Читать книгу Опасная игра - Макс Брэнд - Страница 6

Малыш Кид провел с рыжеволосым Дейви Трейнором достаточно времени, чтобы мальчишка всласть накатался на Дак Хок. Потом сунул руку в карман и извлек маленький нож. В нем было три лезвия из сверкающей стали, которые он и продемонстрировал онемевшему от восторга малышу, терпеливо объяснив, для чего они. Сунув мальчишке нож, Кид вскочил в седло.

Дейви стоял рядом, запрокинув голову и пожирая глазами силуэт своего героя на фоне ярко-синего неба.

– Значит, вы не собираетесь вернуться как-нибудь на днях? – спросил он.

– Может быть, – протянул Кид. – Ты уж, сделай милость, не забывай меня!

– Я?! – возмутился мальчуган. – Чтоб я сдох, если забуду! До свидания, Кид!

– До свидания! – ответил тот. Потом снял с головы широкополую шляпу, приветственно помахал в сторону окна, стена которого была сплошь увита виноградом, и громко крикнул: – Мэм, вы взяли слишком низко! – И, с этими словами повернув лошадь, поехал дальше.

Старый Джон Дейл клялся и божился, что собственными глазами видел, как Малыш выехал из города, и кобыла его шла тютелька в тютельку под тот марш, который он насвистывал себе под нос. Эти двое, уверял он с суеверным ужасом, похоже, прекрасно понимали друг друга без слов.

Затем Кид с Дак Хок перебрались по мосту через горный ручей. Во всяком случае, так говорили ребята Уорнера, Пол и Нед, которые как раз рыбачили, свесив ноги со старого каменного постамента, зачем-то построенного здесь в незапамятные времена. Увидев Кида, они мигом вскочили на ноги и оглушительно заорали, забыв, что могут распугать рыбу. До Малыша донеслись их вопли. Он обернулся в седле и дружески им помахал. Мальчишкам показалось, что настроение у него – лучше некуда. Давно они его не видели таким по-детски веселым, он даже заставил кобылу встать на дыбы так, что она оперлась передними копытами на перила моста.

Зная, что изгородь сделана из старого, давным-давно прогнившего дерева, Пол и Нед затаили дыхание. «Что он, рехнулся?» – мелькнуло у них в голове.

Но в то же мгновение Дак Хок резко отпрянула назад, а Кид еще раз махнул рукой на прощанье и ускакал. Ребята уверяли, что он поехал старой тропой Лэнгтона, змейкой вьющейся между холмов.

Действительно, Кид ехал по ней до самого полудня, поднявшись к этому времени по горному хребту уже так высоко, что Драй-Крик был виден ему как на ладони. Помедлив немного там, где тропинка, огибая подножие холма, делала петлю, он осмотрелся. Отсюда можно было заметить любого, кто вознамерился бы следовать за ним. Более того, с этого места отлично была видна вся равнина, которая лежала позади городка.

Возле небольшого ручейка Кид спешился и дал кобыле напиться. Вынув из седельной сумки бинокль, он принялся внимательно изучать окрестность. Вначале осмотрел невысокие холмы на севере и далекие склоны гор за ними, потом перевел взгляд поближе, где, сверкая на солнце многочисленными окнами, лежал Драй-Крик.

Вид города вызвал у Малыша легкую усмешку, будто его существование уже само по себе было забавным. Затем постепенно он перевел бинокль на равнину и дальше туда, где серела пропыленная насквозь листва лощины, потом внимательно вгляделся в облака пыли на дороге, особенно в те, которые двигались по направлению к Драй-Крику.

Таких подозрительных пыльных облачков было три. Это могли быть верховые или повозки с грузом, да и что угодно другое. Тщательно прикинув на глаз расстояние до них, Кид продолжил внимательно следить за каждым.

Конечно, толку от этого было мало, поскольку он мог только приблизительно догадываться, с какой скоростью двигались пыльные облачка. Однако ему было прекрасно известно, насколько далеко находится лощина от того места, где он затаился. И еще Малыш с удивлением заметил, как два облачка из трех повернули назад, а третье продолжило катиться к городу.

Из всего этого он сделал вывод, что первые два – это, скорее всего, верховые, скачущие быстрой рысью или даже галопом. Что же касается третьего, то оно похоже на отряд, едущий неторопливым шагом, либо, что еще вероятнее, на тяжело нагруженную повозку торговца.

Убрав в сумку бинокль, Кид выпрямился и уже спокойно обвел окрестность невооруженным взглядом. Это была страна, которую он любил. Ему здесь нравилось все. То, что он видел, не походило на пересохшую от зноя, растрескавшуюся на солнце пустыню. Не было здесь и уныло шумящего над головой зеленого шатра леса. Перед глазами Малыша изломанной цепью тянулись невысокие холмы, радующие разнообразием форм. Склоны их пестрели кокетливо разбросанными тут и там зелеными заплатками кустарника, то высокого, то совсем низкого. Деревьев здесь тоже было немало, но они заполняли овраги и лощины между холмами. Как это обычно бывает в подобной местности, из конца в конец тянулись бесчисленные тропинки, проложенные стадами. Только старожилы знали, как опасно довериться хоть одной из них. Их повороты, петли и изгибы легко заставили бы заблудиться любого. Это была земля, которую надо было знать, и знать хорошо. К тому же не помешало бы при этом иметь под собой доброго коня, который бы родился в здешних краях, умел карабкаться вверх по коварно пологим склонам холмов, мог легко взлететь на вершину, там перейти на рысь, а потом размашистым шагом спуститься вниз по противоположному склону – и все это быстро, ни на минуту не замедляя хода, однако так плавно, чтобы на взмокших от пота плечах не осталось ни малейшей потертости. Такой конь за день мог покрыть вдвое, а иногда и втрое большее расстояние, чем животное, не знакомое со здешними местами.

Кид очень хорошо знал эту землю, хотя ему все еще казалось, что недостаточно. Ничто не могло притупить жгучего, почти любовного интереса, с которым он вглядывался в раскинувшуюся перед ним картину. Ему казалось, что необходимо точно знать, где растет какое дерево, поэтому сейчас, когда у него было время, старался уделить внимание подобным деталям.

В эту минуту Малыш напоминал орла, который, меняя место гнездовья, взмывает высоко под облака и описывает в воздухе широкие круги, чтобы зорким оком рассмотреть все, что находится под ним. И так было всегда. А в результате, попав в незнакомое для себя место, он уже через день знал его как свои пять пальцев. Потом, когда нетерпеливые преследователи дышали ему в затылок и уже были готовы настичь в любую минуту, Кид вдруг уходил буквально у них из-под носа, оставив их с пустыми руками. Преследователи обычно потом долго проклинали беглеца на чем свет стоит, изумляясь, как это ему удалось испариться в местах, которые они знали как собственный дом.

Сняв с кобылы тяжелое седло и уздечку, Малыш пустил ее попастись на зеленой лужайке. Она с удовольствием щипала траву, а он, прищурившись, внимательным и любящим взглядом обводил раскинувшуюся перед ним равнину. Он знал, что между многочисленных отрогов гор всегда можно найти воду, а еще там множество глубоких расщелин и оврагов, где всадник при желании укроется даже с лошадью, особенно если она заранее приучена ложиться на землю и по приказу хозяина вести себя тихо.

Было здесь и множество таких мест, откуда нетрудно было незаметно проследить за кем угодно. Вся равнина из конца в конец была испещрена бесчисленными дорогами и тропами: и петляющими, будто след зайца, и прямыми, как стрела. Он знал, по каким из них можно было без опаски ехать в любое время дня и ночи, не боясь получить пулю в спину. Знал и другие – тропы вдоль обрывов, где мрачно свистел ветер, а всадник, петляя между скал, покрывался холодным потом, рискуя каждую минуту рухнуть в бездонную пропасть.

Как бы там ни было, это была его земля, и он любил ее. Она была его домом. Конечно, бывал он и в других краях, которые ему тоже нравились. Но нигде Кид не чувствовал себя так спокойно и уверенно, как здесь.

Бросив вниз последний взгляд, Малыш вытащил из сумки еду. Любой араб, вне всякого сомнения, при виде подобной скромной трапезы пришел бы в неописуемый восторг, потому что в свертке не было ничего, кроме горсти сушеных фиников и ломтя черствого хлеба. Кусочек финика, кусочек хлеба… Он медленно жевал их по очереди с наслаждением проголодавшегося человека, ведь с утра ему пришлось отмахать немало миль.

Покончив с едой, слишком скромной, чтобы утолить голод, Кид напился ледяной воды из ручья, а потом уселся на берегу, лениво наблюдая, как по песчаному дну быстро движутся неясные тени, а солнечные зайчики весело прыгают на крошечных осколках блестящей слюды.

Вообще-то в жизни Малыша Кида интересовало множество вещей. Еще ни разу ему не доводилось видеть столь мертвую и безжизненную пустыню, в которой он не нашел бы для себя ничего любопытного. Оторвавшись от созерцания горного хребта, он принялся с усмешкой следить, как хлопотливо пробирался сквозь густую траву муравей, волоча за собой отгрызенную голову гигантского жука, по меньшей мере вдвое больше его самого и вчетверо тяжелее. Муравей терял эту голову раз десять за то время, пока наблюдал за ним, и десять раз терпеливо вновь находил, поднимал и упрямо тащил вперед, протискиваясь сквозь заросли, карабкаясь то вверх, то вниз, но при этом неудержимо продвигаясь вперед.

В восьми футах от Малыша был муравейник, куда, скорее всего, муравьишка и направлялся. Но для него это были не восемь футов, а восемь миль каторжного труда.

Легкий звук удара подковы о камень заставил Кида поднять голову. Перед ним стояла Дак Хок. Кобыла замерла, как изваяние: голова вытянута, раздутые ноздри втягивают воздух, чуткие уши ловят каждый звук.

Малыш не медлил ни секунды. Привычным жестом он молниеносно накинул ей на спину седло, и они быстро двинулись по тропинке туда, где он еще раньше заметил нагромождение остроконечных скал. Проскользнув между ними, добрались до густых зарослей кустарника и деревьев, которые надежно скрыли и человека, и лошадь.

Здесь Кид принялся ждать. Прошло не так уж много времени, когда с той стороны, где тропа сворачивала к югу, послышался отдаленный стук копыт. Звякнула подкова. Он знал это место – там тропинка была усыпана камнями. Потом коротко фыркнула лошадь. Звуки все приближались, становились отчетливее, и, наконец, из-за угла вынырнул всадник на прекрасном коне, ведя в поводу еще двух лошадей.

Насколько Малыш мог разглядеть, мужчина был вооружен короткоствольным карабином или винтовкой, которая была перекинута через луку седла. С него же свисали две тяжелые кобуры, из которых торчали рукоятки револьверов, а рядом болтался внушительный патронташ.

Каждая из двух лошадей была навьючена небольшим свертком, но по всему было видно, что они ничего не весят. Скорее всего, незнакомец использовал обоих животных для смены, чтобы его великолепный жеребец время от времени мог отдохнуть.

А сам всадник был настоящим жителем Запада – высоким, поджарым, чуть ли не костлявым и мускулистым от непрерывного тяжелого труда. У здешних жителей оставалось слишком мало времени для безделья, потому редкий из них мог похвастаться даже тонким слоем жирка. И лицо у мужчины было костистое, загорелое, с великолепным лбом – высоким и упрямым. Маленькие морщинки лучиками собирались в углах рта, позволяя предположить, что этот человек любит посмеяться и не считает зазорным иной раз сам пошутить. Сейчас, однако, он даже не улыбался, в чем легко было убедиться, бросив на него всего один взгляд.

На вид ему можно было дать около сорока. Спина его была прямой, как стрела, голову он нес высоко, будто король, а быстрый, внимательный взгляд был ничуть не менее острым, чем у самого Кида.

Подумав об этом, Малыш улыбнулся, продолжая внимательно следить за всадником. Тот между тем приближался. И вот поравнялся с тем местом, где еще недавно Кид поглощал свою скромную трапезу, пока кобыла паслась в двух шагах от него.

Мужчина рывком выпрямился в седле, туго натянул поводья и машинально поправил карабин, так, чтобы он был под рукой. После этого повернул лошадь и принялся всматриваться в скалы и деревья, окружавшие его со всех сторон, точно так же, как орел оглядывает небо в поисках желанной добычи. Было и еще что-то в его манерах, напоминающее хищную птицу, – то ли яростное стремление поразить врага, то ли голод, который ясно читался в его глазах.

Окинув все вокруг испытующим взглядом, он, казалось, немного успокоился. Однако через мгновение соскочил на землю и принялся внимательно рассматривать траву, явно догадываясь по тому, как распрямлялись смятые стебельки, что если кто-то здесь и был, то очень недолго, а уехал совсем недавно. Потом мужчина снова выпрямился во весь рост и еще внимательнее принялся вглядываться в скалы и расщелины, которых тут было немало. Наконец вскочил в седло и отправился на поиски.