Читать книгу Обещание - Люси Даймонд - Страница 8

На следующее утро Зои сидела в приемной врача и лениво просматривала на телефоне новостной сайт. Еще одна бессонная ночь, и она начала чувствовать, что теряет контроль над рассудком. Глаза болели, в голове звенело, все тело казалось тяжелым и неуклюжим. Она мечтала о снотворном, которое вырубит ее, отправит в забытье. «Мне нужна помощь». Она представляла, как скажет это доктору, когда наконец подойдет ее очередь. «Я так больше не могу. Несколько дней назад я разрыдалась на тротуаре, и меня спасла добрая продавщица. Что мне делать? Когда я снова начну чувствовать себя нормально?» Она надеялась, что не опозорится, разрыдавшись, но не могла этого исключить. В эти дни ее слезные протоки, казалось, были на взводе, постоянно готовые исторгнуть очередную порцию слез.

– Хочешь, я приеду на выходные? – спросила ее мама по телефону прошлым вечером.

Зои излила ей душу, и теперь в голосе матери звучала тревога. Боже, как заманчиво было ответить «да». Какая-то ее часть очень хотела спрятаться в убежище материнских объятий – уткнуться в нее, как она делала, когда была маленькой застенчивой девочкой, но она все-таки с сожалением сказала «нет». Она должна справиться, ради детей, взять на себя ответственность за ситуацию, а не уклоняться от нее. Кроме того, если она будет слишком сильно полагаться на маму, то, возможно, никогда больше не сможет подняться.

– Мари О’Коннор, – услышала она голос женщины за стойкой регистрации и, повернув голову, увидела стоящую рядом знакомую по школе родительницу. Очень здорово. Сейчас точно начнется сочувствующий разговор типа «как поживаете?», в котором Зои не светит добраться до конца первого предложения, не утратив собственного достоинства. Она склонилась над телефоном, надеясь, что Мари не заметит ее в углу, молясь, чтобы ее вызвали на прием прямо сейчас, чтобы таким образом избежать неловкости.

Она услышала шаги Мари и ощутила сильный запах жасминовых духов, но никаких «как поживаете?» не последовало. Окинув взглядом маленькую комнату, она успела увидеть, что женщина заметила ее, а затем быстро отвернулась. Зои почувствовала, как у нее волосы встали дыбом. Такое случалось часто – люди притворялись, что не видят ее, потому что чувствовали себя неловко рядом со скорбящей вдовой. И это во многом было еще хуже, чем раздражающее «как поживаете?». И догадайтесь, почему она чувствовала себя так чертовски неуютно каждую минуту. «Это просто потому, что они не знают, что сказать, – успокаивала Клэр, когда Зои пожаловалась ей на это. – И на самом деле здесь нечего сказать, кроме, разве что, “мне так жаль, что это случилось, чем я могу помочь?”.

«Так почему же тогда они этого не говорят? Вместо того, чтобы переходить на другую сторону улицы, чтобы избежать встречи со мной, как будто я чумная? Как будто я не вижу, как они ускользают, трусы!»

Ее тошнило от того, что люди избегали ее из-за собственной слабости. Ладно, десять секунд назад она, возможно, и не хотела бы никакого разговора, но теперь, напротив, чувствовала, что должна его начать.

– Привет, Мари, – многозначительно сказала Зои через оживленный зал ожидания. – Я вас вижу.

Мари сразу же подняла глаза, на ее лице было написано чувство вины. У нее были светло-рыжие волосы и фарфоровая кожа, на которой даже слабый румянец расцветал огненным цветом.

– Извините, я задумалась, – сказала она, и это было такой откровенной ложью, что Зои с трудом сдержала сардоническое фырканье. – Как вы? Мы все так скучаем по Патрику.

– Зои Шеппард? – окликнула появившаяся в дверях доктор. «Слава Господу».

– Пока, Мари, – сказала Зои, вставая со своего места и уходя. Ее нервные окончания ощетинились. «Мы все так скучаем по Патрику», – сердито подумала она. Муж Мари, Джон, дружил с Патриком; не Мари, которая едва его знала. Некоторые люди просто любят наживаться на несчастье другого человека и присваивать его как свое собственное. У нее внезапно промелькнуло воспоминание о похоронах: Мари рыдала в глубине церкви, худая и красивая в своем черном траурном платье. «Как она посмела? – думала Зои, следуя за доктором в кабинет. – Проливала фальшивые слезы, на которые даже не имела права!»

Доктор Гупта посмотрела на записи Зои на компьютере, затем перевела взгляд на саму Зои. «Вот оно, профессиональное сострадание», – подумала Зои, заметив склоненную голову доктора и обеспокоенный взгляд. Это длилось секунду.

– Ну, Зои, как поживаете? – спросила доктор Гупта. «Бинго». – Чем я могу сегодня вам помочь?

– Вон там. Слышите? Как раз там.

Дэн с некоторым трепетом отправился в Шепердс-Буш навестить Розмари, восьмидесятилетнюю женщину, которая, по общему мнению, была проклятием жизни его брата. Ожидая столкнуться со старой горгоной с кислым лицом в ее собственном логове, он был удивлен, увидев открывшую ему дверь невысокую, довольно миловидную даму, одетую в тщательно выглаженную блузку цвета слоновой кости и твидовую юбку. Из шиньона выбивались завитки длинных белых волос. Ее помада была безупречна, а когда она шла через гостиную, он уловил слабый аромат цветочных духов.

– Слышите? – спросила она, когда он последовал за ней.

– Мышь? Миссис…

Он забыл ее фамилию. Определенно не стоило называть ее миссис «Заноза в заднице».

– Розмари.

– Миссис Розмари, – продолжил он. – Мне кажется, это не мышь, а половица. – Он нажал ногой на ковер лососевого цвета, демонстрируя, что имеет в виду. – Слышите?

Она скрестила руки на груди, и на мгновение он подумал, что она собирается возразить – она так настаивала по телефону, что у нее проблема с грызунами, – но затем ее плечи опустились, и она посмотрела на ковер.

– О.

– Я понимаю, почему вы подумали, что это мышь, – быстро сказал он, не желая, чтобы она чувствовала себя неловко. – Этот звук очень похож на мышиный писк. – Он снова нажал на половицу и кивнул, когда звук повторился.

– Значит, надо будет поднимать ковер, – сказала Розмари, поджимая губы. Дэну показалось или она казалась довольной такой перспективой? – Вы ведь захотите это исправить, не так ли? Я имею в виду, если станет хуже.

– Гм… – отозвался Дэн, который на самом деле не видел смысла так сильно напрягаться из-за скрипучей половицы. – Ну, я не уверен, что это срочно, но…

– Я поставлю чайник, – сказала она и сбежала прежде, чем он успел закончить фразу. – Пока вы здесь, можете еще взглянуть на кухонную раковину. На днях от нее исходил странный запах.

«Многовато для короткого визита», – подумал Дэн примерно час спустя, выпив две чашки кофе и несколько раз отказавшись от третьего кусочка фруктового пирога. Как только он устранял – или сбрасывал со счетов – одну «проблему», таинственным образом возникала следующая.

– О, вы такой умница, – похвалила его женщина, когда он поменял лампочку в светильнике на прикроватной тумбе. – Спасибо, дорогуша, – воскликнула она с явным восторгом, когда Дэн поставил рассекатель на кран в ванной.

А потом, когда он хотел встать и уйти – нет, правда, ему совершенно необходимо было уйти, – она застала его врасплох, спросив:

– А где же Патрик? Не то чтобы я жалуюсь. Вы гораздо милее. Но он в отпуске или что-то в этом роде?

Потрясенный, Дэн откинулся на спинку стула. Он так и думал, что она в курсе.

– О, – сказал он, с трудом сглотнув. У него было такое чувство, словно на зубы налип фруктовый пирог и залепил ему весь рот. – Он умер, – с трудом выдавил Дэн. – Я его брат. Простите, я думал, что говорил вам. – Он провел рукой по волосам. – Я запутался, кому говорил, и…

Она замерла, ошеломленная собственной бестактностью, и они оба с минуту сидели, глядя друг на друга.

– Боже милостивый, – наконец сказала она, ее глаза расширились от сочувствия. – Мне очень жаль. Как он?.. Я имею в виду, вы, конечно, не обязаны мне отвечать, но… это было неожиданно? Должно быть, так. Я видела его только… ну, в прошлом месяце. Я действительно удивлялась, почему он не отвечает на мои звонки, но подумала, что он, возможно, в отпуске, или потерял свой телефон, или… Боже мой. Что случилось?

Снова этот вопрос. Дважды за два дня. Дэн вспомнил настороженное лицо Итана, напряжение, которое выдавали его скрюченные пальцы, зажатая поза. Тем не менее Дэн не был обязан рассказывать что-либо арендатору Патрика так, как он должен был рассказать это сыну Патрика.

– Это был трагический несчастный случай, – сказал он Розмари, не встречаясь с ней взглядом. Отодвинул стул и поднялся на ноги. – Очень печально. А теперь, если вы меня извините, мне действительно нужно…

– Он же семейный человек, – воскликнула она, поднося руку ко рту. – Мне очень жаль слышать эту новость, Дэниел. Действительно, очень жаль. Патрик был очень добр ко мне на протяжении многих лет. Очень справедлив. Очевидно, время от времени он выходил из себя, но… – Она осеклась. «О мертвых – хорошо или ничего». – Вы, должно быть, потрясены. Его бедные дети. И его родители! Как ужасно потерять ребенка. Они, должно быть, убиты горем.

Дэн сглотнул, вспоминая о маме, рыдающей на похоронах, в то время как глаза отца оставались сухими; единственным признаком его волнения был носовой платок, который он комкал в руках.

– Да, – пробормотал он.

– И вы сказали, что это был несчастный случай, не так ли? Какого рода несчастный случай?

Дэн попытался вернуть контроль над разговором.

– Если вы не возражаете, – сказал он, – я бы предпочел не говорить об этом. – Слава богу, похоже, это сработало. Прежде чем она успела спросить его о чем-нибудь еще, он направился к двери, хотя она сразу же встала, чтобы последовать за ним. В его голове промелькнуло видение, как он пытается покинуть помещение, а Розмари цепляется за его ноги, чтобы остановить его, продолжая задавать вопросы. – Спасибо за кофе, – сказал он, проделав путь по коридору и избежав регбийного захвата. – Приятно было познакомиться.

– Скоро увидимся, – крикнула она, когда он скрылся.

«Лучше бы не надо», – подумал Дэн. Он поднял руку и продолжил идти. Быстро, пока его не заарканили и не втащили обратно.

Остальная часть недели Дэна оказалась неожиданно напряженной. Долгие пустые дни, проведенные в постели, остались в прошлом, теперь он разбирался со всеми нерешенными проблемами, которые возникли у арендаторов Патрика. Для семьи на Аделаида-Гроув были установлены новые замки. Согласована дата отъезда с парнем с Уайтклифф-роуд. Встреча, организованная с агентом Патрика по сдаче жилья, касалась рекламы недвижимости, которая скоро должна была освободиться. Хотя Дэн поклялся занять место своего брата только на время творческого отпуска, ему казалось, что он буквально следует по стопам Патрика, берясь за его работу.

Более того, он чувствовал, что его творческий отпуск был оживлен, спасен из челюстей поражения и перестроен, наполнен новой целью. С требующими внимания арендаторами и планом добрых дел он каждый день выходил на улицу, общался со всевозможными людьми, находил практические решения самых разных проблем. Это оказалось на удивление приятным. «Смена деятельности – это тоже отдых», – всегда говорила его мама, и он начал понимать мудрость этих слов.

Следовало признать, что заниматься бумажной работой оказалось не так весело. Насколько мог судить Дэн, у Патрика, похоже, не было никакой системы. Он установил периодические платежи, по крайней мере, по основам – газу, воде, электричеству и муниципальному налогу, – но также нужно было платить сантехникам, электрикам и слесарям, некоторые из которых стали посылать ему раздраженные напоминания. Разобравшись со всеми счетами, которые он смог найти, Дэн заметил отправленное по электронной почте напоминание от бухгалтера Патрика о том, что в конце этого месяца необходимо отправить ежеквартальные документы о возврате НДС за январь – март, и решил, что, вероятно, ему следует начать собирать необходимые счета и квитанции.

Именно тогда, пункт за пунктом просматривая банковские выписки, он заметил один платеж, для которого не было соответствующего бумажного счета: ежемесячный платеж в размере нескольких сотен фунтов для Л. Фокс с пометкой «Техническое обслуживание». Гонорар строителя? Он задумался. Художника или декоратора? Услуги по уборке? Это было странно, потому что, помимо этого конкретного получателя, другие перечисленные расходы были абсолютно очевидны. Там были квитанции на различные товары и услуги: плотник, штукатур, фирма по производству ковров, две бутылки средства для очистки канализации, бензин. Общее техническое обслуживание – бойлеры, сломанные замки и скрипучие половицы – похоже, всегда ложилось на самого Патрика, если судить по телефонным звонкам, которые получал Дэн.

Озадаченный, он повернулся к ноутбуку Патрика и отыскал файл с пометкой «Счета», пролистал старые электронные таблицы, чтобы выяснить, есть ли какая-нибудь дополнительная информация. Оплата производилась первого числа каждого месяца и была указана в колонке с пометкой «Общие», что не очень помогло делу. Охваченный любопытством, он еще раз просмотрел файлы. Кто бы ни получал эти ежемесячные платежи, он получал их на протяжении многих лет. Он заметил, что его пульс участился. Куда уходили деньги?

Его воображение разыгралось с новой силой. Патрик был замешан в отмывании денег? Переводил средства через свой бизнес-счет сомнительному человеку или компании? Он сморщил нос, не в силах до конца поверить в такой сценарий. Патрик был из тех парней, которые время от времени срезают углы, но Дэн был почти уверен, что он не был отъявленным мошенником. Может быть, его шантажировали? Но кто? Знала ли об этом Зои?

«Эти платежи определенно с душком» – подумал он, продолжая прокручивать страницу. Похоже, не было никаких документов, подтверждающих обслуживание: ни счетов компании, ни какой-либо корреспонденции. Как Патрику вообще удавалось протаскивать их мимо бухгалтера? Затем он, в конце концов, добрался до электронной таблицы семи с половиной лет давности и заметил, что тогда этот платеж еще не производился. Хорошо. Таким образом, таинственный перевод уходил с банковского счета Патрика в течение семи лет и трех месяцев. Вопрос заключался в следующем: следует ли Дэну заняться этой маленькой загадкой или закрыть на нее глаза? Если у Патрика были какие-то неприятности или сговор, а Зои ничего не замечала, Дэн, конечно, не хотел втягивать ее в еще одну драму. Но все равно, учитывая, что он вынужден разбираться с декларацией по НДС, его могли привлечь к юридической ответственности за все, что произошло до этого.

Дэн вернулся к исходному электронному письму бухгалтера и нашел номер телефона. Черт возьми, он собирался выяснить, в чем дело, хотя бы для собственного спокойствия, если не по иной причине.

– Привет, – сказал он, дозвонившись до нужного человека. – Я готовлю декларацию Патрика Шеппарда по НДС и хотел уточнить платеж, потому что не могу найти никаких соответствующих документов… Да, каждый месяц он проходит как «Техническое обслуживание». Не могли бы вы сообщить мне получателя, чтобы я мог отследить.

Он запнулся, не задав вопрос до конца, потому что ему только что пришло в голову, что существует несколько видов оплаты за обслуживание. Один – фактическое обслуживание имущества, как он изначально предполагал. Но ведь есть еще такая вещь, как выплата алиментов на ребенка? Что, если… О боже. Нет, конечно, нет!

– Ее зовут Лидия Фокс, – сказал бухгалтер. – Получатель платежа.

– Понятно, – выговорил Дэн внезапно охрипшим голосом. Он не хотел больше ничего знать. Должен ли он? – Ясно. Спасибо.

Он повесил трубку, а в голове возникла совершенно новая и ужасная картина. Лидия Фокс. Твою мать. Во что ввязался Патрик? Более того, что, черт возьми, с этим делать Дэну?

Ранним утром Зои почувствовала теплое дыхание на шее и маленькое извивающееся тельце. Она приоткрыла глаз и увидела, что Би забралась к ней в постель, и в этот момент до сознания дошел запах: слабый запах аммиака, который означал, что Би снова намочила постель.

– Несчастный случай? – пробормотала она, поворачиваясь, чтобы обнять дочь и гадая, который сейчас час.

– Да, – последовал ответ. – Но не волнуйся, на игрушки не попало. И я сменила трусики.

– Хорошо, – сказала Зои, заставляя себя снова погрузиться в сон.

В последнее время это случалось часто. Фактически почти каждую ночь с тех пор, как умер Патрик. «Каждый переживает потерю по-своему», – говорилось в брошюре о горе, которую ей всучил лечащий врач. До сих пор горе Итана проявлялось в безмолвном уходе в себя и случайных вспышках ярости с побелевшим лицом; Гейба – в громких упорных спорах; Би – в рыданиях, настойчивом желании в любой ситуации надевать костюмчик единорога и мокрой постели. Зои, со своей стороны, все еще чувствовала себя так, словно переживает собственный фильм-катастрофу и в любой момент может угодить под обвал. Иногда – и гордиться здесь было нечем – ей даже хотелось, чтобы упомянутый обвал поторопился и избавил ее от страданий.

«Попробуйте перед сном принимать приятную лавандовую ванну», – посоветовала доктор Гупта, явно не желавшая прописывать снотворные таблетки, несмотря на просьбу Зои. – Побольше тренируйтесь, чтобы к концу дня вы физически уставали. А как насчет того, чтобы поговорить с психотерапевтом, просто регулярно делиться своими мыслями с другим человеком? В конце брошюры, которую я вам дала, есть номер телефона, если захотите узнать больше. Ну и, конечно, я могла бы порекомендовать пару человек, которые могут помочь».

Зои вежливо поблагодарила, но знала, что не станет утруждаться. У нее не было сил обзванивать всех в попытке устроить себе терапию.

«Приходите через две недели, и посмотрим, как у вас дела», – сказала под конец доктор, но Зои до сих пор не записалась на следующий визит. Какой смысл?

Дыхание Би стало глубже и медленнее, она зачмокала губами. Было слишком темно, чтобы разглядеть что-то кроме очертаний, но Зои могла представить, как лицо дочери смягчается и становится вялым, ее снова затягивает сон. Бедные ее малыши: такие растерянные, такие травмированные, такие потерянные. Даже сейчас, спустя несколько недель, казалось немыслимым, что Патрика больше нет рядом, чтобы утешить их и ее, рассмешить, сплотить их. Она не хотела каждую ночь делить постель с дочерью; она хотела, чтобы рядом был муж, лежал плотным утешительным холмиком под одеялом, чтобы его размеренное дыхание было ночным саундтреком ее жизни. Ей хотелось обнять его – в тысячу, в миллион раз сильнее, – чтобы они могли крепко прижаться друг к другу, чтобы его тело оставило отпечаток на ее теле… Но его нет. Она никогда больше не сможет обнять его.

Другие женщины, которых она знала, все время жаловались на своих мужей – таких ленивых, таких легкомысленных, таких эгоистичных, – и, конечно, она сама время от времени критиковала за это Патрика. К этому списку можно было добавить то, что он был безрассуден с деньгами, ужасно флиртовал, всегда бросал свою грязную одежду на пол в спальне, вместо того, чтобы положить ее в корзину для белья. Но она с радостью приняла бы все это и никогда больше не жаловалась, если бы только могла вернуть его. По крайней мере, тогда у нее была бы возможность извиниться за их последнюю ссору.

«Не думай об этом», – поспешно сказала она себе. Ночами, когда она лежала без сна в темноте, ее мысли почти всегда возвращались к ужасным вещам, которые она сказала в тот последний вечер, как будто это было ее личное чистилище. Ей предстояло нести очень тяжелый крест.

Она заставила себя вспомнить Патрика в один из его самых героических часов. Когда Итан был совсем крошечным, они жили в Илинге в убогой квартирке на первом этаже, и к входной двери начали подбрасывать неприятные записки. «Скажи своему отродью, чтобы перестал плакать, или я приду, чтобы заставить его заткнуться!» – угрожали в записках. Итану было три месяца, и у него были колики, и да, он действительно много плакал днем и ночью, но Зои делала все возможное. И, бледнея, читала записки. Она обошла дом и кротко извинилась перед сварливой женщиной лет пятидесяти с лишним, которая жила по соседству, но соседка быстро ее отшила. «У некоторых есть работа, на которую нужно идти! Я пожалуюсь в совет, если так пойдет и дальше – вызову к вам социального работника». Измученная ранним материнством и запуганная сердитой женщиной, Зои ничего не сказала Патрику, но затем, несколько ночей спустя, после того как у Итана был особенно мрачный день, около двух часов ночи из-за стены донеслась громкая музыка, напугав их всех и заставив Итана зарыдать с широко раскрытыми от страха глазами.

«Держу пари, это снова та женщина», – сказала Зои, пытаясь успокоить перепуганного сына.

«Какая женщина?» – спросил Патрик, вставая с кровати.

Зои не хотела втягивать его в эту ситуацию, но в итоге показала Патрику записки. Это было похоже на пробуждение супергероя или активацию чего-то изначального и фундаментального, генетического кода, в котором прописана ЗАЩИТА ЖЕНЩИНЫ И РЕБЕНКА.

«Так», – сказал он, стиснув зубы, а потом направился прямиком к соседке, чтобы нанести яростный ответный удар. Музыка стихла почти сразу, и Зои услышала, как женщина кричит: «Ну, теперь ты знаешь, каково это – просыпаться ночью от ужасного шума. Раздражает, не правда ли?»

Но Патрика было не остановить. На самом деле он был великолепен. «Как вы смеете, – услышала Зои его ответ. – Как вы смеете писать нам свои жалкие записки, угрожая моему сыну и изводя мою жену? Я раздумываю над тем, чтобы позвонить в полицию. Как думаете, это вам поможет? Станет лучше? Вы хоть представляете, как устает моя жена, как много мы пережили за последнее время? Она потеряла две пинты крови, когда рожала, вы знали об этом? Нет. Потому что вы не потрудилась даже спросить. Меня тошнит от таких, как вы. И я не хочу больше слышать от вас ни слова на эту тему, вы меня поняли? Больше ни слова. Иначе, помоги мне бог, я могу сделать то, о чем потом пожалею».

«Мой герой», – подумала Зои, когда за ним захлопнулась дверь. Великий защитник. С того момента, как она обнаружила, что беременна Итаном, Патрик был самым любящим мужем, лучшим отцом на свете. Но теперь у нее никого не было. Нужно было все делать самой, сражаться в собственных битвах и убирать собственный беспорядок. Пару дней назад после наступления темноты в дверь позвонил какой-то случайный парень, попросил денег, на что она вежливо отказала и закрыла дверь, но потом обнаружила, что нервно прислушивается, опасаясь его возвращения, и желает, чтобы рядом оказался Патрик, просто для безопасности. Иногда, когда она просыпалась ночью, как сейчас, она слышала вокруг дома странные звуки, ей казалось, что кто-то пытается вломиться. К этому времени она уже разработала план действий – разбудить детей, надежно запереться с ними в ванной и набрать 999[9], но даже в этом случае вряд ли это был подходящий способ провести предрассветные часы.

«Видишь? Это то, с чем мне сейчас приходится иметь дело из-за того, что ты был достаточно глуп, чтобы умереть, – яростно подумала она. – Лежу здесь без сна, воображая самое худшее. На днях рыдала на улице, как сумасшедшая». По крайней мере, на этом фронте она загладила свою вину – утешала она себя. Сегодня утром она вернулась в бутик, где женщина была так добра к ней, и сунула ей в руку букет бархатистых лиловых анемонов, покраснев и бормоча извинения. Женщина, слава богу, оказалась милой, сказала, что ей совершенно не нужно извиняться, и даже записала свой номер на визитной карточке «на случай, если когда-нибудь захотите поболтать».

А еще оставались вопросы. Много вопросов. Оставался вопрос о том, что именно произошло между Патриком и Дэном в ту роковую ночь, – что-то, о чем Дэн наотрез отказывался ей рассказывать. «О чем вы вообще говорили в пабе?» – спросила она его после того, как смерть Патрика была подтверждена, когда все они на ощупь пробирались через ужасный новый пейзаж тяжелой утраты. Она хотела разобраться во всех деталях этих последних часов, изучить каждую подсказку, которая могла бы объяснить, почему Патрик ушел один и что могло с ним случиться. Она также отчаянно хотела узнать, что Патрик рассказал о ней, об их ссоре. Например, знал ли об этом Дэн? Выглядело так, будто Патрик покинул мир, рассорившись с двумя самыми дорогими и близкими людьми, и это разбило ему сердце. Но Дэн был неразговорчив; пряча глаза, он уставился в пол и пробормотал, что не может вспомнить, они оба слишком много выпили.

«Но ты помнишь, как разозлился настолько, что сказал, что он не может остаться у тебя; помнишь, как послал его по дороге вдоль реки навстречу смерти?» – резко спросила она, и это прозвучало скорее как крик.

«Зои, это не поможет», – сказала мама, успокаивающе положив руку ей на плечо, а Дэн не ответил, просто вздрогнул, а затем избегал ее взгляда.

С тех пор это не давало ей покоя: его пристальный взгляд сверху вниз, словно он поднял разводной мост. «Я не помню». Да, верно. Похоже, он все-таки помнил, но что-то не давало ему сказать ей. Что? Защищал ли он ее, скрывая неприятные, осуждающие замечания, высказанные о ней Патриком? Может быть, поэтому Дэн все это время держался в стороне? Неужели теперь он ненавидит и винит ее в том, что его брат утонул? Боже, можно сойти с ума и впасть в паранойю, но она не могла заставить себя задать эти вопросы вслух. Она не хотела, чтобы ей сказали: да, муж пошел на смерть, злясь на нее, обиженный после их ссоры. Это прикончило бы ее. Уничтожило то немногое, что от нее осталось.

А теперь Дэн появился у ее двери с видом кающегося повесы, и она знала, что он пытается поступить с ней правильно, но даже теперь ее продолжали терзать сомнения и подозрения. Что на самом деле произошло той ночью? Что заставляло Дэна молчать? Так или иначе, она знала, что ей придется из него это вытянуть. Как только она почувствует себя достаточно сильной, чтобы справиться с любой неприятной правдой.