Читать книгу Мадо - Мадина Исаева - Страница 4

***

Это был жаркий летний полдень. Желтая легковушка неслась по разбитой тяжелой техникой дороге, подпрыгивая и спотыкаясь о крупные камни, которые разлетались из под ее колес в разные стороны. Она ехала на переднем сиденье, вывалившись по пояс из спущенного окна, придерживая руками белокурые волосы, которые ветер трепал во все стороны. Редкие уцелевшие деревья вдоль обочины прогибались до земли под натиском жгучего летнего ветра. Ей казалось, что они приветственно кивают ей, и она в ответ им улыбалась.

– Мадо, ты не упадешь?

– Не-а.

Сегодня даже суровый отец казался ей добрым и ласковым.

«Наконец я буду дома. Я снова увижу любимый город и родные улицы, душистые гроздья белой акации в беседке перед домом, скамейку под старой ивой и ручей, в прозрачной глади которого отражается голубое небо» Эмоции переполняли ее. Дорога домой казалась длиною в жизнь. Два долгих бесконечных года, похожих на условный срок заключения на чужбине, наконец, подошли к концу. Не решаясь спросить отца, когда их отвезут домой, в мучительном состоянии тревоги и неизвестности, коротали они дни в чужой семье, в чужом доме, на чужой земле. Там, где одни местные жители смотрели на беженцев с опаской и недоверием, другие с жалостью и сочувствием. Самые прекрасные годы своей юности, три сестры, такие цветущие, искренние и наивные, провели в четырех стенах небольшой летней кухни, в которой их приютили дальние родственники из соседней республики, предварительно утеплив и обустроив помещение. В свои 15 лет она была еще ребенком, не понимавшим, почему началась эта война, для кого, для чего. Ее интересовало только одно: «Когда это закончится?» Она просто слепо подчинялась воле родителей и никогда не задавала лишних вопросов. Так уж ее с сестрами воспитали. Их увезли из родного дома в Дагестан, до окончания военных действий в Чечне. И вот настал тот день. Они, наконец, возвращались домой.

Как бы странно это не звучало, но Чечня, это удивительная земля, где свято чтут древние обычаи, говорить о которых можно бесконечное количество времени. Очень требовательны эти обычаи к женщинам и особенно суровы к молодым незамужним девушкам. С ранних лет им прививают кротость, смиренность и покорность. Уж слишком рьяно отнесся отец к воспитанию трех дочерей в традициях чеченского устоя. Мадо со старшей сестрой с малых лет привыкли избегать отца. Они старались не попадаться ему на глаза, они не садились с ним за один стол и не находились в одном помещении. Общались с отцом девочки только посредством матери. Он был груб, мог легко обидеть, накричать, больно ранить словом. Его не волновали чувства хрупкой девичьей души. Но, не смотря на свою черствость, он заботился о родных и близких с особым рвением и пристрастием. Его главной жизненной задачей было прокормить свою семью, содержать жену и трех дочек так, чтобы у них было все, даже во время войны. И у них было все! Кроме общения с отцом, его внимания, доброты и ласки. Да и сам он вырос в суровой советско-чеченской семье, где не знали ласки и доброты. Где признавали только труд от рассвета до заката. Где мальчишка уже в 12 лет нес такую же ответственность за свои слова и поступки, как и взрослый состоявшийся мужчина. «Наверное, поэтому он стал таким», оправдывала Мадо отца в глубине души. У него были золотые руки. Он умел делать все. Он был хорошим хозяином. Очень дотошным. Каждый гвоздик в его доме должен был лежать на своем месте. Он не любил, когда кто-то сидел без дела. «Кто не работает, тот не ест», – любил он часто повторять.

Однако Бэллу в семье лелеяли, как младшую, а к Эле требовали особого отношения, как к старшей среди дочерей. Потому основная часть сурового отцовского воспитания доставалась на долю Мадо. Казалось, порой отец забывал о том, что она девочка и давал ей совсем не девчачьи поручения. Но она никогда не жаловалась и не возражала. Не смотря на свою хрупкость и нежность, она как мальчишка, на ровне с отцом, могла натаскать кирпичей, во время строительства ограды вдоль участка, собрать песок в одну огромную кучу, расстелить гравий вдоль тротуарной плитки, вскопать огромный участок, для посадки картошки на огороде. На ее белоснежной детской руке так и остался красоваться шрам от пореза ножовкой, который она получила помогая отцу. Она терпела весь день глубокую рану, спрятав ее под рукав, боясь, что ее заметит отец. И лишь вечером, когда работа была завершена, она, дав волю слезам, показала запекшую окровавленную рану на посиневшей руке матери.

– Если тебе нужен бинт, он в аптечке, – даже не взглянув, спокойно ответила мама.

Простояв около двух часов на последнем посту, они, наконец, въехали в родной город. У нее перехватило дыхание. На глаза навернулись слезы. Она быстро отвернулась, испугавшись, что их заметит отец. Сказочный город ярких, солнечных, разноцветных огней стал черно-белым. Кругом руины.. одни руины.. Сожженные здания.. школы… детские сады… выковерканные улицы, разбитые фонари и фонтаны. Все смешалось, дороги и тротуары, переулки и перекрестки, и нигде ни единого дерева, кустика или цветочка. Все кругом было покрыто черно-серым пеплом, а в воздухе стоял ёдкий запах дыма и гари. Город, где прошли самые прекрасные дни ее беззаботного счастливого детства, был похож на заброшенное разбитое поле битвы, покрытое обломками разбитых домов и зданий, узнать которые было просто невозможно.

Вечерело. Электричества в городе не было. Родной Гудермес потихоньку погружался во мрак. Ей стало холодно и не уютно. Она вдруг почувствовала, как этот мрак окутывает ее изнутри..

Они заехали в родной поселок, который находился на краю города. Их дом, как и многие другие, здесь, на окраине, чудом уцелел.

***

Впившись глазами в окно, завешанное простыней, Мадо ждала рассвета. Эля с Беллой спали после тяжелой изнурительной поездки. В темноте она пыталась рассмотреть очертания мебели. Стены в доме были сырыми и безжизненными. Тишина была мертвой и пугающей. Вдруг где-то вдалеке раздался грохот разрывающихся снарядов, а в ответ ему, как цокот трещотки, отозвалась автоматная очередь. Услышав гул пролетающих военных самолетов, она съежилась под простыней, ожидая, что сейчас они сбросят снаряды. В окнах блеснул свет и резко погас, будто мелькнула молния, а вслед за ним снова раздались взрывы. Мадо почувствовала, как они разрывают душу земли, и она взрывной волной доносит до неё свои рыдания. Снова все затихло. Ей показалось, что все кругом на мгновенье замерло. Потихоньку она соскользнула с постели и тихими шагами на цыпочках попыталась выскользнуть из комнаты. Тихонько раздался щелчок. Она приоткрыла дверь и вдруг услышала доносившийся из комнаты суровый голос отца:

– Куда пошла?

– Я на минуточку.

– Вечно вам не спится.

Она вышла из комнаты и уже смелым шагом направилась в ванную.

В окне забрезжил рассвет. Она посмотрела в зеркало. —«Как же давно я не видела своего отражения». Мадо не была красавицей. Но у нее была необычайно белоснежная атласная кожа. А взгляд ее больших голубых глаз был настолько заманчив, что невольно манил. У нее были красивые белокурые волосы, которые она собирала в небрежный пучок. Средний рост и стройная фигура, платье до колен и необычайно красивые стройные ноги придавали ее внешности игривость и ребячество. Она выглядела лет на двенадцать – тринадцать. И ей это нравилось. Она не хотела взрослеть.

– Ну ты скоро? – услышала она стук в дверь. Это была мама.

– Нужно разобрать вещи. Приготовить завтрак, пока отец не вышел. И раз уж ты не спишь, поможешь мне.

Мадо послушно последовала за мамой. В кухне было пыльно и неуютно. Воды в доме не было. Лишь только тот небольшой запас, который заботливые родственники дали им в дорогу. На заднем дворе они развели небольшой костер. Поставили на него чайник. Мама засуетилась по дому. Заботы по кухне она уже давно передала Мадо. Они доставляли ей только радость. Она была замечательной хозяйкой. Не смотря на свой юный возраст, Мадо прекрасно готовила и умела порадовать домочадцев домашней выпечкой и всевозможными сладостями.

– Уууууммм, как вкусно пахнет, что это тут у вас? – потирая глаза и шаркая ногами, вышла из комнаты сонная Бэлла.

– Ой, да это Мадо как всегда хозяйничает на кухне, – съязвила за ее спиной Эля.

– Так! Завтрак готов? Быстрее ешьте. Нужно приводить дом в порядок. Сидеть некогда. Отец уже начал отдавать свои первые распоряжения.

– Мадо, ты сходи на ручей через улицу. Если в нем еще есть вода, нужно принести немного. Без нее нам никак.

Округлив от удивления глаза, Мадо умоляющим взглядом посмотрела на мать.

– Я схожу с ней, – вдруг вмешалась та, – Одна она много воды не принесет.

Вообще то, мать никогда не перечила отцу. «Как он скажет, так и будет. Раз он сказал, значит надо сделать». Мама знала, как отец пугает детей. Но никогда не вмешивалась. Она была хорошей матерью. Но за много лет совместной жизни с этим суровым каменным человеком, она все же стала на него похожей. Мадо не помнила прикосновений матери, ее ласки и объятий. Она никогда не говорила с ней по душам. Она вдруг вспомнила, как ребенком, играя, упала в замерзший колодец на заднем дворе дома. Как долго звала на помощь, но, так и не дождавшись ее, выбралась из него сама, карабкаясь по его замерзшим бугристым стенам. А потом долго на коленях просидела на замерзшей земле, пытаясь остановить поток своих слез и дрожь во всем теле от испуга и шока.

– Где ты была все это время, -спросила ее мать.

– Играла на заднем дворе, – спрятав разбитые детские ладошки в карманы, просто ответила Мадо, потому что уже тогда знала, что нет смысла рассказывать о случившемся, все равно ее не пожалеют, не обнимут и не посочувствуют.

Мадо взяла ведра и вслед за мамой вышла за калитку. Никого из соседей не было видно. Кругом стояло глубокое молчание. Вдруг, нарушая тревожную тишину, скрипнула калитка дома напротив. Пожилая женщина высунула голову на улицу, осмотрелась.

– Доброе утро, Асет. Как поживаешь? – поздоровалась с ней мать.

– Доброе утро, тетя, – обняла ее Мадо.

– Ааа, Айгуль? Приехали! Как хорошо. А то мне старой женщине одной на всю округу страшновато было.

– А ты что, так никуда и не уехала? Ты ведь говорила, сын тебя заберет.

– Неет, что ты, оставить дом? А хозяйство? Скотину куда? Курей вон у меня сколько? Не могу ж я их бросить.

– Ах, Асет, а если бы что с тобой случилось? Зачем же так рисковать то было.

– Да уж, поначалу страшно было. А потом я привыкла, к бомбежкам приспособилась. Ложусь спать при свете керосиновой лампы. Как услышу вдалеке гул самолетов, бегом в подвал. А там сидишь там и ждешь, что следующий снаряд упадет в мой дом. К счастью до нашего поселка они не долетели. На краю, правда, покорежило несколько домов..

– Если бы не дочери, я бы тоже никуда не поехала, Асет. С тобой тут осталась бы.

– Да уж, дочери у тебя завидные невесты. Ты смотри какой белокурой красавицей выросла Мадо.

Мадо смутилась, отвернулась в сторону.

– Неужели все эти дома пустуют, и никого нет дома? – попыталась она отвести разговор на другую тему.

У ручья две незнакомые молодые женщины набирали воду. Вокруг них бегал босой мальчишка.

– Ну, вон видишь, – кивнула в сторону Асет, – кто-то все таки есть, люди потихоньку возвращаются домой.

Мадо подошла к ручью. Прозрачная холодная вода в нем устало и неохотно скользила между камней. Трава кругом была выжжена солнцем и пеплом. Уцелевшие деревья начали сбрасывать не по сезону пожелтевшую листву. Дорога, будто вывернутая наизнанку, была разбита глубокими рвами и колдобинами, вдоль которых были разбросаны камни и обломки шифера и кирпичей. Набрав воды, она остановилась на миг, чтобы осмотреть местность вокруг. И вдруг почувствовала на себе чей то взгляд. На другом берегу, за склонившейся до земли ивой стояли трое юношей. Она поняла, что они наблюдают за ней.

– Мам, пойдем быстрее, – заторопилась она. Подхватив ведра она, быстрым шагом, направилась домой. Мать едва успевала за ней.

Работа по дому кипела. Открытые настежь окна и двери казалось, вдохнули новую жизнь. В доме стало светло и уютно.

***

….Лето заканчивалось. В воздухе уже витали ароматы осени. Поселок на окраине города потихоньку оживал. Многие семьи вернулись домой. Вечером на улицу выбегала детвора, были слышны детский плач, девичий смех и громкие дискуссии пожилых стариков. Соседи стали ближе друг к другу. Они понимали, что в такое нелегкое для них время им лучше держаться вместе. Жизнь налаживалась. В домах появился свет. Из крана ключом била холодная, мутная вода.

Эля с Мадо были сестрами, но никак не подругами. У Эли был сложный характер. Мама говорила часто, что она похожа на отца. Она не любила общаться с людьми и поэтому практически никогда не выходила из дома.

– Мадо, Эль, приходите вечером на нашу улицу, – пригласила их как то Зуля, девушка с соседнего двора, – мы каждый вечер выходим с девочками погулять. Чего вы дома все время сидите? Зуля была ровесницей Мадо. Но не смотря на это, она была заметно выше нее ростом. И выглядела старше. Мадо была рада приглашению. У нее еще не было подруг. Очень много вопросов, сомнений и переживаний томилось в ее одинокой девичьей душе, поговорить о которых было не с кем. Долго пришлось Мадо уговаривать мать, и вот, наконец, она их отпустила.

– Я никуда не пойду, – на отрез, отказалась Эля, хотя и знала, что одну Мадо родители не отпустят. Но тут Белла пришла на выручку: – Я пойду с тобой.

Как и говорила Зуля, на их улице было шумно и весело. Девчонок, собравшихся в кружок и оживленно что то громко обсуждавших, Мадо знала еще со школы. Но никогда с ними близко не общалась. Чуть поодаль собралась шумная компания молодых ребят. Перебивая друг друга, девушки вели оживленную беседу, изредка поглядывая на молодых людей и бросая в их сторону кокетливые взгляды. Заметив их из далека, Зуля помахала им рукой:

– Идите к нам, Мадо.

Мадо подошла ближе и незаметно влилась в компанию веселившихся девушек. Какое то время она стояла рядом и молча слушала их кокетливую беседу. Она пыталась присоединиться к их разговору, но знала, что кокетничать она не умеет и сказать ей будет нечего. Она вдруг поняла, что им не интересно будет слушать о том, как прячась ночью под одеялом, при свете карманного фонарика она начала читать новую книгу из отцовской библиотеки, так как все детские книги, какие были в доме, уже давно прочитаны. О том, как самостоятельно учит английский язык, по старому рванному самоучителю, который случайно нашла в кладовой, лишь потому, что мечтает стать переводчиком и ездить по миру. О том, как долго она плакала, когда срубили засохшую старую иву перед домом, которую она так любила… Ей вдруг стало тоскливо. Она почувствовала себя чужой в кругу беззаботной, беспечной молодежи.

– Ого, похоже у нас гости? – вдруг услышала Мадо за спиной. Она резко обернулась. Трое юношей стояли в двух шагах от нее. Она видела, что они наблюдают за ней, но погрузившись в свои мысли, не заметила, как они оказались рядом. Мадо вдруг поняла, что именно их видела тогда у ручья.

– Ааа, это мой брат Мурад, ты наверное помнишь его? И два его неразлучных друга, Усум и Вахид, – быстро сообразила Зуля

– Здравствуй Мадо. Рад, что вы живы – здоровы. Как родители? – начал разговор Мурад.

– Спасибо, все хорошо, – смутилась Мадо.

Мурад не был красив. Он был высоким и очень худым, на столько, что вены на его руках, казалось, проходят не внутри, а снаружи. Большой сломанный еще в детстве нос казался неуместным на его маленьком веснушчатом лице. Чего не скажешь об Усуме. Он был «первый парень на деревне», красивый, статный, с белокурыми волосами и голубыми глазами. Но ни он, ни Мурад не привлекли ее внимания. Она уже не слышала их болтовни. Слегка откинув голову назад, Вахид смотрел ей прямо в глаза таким пронзительным глубоким взглядом, что ей стало неловко.

– Зуля, нам пора.

– Как? Так быстро? Но вы только ведь пришли!

– Отец скоро будет дома.

– Приходите завтра, мы вас будем ждать.

– Нуу, я не уверена. Если мама будет не против.

– Ох уж эта твоя мама. Если она вас не отпустит, я обязательно зайду за тобой.

– Нет, нет, не стоит. Я приду. Сама.

– Может вас проводить? – услышала она вслед.

Она остановилась, Вахид наконец вмешался в разговор.

«У него красивый бархатистый голос», – вдруг неосторожно подумала Мадо. Высокий, темноволосый, кареглазый парнишка, восемнадцати лет, с пухлыми, по девчачьи красивыми губами продолжал смотреть на нее, все также слегка запрокинув голову назад.

– Нет, спасибо. Нам не далеко. Взявшись за руки, сестры быстрым шагом направились домой.

– Хмм, я никогда не видел ее здесь раньше, -сказал Вахид

– Ничего удивительного, они как комнатные растения, практически не выходят никогда из дома, -ответила Зуля.

– Даже и не думай, -заметив любопытство Вахида, вмешался Мурад.

– Почему это?

– Я тебя понимаю, она очень мила и приятна, но слишком чиста и наивна для тебя Вахид, тебе быстро наскучит, поверь.

– К тому же..она слишком умна для тебя, -добавила Зуля, -поэтому я думаю, ей тоже будет скучно с тобой, -Зуля с Мурадом громко рассмеялись. Но Вахид не обратил на эту издевку никакого внимания.

Дома Мадо пыталась вспомнить о чем говорили девочки, но вдруг поняла, что их не слушала. —Я ужасный собеседник, – корила она себя, -Мне не о чем с ними говорить. Нет, я больше не пойду туда.

И все же, что-то влекло ее обратно. Какое-то странное чувство недосказанности не покидало ее. На следующий вечер, Мадо осторожно попросила мать:

– Мам, я девочкам обещала, что приду. Можно мне..

– Меня это ни чуть не волнует. Займись лучше делом, – резко прервала мать не успевший начаться разговор.

Прошло еще какое то время. Мадо уже не помнила сколько дней. Порой ей становилось одиноко. Она тихонько выходила за калитку и с тоской смотрела вдаль, пытаясь разглядеть на соседней улице гуляющую вечером молодежь. А долгие короткие вечера коротала за книгами и учебниками. Как вдруг услышала голос Зули во дворе:

– Здравствуйте тетя Айгуль. Мы с девочками вышли погулять. Отпустите Мадо с нами, пожалуйста. Мы не долго.

У Мадо перехватило дыхание. Что же ответит мать?

– Кажется она закончила уже с делами. Я ее сейчас позову.

Мама знала, что Мадо их слышит.

– У тебя ровно час, – недовольно отрезала она, проходя мимо дочери.

Мадо была счастлива. Она забежала в комнату. Надела легкое белое платье в черный горошек, едва прикрывающее ее колени, аккуратно собрала волосы и выбежала на улицу.

– Мадоо, подожди. И я с тобой, – догнала ее Бэлла.

– Ах, Зуля, как же я тебе рада.

– Пойдем, кое-кто хочет тебя видеть.

– Меня? Кто? – уже догадалась Мадо.

– Увидишь.

Трое неразлучных друга сидели на лавочке. Чуть поодаль весело чирикали девчонки -хохотушки. Завидев Мадо, Вахид вскочил на ноги и двинулся им на встречу.

– Белла, пойдем, я кое-что тебе покажу, – схватила Зуля девочку за руку и потащила ее к подругам.

Мадо растерялась. Она вдруг поняла, что сейчас произойдет что-то очень важное. Она почувствовала слабость в ногах и уже не могла сделать ни шагу.

– Здравствуй Мадо. Тебя давно не было видно. Ты так редко выходишь из дома.

Мадо не знала что ответить. Она растеряно и испугано смотрела по сторонам, боясь, что кто-нибудь из соседей их заметит.

– У тебя все в порядке?

– Что? А! Да! Спасибо.

– Зуля сказала, что вы учились вместе?

– Да, это так.

– Странно, но я никогда не видел тебя раньше.

Мадо улыбнулась.

– Почему ты не выходишь вечером с девочками погулять?

– Я не знаю. Отцу это не нравится.

– Но он же не может держать тебя все время взаперти?

Она снова улыбнулась, -Отец скоро будет дома, мне пора идти.

– Но ты ведь только что пришла.

– Он может увидеть нас проезжая и тогда точно запрет меня дома навсегда, – испуганно оглядываясь, ответила Мадо.

– Знаешь Мадо, я хотел тебе сказать… я все время думаю о тебе, с тех самых пор, как впервые увидел тебя у ручья. Ты не похожа на тех девушек с нашего двора, ты другая. Ты.., – запинаясь начал свое признание Вахид.

Она молчала какое то время, пытаясь осознать суть происходящего. Это было первое признание в ее жизни. От волнения сердце ее бешено заколотилось.

– Мадо, ты прости, конечно, за наглость. Ноо..этот твой взгляд..

Мадо быстро отвела глаза.

– Я надеюсь, я тебя не обидел?

– Нет, нет, что ты.. Просто мне пора бежать.. -тише обычного ответила она. —Бэлла! -отозвала она сестру.

– Видишь, вон то огромное старое дерево, -не сдавался Вахид. -Я буду ждать тебя там завтра вечером. Приходи.

Она не ответила. Она не знала, что будет завтра. Удастся ли ей уговорить строгую мать, которую чистота в доме и домашние хлопоты, входившие в обязанности Мадо, были куда важнее, чем чувства дочери.

На следующее утро окрыленная необъяснимым чувством счастья она встала с первыми лучами солнца и начала наводить порядок в доме и во дворе, ежеминутно поглядывая на часы. Закончив к вечеру домашние дела, она с опаской попросила мать отпустить ее к подругам.

– Мам, ну пожалуйста, всего один час. До приезда папы я буду дома.

– Ты знаешь Мадо, если он увидит тебя на улице, будет скандал. К тому же, когда он приедет, мне нужна будет твоя помощь с ужином.

– Я успею, я быстро, мам.

– Ну хорошо. У тебя ровно час. Возьми с собой Беллу.

Девочки выбежали из дому. У большого старого дерева ее ждал Вахид.

– Я боялся, что ты не придешь, – измученный беспокойным ожиданием Вахид шагнул ей на встречу.

– Я тоже боялась, -улыбнулась Мадо.

***

Время шло. Заработали школы и больницы. В городе открылись два высших учебных заведения. Узнав об этом Мадо не находила себе места. Она хотела учиться. Но родители не желали об этом слышать. Бессонные ночи проходили за книжками и учебниками. А днем ее мысли возвращались к тому старому необъятному дереву, под широкой раскидистой тенью ветвей которого проходили ее короткие встречи с Вахидом.

О не детских чувствах Мадо и Вахида уже знала вся округа.

– Они такая славная пара, -говорили соседи. -Дай Аллах им счастья! Обрывки коротких встреч, только теребили душу. Целый день проходил в ожидании свидания для них обоих.

– Ты понимаешь, что происходит, Мадо? – спрашивал Вахид. Она понимала и смущенно отводила глаза в сторону.

– Мне уже девятнадцать. Как думаешь, не пора ли отправить сватов к твоему отцу?

– Не вздумай этого делать, -сердилась Мадо. —Я пока не хочу выходить замуж.

– Хмм, не хочешь даже за меня? Ну что ж, надо подыскать мне другую невесту, отшучивался он.

Вахид не находил себе места, если Мадо вдруг не приходила не встречу. Тревожный и подавленный он приходил домой, друзья пытались его поддержать и отвлечь. Но все ему было уже не интересно.

– Она опять не пришла? – сочувственно спрашивала его сноха, жена старшего брата, – а ты не боишься, что невесту украдут?

– Боюсь, Яхита, – доверял ей как сестре Вахид. Но что мне делать? Мне только девятнадцать, не рановато ли мне жениться? Да и ее родители не отпустят замуж в шестнадцать лет.

И тут Вахид был прав. Воля отца Мадо была твердой и не подлежала обсуждению. «Только после двадцати лет», – говорил он жене. И она с ним не спорила. С малых лет Мадо испытывала панический страх перед отцом. Его воле она не посмела бы перечить. Однако старшую Элю все же засватали. И, поддавшись мягким уговорам жены, отец согласился. Очень скоро Элю выдали замуж. В семье стояло легкое недоумение какое то время. Отец был невесел. Суровое выражение не сходило с его лица. Мать всячески пыталась его утешить.

– Я не желаю слышать о сватах до исполнения дочерям двадцати лет! Негодовал отец. Никаких сватов больше в моем доме.

– Не волнуйся ты так, успокаивал Мадо Вахид. Сестру же отдали замуж, и тебя отдадут. Давай подождем месяц другой. Дадим ему успокоиться, а потом…

– Нет, нет. Что ты! Отец и так не в себе. Я не посмею гневить его еще больше.

– Но твоя мама? Неужели она не вступится за тебя?

– Маме и без того пришлось нелегко, Вахид.

– Я так понимаю, что из вас троих дочерей воспитывают они только тебя? – впервые не на шутку рассердился Вахид.

Она посмотрела на него большими, покрасневшими глазами.

– Прости Вахид. Если ты не можешь ждать так долго, я тебя не осуждаю. Ты можешь жениться в любое время. Но я не могу нарушить волю отца. -закрыв лицо руками она убежала. Мама знала, о чем так тревожится Мадо. Слухи о том, что Вахид ухаживает за ее дочерью давно дошли до нее. Она никак не препятствовала дочери, но и никак не пыталась ей помочь.

– Мы только что проводили Элю, Мадо. Ты знаешь своего отца. Он был против, но согласился, так как не мог отказать уважаемым старикам, которые пришли ее засватать. Мы не можем нанести еще один удар отцу. Надо подождать.

И они ждали. Вахид все чаще оказывался занят. Все реже становились их встречи у родного тоскующего дерева.

Страшная бессонница мучила Мадо по ночам. Уткнувшись в подушку она тихонько плакала, а под утро уставшая и выбившаяся из сил с трудом засыпала. Она ждала Зулю с новостями о Вахиде, но та предательски не приходила.

– Добрый день, тетя Айгуль, наконец услышала она. А Мадо дома?

– Конечно дома. Куда ж ей деваться?

– Ах Зуля, Зуля! Выскочила Мадо на улицу. Ну что ты за подруга? Где ты пропадала все это время? – схватив подругу за руку, она втащила ее в комнату.

– Я извелась уже совсем, скажи, ты его видела?

– Ты о ком? Ааа, Вахида? Да они каждый вечер собираются у нас. А что случилось?

Приоткрыв рот, пытаясь что то сказать, Мадо застыла на месте.

– Как у вас каждый вечер? И что, он обо мне не спрашивал?

– Да нет, а что случилось? Вы что в ссоре?

– Нет, нет, подруга. Забудь, – улыбнувшись, смахнула рукой застывшие слезы с лица Мадо. Вечно я расстраиваюсь по пустякам.

– Ааа, ясно. А я тут за тобой пришла, – сделала вид Зуля, что ничего не понимает. Вахид хочет сказать тебе что то очень важное. Он просил тебя выйти на минутку.

– На минутку? – съежилось внутри у Мадо. Ей казалось земля уходит у нее из под ног. В мыслях пронеслись тысячи слов прощания, которые можно сказать за минуту.

– Да, конечно. Я только скажу маме.

Девушки вышли из дома. Медленно и не спеша, опустив голову ниже плеч, Мадо как на казнь последовала за Зулей. «Ну вот, сейчас он разобьет мне сердце на тысячи мелких осколков, которые уже никогда нельзя будет собрать воедино», -подумала Мадо.

Вахид ждал ее у старого дерева. Завидев Мадо, он выпрямился, достал руки из карманов, слегка тряхнул головой, поправляя густую шевелюру красивых каштановых волос.

– Здравствуй Мадо. Я ужасно соскучился по тебе.

Мадо облегченно вздохнула. Но тревога не покидала ее.

– Как родители?

– Все хорошо, спасибо.

– Знаешь, я тут подумал, -сразу перешел к делу Вахид, – раз уж тебе нельзя выходить замуж до 20 лет..

Мадо съежилась, ей стало холодно, она собрала руки на груди, как будто готовилась принять удар в сердце.

– В общем, как требуют того обычаи, ты должна дать мне слово и залог своей верности, чтобы я был уверен, что по достижении двадцати лет, твои родители не отдадут тебя замуж.

– Вахид, я.. Я не знаю, что сказать.. Я должна спросить разрешение родителей, ты же знаешь.

– Хмм, опять твои родители? Тебе не кажется, что мы как раз таки и выполняем их волю?

– Да, ты прав, – ответила Мадо, снимая дрожащей рукой колечко с пальца и протягивая его Вахиду.

– Мне нужна лишь ты одна, Мадо. Помни об этом всегда.

Она уже привыкла не спать по ночам. Противоречивые чувства терзали ее. Она не понимала, радость это или беспокойство?

Прошла неделя, от Вахида не было вестей. Теперь она начинала понимать, что значили его слова «Помни об этом всегда», которые прозвучали как прощание. Тем не менее, она была его невестой, и это утешало ее.

***

Прошла еще одна беспокойная неделя. Вахид все реже и реже приглашал Мадо на свидание к их излюбленному дереву. Да и Зуля все реже стала заходить к подруге. Мадо тосковала. Она много читала. Так сидя за очередной книгой в саду, она услышала радостные возгласы во дворе дома. Услышав родной голос, она вскочила на ноги и босиком бросилась через сад во двор.

– Амали! Амали! Ты приехала! Как же долго я тебя ждала! Ох! Мне столько надо тебе рассказать! Ой! Простите тетя Наида, дадя Сулум! Торопливо обняла их Мадо. Как вы поживаете? Когда вы приехали?

– Ой да бегите уже, бегите. Амали все тебе расскажет, ласково улыбнулась тетя Наида.

Счастливые девушки взявшись за руки как в детстве, убежали в сад. Майские деревья цвели и в воздухе стоял душистый сладко-медовый аромат, от которого кружилась голова. Пчелы роем атаковали одно дерево за другим, оплодотворяя их обильное цветение. На кустарниках роз, за которыми так заботливо ухаживала Мадо, уже набухли бутоны. Вдоль клумб, в которых росли готовые вот вот раскрыться красные тюльпаны и желтые нарциссы, были выложены дорожки из желтого кирпича. А трава вокруг была такой сочной, нежной и мягкой, что девочки присели, опустив в нее босые ноги.

Амали была не просто кузиной Мадо. Она была близкой ее подругой. Ее отдушиной. Только ей Мадо могла доверить самые сокровенные тайны своего сердца. И Амали всегда ее слушала, каждый раз так внимательно, как будто это был последний их разговор. С малых лет девочки любили уединяться где-нибудь в саду или в комнате, там где их никто не мог услышать или увидеть. Они говорили о школе и одноклассниках, прочитанных книгах и своих впечатлениях, об обидах и радостях, которые таились в их душе. Амали всегда восхищалась Мадо и ставила ее себе в пример. Она считала ее очень умной, доброй, воспитанной девушкой и замечательной хозяйкой и хотела во всем быть похожей на нее. Девочки росли и расцветали. Но война разлучила их. Семья Амали уехала в Дагестан, где родители устроили дочь в музыкальную школу. «Наверное, это то единственное, чему я никогда не научусь», думала Мадо, слушая как клавиши послушно издают прекрасные чудесные звуки под легким прикосновением ее длинных музыкальных пальцев. Амали была немногословна. Умное выражение лица и задумчивый взгляд из под очков выдавали в ней творческую натуру. Забыв обо всем на свете, девушки, то весело болтали и смеялись, то грустили, глубоко вздыхая и изредка смахивая одинокую слезу, застывшую на щеке.

– Я не пойму, почему он так ведет себя, Амали? Он приглашает меня на свидания и говорит, что жить без меня не может. А потом уходит и пропадает не несколько дней, а то и неделю. Как такое возможно? Ведь я тоже жить без него не могу. И потому, хочу видеть и слышать его ежеминутно!

– Он мужчина, Мадо. Он уверен в тебе. Он знает, что ты ему верна и покорно будешь ждать определенного дня, когда вам можно будет пожениться.

– Но мое сердце разрывается от неведения и тоски.

– Не убивайся так, Мадо. Скоро мы пойдем учиться, и ты развеешься, отвлечешься. Вот увидишь. Тебе станет намного…

– Учиться? Постой! Ты сказала, пойдем учиться?

– Ах да, совсем забыла тебе сказать. Родители не хотят отпускать меня учиться одну, и если удастся уговорить твоего отца, то мы поступим с тобой вместе.

– Отца! -спустилась с небес на землю Мадо, -Это вряд ли.

– Мадо! Амали! —позвала тетя Наида. —Ну что там, мама, бросилась ей навстречу Амали, -что они сказали?

– Ах Мадо, милая, мне очень жаль.

– Губы Мадо задрожали, -она поняла, что снова не сможет удержать слез и убежала в сад.

– Но мама! Тетя Айгуль!, -обратилась к вышедшей из комнаты суровой женщине, Амали. —За что вы так наказываете ее? Вы же ломаете ей жизнь!

– Амали, перестань, -прервала ее мать.

– Не перестану мама. Она слишком покладиста, слишком послушна и уж слишком боится вас, поэтому у вас все, что нельзя, нельзя именно ей.

– Амали, садись в машину, прикрикнул на нее отец. —А вы, дорогие родственники, пожалуйста, подумайте еще раз. Не рубите с плеча.

Гости уехали. Сидя на траве, уткнувшись лицом в колени, Мадо горько плакала.

– Как надоели твои слезы, – заговорила мать за ее спиной. -Ну чего тебе не хватает? Отец вон работает без сна и отдыха, пытается сделать все для вас. Чем ты недовольна? Ты посмотри на своих подруг!

– Вот именно мама, посмотри на моих подруг. Они все пошли учиться. Только я сижу дома.

Мать вдруг вспомнила, как директор школы лично позвонил им домой, когда узнал, что Мадо в школу ходить больше не будет.

– Прошу вас, позвольте Мадо доучиться. Она идет на золотую медаль. Мы возлагаем на нее большие надежды, -уговаривал он отца.

– Вы же видите, обстановка в республике неспокойная. Отпускать ее в школу одну сейчас не безопасно. Но мы подумаем. Спасибо, – не стал особо церемониться отец и бросил трубку.

– Ты все слышала, Мадо. И чтобы я больше не было разговоров на эту тему, – пригрозила мать дочери.

Всю следующую ночь до утра проплакала Мадо, но заговорить об учебе с тех пор больше не решалась.

– Ну хорошо, не реви. Я попробую поговорить с отцом, сказала мать, оставив Мадо в слезах одну сидеть на лужайке.

***

– Ах, Зуля! Я с кузиной пойду учиться. Ты не представляешь, как я счастлива. Мне обязательно надо увидеться с Вахидом. Я должна рассказать ему эту новость.. ну и спросить у него, не против ли он, – поделилась своей радостью Мадо.

– Хмм, а при чем тут Вахид? Ты же не невеста его, что бы просить его разрешения?

– Как, ты разве еще не знаешь? Я ведь его невеста. Мое колечко стало залогом моей любви и верности. Мы обязательно поженимся Зуля. Я так счастлива. Ну и поскольку я теперь его невеста, я должна спросить, не против ли он того, что бы я пошла учиться.

– Ах Мадо! Мадо!, -закрыла лицо руками Зуля. —Что ты наделала! Почему сначала меня не спросила? Я ведь давно его знаю. Он лучший друг моего брата.

– Что ты хочешь сказать? – испуганно присела рядом с ней Мадо.

– Мадо, прости, что раньше тебе этого не говорила, но я не думала, что у вас так далеко зайдет..

– Да что случилось, не томи же Зуля!

– Ты не замечаешь, что он изменился? Он ведь стал очень редко приходить к тебе?

Ты не догадываешься почему?

– Нет, но он говорит, что много работает.

– Ах Мадо, ты все еще глупа и наивна. Тебя так легко обмануть. Неужели ты на самом деле ничего не понимаешь..

– Чего не понимаю, Зуля?

– Как бы это тебе сказать, ты только не волнуйся, пожалуйста, Мадо. Нооо… мне кажется, что у него есть другая девушка… Иии.. общается он с ней вполне серьезно.

– Что? Этого не может быть! Я не верю тебе Зуля! Ах прости, что я говорю.. Но как же так? Он же не может нарушить слово? Мы же обещали друг другу, – слезы обжигая, ручьем покатились по ее щекам. -Как же наш уговор, клятва вечной любви и верности?

– Ну, ты ведь знаешь, что наши обычаи позволяют мужчине иметь и одну и двух жен одновременно..

– Ах, Зуля! О чем ты говоришь? Ни за что и никогда!

– Ну тогда, ты должна просто отменить ваш договор, просто забери у него свое колечко и освободи его от данного тебе слова.. и ты будешь свободна и он тоже..

Мадо бросилась на кровать. Уткнувшись в подушку, она пыталась приглушить громкие рыдания. Жизнь уже не имела для нее смысла. Она не таила обиду на Вахида. Она злилась на себя, за то, что оказалась так глупа и наивна.

– Мама, да что это с ней? Она уже вторые сутки не встает с пастели! Она заболела? -беспокоилась Бэлла.

Мадо как мертвая лежала на кровати, уткнувшись лицом к стене. Она ни о чем не думала. В душе ее притаилась пустота. Она уже не испытывала ни чувств, ни эмоций, ни каких либо желаний. Ей просто хотелось тишины и покоя.

На третий день она все же встала. Ей очень хотелось пить. Опираясь о стену, она тихонько прошла на кухню. Мать собирала в дорогу отца..

– Мама, -только успела сказать Мадо, глаза ее закатились, она не смогла удержать равновесие и упала, потеряв сознание..

– Мадо! Да что же это такое! – мама была скорее рассержена, чем напугана. Кое как усадив Мадо на диван мать выбежала как можно быстрее проводить отца, боясь что он увидит происходящее с дочерью.

– Немедленно выпей сладкого чаю, и перестань уже страдать, это начинает надоедать, -услышала Мадо рассерженную мать потихоньку приходя в себя. Рядом с ней сидела Бэлла, держа в руках стакан холодной воды. Хлопнув дверью, мать вышла из комнаты.

– Мадо, ну нельзя же так убиваться из-за глупого несерьезного мальчишки. Ты же умная красивая девушка. И у тебя много поклонников, пыталась успокоить ее сестра..

– Бэлла, давай вечером выйдем с девочками погулять?

– Конечно, с удовольствием, но сначала тебе нужно поесть -обрадовалась Бэлла, в надежде, что сестра пошла на поправку.

Как обычно на улице вечером было шумно и многолюдно. Тут и там бегала детвора, на скамейке сидели молодые замужние женщины с маленькими детьми на руках. Зули с подругами не было видно. Недалеко от их излюбленного места она увидела Вахида и его друзей. Они смеялись что-то громко обсуждая, подшучивая и пиная друг друга в плечо. Мадо направилась к ним. Заметив ее, Вахид растерялся.

– О! Мы тебя там подождем, -потащил Усум Мурада за рукав.

– Нет, нет, не уходите, я на минуточку, – остановила их Мадо. —Вахид, обратилась она к возлюбленному, – я не хочу обременять тебя больше данным мне словом. Я уверена, что все у тебя будет хорошо. Верни мне, пожалуйста, кольцо. Она протянула руку.

Сбитый с толку, не произнося ни слова, Вахид достал из внутреннего кармана пиджака кольцо и аккуратно положил в протянутую ладонь. Усум почувствовал себя неловко, на лице Мурада проскользнула легкая ухмылка.

Мадо в последний раз подняла на возлюбленного свои глаза. Он видел, как в них блеснули слезы. Но ему уже не хотелось с ней говорить. Гордость его была задета. Он был оскорблен и унижен перед друзьями, девушкой, которую так любил, на которой мечтал жениться. Она ушла, ни сказав больше ни слова.

– Ну что, пошли? Не подавая виду, махнул Вахид друзьям рукой и, развернувшись, ушел в другую сторону.

***

Еще совсем недавно, казалось, Чечня уже никогда не будет прежней. Разрушенные дома и здания никогда не приобретут прежний облик, в мертвую землю уже не пустят корни молодые побеги удивительных растений необычайной красоты, небо уже не будет таким ярким и безоблачным, а дождь таким прозрачным и чистым. Однако, сильная духом, гордая чеченская земля возвращалась к жизни, возрождаясь из руин и пепла. По жилам черной плодородной земли, как по венам, неслись реки бурлящей живой воды, потоки которой возрождали жизнь даже в самых отдаленных забытых, заброшенных ее уголках. Природа оживала, одеваясь в привычный для себя окрас. А воздух становился таким легким и чистым, что хотелось жить и дышать им полной грудью. Улицы и скверы стремительно зеленели, появились великолепные парки с детскими площадками, фонтанами и скамейками, на которых отдыхали пожилые люди и молодые женщины с детьми. В центре каждого населенного пункта строились необыкновенной красоты мечети, здания становились еще выше прежних, а дороги еще шире. Молодежь уже не слонялась по улицам от безделья, как раньше. Появились учебные заведения. Образование стало доступным. Мадо с завистью смотрела как переполненный, битком набитый студентами автобус, покачиваясь сбоку на бок еле еле трогался с остановки в сторону Грозного, где подающее большие надежды новое поколение получало высшее образование. О столице Мадо даже и не мечтала. Она была счастлива уже тому, что поступила в педагогическое училище в Гудермесе и стала образцовой студенткой. Где педагоги ее ставили в пример, а профессора говорила спасибо за каждый ее ответ. Погрузившись в свои мысли, она бежала по аллее, утопающей в желтой осенней листве к зданию детского сада, где временно расположилось их педагогическое училище.

– Мадо, -вдруг услышала она и остановилась.

– Ах простите, Джамалдин Кантаевич, я Вас не заметила.

– А я думал, опаздывать не входит в твои правила?

Она посмотрела на часы.

– Я опоздала?

– На десять минут, но не об этом я хотел с тобой поговорить.

– А в чем же дело?

– Твоя работа, я немного удивлен..

Мадо опустила глаза.

– Что происходит, ты можешь мне ответить?

– Я, я.. просто не успела подготовиться.

– Мадо, ты совсем не умеешь лгать.

– Ну хорошо, я.. Я просто хотела прийти на пересдачу со всеми.

– Но зачем тебе это? Ты вполне могла написать контрольную с первого раза.

– Понимаете, Джамалдин Кантаевич, когда я поняла, что ребята в группе не готовы.. и никто работу не написал.. Мне… мне стало стыдно выделяться, я не хотела быть белой вороной в коллективе. Простите..

– Тебе стало стыдно, от того, что ты единственная в группе подготовилась к итоговой контрольной? Мадо, я определенно тебя не понимаю..

– Простите, – она виновато отвела взгляд в сторону.

– Ну хорошо. Ты можешь не приходить на пересдачу вместе со всеми, я уже оценил твои знания и способности.

Мадо стала стыдно. Она покраснела и отвела глаза.

– Спасибо, Джамалдин Кантаевич.

– И запомни, – напутствовал он напоследок, – Не ровняйся на других Мадо. Не стесняйся быть лучше.

Она улыбнулась своей очаровательной улыбкой этому выдающемуся человеку, мудрейшему математику, с огромным сердцем и доброй душой, как она отзывалась о нем среди однокурсников и побежала к зданию, пытаясь догнать опаздывающих, как и она, студентов. Она тихонько вошла в кабинет и, пригнувшись, пытаясь не привлекать к себе внимания, проследовала к своему месту.

– Ты опоздала! Что то случилось? – спросила ее Фариза, соседка по парте.

– Нет, все в порядке, задержалась немного.

– Тут один молодой человек долго стоял у входа, говорят, спрашивал Мадо, – прошептала ей Фариза.

– Меня?

– Да, симпатичный, кареглазый, с красивыми такими губами..

– Вахид, -подумала Мадо и по телу пробежала дрожь. От волнения у нее закружилась голова. Она почувствовала слабость в теле.

– Мадо, что с тобой, ты побледнела, тебе нехорошо?

К счастью для нее прозвенел спасительный звонок, она собрала вещи.

– Фариза, я пойду домой, что то мне не по себе. Ты прикрой меня если что.

– Конечно, не проблема.

Мадо выбежала из здания. Заморосил дождь. Она шла быстрым шагом, укутавшись в свой плащ. По лицу бежали капли, то ли дождя, то ли слез. «Он ни разу не искал со мной встречи, с тех самых пор», -подумала она, -«А я не забывала о нем ни на минуту»

– Ты сегодня рано, -встретила ее у порога мать.

– Да, нас отпустили пораньше.

– Вахид женится. В субботу.

Мадо остановилась. —Откуда ты знаешь?

– Соседка в магазине сегодня сказала.

– Что ж, я рада за него. Ему уже 22. Давно пора.

– На двоюродной сестре твоей подруги Зули,

Мадо застыла на месте. Это прозвучало как гром, среди ясного неба. На миг ей показалось, что мир ее рухнул и огромной грудой осколков упал к ее ногам. Она не могла ничего сказать. Ей показалось, что все нужные слова закончились. Внутри что-то оборвалось. Она вдруг поняла, что еще на что то надеялась, что все еще чего то ждала. Но это был конец. И это было первое предательство в ее жизни.

Вручение дипломов проходило хоть и скромно, но все же торжественно. Красных дипломов было всего несколько. Но для нее это было легко и просто. Ей хотелось чего то более серьезного и трудного. Чего то, что требовало бы от нее еще большего труда и усилий, что занимало бы все ее время, каждую минуту, каждую мысль.

– Не останавливайся на достигнутом. Тебе обязательно нужно продолжить обучение, – провожали ее любимые педагоги. Теперь она точно знала, что останавливаться не собирается. Но говорить с отцом о дальнейшем образовании она боялась.

– Мама, пожалуйста, я очень тебя прошу, поговори с отцом. Я не хочу выходить замуж. Я хочу пойти работать и учиться дальше.

– Да ты с ума сошла Мадо. Только и слышишь от тебя: я хочу это, я хочу то. Хватит. Выйдешь замуж и будешь делать то, что захочешь, если конечно муж тебе позволит. А пока.. не смей и думать..

– Вы хотите меня запереть? Мама, война давно закончилась. Жизнь уже налаживается. И мне уже не пятнадцать. Тем более, что школа в десяти минутах ходьбы от дома.

– Я не хочу снова ссориться с твоим отцом.

– Но мама..

Мать вышла, хлопнув дверью, не сказав больше ни слова. Мадо присела на край кровати, закрыв лицо руками. «Как же все тяжело. Как же я устала. Мне всего двадцать.. А я уже так устала»

На следующее утро, раньше обычного мать зашла в комнату. Мадо притворилась, что спит. Но мать заметила торчащую книгу из под ее подушки и поняла, что она читала всю ночь.

– Мадо вставай, пойдем в школу. Узнаем, есть ли там для тебя свободная вакансия.

Мадо вскочила с пастели.

– Ах мама, спасибо, спасибо, -ей так хотелось броситься матери на шею, обнять ее и поцеловать, но она как всегда удержалась, так как знала, что та не поймет всплеска ее чувств и эмоций.

Война слегка потрепала школу, которую она, казалось, совсем недавно закончила, но она была в хорошем состоянии. В высоком трехэтажном здании уже был проведен легкий ремонт, и внутри сильно пахло краской. Белоснежные стены и каменный пол были совершенно голыми, лишь кое-где красовался одинокий, нарисованный вручную плакат о технике пожарной безопасности и план эвакуации. Кабинет директора оказался очень маленьким и тесным. Казалось такой грузный упитанный человек, как директор еле перемещался в нем, пытаясь ничего не задеть. Тяжелые бархатные бордовые шторы не пропускали свет в окно, из за чего в кабинете было темно и прохладно. Все помещение занимал длинный стол, покрытый таким же бордовым бархатом, заваленный бумагой, газетами, учебниками и тетрадками. Директор недоверчиво посмотрел на красный диплом, потом на Мадо и спросил:

– Вы его не купили случайно? У Шерипа, просто невозможно получить красный. Мадо в недоумении посмотрела на директора.

– Шерип Алавдинович лично вручил его мне, но мы его не купили. Вы можете это проверить.

– Ладно. Что еще вы умеете? Знаете ли, время послевоенное, у нас большой дефицит кадров. Учителей начальных классов у нас хватает.

Глаза Мадо загорелись надеждой, и она с опаской, тихим, чем обычно голосом сказала:

– Я немного владею английским

Мать с удивлением посмотрела на дочь, но промолчала. Она вспомнила, как влетая в комнату и ругаясь, выключала свет в спальне девочек, потому что он мешал спать Белле, как нашла фонарик у нее под подушкой и отдала его отцу, потому что «ему он будет нужнее». Она вдруг поняла, что ничего не знает о своей дочери и представила, как сильно она, наверное, переживала, когда мать лишала ее всякой возможности заниматься.

– Английский?! Это как раз то, что нам нужно. Найдите мне Инессу Анатольевну, пожалуйста, – попросил директор кого то выглянув в коридор.

Молодая женщина, лет тридцати, очень высокая и стройная, в чересчур, как показалось Мадо, короткой юбке и с очень длинным, ярко окрашенным маникюром через минуту была в кабинете директора

– Вот Инесса Анатольевна, проведите собеседование. Вы единственный на всю школу учитель английского языка. Я думаю, помощник вам не помешает.

Инесса Анатольевна посмотрела на Мадо, – Она же совсем ребенок.

– Нет, нет, мне уже девятнадцать, -поспешила оправдаться Мадо.

– Well! How many English words do you know? -задала вопрос Инесса Анатольевна, пытаясь застать Мадо в врасплох.

– About three thousands, -ответила Мадо покраснев, решив, что ее сейчас засмеют. But I am still learning.

– Perfectly. You are accepted.

Мадо была счастлива. Эмоции переполняли ее. Ей так хотелось поделиться с кем-нибудь своей радостью. Но она осознавала, что совсем одна. И делиться впечатлениями ей не с кем. -Нет, нет! Мне не нужны подруги! -вдруг подумала она. -Мне вообще никто не нужен. Она вдруг почувствовала себя такой одинокой, что настроение ее окончательно испортилось.

***

Сентябрь всегда волновал ее. Это чувство, когда легкий утренний прохладный озноб пробирает до костей, сухая рыжая листва шуршит под ногами, а запах дыма по округе разносит легкий ветер, был связан для нее со школьной порой. Прозвенел первый звонок. Слух о том, что в школе появилась молоденькая симпатичная учительница, быстро пронесся не только среди педагогов, но и среди учеников. Старшеклассники с любопытством заглядывали в кабинет, пытаясь увидеть новую учительницу, а некоторые даже подойти и познакомиться. Дети быстро полюбили Мадо. Она забывала порой о том, что учитель и становилась просто их другом. Поурочные планы, конспекты, наглядные пособия, которые еще совсем недавно нужно было писать и рисовать от руки, занимали все время Мадо. Она с головой ушла в работу. Она пыталась заинтересовать детей, и ей это удавалось.

– Мадо Исаевна, Мадо Исаевна, – влетел в кабинет пятиклассник. -Там внизу вас кто то спрашивает.

– Меня? Кто?

– Не знаю. Может родитель чей то.

– Да, наверное. Я сейчас спущусь.

Она спустилась по лестнице на первый этаж. В широком просторном холле у окна, облокотившись о подоконник, стоял молодой человек, лет двадцати пяти, высокий, черноволосый. Его внешность ничем особо не привлекла Мадо. «Обычный парень», -подумала она. «Ну уж точно не может он быть родителем». Увидев Мадо, он выпрямился во весь рост, пригладил рукой жгуче черные волосы на бок и сделал шаг ей на встречу.

– Добрый день. Меня зовут Мехмет. Мне нужен учитель английского языка. И меня попросили обратиться к вам. Вы ведь Мадо Исаевна?

– Да, это я, -не проявляя никакого интереса ответила Мадо, -что вам нужно?

– Понимаете, у меня экзамен по английскому в институте в конце месяца. Хотелось бы как то подготовиться. Вы не могли бы дать мне несколько уроков?

– Мехмет, вы меня простите, но у меня слишком плотный график. Я не думаю, что найду окно для вас в своем расписании. К тому же я не занимаюсь репетиторством. Но.. Может вам обратиться к Инессе Анатольевне?

– Нет, спасибо, у нее я уже был, и она направила меня к вам.

– Знаете, а вы подойдите в понедельник, я думаю Мадо Исаевна попробует найти время для вас в своем расписании, -подключилась к разговору подруга по училищу Фариза, которая теперь работала с ней в одной школе.

– Что ты делаешь Мадо? -схватив подругу под локоть, Фариза силой оттащила ее к подоконнику.

– Ты о чем? – недоумевала Мадо.

– Да ты что, не видишь? Такой симпатичный молодой парень пытается с тобой познакомиться, а ты что делаешь? Я не могу! Я занята!

– Фариза, успокойся дорогая, ему всего лишь нужен был репетитор английского, не более.

– Ах Мадо! Тебе двадцать один, а ты все еще глупа и наивна!

– Как бы там ни было, мы его больше не увидим, потому, что я сказала ему нет, -глубоко вздохнула Мадо. —Мне пора бежать, у меня урок.

Фариза только пожала плечами.

Очень долго и терпеливо ждал Мехмет понедельника. С трудом дождавшись последнего урока, он не спеша поднялся по лестнице на третий этаж. Мадо сидела за своим столом в окружении детей, которые завалили ее всевозможными вопросами, на которые она едва успевала отвечать.

– Мадо Исаевна, а вы мою тетрадку проверили?

– Мадо Исаевна, посмотрите, пожалуйста, я правильно написал?

– Мадо Исаевна, а хотите, я полью цветы в кабинете?

– А я тогда воды принесу…

Вдруг кто-то постучал в открытую дверь. Дети расступились. Мадо подняла глаза и увидела Мехмета, который, улыбаясь совей белоснежной улыбкой, стоял в дверях.

– Я слышал, вас очень любят дети, я вижу это правда.

– Здравствуйте. А я думала, вы не придете. Так ребята, урок давно закончился, и я думаю, вам пора бежать домой. А вы проходите, Мехмет. Садитесь, где вам будет удобнее. Я только провожу детей домой.

Мехмет робко прошел в кабинет и сел за первую парту, достал из кармана брюк сложенную в трубочку тетрадь и ручку и положил их перед собой.

Первая неделя прошла очень спокойно. Мехмет не подавал виду, что молодая учительница ему очень нравится. А Мадо не видела в происходящем ничего необычного.

«Он студент. А я просто помогаю ему готовиться к экзамену, вот и все», рассказывала она Фаризе. На вторую неделю Мехмет все же не выдержал.

– А вы после этого занятия домой? Разрешите, я провожу Вас?

– Почему бы и нет, -подумала Мадо. Конечно, -ответила она вслух.

Так прошло еще несколько занятий. Мехмет провожал ее каждый раз, а Мадо чувствовала себя в его присутствии неуверенно. На последние занятия Мехмет перестал приходить вообще. Но он приходил в школу каждый день и провожал Мадо домой.

– Мадо, ты не поверишь, но я сдал экзамен на отлично, -решил он порадовать Мадо в один день.

– Я очень рада за тебя, – ответила Мадо, – Хотя не уверена что имею к твоей отметке какое то отношение. Ты ведь даже не слушал меня на занятиях. А только делал вид, что тебе это интересно.

– Нет, нет, что ты. Если бы не ты, экзамен я бы точно провалил. Но кое в чем ты все таки права.

Мадо улыбнулась. —Тебе было не интересно?

– Знаешь, я давно тебя заметил. Каждый день, я приходил на угол вашей улицы и ждал, когда ты будешь идти домой. Каждый раз я хотел подойти к тебе, но боялся.. не знал, что сказать. Занятия английским были скорее поводом с тобой познакомиться. Но, за это короткое время ты все таки заставила меня заговорить на английском. И они оба рассмеялись.

Прошло много времени. Мехмет приглашал на свидания Мадо почти каждый день. Ей нравилось с ним общаться. Он не просил ее о чем то говорить. И всегда сам поддерживал разговор. Она слушала его внимательно, проявляя интерес ко всему, что он скажет. Но в душу к ней он не лез. Мадо это устраивало.

– Мадо, я хотел тебе сказать… у тебя очень чистая душа, ты умная, добрая, отзывчивая и тебя так любят дети. Ты знаешь, я не богат, -решил не тянуть больше Мехмет, – и я единственный сын у родителей, поэтому живу с ними. Я не могу их бросить. У меня нет крутой машины. И я мало что смогу тебе предложить. Но я хотел бы связать свою жизнь с тобой. Скажи, ты бы вышла замуж за такого, как я?

Сказочные мечты Мадо о браке по любви, романтичных отношениях, бесконечных признаниях в любви и верности давно остались в прошлом. Она знала, что рано или поздно ей придется выйти замуж. Ей было уже двадцать, еще пару лет и она считалась бы старой девой. Ей было уже все равно. И она совершенно спокойно, даже не дрогнув, ответила:

– Да, конечно. Почему бы и нет? Мехмет был счастлив.

– Ты чудесная девушка Мадо. Я полюбил тебя с первой встречи. Я обещаю, я сделаю все, что бы ты была счастлива.

***

Особенность кавказских свадебных традиций заключается в том, что их соблюдают с щепетильной точностью, строго следуя всем обычаям и традициям, передаваемым предками из поколения в поколение. Приготовления к свадьбе шли недолго. Родители Мадо очень быстро собрали ей приданое. Амалия всегда была рядом. Мадо оставалась совершенно спокойной. В назначенный день к дому Мадо подъехал свадебный кортеж. В доме было много гостей. Собралось много родственников, на невесту посмотреть пришли соседи, девушки с округи. Зули среди гостей не было. Первым в дом вошел мула и двое его сопровождающих мужчин. По древним обычаям духовник попросил невесту повторять за ним суры из Корана. Молитва оказалась довольно таки длинной. Мадо еле выдержала это испытание, боясь сбиться, ошибиться или не расслышать. Едва мула вышел, закончив свадебный ритуал, у Мадо началась истерика. Она рыдала так, что ее было слышно на улице. В комнату забежали тети Мадо. Амалия пыталась ее успокоить. Но Мадо ничего не слышала вокруг себя. Она впала в какое то необъяснимое состояние тревоги и ужаса и не могла из него выйти. Быстро принесли воды, дали выпить несколько таблеток. Мадо немного успокоилась. Голова ее упала на плечо, как будто она не могла удержать ее на шее. Лицо было распухшим и покрасневшим. Глаза казалось вот вот выкатятся из орбит. Выглядела невеста ужасно. Амали глядя на любимую кузину не смогла удержать слез. Закрыв лицо руками она выбежала из комнаты.

– Что там происходит? Мы долго еще будем ждать? – небрежно расталкивая толпу любопытных в комнату вошла Лэйла. Это было первое знакомство Мадо с единственной сестрой Мехмета.

– Ну чего ты сидишь? На улице толпа народа тебя ждет.

«Не очень она вежлива с невесткой в первый же день знакомства», – подумала Мадо. – «Какие еще сюрпризы меня ждут?»

Согласно кавказским традициям, в комнату вошел близкий друг Мехмета, он взял под руку невесту и вывел ее из родительского дома. Ее посадили в дорогую машину, украшенную разноцветными лентами и шарами. Свадебный картеж направился к дому жениха, увидев который Мадо была немного разочарована. Старенький невысокий деревянный забор и калитка едва прикрывали двор. А внутри небольшая побеленная кухонька, с наспех пристроенной к ней небольшой комнатой, для родителей и сестры жениха и дом, в котором было всего три небольшие комнаты. В гостиной этого маленького дома стояла старая, давно вышедшая из моды мягкая мебель и старинный сервант, на котором был расставлен один единственный, и наверное дорогой чайный сервис и две хрустальные сахарницы. Спальня была на столько мала, что в ней едва умещалась двуспальная кровать, изрядно потрепанная временем. Шифоньера, куда невеста могла бы развесить свои нарядные платья, в комнате не было. Невесту ввели в новый дом, осыпая конфетами, поцелуями и объятиями. Свекровь, как того требуют обычаи, на встречу своей невестке не вышла. А потому, тети Мехмета встретили ее и по обычаю угостили ложкой меда, «что бы жизнь ее была сладкой как мед», а затем в сопровождении многочисленных родственниц жениха провели в комнату, где ей предстояло простоять в углу, до конца свадебного торжества. У Мадо разрывалась от боли голова. Под вечер выбитой из сил, замученной Мадо все же предложили сесть. Она тихонько позвала Лейлу и попросила у нее таблетку от головы. Вдруг услышала рассерженный голос свекрови из соседней комнаты:

– Пусть потерпит! Не до нее сейчас. Лейла, забыв про Мадо, в комнату к ней уже не заходила. Мадо испытывала чувство голода. Но попросить поесть уже не решилась. Вечером ее все же накормили. А потом отвели в комнату, где она должна была провести ночь с Лейлой. Мадо тихонько стянула с себя свадебное платье и бросила его на стул. Распаковывать чемоданы свекровь ей запретила, тем самым сбив с толку Мадо.

– Не распаковывай до утра. Пусть сначала Лейла их откроет и выберет себе наряды. К тому же ее кузинам, которые ночей не спали, помогали нам готовиться к свадьбе нужно будет что-нибудь подарить из приданного невесты, чтобы хоть как то отблагодарить – поставила перед фактом невестку свекровь. Мадо вдруг вспомнила, с какой любовью выбирала она себе эти платья, каждое из которых было на вкус Мехмета.

Она заглянула в тумбочку у кровати и нашла в ней второпях закинутое вывернутое на изнанку, пропахшее едой и дымом домашнее платье Лейлы. Она тихонько надела его и аккуратно легла, пытаясь не разбудить Лейлу, которая уже крепко спала на второй половине большой кровати, повернувшись к Мадо спиной. Мадо ушла с головой под простыню, которой накрылась и тихонько заплакала. «Что же я наделала?! «Что я наделала?», слезы ручьем катились по ее щекам. Она проплакала всю ночь, а на рассвете, вышла из комнаты, зашла на кухню, поставила чайник, и так, будто прожила в этом доме всю жизнь, занялась обычными домашними делами. Мехмет вернулся домой только через неделю. Как того требовали обычаи, он должен был скрываться от глаз родных и близких до окончания празднеств и гуляний.

***

Говорят, что время лечит. Но Мадо знала, что оно лишь помогает привыкнуть. Раны на сердце не будут болеть, если их не теребить. Мадо, казалось, потихоньку начала привыкать к новой жизни замужней женщины. Очень трудно было ей здесь, среди совсем незнакомых, чужих людей. Но «все наладится» думала она. «Добротой и лаской можно растопить даже ледяное сердце суровой свекрови». И она очень старалась. Пыталась окружить лаской родителей Мехмета, быть внимательной к его сестре и племяннице, двухгодовалой дочери Лейлы. Но все шло не так как хотелось бы.

– Строит из себя невинную. Да если бы не мой сын, она еще долго в девках просидела, -услышала она проходя мимо комнаты свекрови. Мадо убежала к себе в комнату, пытаясь удержаться и не заплакать. Однако, через минуту она встала, посмотрела в зеркало, улыбнулась сама себе и как ни в чем не бывало, вернулась на кухню.

– Мама, я приготовила блины. С вареньем, медом и сметаной? Может выпьем чаю?

– Я с удовольствием, -отозвалась Лейла. Девушки прошли на кухню. Вслед за ними вошла свекровь.

– А это что? —заглянула она в кастрюлю на плите.

– Это плов. Мехмет просил приготовить.

– Выброси, это никто не будет есть. Я сама для него приготовлю.

Свекровь вышла.

– Да не расстраивайся ты так, мама, она такая, -совершенно спокойно сказала Лейла. Кстати, чай сегодня какой-то холодный и невкусный. И эти чашки, мой их получше, а то они какие то грязные. Всему вас невесток учить надо.

Мадо понимала, что мать ревнует сына и старалась быть как можно осторожнее, чтобы не давать ей повода для ревности.

– Пожалуйста, не говори со мной в ее присутствии, даже не смотри в мою сторону -просила она Мехмета. Я не хочу ее расстраивать.

Но Мехмет забывал и порой даже пытался пошутить с женой в присутствии матери. Она бросала на него суровый взгляд и быстро выходила из комнаты, оставляя мать наедине с ее любимым сыном.

С детства приученная к домашнему труду Мадо не умела сидеть без дела. Пытаясь угодить свекрови, она вертелась по дому, как белка в колесе. Однако деспотичную и ревнивую свекровь не так легко было ублажить.

Вскоре Мадо вышла на работу. Она была счастлива. Не успев выйти за калитку, Мадо делала глубокий вздох облегчения и радости. Ей так хотелось раскинуть руки в стороны и обнять этот необъятный мир. Ей было хорошо за пределами этого дома, который стал для нее Домом грез. «Ну вот, теперь можно дышать», думала она. Однако, возвращаясь домой она ждала, что ей вот вот перекроют дыхание. В школе ее ждали любимые ученики, подруга Фариза и кузина Амалия. Это была ее семья. Где ее любили. Где любила она. Но работа вовсе не освобождала Мадо от домашних дел. Ей казалось, что их стало гораздо больше. На заре она выходила за калитку, приводила в порядок прилегающую к их дому и дому их соседей территорию. Полив цветы и кусты перед оградой, она стремительно неслась на кухню, ставила воздушное душистое тесто, затем выбегала на огород, чтобы собрать опавшие за ночь листья, снова бежала на кухню и выпекала чудесный свежий хлеб. К нему она заваривала крепкий чай, который сама попить не успевала, и наспех собравшись, выбегала из дому и неслась к школе, чтобы не опоздать на первый урок. После уроков, она также стремительно возвращалась домой и снова принималась за домашние дела, а ночью, когда все уснут, она садилась за проверку тетрадей.

– У нее полно времени отдохнуть на работе. Сидят там весь день, сплетни разводят, – была недовольна свекровь, но зарплату у снохи все же отбирала, не оставляя ей даже мелочи на личные расходы. Мехмет тоже отдавал деньги матери.

– Она же ведет хозяйство, -говорил он Мадо. —К тому же ты видишь, что она делает все для нас. Мадо не возражала, хотя и не понимала такого расклада.

– Какая замечательная хозяйка досталась Мехмету, -хвалили Мадо соседи и родственники.

– Бедняжка, вы видели ее руки?

– Она ни минуту не сидит без дела. Такая молодец.

– То, что тебя хвалят, это моя заслуга. Если свекровь не будет хорошо отзываться о снохе, ее вряд ли полюбят окружающие.

Мадо только мило улыбалась. Она не перечила ей, не пыталась ей что то доказать. Она никогда не говорила Мехмету о том, как ей тяжело. «Все наладится» успокаивала она сама себя.

Закончив дела на кухне, Мадо зашла к себе в комнату, и увидела, как Лейла перебирала вещи в ее гардеробе так, будто она что-то искала. Мадо считала Лейлу доброй, порядочной девушкой, поскольку та очень любила своих родителей, а больше всего мать, и трепетно к ним относилась. Она еще не понимала, что к матери Лейла относится с особым пристрастием не спроста. Ведь именно мать была в их доме главой семьи. Этаким вожаком их племени. Именно она решала все семейные вопросы и выносила свой вердикт, с которым остальные члены семьи должны были согласиться, независимо от того, нравится им это или нет. Она была жестким, властным человеком и самовластным диктатором. И если кто-то имел наглость высказать свое мнение даже по самому пустяковому, несерьезному вопросу, становился для нее врагом. Она владела даром убеждения, на столько, что указывая на белое, могла убедить в том, что это черное так, что слушавший ее поражался потом своей бестолковости и недалекости. Лейла очень была похожа на мать. Но она была более эгоистична. И она любила ушами. Что бы стать ее другом достаточно было восхищаться ею ежеминутно, ежесекундно, говорить, как она прекрасна, и как меркнут все остальные в ее тени. Нужно было восхвалять ее везде и всюду.