Читать книгу Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной - Махатма Ганди, Махатма Карамчанд Ганди - Страница 3

Семья Ганди принадлежит к касте банья, и, по всей видимости, когда-то ее члены были бакалейщиками. Но затем мужчины трех поколений семьи, начиная с моего деда, были премьер-министрами в нескольких княжествах Катхиявара. Уттамчанд Ганди, известный также под именем Ота Ганди, мой дед, был, вероятно, человеком принципиальным. Политические интриги вынудили его покинуть Порбандар, где он был диваном[8], и искать убежища в Джунагадхе. Там он обыкновенно приветствовал наваба[9] левой рукой. Кто-то заметил это, посчитал неуважительным и потребовал от деда объяснений. Он отвечал так: «Моя правая рука уже принадлежит Порбандару».

Овдовев, Ота Ганди женился вновь. Имел четверых сыновей от первой жены и двоих от второй. Не думаю, что в детстве я когда-либо чувствовал или понимал, что сыновья Ота Ганди родились не от одной матери. Пятым из шести братьев был Карамчанд Ганди (или Каба Ганди, как его назвали), а шестого звали Тулсидас Ганди. Эти братья были премьер-министрами Порбандара один за другим. Мой отец, Каба Ганди, служил в раджастханском суде. Ныне этот суд упразднен, но тогда он был довольно влиятельным органом, который разрешал споры между главами и членами кланов. Каба Ганди какое-то время был премьер-министром сначала в Раджкоте, а потом в Ванканере. Он получал пенсию от раджкотского правительства до самой своей смерти.

Каба Ганди был женат четырежды, но первых трех жен забрала смерть. От первого и второго браков у него было две дочери. Его последняя жена Путлибай родила ему еще одну дочь и трех сыновей, причем я стал самым младшим.

Мой отец искренне любил свой род. Он был честным, храбрым и щедрым человеком, но при этом слишком вспыльчивым. В известной степени он, видимо, охотно предавался плотским утехам, поскольку женился в четвертый раз, когда ему уже перевалило за сорок. Он слыл человеком неподкупным и приобрел хорошую репутацию в своей семье и вне нее. Его преданность государству была хорошо известна. Однажды помощник политического агента оскорбительно отозвался о такор-сахибе[10] Раджкота, у которого служил Каба Ганди, и мой отец выступил с ответным оскорблением. Агент разгневался и потребовал извинений. Каба отказался извиняться, за что провел под арестом несколько часов, и, лишь убедившись в несгибаемости духа Каба Ганди, агент отдал приказ освободить его.

Отец никогда не стремился к обогащению и оставил нам очень незначительное состояние. Никакого образования он не получил – образование ему заменил жизненный опыт. В лучшем случае он доучился до пятого класса гуджаратской школы. Истории и географии не знал совсем. Однако богатый практический опыт помогал ему разбираться в самых запутанных вопросах и управлять сотнями подчиненных. Точно так же никто не объяснял ему основ религии, но он обладал той внутренней религиозной культурой, какую многим индусам дают частые посещения храмов и слушание религиозных проповедей. В последние дни жизни он взялся за чтение «Гиты»[11] по настоянию брахмана, друга семьи, и ежедневно повторял вслух некоторые стихи из нее во время молитв.

Мать осталась в моей памяти как поистине святая женщина. Она была глубоко религиозна и не могла думать о еде, не помолившись. Посещения хавели – храма вишнуитов – стали для нее частью ежедневных обязанностей. Я не припомню, чтобы она хотя бы раз пропустила чатурмас[12]. При этом мать давала самые тяжелые обеты и строго их соблюдала. Никакая болезнь не могла помешать ей. Помню, она заболела во время чандраяны[13], но даже этот недуг не сломил ее. Два или три дня поста подряд она выдерживала с легкостью. Питаться всего лишь раз в день в период чатурмаса вошло у нее в привычку. Но и это не удовлетворяло ее. В один из чатурмасов она постилась через день. Однажды во время такого чатурмаса она решила не есть, пока не увидит солнца. В подобные дни мы – ее дети – дежурили, неотрывно глядя в небо, чтобы оповестить о появлении светила нашу маму. А ведь каждому известно, что в сезон дождей солнце вообще много дней не показывается людям. Помню, как мы, внезапно увидев солнце, мчались сообщить ей об этом, но пока она выбегала из дома, чтобы убедиться во всем самой, изменчивая погода уже прятала солнце за облаками, лишая таким образом мать возможности поесть.

– Это не имеет значения, – говорила она тогда почти весело. – Значит, Бог не захотел дать мне пищу сегодня.

И спокойно возвращалась к обычным хлопотам.

Мама умела мыслить поистине здраво. Кроме того, ее отличала прекрасная осведомленность в государственных делах, и придворные дамы высоко ценили ее ум. Зачастую я сопровождал мать, пользуясь привилегией, какую давал мне мой детский возраст, и до сих пор помню многие ее оживленные разговоры с вдовствовавшей матерью такор-сахиба.

Я родился 2 октября 1869 года в Порбандаре, известном также как Судамапури. Там и провел детство. Помню, как меня впервые привели в школу. Даже таблица умножения давалась мне не без труда. Тот факт, что о школьных годах мне не вспоминается ничего, кроме всякого рода прозвищ, которыми я вместе с другими учениками награждал преподавателей, говорит о моей неразвитости и посредственности памяти в тот момент.