Читать книгу Песни в ночи - Мадлена Хайдарова - Страница 5

Мы приехали в большой город, окруженный живописными величественными горами, одетыми в белоснежные шапки. Но город показался мне огромным и серым. Он встретил меня холодом. Казалось, мы не понравились друг другу. Позже, я написала стих:

Была зима. Пахло непривычно – печным дымом, морозом и снегом. Здесь не было моря, а я так по нему скучала…

Мне казалось, что я была непохожей на остальных, и внешне, и характером. Была слишком открытой, слишком шумной, слишком живой. Я стеснялась своей внешности. Скорее всего, все дело было в моем выдающемся носе… Я была не по – девичьи агрессивной, делала вид, что никого не боюсь, дралась с мальчишками, командовала и была остра на язык. Мальчишки платили мне тем же, дразнили меня «армяшкой», ведьмой, борцом за справедливость и кавказской пленницей. Не очень-то повышает самооценку…

Папа постоянно уезжал в командировки, приезжал усталый, и ему было не до меня. Он читал газету «Советский спорт», а я сидела рядом, на полу у дивана, и наблюдала за кольцами дыма от сигарет «Медео».

Я научилась играть на гитаре в пионерском лагере. Папу это слегка огорчило – и он срочно купил мне швейную машинку. Ее ждала печальная участь – на долгие годы она превратилась в подставку для телевизора. Швеи из меня не вышло.

Я подрастала и хотела знать, как я выгляжу. Однажды я спросила папу, как он считает, красивая ли я? Он почему-то разозлился:

– О чем ты говоришь? Женщина не должень бить красивой, она должень бить скромний и работящий!

И я решила: «Наверное, я уродина…»

Когда мне было около десяти лет, папа отвез нас с братом на праздничную новогоднюю елку. И там мы познакомились с девочкой лет двенадцати, по имени Тамара. После елки мы поехали к нам в гости, и девочка рассказала мне, что она тоже дочка нашего отца, просто у нее другая мама. Я смутилась, но обрадовалась. К тому же, мы были немного похожи. Мы очень сблизились.

Через год в нашей семье начались скандалы. Выяснилось, что папа был неверен маме. В те времена одним из самых счастливых дней, который я помню, был день, когда родители помирились после продолжительной ссоры и долгого молчания. Мы наварили кукурузы и ели ее всей семьей, сидя на полу у телевизора. Это был наш последний, совместный семейный пир. Скандалы все учащались. Взаимные обвинения, оскорбления, слезы, драки – все это длилось около года. Когда мне было чуть больше 11, а братишке около восьми лет, родители развелись.

Помню день их развода. Было 19 января 1982 года. Они вернулись из зала суда и вошли в дом молча. Мама прошла в дальнюю комнату, и я прошептала вслед:

– Ну, что?

– Развелись, – тихо ответила она.

Папа бросил на стол конфеты «Белочка». Меня по сей день тошнит от вида этих конфет. Я по-своему молилась и надеялась, что они образумятся и помирятся. Я говорила папе:

– Как мы будем без тебя жить? Как ты будешь без нас?

Он отвечал:

– Вырастешь, все поймешь, все останется как прежде, я же ваш отец…

Я не могла смириться с реальностью. Надо было попытаться что-то предпринять. Я выгребла из тумбочки таблетки и выпила около 20 штук. На всякий случай, предусмотрительно записала их названия, чтобы доктора могли меня спасти. Я не собиралась умирать, хотела просто напугать родителей, объединить, привлечь внимание, помирить. Я так хотела, чтобы мы остались семьей. Я не верила, что все это происходит на самом деле. Казалось, это просто ужасный сон. Вот-вот я проснусь, и все будет как прежде.

В тот день я пошла в школу, и мне показалось, что город стал еще более серым. Я ходила вокруг школы, тупо глядя на носки своих сапог и на черные следы, оставляемые мной на снегу. Я удивлялась, что у меня внутри такая дикая боль и леденящий душу страх, а я не умираю. Мне казалось странным, что жизнь продолжается, все идет своим чередом, и мне надо идти на уроки, словно ничего не произошло. Мне казалось странным, что никто не видит, не понимает и не замечает того, что мир полностью разрушен. По крайней мере – мой мир. Я чувствовала бесконечное одиночество, пронзительную боль, отчаяние и беспомощность. Как мы теперь будем жить? Как вообще после этого можно жить? Ведь сердце словно разорвано на две части.

На втором уроке я крепко заснула, таблетки сделали свою работу плохо. Учительница подумала, что я серьезно больна, растормошила меня и отправила домой. Качаясь, я шла домой, горячие слезы текли непрерывным потоком по подмерзшим щекам. Никто ничего не узнал, никто не напугался, никто не одумался. Я ничего не смогла изменить. Впервые я почувствовала себя совершенно беспомощной. Наутро я проснулась, но мой страшный сон продолжался.