Читать книгу Земля зомби. Вояж по области - Мак Шторм - Страница 2

Стоило мне подойти к товарищам, как Кузьмич взволновано напал с расспросами:

– Чё там у вас случилось и где картавый?! Мы слышали стрельбу, но, исполняя ваши указания, сидели тут, не рыпаясь. У меня от волнения даже бухло не лезет! Скажи, что с картавым всё нормально.

– С Артёмом всё нормально. Он не пальцем делан, и сейчас водит этих чертей кругами по лесу. А теперь, дай мне что-нибудь горячительного хлебнуть, раз тебе не лезет, то мне в жилу пойдёт. Нужно немного согреться и расслабиться, а то нервы натянуты, как струны у гитары.

– Каких еще чертей? Рассказывай давай, а то мы не знаем, что и думать после того, как вы уехали и началась пальба.

– Наши подозрения были не напрасны, эта красавица была приманкой для доверчивых путников, оказавшихся на этой дороге. А дальше к делу подключались её дружки, которые вместе с этой тварью обожают охоту, только вместо дичи предпочитают людей. Вот они и открыли стрельбу по нам с Артёмом, когда мы увидели приближающиеся машины и побежали в лесопосадку. Нам повезло, вовремя встали на лыжи и дали дёру. Если бы прощелкали хлебалом ещё немного, то вряд ли мы бы увиделись, по крайне мере, в людском обличии точно.

– Вот мрази, да я их голыми руками порву! С картавым точно всё нормально?

– Кузьмич, сколько тебе надо раз сказать, чтобы ты понял? Да, с ним всё нормально, он на ходу придумал хороший план, благодаря которому я сейчас тут, а преследователи будут бегать за ним по лесу, думая, что гоняют нас двоих.

– Прям камень с души упал. Тогда чего мы ждём? Поехали быстрее спасать картавого и мочить этих упырей!

Было видно, что все действительно сильно переживали, сидя тут и пребывая в полном неведении о происходящем. А Кузьмич, так вообще, был на взводе, бегал туда-сюда и размахивал руками, находясь на грани нервного срыва. Говорю ему:

– Не мельтеши перед глазами и дай, наконец, что-нибудь хлебнуть. Спасать, безусловно, поедем, но не прямо сейчас, сломя голову, а не спеша и следуя чёткому плану, который, кстати, разработал твой друг и просил соблюдать. Особенно он заострил внимание на том, чтобы соблюдал его ты!

Польщённый тем, что даже в такой ситуации его лучший друг выделил его из всех, Кузьмич, наконец, расслабился, и на его лице появилась улыбка. Извлекая флягу из-за пазухи, он проговорил:

– Дайка я угадаю, картавый про меня сказал что-то нехорошее и матом?

– Не угадал, он просто попросил именно тебе повторить раза три, а лучше пять, чтобы чётко следовал плану. Сказал, что другие и с первого раза это поймут, а ты – точно нет.

Кузьмич широко заулыбался, позабыв о том, что всего минуту назад рассказывал, что ему от волнения даже выпивать не хочется, присосался к фляжке, которую достал, вроде как, для меня. Сделав три мощных глотка, вытер рот рукавом и, блаженно крякнув, произнёс тост:

– За тебя, картавый, чтобы у тебя всё получилось, а мы будем следовать твоему плану.

– В его плане не было пункта о том, что ты нагло пьёшь алкоголь, который вроде бы предназначался для меня. – говорю Кузьмичу, который сразу стал веселым и жизнерадостным, как только понял, что его друг в порядке, и отнимаю у него флягу. Делаю пару больших глотков, и у меня перехватывает дыхание, глаза начинают лезть на лоб.

Не знаю, чем он руководствуется, каждый раз наполняя фляжки разными напитками. В этот раз его душа, видать, тосковала по самогону, причем очень ядрёному. После двух глотков я еле смог вздохнуть, а внутренности жгло как огнём. Уверен, это презент от бабули, выгнанный для личного пользования, с любовью. Кузьмич, внимательно наблюдая за мной, начинает смеяться, вынув из кармана мятный леденец, протягивает его мне, говоря:

– Выдыхай, бобёр! И, на вот, конфетку закуси.

Выдохнув пару раз, беру протянутую карамельку, развернув фантик, закидываю её в рот. Никогда не любил мятные леденцы, но после обжигающе крепкого самогона конфетка показалась очень вкусной. Дождавшись, когда жжение от ядрёного самогона прекратится, выплёвываю конфетку и с наслаждением закуриваю сигарету. Наблюдая, как выдыхаемый дым сносит в сторону ветер, сообщаю:

– Слушайте план действий, орлы. Артём выйдет к месту, где мы должны сидеть в засаде, только к утру. Времени еще много, поэтому предлагаю пока сделать разведку магазина, где у них временная база. Может, найдём что интересного.

Возражений не последовало и все начали собираться в дорогу. Машина была и так хорошо спрятана, поэтому перегонять её не было смысла. От места стоянки до магазина у железнодорожного переезда было около пяти километров, расстояние небольшое и преодолеть должны его быстро.

Через пять минут сборы были закончены, и все столпились вокруг меня, ожидая указаний. Внимательно проверяю каждого, чтобы не забыли рюкзаки, бронежилеты и оружие. Думаю, что пора уже Алёшеньку обучать владению огнестрельным оружием, а то с кувалдой в руках он слишком дико выглядит. В памяти всплыла старая компьютерная игра моей юности. Был там один персонаж с кувалдой, дикарь по имени Сулик, только всего его называли Сусликом. В той игре цивилизации, кстати, тоже настал конец. Только времени прошло гораздо больше и люди успели одичать. Прогнав ненужные воспоминания, говорю:

– Всё, молодцы, идем аккуратно, стараясь использовать любое деревце как укрытие, примерно за полкилометра до магазина делаем остановку. Внимательно осматриваем всё в бинокль, нужно понять, есть кто внутри или все свалили на охоту. Рациями не пользоваться, режим полного радиомолчания.

Подождав, пока все утвердительно кивнули, обозначив тем самым, что хорошо меня поняли, продолжил говорить:

– Теперь по ролям. Я иду первый, замыкающий – Кузьмич. Поскольку наш штатный снайпер, с дефектами речи, наслаждается природой, гуляя по лесу, назначаю на время его отсутствия нового. Витя, бери СВД, считай, всю жизнь в очках ходишь, поэтому к твоим двум прицелам добавляется еще один. Берсерк и Кирилл, в любой непонятной ситуации сразу падаете на землю, не дожидаясь команды от меня. А когда упали, то Кирилл действует как все. Если все стреляют, то он тоже стреляет, если все прячутся, вжимаясь в укрытия, то Кирилл тоже вжимается в укрытие. А Берсерк всегда, в любой непонятной ситуации, падает и вжимается в укрытие. Это понятно?

Все в очередной раз подтвердили, что хорошо поняли мои слова, Кузьмич сделал это особенно красочно, вплетя длинную метёную тираду. Её смысл был в том, что уже давно были бы на месте, а мы всё разговоры говорим. Я с ним был почти согласен, но стоило учитывать, что в отряде были совсем необстрелянные молодые люди, и, если за них всё не продумать, то может случиться трагедия.

Закончив с инструктажем, начинаем движение, идя друг за другом, держа интервал в метр. Стараясь, чтобы нас не обнаружили, иду через лесополосу вдоль железнодорожных путей. Она, конечно, жидковата, менее десяти метров, но всё лучше, чем идти по дороге. Там нас было бы видно издалека, а я что-то не хочу быть отличной ростовой мишенью для любого желающего. Как показывает практика, желающих пострелять по людям в последнее время развелось немало. Как там говорится в одной известной и классной игре: «Астрологи объявили неделю чумы». А сейчас у меня складывается стойкое ощущение, что те самые астрологи объявили сразу лет на десять беспричинную стрельбу друг по другу.

Так, гоняя на ходу всякие разные мысли, я шёл по лесополосе, пока взгляд не зацепился за что-то, чего в лесу быть недолжно. Резко остановился и, подняв руку вверх, приседаю на одно колено, все, кто шёл сзади, повторяют моё движение, опускаясь на одно колено, послышались щелчки предохранителей на автоматах.

Впереди, среди деревьев, валялся чемодан на колёсиках, такие обычно люди берут с собой в дальние поездки по стране или за границу. Где-нибудь в аэропорту он был бы вполне уместен, там каждый пассажир за собой катил такой, но в лесу он вызывал настороженность и много вопросов. А так, это был вполне обычный чемодан, средних размеров, синего цвета в чёрную клеточку. Сейчас он лежал на боку, маленькими черными колесиками ко мне. Присмотревшись внимательно, я обнаружил, что чуть дальше из-за дерева торчали ноги. Понять, кто там валялся: человек или зомби – по ногам было невозможно. Но то, что обладатель ног был мёртв, это точно, слишком неестественно они лежали. Осторожно отхожу назад и тихим голосом говорю:

– Не знаю, что там дальше, впереди, но стрелять нельзя, только в самом крайнем случае, если столкнемся с живыми вооружёнными людьми. С зомби придётся разбираться по-тихому, либо убегать, если их окажется слишком много. Будьте аккуратны и слушайте меня, я, по ситуации, дам команду.

Проведя краткий инструктаж и призвав всех к повышенной внимательности, начинаем продвигаться дальше вперёд. Пройдя мимо чемодана и держа наготове нож, я, первым делом, осторожно выглянул из-за дерева. Обладателем ног оказался молодой парень, уже давно мертвый, но не обращённый в зомби. Осмотрев округу и не найдя поблизости больше ничего подозрительного, подхожу к нему и, присев рядом, внимательно осматриваю труп. Его левый бок был весь в запёкшейся крови, сквозь разорванную одежду на теле виднелась глубокая рана. Я не судмедэксперт, поэтому понять, чем такую могли нанести, не смог. Ясно одно – причиной смерти стала потеря крови, а значит это не укус и не огнестрельное ранение. А самое главное – тело лежит давно, может быть, даже с первых дней. Это значит, что можно немного расслабиться и продолжать движение дальше.

Возвращаюсь к чемодану и аккуратно поднимаю его. Чемодан нетронутый, выходит, убили его, не пытаясь ограбить. Вскрывать не стал, копаться в носках и трусах мертвеца не было ни малейшего желания. Всякие патроны, гранаты и прочие нужные вещи там точно не будут лежать, человек его собирал еще в мирное время, скорее всего, для поездки на поезде. Поэтому, оставив чемодан сиротливо и нелепо стоять среди леса, недалеко от трупа своего бывшего хозяина, иду дальше.

Пройдя еще сто метров вперед, обнаруживаю очередную страшную находку. На этот раз умерший был без чемодана. Тело немного полноватого мужчины, лет около пятидесяти, было целое, чего не скажешь о его ногах. Обе ноги ниже колена, имели страшные открытые переломы с торчащими из лохмотьев посеревшего мяса, пожелтевшими костями. Следов не было видно, прошло немало времени с момента смерти, но судя по ободранным ногтям на пальцах рук, с застрявшей под ними землей, прежде чем умереть, он сумел доползти сюда сам. Что же там такое произошло впереди? Стали одолевать плохие предчувствия, но выбора нет и надо продолжать двигаться вперед.

По мере продвижения, страшных находок становилось всё больше, мертвые люди с различными ранами и повреждениями на телах стали попадаться всё чаще. В какой-то момент впереди показалось здание вокзала, с перронами по обе стороны железной дороги. Картина, представшая пред нами, превзошла многое виданное нами до этого. Кирилла сразу скрутило, и он мощным фонтаном выплёскивал содержимое желудка на землю. Витя снял запотевшие от волнения очки, начал протирать их молча. Берсерк стоял в ужасе и растерянно хлопал глазами. А мы на пару с Кузьмичом грязно выругались, как могут ругаться только люди, выросшие на самых окраинах города, в момент глубокого потрясения. Кузьмич полез за пазуху и достал оттуда флягу. Смотря, как он жадно глотает содержимое, я попросил:

– И мне дай, надеюсь, у тебя там тот же ядрёный самогон, он сейчас будет очень кстати.

– Держи, я не знаю, что там за мясорубка была, но без приёма по сто грамм, для снятия стресса, никому не советую туда идти. – произнёс он, протягивая мне флягу.

Я сделал пару глотков, даже не почувствовав вкуса, и передал фляжку дальше, велев всем отпить, даже Берсерку. Проследив внимательно, чтобы никто ни сфилонил, объявил перекур на пару минут. Достав сигарету, стал жадно глотать дым большими затяжками, пытаясь унять нервы. Все, кто курил, выкурили свои сигареты, так же, как и я, очень быстро, примерно за пять глубоких затяжек. Делаю несколько глубоких вздохов, стараясь унять волнение, и говорю:

– Сейчас все по очереди мочат свои шарфы самогоном и повязывают на лицо. По-хорошему, для такого лучше одеколон или духи, но, когда собирали вещи, никто об этом не подумал.

Проследив, чтобы у всех шарфы были смочены самогоном и закрывали носы и рты, проделываю то же самое со своим и говорю:

– Доставайте ножи, тварей вроде немного, нам придётся туда пойти по двум причинам. Другая дорога слишком опасна, и я никогда себе не прощу, если не пойму, что тут произошло, буду всю оставшуюся жизнь гадать.

Произнеся последние слова, встаю и сжимая в руках нож, выхожу из леса к зданию железнодорожного вокзала. Огромное пространство перед ним буквально усеяно трупами людей и зомби. Причем большинство, как в бредовом рассказе пьяного Кузьмича, разрезано по частям, размазано, раздавлено. Стоит ужасный смрад разлагающихся тел, тошнотворный сладковатый запах трупного яда быстро вытесняет аромат самогона. Кажется, что сам воздух превратился в прозрачный зловонный кисель, и ты в нем плывёшь. Среди валявшихся повсюду тел и их фрагментов, бродили зомби, их явно не смущала ужасная вонь и не менее ужасающее зрелище.

Твари заметили нас и, порыкивая, впившись злобными взглядами своих кровавых глаз, устремились в нашу сторону. У нас, наверное, сейчас взгляды были не лучше, чем у них, а желания уничтожать и разрывать, наверное, даже побольше. Ими двигали инстинкты, а нами —разгоревшаяся внутри ярость, порождаемая озлобленным от увиденного разумом. Мы не стали дожидаться, когда они подойдут, и сами устремились им навстречу, яростно убивая всех на своём пути. Особенно продуктивно с этим справлялся Берсерк. Если бы мы вели счет убитым, он бы одержал безусловную победу, убив, один, мертвецов, больше, чем мы все вместе. Кувалда в его лапах казалась игрушечной, но её удары были поистине чудовищной силы. Головы мертвецов с жутким треском лопались и ломались. Давно позабытое мною выражение «Вобью бошку в туловище» заиграло новыми красками. Если он обрушивал свою кувалду зомби на голову сверху, то она, конечно, не вбивалась в туловище, от головы просто ничего не оставалось, тело падало на землю уже без головы.

На помощь своим собратьям стягивались мертвецы с окрестности и выходили из здания вокзала, но их было слишком мало, чтобы заставить нас отступить. Хотя, я не уверен, что сейчас Берсерк, впав в безумие, убивающий своей кувалдой мертвецов, меня бы услышал и послушал, прикажи я отступать. Его глаза были мутными, а с уголка рта стекала слюна, хорошо, что он отличает нас от зомбаков.

Не знаю, сколько времени ушло на уничтожение тварей, и вряд ли кто-то сможет ответить, спроси я сейчас это у любого из стоявших рядом. Пока шло яростное истребление мертвецов, время застыло. Сейчас, когда все зомби были убиты, все стояли, тяжело дыша, как загнанные лошади, только что пену с морды не роняли.

Отдышавшись, молча идём к зданию вокзала, перешагивая через труппы людей вперемешку с зомби. Повсюду валяющиеся оторванные и отрезанные конечности, головы. Приходится почти всё время смотреть под ноги, ища место, куда поставить ногу. Вот лежит зомби без головы, явно работа Берсерка и его кувалды, рядом лежит нога, ровно отрезанная по бедро, в синих джинсах и высоких ботинках песочного цвета. Дальше раскрытый чемодан с выпавшими из него личными вещами. Труп женщины в возрасте, с замершей навечно гримасой страха на лице. Мужская рука, оторванная по локоть, на запястье замерли навсегда дешёвые часы, с разбитым стеклом циферблата. Две молодые девушки, лет по шестнадцать-семнадцать на вид, в модных белых курточках, джинсах со стразами и белых кроссовках, явно были подругами при жизни. Миниатюрная женская ладонь, оторванная в районе кисти, с маникюром и тонким колечком на пальце. Мужик, весь жутко переломанный, с вмятым вовнутрь черепа лицом, как будто Берсерк, надев кастет, со всей силы ударил его в нос.

По обе стороны от железнодорожных путей и на них самих валялись трупы, много трупов, без конечностей, целые, переломанные. Вперемешку с оторванными руками, ногами, головами, разорванные пополам люди, с длинными змеями кишок на земле. Тут же в беспорядке повсюду валялись чемоданы, рюкзаки, целые и закрытые, раскрытые и разломанные. Среди трупов и конечностей людей было так же немало трупов зомби, у большинства из них тоже не хватало конечностей на теле. Весь этот ужас дополнял невыносливый смрад разлагающихся тел.

Приходилось идти, перешагивая всё это, борясь с желудком, который так и норовил вывернуться наизнанку. В здание вокзала двери, выходящие к посадочным платформам, были распахнуты настежь, одна створка сорвана с нижней петли и висела на одной верхней. Вторые двери, ведущие из зала ожидания на улицу, тоже были распахнуты и разломаны. Весь пол был усеян разнообразными личными вещами пассажиров. Из угла послышалось рычание, издаваемое зомби. Я удивленно подумал о том, что странно, что он не вышел вместе со всеми, но когда увидел его, всё стало на свои места.

В углу стояла дорогая инвалидная коляска на электрической тяге, в ней сидел пристегнутый зомби, рыча, тянул руки в нашу сторону. Понятно, почему он не вышел со всеми остальными, когда мы появились. Подходим ближе и рассматриваем его. Скорее всего, раньше он был парализован по пояс, после обращения в зомби чуда не случилось, ноги всё так же были бездвижны. Помимо дорогой коляски на зомби была хорошая одежда, подобранная со вкусом. Даже несмотря на то, что местами она сейчас была порвана и в пятнах крови, было видно, что одежда стоила приличных денег.

Очень странный пассажир. Как говорится, врагу не пожелаешь родиться инвалидом или приобрести инвалидность в результате несчастного случая. А если ты инвалид в нашей стране, то жизнь вообще сплошной мрак. Конечно, по закону у нас должны быть всякие пандусы у магазинов и еще много чего, предусмотренного для таких людей, только на практике ничего этого не было, а была жалкая пенсия по инвалидности и презрительно-сочувствующие взгляды. На большее, к сожалению, люди, которым и так не повезло в жизни, рассчитывать не могли. Пенсии той хватало лишь на жалкое существование, а выход из дома, без помощи родных, вообще был не возможен, если такой человек жил в обычной пятиэтажке, без лифта, этаже на третьем. Поэтому увидеть вот такого инвалида, что сидел перед нами, было в нашей стране редкостью.

Витя, тем временем, вогнал ему в глаз нож и прервал его рычания, упокоив бедолагу навсегда. Зомби затих и наклонился вперед, удерживаемый пристегнутым ремнями от падения на пол. Кирилл, стоявший от него сбоку, проговорил:

– Гляньте, у него тут что-то лежит, судя по тому, как спрятал, наверное, ценное.

Заглядываю за спину мертвого зомби, там лежит большая книга с красивой обложкой. Мужик её туда явно спрятал, будучи еще живым и с ясным разумом. Прошу Витю чуть наклонить тело вперед, чтобы достать спрятанную между его спиной и спинкой кресла загадочную книгу. Витя, взяв тело за плечи, оттягивает его на себя, а я извлекаю книгу.

Кручу в руках, рассматривая, пытаясь понять, почему эту книгу так тщательно пытался уберечь инвалид перед самой смертью. Красивая обложка с золотыми узорами на черном фоне с обеих сторон не имела надписей. Все обступили меня и тоже с любопытством смотрели на книгу в моих руках.

Раздираемый любопытством, открываю её, начинаю читать с первой страницы. Как следует из названия, у меня в руках дневник путешественника. На первой странице описан предполагаемый маршрут и список достопримечательностей, которые следует обязательно посетить, после записаны впечатления от путешествия с пометками и комментариями по типу «Гостиница, оказалось, максимум на три звезды из заявленных пяти», «Кухня на всем полуострове хорошая, но ресторан у лагуны выгодно отличается превосходными стейками». Примерно так было заполнено полдневника. Сначала название страны и места для посещения, потом записи о впечатлениях от этих мест, с комментариями. Судя по этим записям, у мужика были деньги, а парализовано было не всё, что находилось ниже пояса. Поскольку, помимо комментариев о еде, отелях, и природы, были еще комментарии про продажную любовь в различных странах. Причем очень подробные, судя по ним, секс-туризм был ему не менее интересен, чем каньоны и водопады. Когда я начал читать про поездку в Таиланд, то с трудом сдерживал смех.

Начиналось всё как обычно, очередная страница дневника, была посвящена Таиланду. Национальная валюта – бат, её курс относительно рубля и доллара и прочие пометки, нужные для посещения городов, провинций и достопримечательностей. А вот комментарии, оставленные им после поездки, заставили всех кататься по полу.

Претензий к температуре воды в океане у него не было, еда тоже понравилась, судя по его восхищению дешёвыми и свежими морепродуктами, приготовленными с неповторимым тайским колоритом.

А вот с девушками вышел конфуз – чему был посвящен длинный и гневный комментарий. «Сюда я больше ни ногой или ни колесом, если быть точным. Милая азиаточка, так сексуально произносившая слова на русском с акцентом вечером в баре, по приходу в номер оказалась вовсе не девушкой, а хрен пойми кем, с классными сиськами и елдой больше, чем у меня. Я, когда это увидел, велел этому созданию среднего рода убираться прочь, но проклятый трансформер меня не слушал и начал приставать. Только благодаря моему крику среди ночи, прибежала охрана отеля и выкинула это чудовище из номера. Тем самым спася меня от постыдного изнасилования».

Закончив читать последние строки, я начал ржать в голос, присоединяясь к остальным, уже плачущим от смеха. Кузьмич, смеясь, посмотрел на Витю и проговорил:

– Что-то у тебя подозрительно очки блестят, возжелал любви с капиталистическим трансформером из далекой солнечной страны?

Витя посмотрел на Кузьмича, как на умалишённого, и ответил:

– Я – за традиционные ценности, а вот тебя бы там точно изнасиловали, пока ты пьяный на пляже валялся. Причем не только различные леди-бои, но и бродячие собаки.

Не давая Кузьмичу открыть рот, останавливаю перепалку:

– Потом будете зубоскалить, тут не лучшее место, сейчас, быстро пролистаю дальше дневник этого путешественника, не отвлекайте.

Начинаю быстро перелистывать страницы, пытаясь понять, зачем было его прятать перед самой смертью. Переворачивая очередную страницу толстой книги, сразу замечаю, что аккуратный почерк сменился на неровный, прыгающий. Человек, написавший это, явно был взволнован и писал быстро, не заботясь о красоте строк. А вот это интересно, начинаю читать вслух:

«Не знаю, зачем я это делаю и пишу эти строки. Вряд ли в надежде, что кто-то это прочтёт, скорее, сам процесс, меня немного успокаивает. Сейчас я окончательно осознал, что жить осталось мне недолго, и решил поделиться своими переживаниями с дневником. Ты, мой единственный друг, объездил со мной полмира, был рядом в радости и горе, тебе не важно, красив я или нет, сколько у меня на счету денег, ты всегда со мной. Судя по всему, эта поездка на малую родину будет для нас с тобой последней, для меня точно. Но обо всём по порядку, если успею, время на исходе. Толпа мертвецов уже сутки пытается проникнуть в здание вокзала, несмотря на все усилия их сдержать, люди внутри здания обречены. Двери начинают не выдерживать натиск толпы, к которой всё время прибывают подкрепления из новых мертвецов.

Началось всё с того, что я решил посетить свою малую родину. Не то чтобы я сильно любил свою родню, скорее ради племянников. Конечно, взрослые меня тоже всегда встречают хорошо, но, к сожалению, мой пытливый разум всегда задаёт мне вопрос, используя для этого самый едкий голос: «А ты уверен, что любят и ждут именно тебя, а не твои деньги? Будь ты нищим, рады были бы тебя видеть так же?». И, к своему несчастью, я не могу ему ответить, c уверенностью сказать: «Да, безусловно, они рады именно мне, как человеку и личности». Другое дело дети, цветы жизни, ещё не испорченные этой самой жизнью, искренние и бескорыстные, с радостными воплями бегущие меня встречать, с восторгом расспрашивающие о разных странах.

В этот раз, погостив у родни, я собирался вернуться в Москву на поезде. Странные вещи стали происходить ещё по дороге на вокзал. Пока мы ехали, стали свидетелями многочисленных аварий. Периодически встречались люди, бегущие с криками по улице. На дорогах было много машин различных спецслужб. Сотовой связи не было, а когда мы включили радио, там несли полную ахинею про участившиеся случаи нападения на людей. Только сказать, кто и зачем нападает, толком не могли. Одни домыслы, причем бредовые – от наркоманов, попробовавших новый наркотик, до оживших мертвецов. Смеясь над бредом, звучавшим из радио, мы добрались до вокзала. Родственник помог мне сесть в кресло, попрощавшись, уехал.

Оказавшись на вокзале, я понял, что смеялся напрасно. Тут было слишком много людей, пытающихся уехать, забит был зал ожидания и оба перрона. По разговорам людей стало понятно, что один поезд и две электрички прошили мимо станции без остановки. Почему так вышло, сотрудники вокзала не могли объяснить, заявляя, что сами не понимают, что происходит. А потом и вовсе в кассах закрыли окна, повесив на стёкла таблички с надписью «Билетов нет». У меня билет на поезд был куплен заранее, поэтому закрытие касс меня не пугало, в отличие от рассказов, что поезда стали проезжать мимо станции без остановки. Довольно скоро я имел возможность в этом убедиться лично. Скорый поезд, издавая громкий гудок, пролетел на огромной скорости станцию, чудом никого не сбив. Люди заполонили оба перрона так, что яблоку упасть было негде, только чудом никого не столкнули под проезжающий мимо поезд.

С каждой минутой становилось всё хуже, люди продолжали прибывать поодиночке и целыми семьями. Вновь прибывшие рассказывали страшные вещи, невольными свидетелями которых они стали по пути сюда. Рассказывали, будто страшные монстры с красными глазами кидаются на людей и грызут их, как звери. Только теперь эти рассказы не вызывали у меня ухмылку и скепсис. В воздухе висело нервное напряжение, взрослые ругались, периодически вспыхивали драки, громко плакали дети. Я, прекрасно понимая, что мне нет смысла пытаться протиснуться на забитый перрон, остался в зале ожидания, заняв место в самом далеком углу, встав так, чтобы видеть в окно происходящее на платформах и железнодорожных путях. Мне, прикованному к инвалидному креслу, остаётся лишь беспомощно наблюдать за развитием событий.

Прямо сейчас в зал вошли новые люди, двое из них в крови, со страшными ранами от укусов. Они говорят, что все рассказы о красноглазых монстрах – правда – именно они их покусали. От большой потери крови им становилось все хуже. Сердобольные люди вывели их на свежий воздух, посадив на лавочку, стали промывать раны и накладывать повязки из бинтов. В скорую помощь никто не мог дозвониться.

Прошло примерно десять минут, за это время еще один поезд пролетел на большой скорости мимо станции. Обстановка крайне нервная, люди взвинчены до предела, постоянные драки и ругань. Один мужчина, стоявший с женой и дочерью, сделал замечание двум молодым парням, чтобы не курили в зале ожидания, те только отмахнулись от него, тогда он решил подойти к ним, что стало причиной для драки. Теперь он лежит на полу без сознания, над ним, склонившись, рыдает жена, зовя его всё время по имени, и дочка сквозь слезы повторяет: «Папа, вставай, папа, вставай». Люди делают вид, что ничего не видят, изредка окидывая несчастных безразличными взглядами, возвращаются к своим делам. Одни спорят, что надо уходить пешком, другие утверждают, что поезда должны начать ходить нормально и делать остановки. Были и те, кто советовал закрыться на вокзале, ожидая пока не приедут спасатели.

Прошло примерно минут пятнадцать, люди, которые получили укусы и сидели на лавке, все, как мумии, в бинтах. Потеряли сознание и не реагировали даже на нашатырный спирт. Внезапно на посадочных платформах начались крики, а людское море заволновалось. Если быть боле точным, то на одной из них, на дальней платформе, которая находилась за железнодорожными путями от вокзала.

Обе платформы были забиты людьми так, что, казалось, яблоку некуда упасть, но толпа смогла ужаться, с криками ужаса отхлынув от входа на перрон, образовав пустое пространство в виде небольшого круга, внутри которого стало видно валяющиеся на земле тела людей и сидящих на них монстров, жадно разрывающих ещё живую плоть несчастных. Все с ужасом наблюдали за происходящим, как загипнотизированные, а потом людей буквально прорвало на эмоции, одни с криком принялись метаться, другие выдавали длинные матерные ругательства, кто-то начал громко истерично рыдать.

Неважно, какая реакция одолела того или иного человека, все они с ужасом наблюдали за происходящим на дальнем перроне. Поэтому никто не видел, как оставленные лежать без сознания люди поднялись с лавок уже такими же исчадьями ада, как и те, которые сейчас творили кровавое безумие на дальнем перроне. Внезапно раздались крики боли и ужаса в зале ожидания, у входа с улицы. Люди, все как один смотревшие в другую сторону, стали резко разворачиваться, чтобы увидеть еще одну ужасную картину.

Два монстра, в красных от крови бинтах по всему телу, грызли, наверное, даже уместнее сказать терзали, как хищные звери, лежавших на полу людей. Присмотревшись, я увидел, что жертвами монстров стала семья, которая уже успела получить свою долю горя сегодня. Один монстр обгладывал лицо мужика, лежавшего без сознания, второй вгрызся в его жену, впившись ей в шею, ниже затылка, разрывая зубами плоть, разбрызгивая кровь. Женщина уже перестала кричать и дергаться, в зале стояла гробовая тишина, нарушаемая только крикам ужаса вмиг осиротевшей дочери, чавканьем и рыками монстров.

Люди, находящиеся в зале, на мгновение застыли, впав в оцепенение от ужаса, а потом с криками бросились к дверям, ведущим на перрон. В дверях сразу образовалась давка, были слышны крики боли и ругань. Но убегали не все, из сотни человек пятеро мужчин и две женщины подбежали к монстрам, которые были заняты кровавой трапезой, одна из них схватила рыдающую девочку и оттащила подальше на безопасное расстояние, остальные на мгновение замерли рядом с тварями и начали оглядывать зал в поисках предметов, которые можно использовать в качестве оружия.

В зале ожидания царил беспорядок, повсюду валялись личные вещи пассажиров, которые бросила толпа, убегая в панике. Среди разнообразных вещей, разбросанных по залу, не было ничего, что можно использовать в качестве оружия, поэтому использовать пришлось то, что было рядом и могло нанести хоть какой-то урон. Спустя мгновение на головы монстров обрушился град ударов мусорными урнами, тяжелыми кадушками, в которых стояли декоративные пальмы, и прочими тяжелыми предметами, которые удалось отыскать в зале. Тварей били по голове до тех пор, пока не размозжили им черепные коробки, разбрызгивая их содержимое наружу. Потом, отбросив своё импровизированное оружие, люди волоком вытащили все четыре тела за двери, после закрыв их, принялись сооружать укрепления, стаскивая и нагромождая друг на друга ряды железных кресел.

За это время большая часть людей уже успела миновать узкое бутылочное горлышко вторых дверей и вырвалась на улицу, стала втискиваться на уже полностью забитый перрон. Образовалась давка, те, кто был в передних рядах, оказались зажатые, их вдавливала обезумевшая от ужаса толпа. Люди, стоящие на перроне, под сильным натиском толпы стали сдвигаться. Поскольку свободного места уже не было, те, кто находился на краю перрона, стали с криками падать на железнодорожные пути, а толпа сзади всё напирала и напирала, скидывая всё больше людей на рельсы.

Тем временем, из зала уже почти все выбежали, а те, кто не поддался, пленники, закончили с баррикадами первой двери и стаскивали кресла ко второй, готовясь, как только оставшаяся часть людей окажется на улице, их тоже запечатывать наглухо.

В это время на противоположном перроне раздались крики людей. Причиной тому послужило появление новых монстров. Быстро поднявшись по лестнице, они прошли мимо своих двух собратьев, терзающих людские тела, и накинулись на ближайших к ним людей. Остальные в ужасе отпрянули, спрыгивая с перрона на железнодорожные пути.

В это же время в закрытые двери вокзала начали ломиться и скрестись мертвецы, это еще сильнее подогнало и без того в панике покидающих зал людей, спустя минуту зал опустел. В дверях остались лежать три тела: одна девушка и два старика. Они не смогли пережить чудовищную давку и стали жертвами потерявшей рассудок толпы. Быстро вытащив тела несчастных жертв давки на улицу, люди, пожелавшие остаться в зале, закрыли вторые двери и принялись быстро их баррикадировать. Надо признаться, сделали они это весьма своевременно, спустя мгновение у передних дверей тоже показались мертвецы, привлеченные шумом толпы. Не делая попыток проникнуть в закрытые двери, они бросились на людей, оказавшихся ближе всего к ним, заставляя и без того обезумевшую толпу с криками ужаса сталкивать впереди стоящих людей с перрона, а после самим спрыгивать следом на железнодорожные пути.

Спустя пару минут обе посадочные платформы были практически пустые, на них остались лежать только тела людей, которые погибли в чудовищной давке или стали добычей кровожадных тварей. А внизу, между перронами, на железнодорожных путях толпились обезумевшие от страха люди, оказавшиеся окружённые со всех сторон всё прибывающими красноглазыми демонами. Монстры кидались на людей, падая сверху, с перронов, и нападали на людей, оказавшихся с краю толпы, заставляя и без того перепуганных людей кричать от страха и падать в обморок.

Были в толпе смельчаки, успевшие опомниться от страха и пытающиеся вырваться из ловушки. Такие люди обычно выбирали место, где чудовищ было меньше всего, и, побросав всю свою поклажу, делая ставку на скорость, пытались убежать. Мало кому удалось проскочить мимо мертвецов, которых с каждой минутой становилось все больше. Одному мужчине высокого роста, во время бега крепко прижимавшего мальчика лет четырёх к своей груди, это удалось. Следом за ним сделали попытку повторить то же самое парень с девушкой, на вид им было около двадцати лет. Попытка оказалось неудачной, бежала парочка как романтические дурачки, держась за ручки. Девушка споткнулась, и парень, бежавший впереди, из-за резкой остановки по инерции сместился правее, чем рассчитывал, врезавшись в стоящего монстра. Его вторая рука всё ещё была занята, и он не смог его оттолкнуть. Мертвец впился зубами в неожиданно оказавшуюся перед ним шею, парень страшно закричал от боли, а девушка, высвободив свою руку из его ладони, бросилась прочь, подвывая от ужаса. То, что случилось потом, было настолько ужасно, что я, как человек никогда не испытывающий проблем с сердцем, впервые в жизни получил предынфарктное состояние.

Монстры, прибывающие с каждой минутой, прыгали с перронов на головы людей, собирая свою кровавую жатву. Люди начали ожесточённо сопротивляться, сработал синдром загнанной в угол крысы. Неожиданно, заглушая крики мата, боли и страха, поблизости зазвучал громкий, пронзительный сигнал скорого поезда, спустя мгновение показался поезд, на огромной скорости, издавая длинный гудок, он врезался в толпу примерно из двухсот пятидесяти людей, сколько туда успело пробраться монстров, судить не берусь.

Ужаснее этого я в жизни ничего не видел. Люди разлетались, как игрушечные, в разные стороны. У некоторых от удара отрывало конечности или разрывало пополам, другие просто отлетали и падали переломанные. Откидывало не всех, часть людей попадала под колеса, которые безжалостно отрезали или перерезали всё, что оказалось между ними и рельсами. Досталось всем: и живым, и мертвецам. Только для живого человека оторванная рука автоматически означала смерть от болевого шока или кровопотери, монстры не обращали внимание на потерю конечности или множественные переломы. Если голова уцелела, они, не обращая внимания на страшные раны и травмы, пытались добраться до людей, ползя руками по земле и волоча за собой кишки. Все это сопровождалось непередаваемыми криками, полными отчаянья и боли.

Такого я даже в фильмах ужасов не видел. Повсюду мертвые и искалеченные люди, над ними склонившись рыдали родственники и знакомые. Мать, потерявшая сына, уже не думала о себе. Она просто стояла перед его изуродованным телом на коленях и, вырывая себе волосы, громко рыдала. Дети искали родителей, громко зовя их, а кому не повезло найти мать или отца, разрезанного колесами поезда на две части, садились рядом и, обнимая голову, начинали плакать. Лишь малая часть из тех, кому посчастливилось избежать столкновения с поездом, пытались отбиваться от наседающих на них мертвецов, безнадежно проигрывая монстрам, ряды которых быстро пополнялись прибывающими на шум собратьями и людьми, которых уже успели покусать незадолго до этого.

Несмотря на то, что чудовища беспощадно уничтожали выживших, страшные крики раненых людей ещё долго раздавались на улице. Это сильно действовало на психику тем, кто забаррикадировался в здании вокзала. Крики несчастных смолкли только через пару часов после наступления темноты. Но радовались тишине мы не долго: монстры, окружив здание вокзала, стали предпринимать попытки проникнуть внутрь, без перерыва стуча, скребя по дверям и колотя руками по окнам, которые, на наше счастье, находились высоко над землёй. Поэтому они разбили все стёкла, но забраться внутрь через окна не смогли. О сне в такой нервной обстановке не могло быть и речи. Когда на улице рассвело, мы стали думать, как выбраться отсюда. Точнее, все стали думать. Я, уже давно решивший для себя, что в этом апокалипсисе мне не выжить, принял решение встретить свою судьбу тут. Давая призрачный, но всё же шанс на спасение уцелевшей горстке людей. Эти семеро отчаянных взрослых и одна маленькая девочка заслуживали такой шанс, а я мог им его подарить, решив лучше уйти из жизни сейчас, имея цель, чем чуть позже бесцельно и банально умереть. То, что я умру, и причём довольно быстро, у меня не вызывало ни малейшего сомнения. На инвалидном кресле от монстров долго не побегать.

Когда я поделился с ними своими мыслями, они, вопреки моим ожиданиям, не стали меня отговаривать. Тем более, деревянные двери начинали не выдерживать постоянный натиск огромной толпы тварей. А значит, времени на принятие решения, оставалось немного. А самое главное – это взгляды, какими они на меня стали смотреть. Впервые в жизни на меня смотрели как на полноценного человека, с уважением и благодарностью. Это окончательно укрепило моё решение остаться тут, чтобы дать им небольшую фору и шанс на спасение.

Пока мертвецы медленно, но неотвратимо выламывали двери, не зная устали, люди успели осмотреть весь вокзал. С обеих сторон его осаждали многочисленные монстры, но со стороны, где находилась парковка для автомобилей, мертвецов было в разы меньше, чем около железнодорожных путей, поэтому было принято решение убрать баррикаду от дверей, ведущих на парковку, и позволить монстрам выломать деревянные двери окончательно. И, пока они будут, отвлекаясь на меня, находиться в самом дальнем углу, люди должны выбраться из окна туалета и попытаться спастись.

Всё, это последняя запись. Баррикады убраны, монстры почти разломали двери. Прощай, дневник…

На этом записи, оставленные физически неполноценным, но духовно сильным мужчиной, прерываются.

Заканчиваю читать, все стоят поражённые ужасными событиями, описанными в дневнике. Я тоже под сильным впечатлением, тем более, последствия трагедии видно из окна, и они ужасают. Вроде уже не мало повидали ужасов, а всё равно психически тяжело это переносить. Говорю товарищам:

– Вот вам и ответы на вопросы. Хотя, если честно, лучше бы я их не знал. Уходим из этого проклятого места, не хочу больше тут находиться.

Все молча кивают, кладу дневник на колени хозяину. Видя это, Витя говорит:

– Зачем ты его тут оставляешь?

– А что мне им делать? Нужную информацию я нашел, а сколько стоят креветки в Таиланде, мне не интересно и уже неактуально.

– Ты примитивно мыслишь. Тут описана одна из сцен катастрофы, охватившей весь мир, а мы – те, кто его возродит, либо погибнет, окончательно уступив землю чудовищам.

– Витя, не сношай мне мозги, они и так кипят после прочитанного. Что ты от меня хочешь? Как тебе поможет этот дневник, «возродитель» ты наш?

– Я же говорю, кругозор твоего мышления слишком узок. Мне он уже никак не поможет, но, если человечество выживет, то начнут появляться музеи, школы. Этот дневник там должен занять почетное место. Посуди сам, в нем есть прекрасное описание того, какими были разные страны до трагедии, ужасы первых дней трагедии и героическое самопожертвование смелого человека с сильным характером.

– Может, ты и прав. Короче, если хочешь, бери этот дневник и открывай музей или отдавай тем, кто откроет, дело твоё. Главное, пошли уже быстрее отсюда!

Витя берёт дневник с колен мертвеца, бережно прячет его в своём рюкзаке. Кузьмич ехидно прокомментировал его действия:

– Виктор, тут все свои, так и скажи, хочу еще почитать про трансов, в одиночестве. А то музеи, возрождение человечества. Какие высокие эпитеты, с кем ты собрался возрождать человечество? Найдешь себе зомбачку и создашь с ней крепкую семейную ячейку общества?

Витя злобно посмотрел на Кузьмича, гневно сверкая очками, произнёс:

– Совсем ничего святого в тебе нет, даже обсуждать это не хочу.

– Как это нет, сейчас во мне как минимум триста грамм святейшего самогона.

Витя обжог Кузьмича взглядом и молча пошел на выход, все остальные устремились за ним. Слишком тяжелая, давящая аура была у этого вокзала. Выйдя на улицу, я говорю:

– Сейчас переходим через рельсы в лесополосу, идём в таком же порядке, как и шли до этого.