Читать книгу Незабываемое - М. М. Кириллов - Страница 6

Стремительный «Икарус» обгоняет едущую впереди телегу с людьми. Лошадь пугается, резко сдает в кювет, люди и поклажа падают. Сбруя у лошади натянулась, морда ее оскалена, белки глаз сверкают. Люди – кто где. Возчик перепуган и смущен. Фуражка его набоку. Молодуха сидит на рассыпавшейся вишне, встать не может. Ругань, смех и грех. Еще минута – и вся группа остается позади. Старое нового испугалось.

В Петровск из Саратова дорога ровная. Едешь и покачиваешься в кресле, словно в высокой карете среди необозримых хлебов и зеленых дубрав: каждый кустик твой. Хлеб убирают, поле как тельняшка, прострочено скошенными рядками.

Для саратовщины гречиха – редкость. С горы посмотришь – гречишное поле как белый платок на желтом песке. Забыли как и выращивать ее, сдают в аренду рязанским хозяйствам… А ведь гречке цены нет. В свое время Мичурин советовал: «Стройте зажиточную колхозную жизнь, окружайте колхозы доходными садами». Старик понимал, что должно закрепить крестьянина у земли.

Рядом с водителем сидит молодая мать с грудным ребенком. Там свободнее. Покормила его и спать уложила. Тепло малышу в маминых коленях. Женщина – вечный домик: мужчину согреть и успокоить, ребенка выносить, выкормить и согреть собой. И так всю жизнь – пока сердце бьется и руки греют.

Возле меня девушка – зеленые глаза. Возвращается домой, окончив политехнический институт, инженером на завод. В Петровске вся ее родня – от прабабушки до младших сестер. Жаль, если погасит Петровск свежий ветерок ее молодых мыслей. Велика сила инерции. Но, может быть, и сам городок помолодеет хоть немного.

Городок небольшой, тысяч на 40. Когда-то, балуясь флотом в Воронеже, наведался сюда Петр I. Велел поставить крепостцу на Медведице. С тех пор и стоит Петровск. Крепостцы и след простыл, а Медведица, как и 300 лет назад, – в лопухах и лилиях, разве что обмелела. Главная улица протянулась километров на пять. Завод, аэродром, старинный собор и пожарная каланча, которой век и сноса нет.

Для больницы построен новый многоэтажный корпус. Гинекологи и хирурги устроены отлично. В гору пошла сельская клиника. Терапевты на очереди, а пока – в переполненных довоенных бараках. Рядом с больницей покосившееся, заросшее травой крыльцо тубдиспансера. Дворик. Вчера прошел дождь, и за забором во всю ширину улицы месиво грязи. На крыльце и на лавках больные в старых, покрытых пятнами халатах. Все вокруг залито солнцем, вишня лезет сквозь щели забора, а лица больных бледные, худые… Фтизиатр в отпуске, смотрит больных все тот же терапевт, у которого и своих 50 коек.

* * *

Малые тихие города России. Контрасты здесь особенно заметны. Современное здесь лишь вкраплено среди старых развалюх. Входит оно так медленно, что стареет уже пока строится, не выдерживая конкуренции с капитальными соборами, пожарными башнями, особняками и привокзальными постройками прошлого века. Две-три чистые улицы – это все, на что хватает средств у горисполкомов. А рядом деревянные, влезшие в землю по наличники дома. Закрытые ставни. Глухие заборы, буйное цветение лопухов и крапивы в придорожных канавах. На столбах объявления: «Продается дом, 45 м2…», «Продается дом с большим сараем…» Пустеют малые города.

* * *

Мичуринск. Пыль, сор, затоптанные островки травы на обочинах. Серые от пыли листья деревьев. На узких улицах, на которых и в прежние времена телегам было тесно, непрерывный поток грузовых машин, автобусов, так что перейти дорогу невозможно. Визг, лязг, буханье через рытвины и рельсы.

Рядом кладут гудрон. Рабочие в желтых спецовках степенно разравнивают его, вдыхая пыль, выхлопные газы и асфальтовые испарения. Много женщин, мужиковатых, мускулистых, загоревших до черноты, с лицами, полузакрытыми платками. Работают молча и тяжело. Жара. Время от времени кто-то из них идет на колонку с глиняным кувшином. На ногах старые башмаки, спекшиеся от жаркого гудрона.

Говорят, нынешний мэр Мичуринска живет в Тамбове и приезжает в свой город только на работу. Чего же хотеть от города, в котором даже мэр не живет.

Качество здешней жизни заметно отстает от столичной. Вклад людей тот же, а общественной отдачи меньше. Перемены медленны. Это создает психологическую почву обойденности, рождает неудовлетворенность. Но многие рады своему родному городу, живут в его ритме, счастливы тем, что имеют и могут. В сущности все понимают, что экономика страны, при всем ее могуществе, все еще «тришкин кафтан»: на спину натянешь, что-то мерзнет. Что-то где-то должно мерзнуть. Да и как не понять – время – то какое.

Кассы автовокзала. Женщина лет 50-ти, только что приехавшая из Саратова, стоит за билетами на обратный рейс. В руках корзина с большим букетом гладиолусов. Соседка спрашивает: «Что, сын служит?» В ответ грустное: «Служит. В земле». Афганистан…

* * *

Железнодорожный переезд. Ждем. Идут составы – в одну сторону, разноцветные «Жигули» в два яруса, в другую, – цистерны с нефтью. Вагоны стучат и стучат, конца им нет. Тяжело народное добро! Наконец, проходят, обнажая строгий почерк рельсов. А за переездом – вдребезги разбитая дорога – верный признак того, что въезжаем в город.

* * *

Простота нравов. Посередине улицы идет местный парень – не пьяный, с гитарой. Наигрывает и поет. Он хорошо чувствует себя дома. Все лучше, чем наши столичные – косматые, с транзисторами. Массовая культура особенно быстро улавливается женщинами. Даже в захудалых поселках – модная одежда, модная прическа, стильная походка… Неважно, что вокруг грязь и в руках ведра с вишней. Знай наших!

* * *

Вокзалы – что в Мичуринске, что в Ртищеве – забиты народом. Привокзальные площади одинаковы, как куриные яйца, и грязные, как поросята. Как не вспомнить Гоголя…

На вокзале, среди скамеек, прямо на полу расположилась старуха с нехитрым скарбом. Одета кое-как, но платок на голове чистый. Руки крепкие, крестьянские, не дрожат, когда мешок развязывает. Достает бутылку с водой, на дне карамельки – лимонад собственного изготовления. Отхлебнула беззубым ртом и бутылочку в мешок спрятала. Присматривается к людям. Когда у кого-то на пять минут потерялась девочка, тут же указала, где она. Говорят, она тут и живет.

* * *

Из окон старого вагона электрички, идущей из Балашова, хорошо видны луга, пойма Хопра. Последняя чистая река России. Травы высокие, утопая в них, как в давние времена, цепью растянулись косари. Обочина заросла кустарником. Мальчишки вылезают по пояс из окон электрички и хватают зеленые ветви.

* * *

Поездишь по городам и весям, потолкаешься среди людей, вглядишься в лица – и возникает осязаемое ощущение народа. Он разнолик и един. Все, что создано, – им, чего нет – ему создавать. Многого еще и нет. Нужно перестраивать тихие города России, перестраивать жизнь, растить человека.

Знакомый дед, бывало, говорил мне: «Люби Родину, какая она есть. Радуйся, если радует. Украшай, если некрасива, умой, если не умыта. Люби и когда она тебя не любит».

Балашов – Саратов

Июнь – август

1983 г.