Читать книгу Кто прислал мне письмо? - Люси Доусон - Страница 7

Я лежу в кровати, уставившись в потолок широко раскрытыми глазами рядом со вздрагивающей Алисой и жду, пока она крепко заснет. Марк организовал нашу свадьбу, а его бывшая жена-психопатка доставила мне домой письмо через какого-то громилу, в чьем телефоне красовалась фотография моей малютки-племянницы. Что же, черт возьми, в самом письме? Я знаю, что Клодин хочет вернуть Марка – она не раз и не два заявляла это. Скорее всего, полна решимости или унизить бывшего мужа, чтобы мне захотелось его бросить, или же сделать что-либо еще, что заставит Марка отказаться жениться на мне.

У меня замирает сердце. Рич. Но откуда Клодин знает, что́ мы натворили? Я никогда ее не видела, да и живет она во Франции. До сегодняшней ночи я не рассказывала о случившемся ни одной живой душе. Вот если только Рич кому-нибудь проболтался… Но он на такое не решился бы. Ему терять куда больше, чем мне. Лу и дети значат для него все.

Я поглядываю на светящийся в темноте будильник Алисы: двадцать минут пятого. Я обязательно должна выяснить, говорил ли он хоть кому-нибудь. Я смотрю на Алису, уже мирно посапывающую, и очень осторожно, чтобы ее не потревожить, откидываю одеяло и выскальзываю из постели.

Пока я пробираюсь к двери, натыкаясь на какие-то валяющиеся на полу вещи – среди прочего перевернутая щетка для волос и разбросанные книги, – мне в голову приходит одна мысль, и я обхожу кровать, чтобы взять мобильник сестры, прежде чем добираюсь до выхода и тихонько проскальзываю в коридор. Войдя в гостиную, щелкаю выключателем, закрываю дверь и осматриваюсь.

В квартире Алисы царит привычный беспорядок: на полу кучей валяются разбросанные журналы вперемешку с нераспечатанными письмами и парой сброшенных впопыхах туфель рядом с забытой грязной тарелкой и стаканом, но мне удается разглядеть ее лэптоп, лежащий на ковре рядом с диваном. Пока он оживает с тихим жужжанием, я набираю 150 на мобильнике Алисы и после нескольких машинальных щелчков добираюсь до опции «Пропажа и кража».

Кто-то спрашивает меня, чем может помочь с моим номером, словно на дворе вовсе не четыре часа утра. Я уже собираюсь сказать, что у меня украли телефон, как вдруг понимаю, что это может быть чревато необходимостью ссылки на заявление в полицию, что подразумевает наличие обращения туда. А я едва ли смогла бы это сделать без разъяснения обстоятельств пропажи.

– Да, здравствуйте, – тихо говорю я. – Я звоню, потому что нигде не могу найти свой телефон, и пока не разыщу – вполне вероятно, что его действительно похитили, – вы не могли бы заблокировать его? Я звоню не со своего номера.

Я называю им первые две буквы своего пароля – девичьей фамилии мамы, – после чего меня спрашивают, хочу ли я заблокировать все входящие и исходящие звонки по сим-карте или все исходящие звонки и сообщения, а также не хочу ли я заблокировать и сам телефон?

– А вы можете заблокировать все сразу, пока я не найду телефон? – Мне не хочется, чтобы тот тип смог видеть мои сообщения. Почему я не поставила туда более сложный пароль, чем четыре первые цифры моей даты рождения? – Со вчерашнего вечера не было никаких звонков или были? – спрашиваю я, замерев в ожидании жуткого ответа.

Однако, к моему удивлению, мне сообщают, что последний номер набирали вчера вечером в половине одиннадцатого. Это я звонила Марку, чтобы пожелать ему спокойной ночи, так что пароль, наверное, сослужил свою службу.

Я блокирую все и, как только заканчиваю вызов, поворачиваюсь к компьютеру, для которого, к счастью, пароль оказывается не нужен. Вбиваю в поисковой строке «Фейсбук», и страница загружается уже с профилем Алисы.

Нам с сестрой нужно начать серьезно относиться к безопасности.

Я вхожу в свой аккаунт, а потом набираю «Ричард Хендерсен» в окошке «Поиск людей, мест и фотографий». У Рича на заставке его фото с девчонками и Лу, сделанное во время их последней поездки в Испанию. Все они счастливо улыбаются. Я щелкаю по кнопке «Оставить сообщение». «Ты ничего не сказал, да?» И никаких поцелуйчиков. Я нахмуриваюсь и перечитываю написанное. Больше ничего добавлять не стану. Я не намереваюсь подставлять себя в письменной форме, и, если по какой-то невообразимой случайности Лу это и увидит, мы сможем отговориться.

Я чуть откидываюсь назад и пристально смотрю на экран. Пока больше ничего сделать не могу. Пора возвращаться в кровать. И все же я мешкаю и вместо этого набираю в поиске «Клодин Дюбуа».

Она сменила фотографию в профайле. На этой она в каких-то огромных и комичных розовых очках потягивает коктейль. Женщина, нанявшая кого-то, чтобы тот вломился ко мне в дом. Я понятия не имею, как можно выйти на профессионала подобного уровня. Нельзя же просто набрать слово «киллер». Клодин работает в мире, который, помимо всего прочего, включает яхты, частные самолеты, очень богатых партнеров и клиентов, и я уверена, что она вращается в кругах, где привыкли действовать, не оглядываясь на закон. Однажды Марк рассказал, как один из боссов Клодин пригласил их на денек поплавать на яхте на юге Франции. Все дремали и загорали после обеда, приготовленного персональным шеф-поваром, когда Марк встал и начал искать туалет – и своими глазами увидел, как босс спокойно скинул лэптоп за борт в морские глубины, пока яхта величественно рассекала волны.

– А как отреагировала Клодин? – спросила я.

– По-моему, она сказала: «Такое бывает».

Я скорчила гримасу:

– Только не с нормальными людьми. Интересно, какие в этом лэптопе скрывались секреты?

Марк посмотрел на меня и рассмеялся:

– Ладно тебе, Джейсон Борн. Скорее всего какие-нибудь хитрые налоговые схемы.

– Это ты так говоришь, – возразила я, – а вот я тут на днях читала интервью с одной девушкой из Италии. Ей позвонил какой-то гангстер и потребовал, чтобы она выплатила все долги своего бывшего мужа за наркотики, иначе он нанесет ей визит. А потом она позвонила другу семьи со связами – цитирую – «в бизнесе по исчезновению людей». Через полчаса позвонил первый тип, извинился и заверил, что больше никогда ее не побеспокоит… Босс Клодин мог хранить в том компьютере информацию, от которой зависит жизнь или смерть.

Марк усмехнулся:

– Девица все выдумывала. Любой, кто в действительности с этим связывался, вряд ли станет болтать в газетах.

– Я уже говорила: пропасть между суперэлитой и остальными становится глубже и шире.

– Не отрицаю твоей правоты. – Он потянулся и зевнул. – Люди, обладающие обширными финансовыми ресурсами, действительно подходят к жизни иначе, чем ты или я. Именно подобный подход заставляет клиентов думать, что, если они платят за мои услуги четыреста пятьдесят фунтов в час, это дает им право звонить мне в любое время дня и ночи, по выходным – когда захочется. Деньги обеспечивают свободу, молчание и анонимность.

– А тебе приходилось ради клиента сталкиваться с темными делишками?

Марк ущипнул себя за нос, но потом снова посерьезнел:

– Разумеется, нет. Все британские юристы придерживаются строгого кодекса поведения. Мы обязаны поддерживать власть закона и способствовать должному отправлению правосудия. Если я совершу преступление, то больше не смогу практиковать. Ни из-за какого клиента не следует рисковать карьерой.

Марк из тех, кто высоко ценит честность. Я осознаю, что не уничтожила свое сообщение Ричу, и виновато возвращаюсь к нему, наблюдая, как исчезают его следы. Закрываю компьютер и просто сижу. Это не я. Я никогда в жизни так себя не вела. Марк сейчас где-то там, далеко, уехал забирать детей, которые с нетерпением предвкушают свадебную церемонию. Мне приходится закрыть глаза, чтобы избавиться от этой картины.

Я вижу первые блики зари и, устало взглянув на тонкие занавески, вижу, что уже начинает светать. Я откидываю голову на спинку дивана. Марк скажет Изабель, что та может стать подружкой невесты. Я прижимаю пальцы к вискам и вспоминаю Иззи такой, какой видела ее месяц назад, в последний раз: вбегающей со счастливой улыбкой в их с Оливье комнату в доме, чтобы убедиться, висит ли еще стайка из четырех маленьких рыб, которые мы делали вместе. Это мама помогла мне придумать то, чем мы смогли бы заняться вместе. По ее предложению я купила фетр радужной расцветки, блестки и разноцветные шарики с дырками, думая, что сумеем сделать Изабель рюкзачок. Но у сестры появились другие мысли, отсюда и рыбки, свисающие теперь с потолка. Она хихикнула, когда я набивала их ватными шариками, а один выпал из дырки моей дилетантской стежки. Эти звуки словно высветили меня изнутри, отчего я улыбнулась, а она ответила мне стеснительной улыбкой. Теперь рыбки – первое, к чему Изабель бежит, приезжая ко мне. Иногда я захожу в комнату и просто гляжу на них, на сверкающие в темноте блестки, отражающие свет уличных фонарей, чуть подрагивающие в пустой и тихой комнате в ожидании ее возвращения.

У меня вдруг замирает сердце. Все произойдет в присутствии детей. Разве Клодин этого не учла? Одно это меня унизит – позволить своим детям все это лицезреть. Она же не сможет в чем-то меня уличить, если я не совершила ничего плохого. Неужели Клодин не подумала, какую травму это им нанесет? И Марку. Господи, Марк!

Все случившиеся за последние два месяца незначительные эпизоды получают свое объяснение: почему он настаивал, чтобы мы отпраздновали мой день рождения в «Голдгерст-парке». «Это идеальная возможность проверить их и убедиться, что сервис там действительно на высоте, как утверждают». Почему настоял на строгом вечернем костюме: «В наши дни никто так не наряжается. У тебя должен быть по-настоящему великолепный вечер».

Я немного увлеклась этой идеей и подумывала о том, а не обыграть бы, ко всеобщему веселью, тему моих сорока лет и сороковых годов.

– Понимаешь, платье а-ля сороковые – мне же сорок.

– Да, я уловил, – улыбнулся Марк. – Но я этого бы не делал. Люди терпеть не могут всякие маскарады. Лучше не рисковать.

Он даже мне платье купил – и это человек, который клеймит шопинг как «идеальный способ отправить дивный день к чертям собачьим». Я всегда считала, что покупка свадебного платья включает мои выходы из примерочной в наряде, от которого мама и сестры станут охать и ахать, но от одной мысли, что вместо них он будет тщательно выбирать что-то для меня, хочется плакать. Это убьет его наповал.

Как, каким образом Клодин захочет это заново проделать с Марком? Неужели она верит, что если расстроит свадьбу, то он вернется к ней? Или это просто ненависть: «Не достался мне, так не доставайся же никому».

Мое сердце начинает колотиться от внезапно охватившей паники. А вдруг это письмо-бомба? Я снова хватаюсь за компьютер и читаю:

«Обратите внимание на размер конверта. Письма-бомбы бывают небольшими, но едва ли могут содержаться в плоских или тонких конвертах. Обычно письма-бомбы пухлые, с неравномерными выпуклостями. Если оно открыто или надорвано, видите ли вы торчащие провода? Если да или если сквозь упаковку сочится масло, немедленно отойдите как можно дальше».

Торчащие провода? Вы серьезно? Звучит почти как в мультфильме. А конверт действительно плоский и тонкий. Я начинаю немного успокаиваться, понимая, что в любом случае Клодин вряд ли послала бы мне что-то, что может взорваться, когда я вскрою конверт. К тому же в этот момент со мной рядом могут стоять Оливье и Иззи. Она не настолько безумна.

Я тру руками глаза. Я вымотана, но нет ни малейшего шанса, что удастся заснуть. Тянусь за одеялом и укрываюсь им. Меня навязчиво преследуют мысли о Лу и ее детях. Что сделает моя лучшая подруга, узнав, что я переспала с ее мужем? Я снова думаю о Риче, о нас, державшихся за руки в такси. Это я была? Я толкнула Рича на неверный шаг? Или же он? Намеревался ли Рич снова начать все сначала? Я вздрагиваю при одном воспоминании о том, как он голышом вылезал из моей постели. Наверное, я запала на его высокую, подтянутую фигуру – от этого, похоже, тот мой давний бзик по нему, – но когда это все было, прости, господи. Марк шире в плечах и коренастее: результат регулярного посещения спортзала и студенческой игры в регби. Мне нравится чувствовать себя хрупкой и защищенной всякий раз, когда он обнимает меня.

– Ты в безопасности, – смеется Марк. – Я всегда приду тебе на помощь.

У меня сердце разрывается на части при мысли, что он, такой мужественный, поверяет за ужином свои задумки моей маме и сестрам. Мы слишком много времени провели в своем тесном женском кругу – три дочери и мама, – так что то, с какой деликатностью он все это преподнес, в первую очередь спросив их разрешения, четко вписывается в общую картину.

Как же я могла оказаться такой тупицей? Одно дело – верить, что Марк меня бросил, но закатиться в постель именно с Ричем?.. Я давно уже не девчонка, и в подобных способах самоутверждения не нуждаюсь. Что я скажу Марку и Лу? Напилась? Это объяснение станет для них пустым звуком, и я не уверена, что оно даже меня устраивает. Все, что увидит Марк, – вновь повторяющиеся проделки Клодин, но на сей раз в моем лице. А Лу решит, что эта связь тянулась многие годы и ее семейная жизнь представляет собой одну большую ложь.

Клодин наверняка установила за мной наблюдение. Это единственное логичное объяснение тому, как она все узнала. Если у нее хватило дурости нанять кого-то, чтобы тот посреди ночи вломился ко мне в дом, то и на это у нее тоже, наверное, достанет «шизанутости».

Я вздрагиваю. Завтра к этому времени я все выясню. Все раскроется и отыграется.

Все закончится.