Читать книгу Коконы - Макс Кириллов - Страница 5

Семен Васильевич Ракитин, 1963 года рождения, шел домой пешком, нарушая все инструкции. С тех пор, как он возглавлял работу по проекту «Сталь», не было дня что бы вот так, просто сесть в метро, проехать три станции, и пройтись пятнадцать минут до дома, сокращая путь проходными дворами. Он и сам не знал почему ему это пришло в голову именно сегодня. Просто смылся с работы, отпустив водителя обедать. Помощнику сказал, что идет в аналитический центр, а сам просто вышел из здания и пошел к метро. За двадцать пять с лишним лет службы он привык к инструкциям и правилам, впрочем, также привык и нарушать все это подчас глупое, но в большинстве случаев, кровью товарищей написанные ограничения. Сегодня был особенный день. Каждый год, когда раз в два года, а когда и раз в пять лет, именно в этот день, Семен еще во сне, перед пробуждением, слышал нежный голос. Он просыпался от этого ощущения и с минуту лежал, не открывая глаз, наслаждаясь этим ощущением теплоты и какой-то детской радости. Весь день, он слушал, то переливы колокольчиков, то ласковое шептание ветра, но наступал вечер. И чем ближе были вечерние часы одиночества, тем громче звучали в его голове эти странные звуки. Теперь он знал, что будет за этим и ждал этого с каким-то смешанным чувством страха и любопытства. Обладая незаурядными энергетическими способностями, Ракитин, когда это случилось в первый раз, провел неделю на даче. Сказавшись больным и сославшись на усталость, испросил неделю у начальства и уехал. Начав с простых медитаций, потребляя лишь воду и столовую ложку оливкового масла в день, он уже на четвертый день вышел в астрал и начал поиски. Трое суток, он бился над решением этой странной проблемы, пока не получил главный ответ на свой вопрос. Это был не призыв к контакту. Это был сам контакт, и он не требовал от него никаких усилий по поиску другой половины. Как выяснилось, не нужно было изнурять себя медитациями и голодом. Контакт произошел и продолжения не требовалось. Это объяснение было получено практически на физическом уровне. Оно просто повисло в воздухе, в виде простого предложения, написанного красивым подчерком его жены. Он сразу узнал его, немного торопливые, но очень красивые прописные буквы, с легким наклоном и едва уловимыми старомодными завитушками на заглавных буквах. Дочитав до конца, он с пониманием воспринял, то, что строчки, доселе висевшие в воздухе, исчезли, оставив после себя легкий полупрозрачный дымок, похожий на пар изо рта. Впервые за семь дней, Семен почувствовал что-то теплое, сродни прикосновению, кого-то родного и заснул. И увидел сон. И проснулся…

Уже в лифте, пропищал пейджер. Семен усмехнулся, отстегнул от пояса маленькую черную коробочку, сдвинул крышку, на дисплее светились цифры «145326». Он полистал страницы отзывов, выбрал «224516», нажал кнопку «отправить» и убрал пейджер на место. Код «224516» был придуман им лично. В центре мониторинга сначала удивились, но потом согласились внести его в стандартные отзывы. Означал код: «Со мной все в порядке, думаю о жизни». Код подразумевал оставить сотрудника в покое, ибо он находился в высокой степени концентрированности над решением аналитической задачи. Это был код редкого использования, но сегодня был именно этот случай. Применение, практически забытых устройств, пришла в голову одному из, пожалуй, самому одаренному сотруднику технического центра. Этот юноша увидел пейджер в музее технических приспособлений и долго не мог понять для чего служило это устройство. Однако, выслушав снисходительные объяснения, он через неделю предложил начальству такую систему, что у всех глаза на лоб повылазили. Простая, кондовая и практически не расшифровываемая линия оперативной связи. Да, и верно, зачем лишние разговоры, когда есть простые ответы на конкретные вопросы? Так усовершенствованные пейджеры и вернулись в самую секретную службу страны.

Открыв дверь, Ракитин вошел в квартиру, привычно осмотрел метки чужого присутствия. Не снимая ботинок, заглянул в обе комнаты и на кухню. Он проделал это автоматически, не думая. Выработанная годами привычка. Вот уже много лет, как он жил один. В этот день умерла Светлана, пожалуй, единственный человек на планете, которому он доверял и любил. Сколько лет назад.

* * *

Они познакомились во Франции в маленьком городке Мерибель. Он тогда работал в добывании под прикрытием сотрудника отдела личной безопасности посольства. Три посольских семьи катались на лыжах. Отдых был спокойный, посольские едва ли кого интересовали, и сам Ракитин понимал, что сопровождение таких персон, это скорей всего форма поощрения самого Семена за предыдущие месяцы ишачки по добыванию в Европе. Каждое утро, позавтракав, вся компания выбиралась на склон, где и катались часов до трех. Через два дня к ним присоединилась милая девушка. Она была врачом. Работала в Москве, во Францию приехала в командировку для проведения курсов реабилитации некоторых сотрудников посольства. В советское время такой врач был редкостью. Она лечила иглоукалыванием, гипнозом, акупунктурой.

Невысокого роста, изящная, всегда в прекрасном настроении. От этой женщины исходила удивительная энергия свежести. На нее нельзя было не обратить внимание. Посольские жены встретили Светлану удивительно доброжелательно. Обычно чопорные и надменные, они сразу же стали оказывать ей небывалые знаки внимания. Вечером во время ужина, когда Семен удивлялся переменам произошедшими с номенклатурными матронами, он почувствовал на себе ее добрый и внимательный взгляд. Именно тогда он и услышал впервые ее голос. Не тот, который слышали все. А именно ее голос. Это было как шелест ветра. Что она ему сказала? Кажется «Добрый вечер, мой прекрасный рыцарь». Он поднял глаза, внимательно посмотрел на нее, обвел взглядом сидящих за столом и услышал продолжение: «Нас никто не слышит. Только не отвечай мне, ты пока не умеешь». После ужина, все вышли из гостиницы пройтись перед сном. Дети бегали вокруг взрослых, мужчины шли немного впереди, говоря о каких-то, как им казалось, важных делах, женщины чуть сзади, обсуждая, что-то другое. Семен все не мог успокоиться. Он, конечно, уже слышал о докторе Светлане, о ее удивительных способностях, но монолог на уровне передачи мысли – это было слишком. И дело тут не в том, что он не верил в такое. Будучи активным сотрудником одного из самых прогрессивных с научной точки зрения учреждений страны, где в ход шло все что давало хотя бы призрачный шанс опередить противника, Семен сталкивался в своей жизни и с экстрасенсами, и гипнотизерами, да и еще с дюжиной нетрадиционных специалистов. Однако, то, что произошло с ним сегодня, было не на что не похоже.

После прогулки все разошлись по номерам. Делая свой обычный комплекс упражнений перед сном, Семен все еще думал о произошедшем. А утром ему предстояло удивиться уже по-настоящему.

Обычно, они поднимались на фуникулере на самую высокую точку и только там надевали лыжи и начинали спуск. Все катались достаточно прилично. Дети занимались с тренером, где-то внизу и появлялись в районе обеда. Все хотели посмотреть, как покажет себя на горе московская докторша. Была суббота, народу прибавилось за счет приехавших на выходные французов. Их группе пришлось продвигаться к кабине маленькими шагами в довольно большой очереди. Такие ситуации не радовали Семена. Он все же был на работе и пытался обезопасить своих подопечных от возможных происшествий. Двигаясь в непосредственной близости от мужчин, он все же улавливал передвижение женской группы, которая была несколько сзади них. Когда все уже были на верху и выходили из здания станции, толпа рассосалась. Спустившись по ступенькам на снег, он оглянулся. По лестнице, весело переговариваясь, спускались жены и доктор. Все было нормально. Семена всегда забавлял вид горнолыжников. Тяжелые ботинки, блокирующие ступни, делали походку необычной. Казалось, ты находишься среди космонавтов на какой-то неизвестной планете. Особенно ему нравилось наблюдать за женщинами. Их походка не только менялась на космическую, но и выражение их лиц также неуловимо превращалось в какое-то особенное. Появлялась мечтательность и отрешенность. Навстречу поднимался какой-то француз с ребенком на руках. Одной рукой он прижимал к груди своего малыша, в другой нес лыжи. Когда мужчина был на две ступеньки ниже спускающихся русских и начал тесниться к перилам что бы пропустить женщин, из рук одной дамы выскользнули лыжи. Она оперлась ими что бы сделать очередной шаг вниз и в этот момент лыжи начали падать. Семен отчетливо увидел, как окаймленный железом кант лыж приближается к французу, вернее к смуглой головке его ребенка. До них было не менее пяти метров. Никто бы ничего не смог сделать что бы предотвратить трагедию. Иногда с Семеном случалось такое. В мгновения высочайшей концентрации, он начинал видеть происходящее в замедленном темпе. Один раз именно эта способность спасла ему жизнь. Так было и сейчас, лыжи наклонились и приближались к голове малыша, на солнце сверкнул обод, оставалось каких ни будь десять сантиметров и вдруг лыжи пошли обратно. Точно также как падали, вернулись на место в еще открытую кисть, упустившей их дамы. Словно в кино, рука в перчатке крепко обхватила лыжи. Семен недоуменно оглянулся. Никто из присутствующих ничего не заметил. Женщины преодолели последние ступени и приступили к одеванию лыж, продолжая беседу. Струйка пота противно бежала между лопатками. Кроме этого, да еще крепко стиснутых зубов, ничего не напоминало о происшедшем. Семен перевел дух, рядом стояла Светлана и улыбалась. «Нужно больше отдыхать, Семен. А то, что только не привидится», весело шепнула она ему глядя в глаза.

Через три дня Светлана уехала. Накануне вечером, они долго сидели у камина в баре гостиницы и разговаривали. О чем? Он не помнил. Она дала ему свой телефон и просила позвонить в Москве. Семен помнил, что не о чем особенном они не говорили. Но именно с этого вечера, он никогда не чувствовал себя одиноким. Она всегда была с ним. Ему даже не нужно было напрягаться что бы вспомнить ее. Она просто приходила. Это было необъяснимо, но он физически ощущал ее присутствие в себе.

* * *

Они встретились в Москве через четыре месяца. Начиналась очередные, и как всегда судьбоносные выборы президента. График был жуткий, работали сутками, практически никто не ходил домой ночевать. Приходилось урывать для сна часа четыре, где придется. Он звонил каждый день. Это был его ритуал. Прижимать трубку к уху, вслушиваться в длинные гудки, и слышать: «Я скоро вернусь, мой прекрасный рыцарь». Выборы прошли. Победил тот кандидат, который, как тогда, казалось, был нужен стране. Уже заканчивались бесконечные «разборы полетов», были написаны представления к наградам и приказы о взысканиях, а в трубке перекрикивая длинные гудки, все звучал ее голос. «Я скоро вернусь, мой прекрасный рыцарь». В этот раз он услышал «Привет, мой прекрасный рыцарь. Я вернулась.»

Они стали жить в месте с первого дня. Это было так естественно, что Семен этому не удивился. Ему было тогда не многим за тридцать пять. Перспективный сотрудник, обличенный большим доверием. Он мотался по всему миру, потеряв счет городам и странам. Прекрасно говорящий на трех языках, обладающий европейской внешностью, Ракитин привлекался к самым активным операциям. Ему посчастливилось миновать болото лубянки. Он не сидел в кабинетах, не лебезил перед начальством, не выгадывал зарубежных командировок. Его шеф, такой же как он сам, с незаурядными способностями, майор, Паша Калинин был неуловим. Они встречались с ним то в Париже, то в Андорре. Порой Ракитин даже забывал, где он работает, и кто он сам. Калейдоскоп имен и биографий, контактов и профессий. Их подразделение конечно имело какое-то название. Что ни будь типа «Б-1346-бис» или «отдел помощи ветеранам», он не знал, да его это и не интересовало. Они были фантомом. Все зависело от их фантазии. А уж этого было хоть отбавляй. Особенно отличался Вова Волгин. Однажды, когда они искали подходы к одному типу из комитета конгресса США по разоружению, именно Вовка придумал беспроигрышную комбинацию со слепым гомосексуалистом. Проблема была лишь в том, что никто не соглашался на эту роль. В слепого то поиграть были все согласны, а вот что бы ориентацию поменять, пусть и на благо великого отечества, с этим произошла заминка. И тогда тот же Волгин и придумал прекрасный выход. Он притащил из Мадрида секретаря нашего посольства, замеченного в нетрадиционной ориентации, красиво подвел его к конгрессмену в одном из баров Вашингтона и с фантастическим блеском разыграл комедию со своим слепым товарищем, за которым некому присмотреть до завтра, потому что сам Смит (то бишь Волгин) должен немедленно уехать по срочному делу. Перед таким приключением, осторожный как лис, конгрессмен не устоял. Румяный молодой европеец, с нежной кожей юноши, говорящий по-английски с таким милым испанским акцентом, беззащитный и трепетный. Расчет на голубые флюиды оправдался. И уже через час, «испанец», размякший от виски в кресле у камина в доме объекта, признался конгрессмену в своем тайном желании обнять мужчину.

Через неделю, Смит встретился с конгрессменом по пустяковому делу на ланче. На вопрос о юноше, Волгин поднял брови и после паузы достал из внутреннего кармана пиджака конверт, и передал его собеседнику. Слегка дрожащими пальцами, тот вытащил из конверта фотографию «испанца». Провел указательным пальцем по щекам и губам красавца, потом как бы разгладил фото ладонью и перевернул. На обратной стороне была надпись по-русски. Конгрессмен удивленно поднял глаза на Волгина. Здесь написано следующее. «Милый Бил, я никогда не забуду тебя. Это была лучшая ночь в моей жизни.»

– Кто он был?

– Секретарь советского посольства в Мадриде.

– Ты вербуешь меня, Смит?

– Да, Бил.

– Я смогу его еще увидеть?

– Все зависит от тебя, Бил.

– Он знал, что это подстава?

– У него не было выбора.

– Что с ним будет?

– Если ты откажешься, он поедет в Сибирь и будет руководить комитетом профсоюза какой ни будь прачечной или химчистки.

– А если соглашусь?

– Все зависит от тебя, Бил.

– Хорошо. Что я должен делать?

Таким был Волгин. А потом наступили черные дни. Что-то поменялось на верху и выборы были лишь поводом собрать их всех вместе в Москве.

* * *

Сначала их прикрепили к разным направлениям. А после выборов рассовали по управлениям. Официально это выглядело весьма благопристойно. У них большой опыт, стало нецелесообразным таких специалистов использовать в добывании. К тому же многие офицеры вынуждены были проходить курс лечения. Всему виной жуткая запарка, еда в сухомятку на ходу в течение месяцев и так далее.

С другой стороны, командировки закончились. Жизнь Семена наполнилась новым, неведомым ему до сели смыслом. И все же он не любил вспоминать первые годы их жизни вместе. В его памяти это выглядело, как мгновение счастья и ему не хотелось думать о деталях. Помнилось, как однажды поздним воскресным утром, она объяснила ему его дар.

– Ты слухач, Сема.

– Что ты имеешь в виду?

– Сейчас я говорю с тобой мысленно, а ты слышишь меня как будто я говорю в слух.

Семен удивленно посмотрел на нее и понял, что она права.

– И что мне с этим делать?

– Слушать.

Она засмеялась, взъерошила его волосы и побежала умываться. Позже за завтраком, Светлана сама продолжила тему.

– Понимаешь, огромное число людей на планете обладают какими-то уникальными способностями. Многие их не чувствуют, иные чувствуют, но боятся себе в этом признаться. В то же время миллионы людей с помощью йоги, и прочих учений, мечтают эти способности у себя открыть или развить. Все это очень сложно для обычного осознания, и в то же время удивительно естественно и просто для понимания нас, обладающих даром. Но способности это не только благо и ответственность, но и большая опасность. Особенно для таких людей как ты, Семен. И дело тут не в твоей профессии. Ты обладаешь редким даром, но увы, ты можешь лишь наблюдать. Твои способности не делают тебя защищенным и это главная опасность. Пойдем гулять, я тебе покажу кое-что.

Они вышли из дома и пошли в парк. Был чудесный зимний день. Три дня шел снег, а сегодня небо было безоблачное, светило яркое солнце, большая редкость для Москвы. В сокольниках было довольно много людей. Они миновали главную аллею и дошли до места, где тренируют собак. Встав поодаль, от площадки стали наблюдать за тренировкой, переходя за группой собачников от упражнения к упражнению.

– Не напрягайся, просто прислушайся. Что ты слышишь?

Семен, почувствовал, что мир вокруг изменился. Он просто физически ощутил это. Все как бы вздрогнуло и чуть сдвинулось. Это было невозможно объяснить, но это было так. Послышались голоса. В основном это были обрывки фраз, довольно бессмысленные. Он поднял глаза и посмотрел на Светлану, сразу же ее голос стал громче и перекрыл другие голоса. «Когда объектов много, тебе нужно выделить того, кого ты хочешь слышать. Посмотри в его сторону или на него, если нет такой возможности, просто представь его образ и все». Семен перевел взгляд на ближайшего собачника. Это был довольно молодой юноша, в очках, с годовалой овчаркой вертлявой и не очень послушной. «Пальма, ну что ты меня позоришь, неужели так трудно слушать. Ну куда ты?» Он посмотрел на тренера, затем на другого. Так продолжалось до вечера. Когда они пришли домой, Семен был в состоянии близкому к ступору. Светлана нежно гладила его по волосам. Он успокаивался.

– Ты не должен этого бояться. Это дар, он свыше и от тебя здесь ничего не зависит. Просто ты избранный, так же, как и я.

– Но для чего мне это?

– На этот вопрос не может ответить никто. Живи чувствами. Взвешивай свои поступки на уровне ощущений. Выбрось из головы все эти чувства долга. У нас у вех одна Родина – наша планета. Все остальное, это запутанная игра в солдатиков, которую неизвестно кто и для чего начал. Миллион правил и условностей. Границы, нации, деньги, законы, браки, родственники и многое другое, это всего лишь условия игры.

– А какой у тебя дар?

– У меня все сложнее. Я слишком одаренная. И постоянно открываю все новые возможности. Не знаю, что будет дальше, но должно быть у меня есть какая-то миссия, которую я пока не осознаю. Мне доступно многое, но, наверное, еще недостаточно. Видишь эту вазу?

Семен посмотрел на стол. В довольно большой хрустальной вазе стоял букет цветов, подаренный им третьего дня. Ваза начала медленно двигаться к краю стола. Добравшись до кромки, остановилась. Потом двинулась дальше и стала падать. Он инстинктивно рванулся подхватить ее, но теплая рука Светланы мягко легла на его руку. Между тем, ваза висела в воздухе, примерно на пол пути к полу. Цветы наполовину выскользнули, вода практически достигла пола. Все это висело в воздухе, как бы в стоп-кадре. Потом от воды отделилась довольно большая капля и отлетела примерно на метр в сторону, где и зависла. Светлана толкнула его в бок и засмеялась. Семен оторопело смотрел на эту фантастическую картину. Вдруг вода стала возвращаться в вазу, все пошло вспять и вот уже ваза двигалась к центру стола по дороге поправляя цветы. Мир стал таким же каким он был за минуту до действа. Вот только эта капля… Она сплющилась, затем превратилась в тонкую серебристую змейку. Змейка проделала в воздухе замысловатое движение и превратилась в контур сердечка. Оно становилось то больше, то меньше, как бы пульсируя, потом стало приближаться к Семену и наконец достигло его лица. Он вздрогнул, инстинктивно провел ладонью по щекам, вытирая воду. Светлана чмокнула его в губы и сказала: «Это я специально, что бы ты не подумал, что я тебя просто загипнотизировала».

В тот же день, вернее ночью, когда Семен находился на верху блаженства после их близости, она научила его главному – защищаться.

– Ты можешь пользоваться своими способностями в любое время и в любой ситуации, но помни что ты не один такой. Люди, имеющие дар, очень чувствительны к попыткам проникновения извне. Таких людей больше, чем ты можешь себе представить. Проникая в их мысли, ты будешь сталкиваться с блоками. Если человек почувствует твое проникновение, ты наживешь себе вечного врага. Маскируй свои действия, внушай посторонние мысли, заставляй почувствовать физическую боль. У человека кольнуло в боку, и вот он уже думает об этой боли, пропуская тебя внутрь себя. Ты скоро научишься всем этим приемам, это не сложно. Но главное – защитить себя. Если кто-то попытается проникнуть в твои мысли, он наткнется на твой блок и поймет, что ты обороняешься. А если это так, то ты осведомлен о своих способностях, следовательно, представляешь потенциальную угрозу. Научись думать слоями. Первый слой – естественные надобности. Туалет, выпить, поесть, причесаться. Второй слой – бытовуха. Не забыть купить хлеб, позвонить родителям, встретить жену с работы, купить цветы. Третий слой – о работе. Что ни будь мало значимое. Такие слои можно выстраивать до бесконечности, в зависимости от того, с кем ты имеешь дело. Тебя будут все время тестировать в твоей конторе, особенно перед назначениями и переводами, пусть они лучше думают, что ты туповатый служака, чем раскроют тебя. Возможно, ты не станешь генералом, а может быть и наоборот станешь…

* * *

Уже весной стало ясно, что прежней команды больше не существует. Наверху приняли решение, и они расформированы. Паша стал начальником престижного отдела. Волгина направили в управление внешней разведки, откуда была прямая дорога в резидентуру. Ракитин готовился к курсам повышения квалификации, и его дальнейшая карьера была туманна. Они встретились в кафе, после работы. Это была небольшая стекляшка на Ленинградском проспекте, превращенная заботливыми узбеками под руководством новоиспеченных гениев ресторанного маркетинга, в прекрасный ресторанчик восточной кухни.

Волгина здесь знали, впрочем, едва ли было в Москве уютное местечко, где бы этот красивый молодой человек не был встречен радушной услужливой улыбкой. Их сразу проводили к дальнему столику и пока они рассаживались, принесли большой чайник с зеленым чаем и пиалы. Володя, на правах знатока, распоряжался официанту. Между тем Ракитин разлил чай по пиалам и услышал голос Калинина. Это был не обычный Пашин, слегка скрипучий голос, то был истинный голос человека, который он никогда ранее не слышал.

– Я рад, Семен, что ты наконец открыл в себе дар и мы сможем говорить на равных.

– Да уж заждались мы тебя, Сема – вторил голос Волгина.

Ракитин удивленно посмотрел на товарищей, те продолжали беседу, начатую ранее. Сам Семен тоже принимал в разговоре активное участие. Говорили о хоккее, о тренерах, о видах на чемпионат мира. Между тем, другой разговор, более важный, собственно, наверное, впервые такой откровенный, шел своим чередом и догадаться о беседе глядя со стороны, было никак невозможно.

– Каждый из нас, начал свою жизнь ярко. Мы работаем не в самом плохой конторе мира. Во всяком случае, это ограждает нас от множества бытовых трудностей. Мы имеем огромные возможности и всех нас мучает лишь один вопрос. Что дальше?

– Паша, по-моему, ты несколько преувеличиваешь. Я насчет «мучает». Едва ли мы испытываем мучения. Мне кажется, что мысли о предназначении, вот что не покидает никого из нас.

– Ребята, а вам тоже не кажется, что мир состоит из черного и белого?

– Конечно, Сема. Но еще существует фон. Я его вижу, как зеленый с оттенком бирюзы, наверное, это не обладающие даром. Да и по поводу черного и белого все не так однозначно. Уж мы то с вами знаем, что в мире все не так явно. Я тут недавно с одним парнем из Моссада говорил. Знаете, какая у них одна из целей? Вернуть все древние еврейские рукописи в Израиль. На мой вопрос как они это собираются осуществить. Он ответил. Мы будем их покупать, воровать из библиотек, выманивать шантажом, убивать и все это называется одним словом – вернуть. Это как игра в шпионов и разведчиков, в которую мы и играем все эти годы. Но им проще, есть нация, есть миссия, прописанная еще в ветхом завете, служи себе на здоровье. А у нас? Коммунизм строить или демократию? Это что ли наша миссия? Для этого нам дана возможность предметы двигать и мысли читать? Или вон Пашка, научился в воздухе висеть и время останавливать. Что, будем штат Алабаму в Алабамский край превращать?

– А мне кажется, что все только начинается. Нужно в себе все это развивать и хранить. Так просто ни чего и никому не дается. Придет время, мы все сами поймем.

– И мне кажется, что Семен прав. Суетиться не надо. А вот продумать системы связи между нами, дело важное. Еще год-два и мы разлетимся по всему миру. Я уверен, что мы не зря встретились и не должны терять связи друг с другом. Из нас из троих, только Сема пока не раскрыт. Он прекрасно выстроил систему блоков и имеет все шансы оставаться в тени. Думаю, что будет разумно и в дальнейшем сохранять Семена в резерве. Что до нас с Пашей, то у нас ума прятаться не хватило. Теперь мы золотой запас КГБ СССР или как они нас теперь назвали, и нам в кустах отсидеться не придется. Будем на виду, это без вариантов.

Трое спортивных мужчин просидели в кафе довольно долго. Они съели лагман, манты, плов. Выпили две бутылки водки. Официант, который их обслуживал, слышал обрывки разговора, но ему это не показалось интересным. «Может быть, какие-нибудь спортсмены?» – подумал он. «То о хоккее говорят, то о футболе.»