавление

Стоял необыкновенно жаркий весенний день, и в Хэмпстед-Хит яблоку было негде упасть: дорожки заполонили бегуны, повсюду прохаживались туристы и семьи с колясками. На скамейках сидели старички – завсегдатаи парка, которые приходили сюда каждый день и слушали радио, приставив маленький радиоприемник к самому уху.

Мы недавно подарили Джеку велосипед с нарисованным Человеком-пауком, с ветровым стеклом и пушками, и ему не терпелось на нем прокатиться. Найти ровный и безопасный участок на Парламентском холме было непростой задачей, поэтому мы, как всегда, отправились в парк.

Я смотрел, как Джек толкает в гору байк, который в два раза больше него самого, и думал о том, как же быстро изменился наш мир. Нашему сыну уже исполнилось пять, он был «знатным крепышом», как сказал бы отец. Позади остались и смешная округлость его ног, свойственная карапузам, и младенческое лопотание. Теперь мы ходили в библиотеку за детскими книжками, посещали родительские собрания и изо всех сил пытались внушить Джеку мысль о том, что драматический кружок после школы – это классно.

– Может, здесь? – спросил я, когда поверхность стала более-менее ровной.

– Да, – согласился Джек, закидывая ногу через раму.

– Так, ребята, – вмешалась Анна. – Здесь склон слишком крутой. Я думала, мы ищем плоское место.

– Это и есть плоское место, – возразил я.

– Хорошее место, мам, – подтвердил Джек.

Анна на мгновение задумалась, окидывая взглядом дорожку:

– Нет, я так не думаю. Слишком уж круто.

Джек вздохнул и закатил глаза – привычка, приобретенная в школе.

– Ладно, Джек, – сказал я, – давай еще немного поднимемся.

– Давай, – ответил он послушно и снова принялся толкать своего коня вверх по склону.

На вершине холма была ровная площадка, по которой на трехколесном велосипеде рассекал довольный малыш, а его папаша с встревоженным видом бежал следом.

– Ну, здесь-то точно безопасно, – усмехнулся я.

Анна немного смутилась и даже покраснела.

– Хорошо. – Она осмотрела площадку и повернулась к Джеку. – Только езжай осторожно.

Джек застегнул ремешок шлема с таким серьезным видом, словно садился за штурвал истребителя, а потом оттолкнулся ногой и помчался вперед, ловко объезжая попадавшихся на пути людей. Я бежал рядом, улыбаясь во весь рот и чуть не лопаясь от гордости; деревья так и мелькали по сторонам, а фары ослепительно блестели на солнце – ну чем не кадр из фильма?

Я почувствовал прикосновение к руке и внезапно понял, что бок о бок со мной бежит Анна. Сначала я подумал, что ей страшно за Джека и побежала она лишь для того, чтобы в случае опасности кинуться к нему и спасти, но тут до меня вдруг дошло, что она улыбается счастливой улыбкой и вовсе не намерена его останавливать.

Дорожка пошла вверх, и Джеку стало тяжеловато крутить педали. Я подбежал сзади, ухватился обеими руками за сиденье и подтолкнул, точно так же, как подталкивал меня отец. Я до сих пор помню его радостные крики в тот день, когда я впервые самостоятельно прокатился на велосипеде по нашему двору.


– Джек, ты просто молодчина, – похвалил я его, когда он уверенно остановился.

Джек слез с велосипеда и начал деловито проверять пушки.

– У него здорово получилось, – улыбнулся я Анне.

– Это точно.

– А можно мне еще раз? – спросил Джек, затягивая потуже ремешок шлема.

– Конечно можно.

Он снова забрался на велик и начал ездить кругами, лавируя между торчавшими из травы пнями. Мы с Анной болтали, не обращая на него внимания, как вдруг, вместо того чтобы обогнуть стоящее на его пути дерево, Джек в него врезался.

Анна вскрикнула, и мы оба бросились к нему. Джек лежал на земле, изумленно распахнув глаза.

– Ты живой?

Я опустился на колени рядом с ним.

Он неуверенно кивнул, как будто плохо понимая, что происходит.

– Ты не поранился? Сколько пальцев я показываю?

Джек улыбнулся:

– Миллион.

– Как тебя зовут – помнишь?

– Джек.

– А меня?

– Мистер Свинюшкин, – хихикнул он.

– Ясно. Значит, все в порядке.

Я помог ему встать и поднял валявшийся на земле байк.

– Что с тобой произошло, маленький? Как ты себя чувствуешь? – спрашивала Анна, отряхивая пыль с его штанишек и курточки.

– Нормально, – ответил Джек. Было видно, что он все еще немного не в себе.

– Как это вышло, приятель?

– Не знаю. Я ехал на велике, а потом… я не знаю… стало очень странно, и я как врежусь в дерево…


Мы с Джеком сидели в гостиной, пили горячий шоколад и смотрели «Финальный счет». Джек внимательно слушал и шевелил губами, беззвучно повторяя за диктором названия команд. «Аккрингтон», «Честерфилд», «Блэкберн». Более сложные он пытался произнести вслух: «Гиллингем», «Сканторп», «Шрусбери».

В какой-то момент Джек принялся рассматривать фотографии в своей простенькой «мыльнице», которую мы подарили ему на последний день рождения и с которой он никогда не расставался и держал ее всегда крепко, обеими руками, как мы ему показали («Это тебе не игрушка, Джек, а серьезная вещь»). Закончив снимать, он протирал экран обрывком туалетной бумаги и убирал фотоаппарат в футляр.

– Пап, – сказал Джек, аккуратно кладя камеру на кофейный столик. – А можно мне тост с особенным сыром?

Это был хлеб с маслом, пастой мармайт и ломтиками сыра. За несколько секунд в микроволновке сыр плавился, покрывая бутерброд гладкой корочкой.

– Конечно. Думаю, мама как раз его сейчас готовит.

– И тебе тоже?

– А мне не нужно, – ответил я. – Я просто слопаю твой!

– Ну не-е-ет! – Джек поглядел на меня и закатил глаза. – Если ты съешь мой тост, то я сделаю тебе что-то плохое.

– Это что же, интересно?

– Мм… – Джек прижал палец к губам. – Ты тогда пойдешь спать, и… и…

Он изо всех сил старался придумать настоящее наказание. Я вопросительно поднял брови.

– И не будешь смотреть футбол! – выкрикнул Джек с победоносным видом.

– Ну и дела, – протянул я и озадаченно потер подбородок. – Что ж, ты выиграл – сам ешь свой тост.

Его лицо засияло от счастья, и я пошел на кухню – проверить, готово ли его лакомство. Анна резала тост на квадратики.

– Он в порядке?

– В полном.

– Я так и не поняла, что это было.

– Анна, он просто упал с велосипеда. С детьми такое случается.

– Но выглядело это так, словно он отключился. И он сказал, что почувствовал себя странно.

– Внимание ослабил на секунду, вот и все. Он ведь только недавно научился кататься, ему пока сложно.

Было очевидно, что мои слова Анну не убедили. Она дала мне тарелку с квадратиками, и я понес ее Джеку.

Этот тост – единственное, что умел готовить отец. Он мог делать все, что угодно, по хозяйству, но повар из него был никудышный. Если мы оставались дома вдвоем – мама убирала офисы в Сити, – то мой обед состоял из тоста с особенным сыром. Отец готовил его идеально: слегка поджаренный, еще горячий хлеб он сначала мазал маслом, затем – тонким слоем мармайта и, положив сверху несколько почти прозрачных ломтиков сыра, отправлял его в микроволновку на тридцать секунд. Однако сам никуда не уходил, а все эти тридцать секунд, облокотившись о стол, смотрел на тост и ждал ключевого момента, когда сыр полностью расплавлялся, но еще не начинал пузыриться.

Когда мама умерла, пришла моя очередь заботиться о нем. Каждый вечер отец молча садился за стол, где перед ним, на маминой салфетке для столовых приборов, лежали ее нож и вилка, и начинал плакать, и все, что я мог для него сделать, – это приготовить ужин, как раньше мама.

– Спасибо, лапушка, – говорил он, когда я ставил перед ним тарелку с тостом.

«Лапушка» было его излюбленным обращением. Конечно, в присутствии моих друзей или посторонних он называл меня «дорогой» или «сынок», но наедине – только «лапушка».

И вот в течение года я готовил ему ужин: размораживал пиццу, разогревал его любимые блинчики и пироги с мясом. А каждую пятницу, когда он возвращался после дневной смены, радовал его двумя тостами с кетчупом на гарнир.

Я смотрел на Джека: он жевал тост, слегка измазавшись томатным соусом, и все так же беззвучно произносил названия команд. Как же он был похож на отца! Он ел так же аккуратно и вдумчиво, а когда прислушивался, то точно так же наклонял голову набок.

Иногда я представлял их вместе. Представлял, как отец сажает Джека верхом себе на живот, как сажал когда-то меня; как мы втроем болеем за «Вест-Хэм»; как Джек, устроившись на пассажирском сиденье отцова такси, говорит по рации с диспетчером. Я так и видел, как отец хвастается всему миру: «Это мой внук!»


– Приятель, я не шучу: не вздумай снова заводить песню про эти свои дроны, меня от них уже блевать тянет.

Мы со Скоттом сидели в баре под названием «Корабль». Мы часто встречались здесь, чтобы обсудить рабочие дела. Днем бар был почти пуст, и мы спокойно могли расположиться с ноутбуками за одним из огромных столов, устроив временный штаб. Из-за деревянной обшивки стен казалось, что ты и вправду на корабле, тогда как замызганные оконные стекла наводили на мысль, будто тебя ненароком занесло в церковь.

– Тут вот в чем дело…

– Нет.

– Скотт, я реально продвинулся…

– Роб, умоляю, не начинай…

– Я оплачу твою выпивку, если ты дашь мне пять минут.

Скотт захохотал и хлопнул ладонью по столу:

– Да никакая выпивка в мире не возместит мне пять минут моей драгоценной жизни, потраченные на выслушивание твоей чуши!

– Иди в жопу.

Хоть мы со Скоттом и провели детство в одном районе и оба учились в Кембридже, до того собеседования в «Симтеке» мы ни разу не встречались. Мы еще шутили, что, видимо, просто обитали в параллельных реальностях. Скотт был единственным выпускником Кембриджа на моей памяти, который закупался нижним бельем на Ромфордском рынке и на каждый, вплоть до восемнадцатого, день рождения получал торт в виде футбольного мяча с эмблемой «Вест-Хэма».

– У нас есть дело и поважнее. Мне действительно нужен этот код, – произнес Скотт.

Я тут же полез в телефон, делая вид, что получил важное письмо. Мы договорились, что я напишу кое-какие скрипты для одной китайской компании, которая выпускала онлайн-карты, но работа у меня шла ни шатко ни валко, и Скотт об этом знал.

– Я помню, Скотт, помню. Видишь ли, написать его оказалось сложнее, чем я думал.

– Тогда поручи это Марку.

– Марк застрянет точно так же.

Скотт хотел, чтобы кодом занимались программисты в Бельгии, но я убедил поручить эту задачу мне.

– Да, но он там не один – их шестеро, – возразил Скотт.

– Да, но в программировании принцип «чем больше – тем лучше» работает далеко не всегда.

Я пустил в ход свой козырь: Скотт был гениальным бизнесменом, но в кодировании он не смыслил ровным счетом ничего, и тут-то я и мог поставить его на место. Скотт вздохнул и крутнулся на стуле.

За последнее время на лице Скотта появилось несколько новых морщин. Я знал, что он хочет поскорее избавиться от компании. Он все еще не оправился от кризиса и собирался, по его словам, «кое-что поменять». Потому-то он и торопил меня с кодом – чтобы впечатлить потенциального покупателя.

– Слушай, Роб, ты отличный парень, и мы уже долго работаем вместе. Я никогда не придирался к тебе, предоставляя полную свободу, но сейчас другой случай. До конца недели код должен быть у меня, ты понял?

Он смотрел в окно, нервно барабаня ногой по широкому основанию барного стула. Я не хотел, чтобы он продал «Симтек». Дело было не только в зарплате, над которой так тряслась Анна. Для того чтобы воплотить в жизнь мою идею, нужны были репутация компании и завязки Скотта в деловом мире. В противном случае мне грозило повторение всего пути с самого начала: Анна снова купит мне костюм на свои деньги, и я буду обивать пороги, умоляя взглянуть на мой сомнительный бизнес-план.

– Если до пятницы я закончу код, можно мне сказать пару слов о дронах?

– Да чтоб тебя, Роб!

Скотт рассмеялся. Говорил он с таким сильным акцентом, что можно было подумать, будто он только что вернулся с собачьих бегов в Ромфорде.

– Хуан, – обратился он к бармену. Испанский у него был идеальный. – Как найдется минутка – принеси нам пару пива.

Тот кивнул, послушно наполнил два бокала и поставил их перед нами.

– Ну что ж, излагай. Я весь внимание, – сказал Скотт и сделал большой глоток пива. – Но сначала пообещай, что к пятнице ты напишешь код.

– Обещаю.

Он улыбнулся и тряхнул головой:

– Тогда давай про дроны. Моя любимая тема.

– Так вот, – начал я. – Как я уже говорил, за дронами – будущее. Производство дешевое, а использовать их будут повсюду: например, для доставки пиццы и заказов с «Амазона»; на стройплощадке, чтобы напоить рабочих чаем…

– Роб, давай без прелюдии, – перебил меня Скотт. – Я уже миллион раз это слышал. Сейчас ты начнешь говорить о незаменимости дронов в проведении поисково-спасательных операций.

– И это тоже. Но есть еще кое-что, о чем я не упоминал.

– Тогда продолжай.

– Персональные дроны.

– Персональные дроны?

– Да. Супердешевые, ультралегкие и сверхпрочные.

– Допустим, – сказал Скотт. – И что эти персональные дроны будут делать?

– В основном фотографировать.

– Фотографировать?

– Ну да. Ты же видел эти палки для селфи?

– К сожалению.

– Ну вот, эти летающие малыши, полностью управляемые с телефона, будут делать то же самое. Только представь себе: вот ты на свадьбе, и тебе нужно сделать групповой снимок, чтобы никто не остался за кадром; или в горах – и хочешь показать людям, как высоко ты забрался, какой потрясающий пейзаж вокруг… Или на стадионе, в толпе фанатов. Пару лет назад сделать такие фото было под силу лишь профессионалам со спецаппаратурой, а теперь это любой сможет – с помощью пятидолларового куска пластика.

Скотт задумчиво потер щетинистый подбородок:

– Ты и правда сечешь в этом, Роб, и сама идея, в принципе, неплоха, вот только слишком уж она…

– Какая?

– Специфическая.

– О палках для селфи тоже так говорили.

Его мобильный пискнул, и Скотт взглянул на часы:

– Вот черт, мне пора бежать.

– Совещание?

– Новая подружка.

– Ну-ну.

– Она русская. Симпатичная, но запросы у нее – будь здоров.

– Через полгода ты с тоски повесишься.

Скотт пробежал глазами по экрану своего ноутбука.

– Не очень-то гуманно, приятель, – сказал он, сгребая со стола ключи.

– Прости, это шутка была.

– Хотя, может, ты и прав. – Он махнул на прощанье Хуану. – Кстати, о тебе, говнюк, я мог бы сказать то же самое: ты обожаешь окучивать новую идею, создавать под нее проект, а потом – начинаешь подыхать со скуки.

– Что правда, то правда.

– Ну, все, – сказал Скотт и допил пиво. – Платить не нужно – у меня здесь счет. И ради бога, красавица моя, умоляю: напиши мне этот сраный код, ладно?

Хэмпстед-Хит

в том году ты впервые увидел снег, и мы пошли кататься на санках. взобрались на высокую горку, где катались ребята постарше, я посадил тебя перед собой, зажав между ногами, и мы понеслись вниз. ветер свистел в ушах, мы летели на бешеной скорости сквозь мириады снежинок, облеплявших лицо, словно тысячелетний сокол сквозь звездный космос. единственное, джек, о чем я жалею, вспоминая тот день, так это о том, что я не видел твоего лица. не видел твоего лица, когда мы мчались с горы.

Небо принадлежит нам

Подняться наверх