Читать книгу Месть фермера - Макс Брэнд - Страница 6

Деньги, конечно, были нужны. Сэксон продал двух мулов и на вырученную сумму купил боеприпасы и соль. Он никогда не был охотником, но знал, что должен научиться метко стрелять, прежде чем встретится лицом к лицу с Бобом Уизереллом. Если ему не удастся добыть достаточно мяса для еды, то нечего и надеяться справиться с Уизереллом.

Так что Джон вернулся в горы, вооруженный кольтом, нагруженный амуницией, с охотничьим ножом на поясе и мешком соли.

Два месяца он провел в горах, занимаясь охотой и ни разу не разбивая лагерь две ночи подряд в одном и том же месте.

Сэксон сгибался под порывами холодного ветра, мокнул под дождем, снежная пелена на вершинах слепила ему глаза. Но он продолжал бродить и охотиться, ориентируясь по компасу и зная, что если не будет убивать дичь, то не сможет, когда наступит время, убить и Боба Уизерелла.

Раны от побоев постепенно зажили. На правой скуле, чуть выше успевшей отрасти рыжеватой бороды, остался грубый треугольный шрам. Прикасаясь к нему кончиками пальцев, Джон каждый раз представлял себе Боба Уизерелла, высокого, смуглого и красивого.

Если ему удастся его убить, брат Боба, знаменитый преступник по кличке Пасьянс, наверняка постарается ему отомстить. Значит, придется убить и Пасьянса.

Джон повторял это себе снова и снова, замерзая ночью и страдая от голода днем. Прикончив Уизерелла, он должен будет убить Пасьянса. Впрочем, Сэксон не возражал, чтобы в этой семье оказалось десять братьев, а он смог уничтожить их всех. Даже десять убийств едва ли утолили бы его жажду крови.

Парень продолжал усердно тренироваться, не думая ни о чем, кроме ожидающих его жестоких схваток. Накопление нового стада казалось ему туманной мечтой, недостойной внимания настоящего мужчины.

Каждый час он практиковался в стрельбе или планировал, даже во сне, как лучше заняться этим в следующий раз.

От примитивного расходования боеприпасов было мало толку. Следовало научиться инстинктивно направлять оружие в нужную сторону. В салуне или во время уличной схватки едва ли представится шанс тщательно прицелиться. Настоящие перестрелки имеют мало общего с учебной стрельбой по мишеням.

Поэтому Сэксон по нескольку часов в день тренировался быстро выхватывать кольт и направлять его в цель, которую выбирал заранее. Чтобы не промахнуться, рука должна была оставаться твердой как камень. Постепенно он этого добился. Все его нервы сосредоточились в правой руке, кроме тех, которые обеспечивали быстроту движений.

Однажды Джон обнаружил, что может вытягивать вперед параллельно дулу револьвера указательный палец, а курок спускать – средним. Это обеспечивало большую меткость выстрела, так как причудливый инстинкт помогает людям, не глядя на палец, верно указывать им даже на звезду.

Беда заключалась в том, что средний палец оказался весьма неловким. Его предстояло нещадно разрабатывать, чтобы, спуская курок, он не сбивал прицела. Впрочем, с каждым днем после этого открытия нового метода средний палец правой руки набирался необходимого опыта, и в итоге Джон добился желанного успеха.

Практиковаться на неподвижных целях не имело смысла. Хотя Финли казался разумным человеком, он зря разглагольствовал о парнях, которые могут попасть в молодое деревце или срезать пулей ветку. Для Сэксона ценность представляла только живая мишень.

Первую неделю Джон почти голодал. Но внезапно прямо перед ним из-за деревьев выбежал олень, и он всадил пулю 44-го калибра в голову бедного животного.

Олень рухнул как подкошенный, и Сэксон смог поджарить мясо и утолить голод.

Что-то удерживало его от копчения оленины. Джон чувствовал, что если он не станет достаточно хорошим стрелком, чтобы постоянно обеспечивать себя свежим мясом, то ему не одержать верх над Бобом Уизереллом. Поэтому в течение двух месяцев он продолжал усердно практиковаться в стрельбе по живой цели.

Отличному стрелку достаточно охотиться всего лишь месяц в году и в течение его расходовать не более двух пуль в день. Но Джону не давала расслабиться необходимость добывать пропитание и свести в недалеком будущем счеты с Бобом Уизереллом.

Если он стрелял в сидящую на ветке птицу, на его языке застывало имя Уизерелла. Если дорогу перебегал кролик, оружие, разряжаясь, словно произносило: «Уизерелл».

Каждый выстрел нужно было делать навскидку. Сэксон часами отрабатывал простой жест – молниеносное выхватывание револьвера – в течение первых двух месяцев.

Его промахи исчислялись сотнями, но к началу второго месяца Джон попадал в одного кролика из двух и в одну белку из четырех. При стрельбе навскидку немногие добивались лучших результатов.

К середине второго месяца у Сэксона порвалась одежда. Постоянное трение о камни и кустарник, частое пребывание под дождем износили ткань. Пришлось облачиться в лохмотья из выдубленной оленьей шкуры, жесткой, как пергамент. Из той же шкуры он изготовил мокасины, сшив их нитками из разделенных на волокна сухожилий. Своей неуклюжестью они привели бы в ужас любую индианку, но кое-как сберегали ноги парня, которые, впрочем, не слишком в этом нуждались, так как задубели не меньше шкуры оленя.

Проведя в горах шесть недель, Джон пережил один из величайших дней своей жизни. Он карабкался по скалам выше лесной зоны, где можно было поохотиться на птиц, и, пробираясь между двумя огромными валунами, оказался в десяти футах от медведицы-гризли с тремя мохнатыми медвежатами.

Когтистыми лапами медведица разгребала муравейник. Почуяв человека, она бросила это занятие и устремилась в атаку.

Помня, что отступать некуда, так как позади обрыв, Сэксон за сотую долю секунды успел выхватить револьвер и выстрелить. Пуля угодила зверю в нос. Возможно, выстрел был удачным, но Джону так не показалось. Обезумевшая от боли медведица встала на задние лапы, дабы столкнуть его со скалы одним толчком передней. Однако, прежде, чем ей это удалось, Сэксон всадил ей в сердце две пули.

Зверь рухнул к его ногам, а испуганные медвежата побежали прочь. Глядя на поверженного врага, Джон припомнил, что индейцы всегда считали большей доблестью убить взрослого гризли, чем одержать верх над вооруженным двуногим противником.

Два следующих дня он питался медвежатиной, затем решил поохотиться на малую дичь. Кругом было полно горных куропаток, но их из-за тупости и неуклюжести стрельба по ним не представляла большого интереса. Куда более трудной мишенью служили белки, быстро мелькавшие среди ветвей. Охота на них требовала такого напряжения нервов, что у Сэксона после каждого выстрела несколько минут болела голова.

Сначала он постоянно промахивался, но со временем начал каждый четвертый или пятый раз попадать в эти маленькие неуловимые кусочки плоти. И когда один из них падал на землю, тоже думал о Бобе Уизерелле.

К концу второго месяца у Джона еще оставались патроны, но однажды ему удалось сбить белку с высокой ветки и сразу же попасть еще в одну. Два маленьких пушистых тельца мягко скользнули вниз, походя скорее на летящих птиц, чем на убитых животных. После этого Сэксон решил, что научился стрелять достаточно метко, чтобы попасть в сердце Бобу Уизереллу, поэтому стал готовиться к возвращению в Блувотер.

Он занялся туалетом с таким усердием, словно собирался предстать перед важной персоной. Правда, свои лохмотья мог только как следует почистить. Бриться ему пришлось охотничьим ножом, а вместо мыла использовать беличье сало. Процедура была весьма болезненной, но в итоге парню все же удалось избавиться от отросшей щетины.

Склонившись над лужей, Сэксон с трудом узнал собственное лицо. На лбу и вокруг глаз кожа почернела от солнца, а ниже была белой как снег. Лицо походило на маску, скрывающую черты, которые было нелегко разглядеть, а тем более запомнить.

За время жизни в горах Джон ни разу не смотрел на свое отражение. Теперь же обнаружил, что выглядит так, словно прошли не месяцы, а годы, потому что за столь короткий промежуток едва ли можно было настолько измениться. Даже форма носа, казалось, преобразилась – на переносице появилась ранее незаметная горбинка. Глаза и рот будто уменьшились в размере, а щеки ввалились.

И тем не менее Сэксон остался доволен своим новым обликом – из воды на него смотрело лицо человека, достойного внимания, с которым ни при каких обстоятельствах не следует обращаться пренебрежительно.

Закончив со своей внешностью, Джон занялся револьвером, смазав жиром все детали драгоценного механизма, ставшего ему настолько знакомым, что он мог бы разобрать и собрать его в полной темноте.

Наконец поднялся и зашагал в сторону Блувотера. Окна лежащего в долине города сверкали на солнце, подобно сотням огненных глаз. Джон Сэксон молча улыбался, словно гонец, спешащий домой с известиями о короле.