Читать книгу Последние подростки на Земле - Макс Брэльер - Страница 5

Глава 3

Оглавление

Сумерки, закат солнца, все вокруг оранжевое, как фруктовое мороженое. Длинные вечерние лучи проникают сквозь окна моего дома на дереве, и все тише позвякивает ветряной колокольчик из «Товаров для дома», который я повесил у входа.

Я сижу со сломанной рацией, пытаюсь починить ее с помощью своей новой крошечной отвертки.

Обратите внимание! Это называется «рация», а не «портативный приемопередатчик».

По-моему, ремонтные работы продвигаются довольно успешно.


По рации можно связаться только с одним человеком – с Квинтом Бейкером.

Квинт Бейкер был – И ОСТАЕТСЯ – моим лучшим другом! Моим единственным другом.

Когда я только переехал в Уэйкфилд прошлой зимой, единственным из всех детей, кто заговорил со мной, был Квинт. Если вы ребенок, которого отдают в чужую семью на воспитание, и вам приходится то и дело переезжать с места на место, вы привыкаете обходиться без друзей.

Но мы с Квинтом были словно детали «Лего» – мы сразу же поладили.

Квинт подарил мне рацию – одну из пары – на день рождения. Я в жизни не получал лучшего подарка на день рождения. Поскольку мои опекуны ни за что на свете не подарили бы мне мобильник, а чокнутые родители Квинта были убеждены, что от мобильников плавятся мозги, общаться за пределами школы мы с Квинтом могли лишь по рации.

Но боюсь, Квинта больше нет. В день, когда все произошло, мы… разделились. Возможно, он стал зомби, а может, отправился на запад, как и другие жители города. Когда все только закрутилось, я слышал, что безопаснее всего на западе. Но начиная, кажется, с пятого дня речи об этом уже не шло, поэтому – кто знает.

И все-таки есть шанс, что Квинт жив, где-то прячется, и рация поможет мне связаться с ним. Поэтому я не могу все бросить!

Семь обожженных пальцев спустя я наконец заставляю рацию заработать. Я жму на кнопку и слышу тихое шипение, а это значит, что она передает сигнал.


Я жду несколько минут. Ответа нет. Еще несколько минут. Ответа я так и не получаю. И отправляюсь спать.

Моя постель – это куча свитеров, носков и полотенец, сваленных в углу дома. Я плюхаюсь на нее и сворачиваюсь под единственным одеялом. На улице еще довольно тепло, но я не могу уснуть, не укрывшись одеялом. Конечно, оно не защитит ни от Крылатой Мерзости, ни от Бульдозера, но все-таки с ним мне как будто безопаснее…

Вскоре я погружаюсь в сон. И мне снятся кошмары.

Кошмары, которые кажутся реальными.

Кошмары, в которых я вижу то утро, сорок два дня назад, когда появились монстры, и все изменилось…


Учебный год заканчивался, и всех уже лихорадило в предвкушении летних каникул – свобода была не за горами. Я на свободу не рассчитывал: во время каникул мне предстояло проводить время дома с Робинсонами – то есть не развлекаться, а усиленно стричь газоны.

Помню, как раз перед тем, как все случилось, автобус только-только подъехал к школе.

Еще помню, что Квинт жевал свой сэндвич с яичным салатом, от которого несло гнилью.

Я до сих пор чувствую этот запах – как будто он вытатуирован у меня в ноздрях.

Помню, как Дирк Сэвидж направился к нам. Загородил проход в автобусе. Этот здоровенный детина нависал над нами, отбрасывая длинную тень.

Дирк Сэвидж был самым страшным хулиганом в средней школе имени Паркера. Подозреваю, он появился на свет с щетиной на лице. Если верить легенде, его семья переехала сюда из Детройта, а потом родители его бросили – удрали, потому что он постоянно их тиранил. С тех пор Дирк жил сам по себе в хижине на опушке леса возле Уэйкфилда. В школе он появлялся только затем, чтобы отнять у других хулиганов деньги на обед.

Дирк посмотрел на Квинта сверху вниз и прорычал:


Квинт поднял глаза на Дирка. И не сказал ни слова. Да и что тут ответишь?

Дирк выхватил из рук Квинта сэндвич и затолкал себе в рот, хотя только что заявлял, что сэндвич воняет, как беличья задница.

– Ну и вонища, – проговорил Дирк, мерзко оскалившись; с его здоровенной квадратной морды осыпались крошки. – Но на вкус ничего так.

Мне стало жарко. Сердце учащенно забилось. Кровь гнева, вытесняя обычную кровь, хлынула в мои вены.

Я встал. Я старался сохранять спокойствие.

И не наделать глупостей.

Я почувствовал, как рука Квинта коснулась моей рубашки, он пытался остановить меня: «Джек, все в порядке…»

Но все было не в порядке. Я ненавижу придурков – будь то монстры-придурки, или зомби-придурки, или обычные двуногие придурки.


Я пожал плечами.

– Уверен, мы сможем найти кого-нибудь такого же, как ты. Да, Квинт?

Квинт отвернулся к окну, закрыл глаза и начал напевать что-то себе под нос, типа он тут вообще ни при чем. Гаденыш.

Я повернулся к Дирку.

– Может, подойдет толстая-толстая панда?

Ее завидная фигура так похожа на твою.

Дирк подался вперед и схватил меня за воротник.

– Эй, осторожно – куртка! – воскликнул я. – Это вещь из пятых рук. Можно сказать, антиквариат.

Дирк прорычал:

– Думаешь, это смешно?

– Ну да. Но, честно говоря, мне смешно и когда кто-то поскальзывается на льду. И когда кто-то получает в пах. У меня не самое утонченное чувство юмора.

Дирк уже готов был врезать мне, как вдруг…

Пронзительный крик разрывает воздух.

По утрам возле школы всегда шумно – ученики снуют туда-сюда, толкаются, гоняются, дразнятся, а девчонки так громко смеются, что кажется, будто они вопят.

Но это был совсем другой крик.

Крик, полный ужаса. Дирк отпустил меня, я склонился над Квинтом и прижался лицом к окну. И увидел…


Помню, как я думал: «ГМ… ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НА САМОМ ДЕЛЕ. ЭТО КАКОЙ-ТО ПРИКОЛ. РОЗЫГРЫШ. РЕАЛИТИ-ШОУ. ДА?!»

И я сказал Квинту: «ГМ… ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НА САМОМ ДЕЛЕ. ЭТО КАКОЙ-ТО ПРИКОЛ. РОЗЫГРЫШ. РЕАЛИТИ-ШОУ. ДА?!»

Но увы.

Все происходило в реальности.

Начался Монстр-Апокалипсис.

Потом раздался настоящий рев Годзиллы – что-то вроде «», и автобус внезапно покачнулся. Меня швырнуло на Дирка, а Квинт вылетел с сиденья и растянулся в проходе.

Водитель автобуса, симпатичный молодой блондин, всхлипывал, как младенец.

В салоне вдруг стало темнее. Что-то закрыло окна, обхватив автобус.

Огромная лапища.

Монстр наклонил автобус так, что его задняя часть задралась вверх. Словно в пинболе, мы все посыпались вниз по проходу, ударяясь о сиденья, а наши рюкзаки закувыркались в воздухе.

Остановка оказалась внезапной и очень болезненной. Мы большой кучей громоздились у передней двери автобуса.

– Квинт? – удалось выдавить мне. Я еле мог дышать. Кто-то лежал на мне сверху. В лицо уткнулась чужая подмышка. На голове – чья-то нога. Возле носа – ухо. – Квинт, что происходит?

– Понятия не имею, Джек, – сказал Квинт.

У Квинта всегда были ответы на все вопросы.

Но не в этот раз. Это напугало меня едва ли не сильнее, чем сам монстр.

Но все же не сильнее.

Огромная неуклюжая лапа сжала автобус, словно пустую коробку из-под «Принглс», передняя дверь с громким металлическим ХЛОПКОМ распахнулась, и мы посыпались на асфальт. Я проехался лицом по земле. Из носа потекла кровь. Я ощущал кровь на губах и на языке. Я кое-как поднялся на ноги и потащил Квинта подальше от многолюдной толпы, визгов и воплей.

Сейчас мне это снится в кошмарах. А тогда все было наяву.


Я собрался с мыслями и осмотрелся…


В толпе людей, спасающихся бегством, выделялось прекрасное, ангельское лицо – это была Джун Дель Торо.

Я заметил, что один прихрамывающий зомби приближался к ней со спины.

– Джун! – завопил я срывающимся от напряжения голосом, пытаясь докричаться через всю парковку. – Сзади!

Джун обернулась и отскочила от зомби. Тот споткнулся и упал, растянувшись на земле, а Джун бросилась в школу. Наши взгляды встретились.


Потом дверь захлопнулась.

В тот момент я сказал себе: что бы ни случилось, что бы еще с нами ни произошло, так или иначе, но я вернусь в школу и найду Джун.

– Джек, куда теперь?! – спросил Квинт, возвращая меня к реальности.

– Как насчет «Пиццы у Джо»? По-моему, сегодня там две пиццы по цене одной…

– Джек, я серьезно!

– Ну, я не знаю! Я пока не привык к хаосу с монстрами и зомби! Думаю… оу, БЕЖИМ!

И мы побежали. Рванули подальше от школьного автобуса, от огромного монстра и полчищ зомби. Мы перепрыгнули через забор и помчались по футбольному полю, по ту сторону которого начинался лес.

– Квинт, – сказал я, переводя дыхание и утаскивая его за деревья. – Нужно придумать, куда нам теперь. Может, в полицию… А лучше, чтобы тут появился кто-нибудь вроде Джо-солдата или Мстителей. Или Железный человек! Ну хоть кто-нибудь!

– Железного человека не существует, Джек.

– Зато Роберт Дауни-младший существует. Готов поспорить, он мог бы нам помочь.

– ДЖЕК!

– Извини, ты прав, – сказал я. – Он, наверное, очень занят тем, чтобы быть знаменитым и все такое.

Квинт застонал.

– Мои родители в отпуске. За мной присматривает няня. Я пойду домой, оценю обстановку. А ты беги к себе.

Я кивнул. Квинт взялся за свою рацию.

– И все время будем на связи, – сказал он.

– Договорились. – Я старался сохранять спокойствие, оставаться крутым Джеком Салливаном, каким меня знали, но сердце бешено колотилось и меня била дрожь.


Придя домой, я увидел, что машины нет, а на подъездной дорожке остались следы шин.

Моя «семья» сбежала.

Я вскарабкался в дом на дереве. В панике я прямо-таки рухнул на стоявший там покерный столик и уронил рацию. Она отскочила от пола и вылетела за дверь. Я метнулся за ней, но…


Я смотрел на рацию, валявшуюся на земле.

Мне нужно было поговорить с Квинтом, но – стыдно сказать – я слишком струсил, чтобы спуститься вниз. Слишком запаниковал. Слишком растерялся. Слишком всё.

В результате я свернулся на полу калачиком. Снял куртку и укрылся ею. Надел наушники, чтобы заглушить беспорядочные звуки, долетавшие снаружи.

И уснул. Я спал целыми днями.

Становилось все хуже. Зомби были повсюду. Вдали мелькали гигантские монстры. Я завесил в домике окна и сидел там безвылазно.

У меня был старый радиоприемник, он работал на коротких и длинных волнах. В первые дни в новостях пытались объяснять, что происходит.

Я жевал печенье, приготовленное девочками-скаутами, хрустел картофельными чипсами и слушал, как дикторы уверяют, что на западе безопаснее. А потом, на пятый день, радио замолчало…

Поэтому я снова стал спать.

Так же, как сейчас.

Когда я наконец набрался смелости, чтобы выбраться наружу и посмотреть, что происходит, с тех безумных событий на школьной парковке прошло уже девять дней.

И за эти девять дней все было разрушено.

* * *

КХРР-ШШШШШ!

Потрескивающий, шипящий звук врывается в мой кошмарный сон.

Я дважды моргаю. Я плохо понимаю, что происходит. И где я нахожусь.

И снова: КХРР-ШШШШШ!

«Какого черта?» – спрашиваю я, садясь и протирая глаза. Уже утро. Восходящее солнце слепит глаза.

И снова: КХРР-ШШШШШ!

Постепенно стряхиваю с себя утреннее оцепенение. Я помню, где я. В доме на дереве. Сорок третий день с начала Монстр-Апокалипсиса.

А этот звук – это КХРР-ШШШШШ – мне знаком!

Это рация!

Я вскакиваю на ноги. Ну почти. Одна нога еще не проснулась. Я падаю, ударяюсь коленом об пол, но быстро собираюсь с силами, потому что теперь меня не остановить. Лечу к выходу, хромая на одну ногу, так стремительно, что задеваю головой дверной проем. Я практически ныряю вниз за рацией.


Голос на том конце рации произносит:

«Джек, друг мой. Это я. Это Квинт».

Квинт! Он жив!

Но подождите…

И тут мне приходит ужасная, жуткая мысль, от которой вскипает мозг.

А вдруг это ловушка, которую подстроили зомби?


Могли ли зомби и монстры начать разговаривать? Если да, это может стать идеальной уловкой, чтобы меня погубить…

Поэтому я сказал:

– А, Квинт, старина. Один маленький вопросик. Ты живой, да? Ты ведь не какая-то там нежить, которая хочет меня обмануть, обвести вокруг пальца, правда?

– Я очень даже живой, Джек.

Уф-ф!

Подождите…

Это именно то, что сказал бы Квинт-зомби.

Я должен изобразить Мистера невозмутимость.

– Квинт, какое у тебя любимое блюдо? – спрашиваю я.

– Мозги.


Но потом рация снова шипит, и голос Квинта произносит:

– Ха-ха! Шучу, дружище. Брюссельская капуста.

УФ-Ф!

У меня прямо гора с плеч: мой лучший (и единственный) друг жив! И мне даже не хочется троллить его, мол, ему тринадцать лет, а его любимое блюдо – брюссельская капуста.

– Старик, это действительно ты! – восклицаю я.

– Воистину. Условимся о встрече? Мне есть чем удивить тебя.

Квинт воображает себя ученым и, наверное, поэтому считает нужным разговаривать как чудной старик из девятнадцатого века.

Не спрашивайте почему.

– Да! – отвечаю я. – Потусуемся, как в старые добрые времена! Чем займемся? Видеоигры? У меня есть генератор, он дает электричество!

– Да, видеоигры, – говорит Квинт. – Можно будет поиграть. Скоро увидимся, Джек.

Я расплываюсь в улыбке. От уха до уха.

Вот буквально: краешком губ касаюсь мочки уха.

– Квинт, это лучшее, что я слышал в жизни.

«Конец связи», и я по-настоящему просыпаюсь. Зеваю, потягиваюсь, иду в туалет, касаюсь пальцев ног, сплевываю, брызгаю в лицо дождевой водой из ведра, стоящего снаружи.

Пора выстроить маршрут к дому Квинта – и пополнить список Подвигов после конца света.

В моей штаб-квартире на дереве есть меловая доска. Я прихватил ее в начальной школе по соседству, когда наконец вспомнил, какой я смельчак, и выбрался на разведку.

Она здоровенная, ее можно переворачивать и писать с обеих сторон.

Это очень удобно. К тому же, пользуясь ею, я чувствую себя генералом времен Второй мировой.


На прошлой неделе, исследуя библиотеку, я нашел старую, где-то 1950-х годов, карту нашего города. Я прикрепил ее к доске и делал в важных местах коротенькие пометки. По мере того как я узнавал все больше о монстрах и о творящихся в городе ужасах, я обновлял надписи. И вот что я выяснил на сегодняшний день…


Я продумываю маршрут к дому Квинта, а потом одеваюсь. Моя нынешняя одежда – это нечто экстрасуперужасное и отстойное. Она больше похожа на придуманный в последнюю минуту костюм для Хеллоуина, чем на то, что реально помогает выжить.

Единственная приличная часть моего прикида – это оружие.

Убийце монстров необходимо надежное оружие.

Чаще всего я использую покореженную бейсбольную биту – ту, которой я дубасил Гррыгха по голове. Я называю ее «Луисвильский резак»: когда-то это была фирменная бита «Луисвильский отбивающий», а потом она превратилась в расколотую, заостренную деревяшку, которой можно кого-нибудь резануть, ну вы понимаете.


Но Луисвильским резаком я кромсаю только больших монстров. Не зомби.

У меня есть свой кодекс, и этот кодекс гласит, что я не нападаю с резаком на зомби.

Зомби когда-то были людьми! Не их вина, что они стали зомби. Я никогда не бью их по голове своей остроконечной битой-мечом. Это просто неприемлемо.

Так что с зомби я сражаюсь с помощью видавшей виды хоккейной клюшки. Один удар по башке – и идешь себе дальше.

Раньше у меня была Ручная Ракета (по сути, просто очень ухватистая рогатка), но наш учитель естествознания мистер Мэндо отобрал ее у меня уже на третий день.

Уф, ну и моя обувь… С обувью вообще завал.

Моя опекунша навязала мне эти поношенные кроссовки со светодиодами – такими маленькими красными лампочками, которые вспыхивают при каждом шаге. Такие в основном первоклашки носят.

Последние подростки на Земле

Подняться наверх