Читать книгу За листопадом небо. Мужской роман-исповедь - Макс Линн - Страница 6

Еще не рассвело. Сквозь окно в потолке светила ущербная луна. Телефонный звонок прорезал насквозь мой какой-то необычный сон. Мне привиделось лицо незнакомки. У нее почему-то были глаза, точь-в-точь как у Вольфганга, насыщенного синего цвета, будто ей их подарило предгрозовое небо, отщипнув кусочки из цветного воздуха.

Я спал. Еще не рассвело. В моей спальне нет обычных окон в стене. Есть только одно большое, два на два метра в потолке, вернее, вырезанное в скате крыши. Окно к звездам.

Так придумал Маттео, однажды выгодно купив полуразрушенное здание какой-то фабрики в центре города и начав его перестраивать в офисные помещения и в отдельные квартиры. Одну такую я теперь, после развода с Карин, снимал у своего друга.

Мне подходило в этом жилье всё: расположение в центре Карлсруэ и соседство, буквально в том же дворе, с моим Дизайнерским Ателье МаМа.

По-дружески Матт заключил со мной договор на символические две с половиной тысячи евро в месяц, с отоплением. За аренду офиса и жилья одновременно. Это копейки в сравнении с тем, что платят другие.

Единственной проблемой является поиск свободной парковки. Из-за выгодного по всем меркам расположения в центре города мне иногда приходится кружить около получаса, прежде чем втиснуться в свободное пространство между другими авто. Особенно вечером.

Впрочем, к неудобствам, как и к необычной планировке жилья, быстро привыкаешь! В последнем меня устраивают и стиль нео-лофт, и площадь чуть более двухсот квадратных метров, продуманная Маттом и его талантливой командой до мелочей архитектура жилого блока с оставленными, но побеленными кирпичными стенами, с выстеленным на полу безупречным дорогим паркетом. А в кухонной зоне с подходящим по тону к гарнитуру наливным полом. Потолки взмывают под пять метров. Светильники мы использовали только в узко направленном точечном, то есть зонированном варианте. Никаких сверху свисающих люстр – монстров. Зато высота стен дала пространство для фантазии. Это позволило мне с помощью друга и его ремонтной бригады построить двухэтажную библиотеку с широкой, очень эффектно обыгранной деревянной лестницей, служащей одновременно извивающейся книжной полкой. Я давно мечтал иметь отдельный рабочий угол, но не обычный банальный кабинет, а что-то особенное по конструкции и удобству для моей коллекции – бесчисленных собраний сочинений классиков, книг и учебных пособий, а особенно альбомов по искусству, дорогих изданий, которые очень ценил и не раз перелистывал. Я устраивался прямо на ступенях или поднимался повыше, усаживался в кресле или на диване. Искал идеи и зацепки, готовя новый проект для своих заказчиков.

Если что-то складывалось не так, как я задумывал или позади меня был трудный день, я поднимался туда просто так. Отдохнуть. Включал музыку и смотрел фотографии. Два объемных красочных альбома с моим именем на глянцевой обложке были и гордостью, и результатом творческой, насыщенной неожиданностями работы. Первый я снимал в ЮАР и в некоторых странах Африки, путешествуя там вместе с братом, а еще в отпуске с Маттом, когда мы успели смотаться в Кейптаун и в пещеры Стеркфонтейн в заповеднике «Колыбель человечества».

Старший брат, открывший мне много тайн этого континента, подсказал название моих фотографических трудов: «Африка в коротких тенях», предварительно объяснив, почему они кажутся короче, чем на других континентах. Впрочем, я почувствовал себя неучем, показывая однажды дочкам один из только что присланных экземпляров альбома из типографии. Мне захотелось блеснуть интеллектом перед детьми, но мои пояснения об экваторе, солнечных лучах, падающих под прямым углом, старшая Сибилле прервала авторитетным заявлением:

– Папа, это знают все! Мы это проходили на уроке географии. Давно!

Второй альбом «Впечатления о России и впечатлительных русских» собрал мои фотоработы из поездок в Санкт- Петербург и на Урал, в Екатеринбург и в Ганину Яму…

Одну секцию моей библиотеки занимали более тридцати тубусов с чертежами и эскизами, графическими изображениями и рисунками, со всем тем, что занимало мое время в берлинской высшей школе дизайна HTW. Тут же, в узких отсеках для каждого единичного экземпляра помещались графические планшеты, парочка этюдных ящиков, мольберты. А в основном сумки- портфолио. От самых первых – дешевых, пластиковых и тряпичных, истертых временем и моим студенческим усердием, до стоящих целое состояние, деревянных или из кожи, ручной работы и выделки. Разных форматов и вместимости. В других отсеках я со свой ственной мне аккуратностью разместил вспомогательные средства, необходимые любому художнику. Начиная с различных поверхностей для рисования, как классических бумажных и картонных, так и необычных, потому что фантазии творческого человека нет предела. И заканчивая всевозможными карандашами, углями, красками, кистями, лаками и разбавителями.

Два окна, прорезанных в крыше над библиотекой и секретером, мягкий и с высокой спинкой диван из красной качественной кожи, за который я отдал целое состояние, стильное освещение, служили мне не только в качестве рабочего кабинета и уютной читальни, но и как зона отдыха.

Акустика в пространстве этой квартиры оказалась поразительной. Поэтому мой музыкальный центр включался, постоянно оглашая квартиру любимыми композициями из огромной фонотеки грампластинок и компакт- дисков, собираемой мною еще со студенческих лет.

Раз в месяц в мои святая святых поднимаются две женщины, приходящие также для уборки всей квартиры еженедельно по четвергам и очень осторожно, чтобы не повредить ни одного фолианта, ни одной книги из библиотеки, избавляют мою бесценную коллекцию от пыли.

Они никогда не трогают только камин. Им занимаюсь я или приглашаемый трубочист.

Когда я попросил Маттео обустроить в моем лофте еще и очаг, друг долго не давал согласия. Но надо знать мой характер, унаследованный, наверное, от матери! Мои клиенты также знают, что я, несмотря на неизменно лояльное отношение к ним, добиваюсь своего любыми путями. Ведь в конечном итоге в жизни запомнится лишь результат!

– Тебе надо было стать ученым! С твоей привычкой все доводить до победного конца. Ты бы добился успеха! – сказал как-то Матт, уютно устроившись в правом его любимом кресле у камина, с сигарой в зубах. – Я более чем на сто процентов уверен, что мог бы везде потом хвастаться, что мой друг Фредди получил Нобелевскую премию за какое-то сногсшибательное открытие!

– А по тебе плачет карьера писателя- фантаста! Только начни. Вот увидишь. Уже с первых строк у тебя получится. Как вообще в твоей голове может умещаться такое количество гипостасиса?! То, как ты претворяешь в жизнь свои на первый взгляд абсурдные идеи, а потом из этого воплощенного в жизнь сущего бреда получаешь результаты с минимум четырьмя, а то и пятью – шестью нулями, – в голове совершенно не укладывается. Фантастика, да и только. Матт, у тебя талант! Его не спрячешь. Он, как у подростка, вроде прыща – выведешь один, тут же появляются сразу несколько.

Друг рассмеялся.

– Да, делать конфетку из любого говна, будь то старые заброшенные развалины или участок земли, совершенно неудобный для застройки, без коммуникаций, а потом получать из этого выгоду, я учился еще с детства у папы, а потом и у брата. Не забываю и свою alma mater The Bartlett, где в итоге сформировались мои мозги, уже с детства повернутые только на архитектуре, как самом интересном на этой планете виде деятельности. Мани, по тому, как мы тут сидим у твоего уютного камина, и чешем языками, воздвигая друг другу «небоскребные» комплименты, можно сделать только один вывод!

Я открыл топку и продвинул кочергой подальше скатившееся к стеклу толстое полено. Камин, воплощенный в жизнь по моему наброску и последовавшему после этого чертежу Матта, теперь не только был фешенебельным дополнением в моем лофтовом царстве, но и грел все пространство вокруг. Особенно в такие, как этот, ветреные зимние дни.

– Что за вывод?

– Со стороны мы сейчас похожи на двух гомиков, которые обкладывают друг друга сахарно- ватными приторными любезностями перед тем, как начать свой половой акт…

Я, только что затянувшийся сигарой, закашлялся в безудержном приступе смеха.

Еще не рассвело. Сквозь окно в потолке светила ущербная луна. Телефонный звонок прорезал насквозь мой какой-то необычный сон. Мне привиделось лицо незнакомки. У нее почему-то были глаза точь- в-точь как у Вольфганга, насыщенного синего цвета, будто ей их подарило предгрозовое небо, отщипнув кусочки из цветного воздуха. Она имела поразительное сходство с моим родным братом. Потому что улыбалась, как он. Имела такого же оттенка светло- русые волосы. Только выглядела намного моложе. Наверное, если бы я досмотрел этот сон до конца, эта девушка мне даже что-то сказала!

Но все испортил резкий зуммер моего мобильного. Я перекатился к той стороне кровати, где он лежал на тумбочке, и подумал: «Зачем я сам себе режу каждый раз уши? Надо найти время и сохранить на телефоне приличную мелодию, например, что-то из блюза». И я представил Gary Moore и его «Parisienne Walkways», вступление /* Гэри Мур «Парижские аллеи» [4]/.

– Халлё, я доктор неврологии Тобиас Шпет, из медицинской клиники в Берлине. Говорю я с герром Маером Манфредом?

У меня сжалось все внутри.

– Да.

– Фрау Маер Хельга, ваша мать, доставлена в наше отделение с диагнозом «инсульт» в два часа после полуночи. Медицинская помощь была оказана вовремя, так как пациентка успела нажать тревожную кнопку вызова дежурной медицинской бригады[5]. И даже заранее открыла дверь. Мы провели ей тромболитическую терапию, чтобы удалить тромб, заблокировавший артерию.

– Как она сейчас себя чувствует? Она в сознании? Я могу ее навестить?

– Она под наблюдением, но у меня хороший прогноз по восстановлению, так как нам удалось стабилизировать ее состояние. Фрау Маер в сознании. Ей очень повезло, что постинсультная бригада прибыла вовремя. Речевые функции практически не нарушены. Есть небольшие проблемы с артикуляцией и задеты двигательные нервы левой стороны. Остальное покажет время. Я звоню, чтобы порекомендовать вам ее ежедневно навещать в течение всего срока лечения и, если сможете, реабилитационного периода. Тогда возвращение к привычной жизни фрау Маер после инсульта будет идти быстрее и успешнее.

– Я выеду в течение получаса. На автомобиле. Это более шестисот километров. Посмотрю потом по навигационной системе. Мне нужен от вас точный адрес клиники. Благодарю вас, герр доктор Шпет за звонок!

– Свяжитесь со мной по номеру, который отображается сейчас на вашем мобильном, когда доберетесь на место.

И он продиктовал мне адрес.

Я уже был одет и закручивал крышку термоса с кофе, когда вспомнил о брате. Между Германией и ЮАР различий в часовых поясах нет. Взглянул на электронный циферблат: 04:16.

– Привет, Мани, что это ты? В раннюю птицу играешь или…?! – ответил мне брат бодрым голосом.

Мне показалось, что он давно проснулся, а я-то боялся его разбудить!

– Или! Вольф, у мамы инсульт случился, сегодня в два ночи. Был звонок ее лечащего доктора Шпета из клиники в Берлине. Я выезжаю к ней на авто. Это все, что я хотел тебе сообщить.

– Ой, как не вовремя! У меня эти дни всё в кучу. Все, как сговорились. И люди, и звери. Под приемной очередь с рассвета. А в загоне раненые слониха и ее новорожденный детеныш, вчера транспортировали. Я собирался как раз после ночного дежурства прилечь, но не вышло. Ноэлль не сможет меня подменить. Мой напарник-док, уехал в селение, в район Претории, по срочному вызову нашего коллеги, там сложная операция, будет только через два дня. Связь с ним почти никакая. Фредди, это мое тебе честное: «Нет!» Я не приеду! Никак! Ты справишься? Без меня?

– Не переживай, я постараюсь! Передам ей от тебя привет. Или устроим сеанс связи, когда я буду у мамы. Если у тебя, конечно, найдется время! Все, мне пора. Путь неблизкий.

– Без обид. Удачи! Сообщайся!

«Инсульт никогда не случается вовремя», – комментировал я мысленно слова брата – врача, запирая входную дверь квартиры.

О том, что у меня день рождения, а Вольф даже не поздравил, я сам вспомнил, лишь приняв уже в дороге звонок от Маттео.

– Веришь, я только открыл глаза и еще даже не двинулся в сторону туалета, но сразу подумал о тебе! Если это не любовь, то, как ты и сам догадываешься, настоящая мужская дружба! Поздравляю и желаю, чтобы желания не кончались и сбывались! Чего тебе надо?! Список прочти из своей головы!

– Да, друг, благодарю тебя! Ты в своем репертуаре. Краткий, но емкий! Впрочем, за это тебя и ценю. Только наша вылазка на винную гору отпала. Прости. Сам понимаешь.

Матт меня понимал. После того, как он сдал на «отлично» выпускные экзамены и получил диплом архитектора в Лондоне, его отец и мать улетели в отпуск сначала на остров Мюстик, к друзьям семьи, а затем – в Мексику. Его папа, очень ответственный человек и всегда строгий босс, впервые за все годы работы разрешил себе такую вольность: надолго оставить бюро на старшего и младшего сыновей. Последние старались изо всех сил.

К концу отпуска родителей братьям было чем порадовать босса. Их проект выиграл тендер на план реконструкции очень значимого для Карлсруэ большого исторического объекта. Поэтому Дирк заказал в любимом ресторане отца и матери обед, который должен был состояться вечером, в день их возвращения.

Уже направляясь своим ходом из аэропорта домой, пожилая семейная пара, попала в аварию на автобане. Их «Ауди» при столкновении с большегрузной фурой упал с моста в Рейн. Ни отец, ни мать Маттео и Дирка не выжили. Эту трагедию я переживал вместе с другом.

«Нельзя планировать никаких праздников. Лучше спонтанно, буквально в последнюю минуту все организовывать! Скажите: «Чтобы не смешить Бога?» Нет, как говорит мама, чтобы не дразнить небо.» – думал я, глядя на закрытый проезд по автобану, из-за большой аварии, как сообщали по радио.

Мне пришлось свернуть и согласиться на вынужденный крюк. Я ничего не мог изменить, объезжая этот участок дороги, следуя голосу навигационной, которая увела меня далеко в сторону Эрлангена. Передаваемые по радио сообщения и прогнозы о нескорой расчистке автомагистрали от загоревшихся сразу двух большегрузов на том участке пути, которым вела меня навигационная система изначально, заставили меня ехать дальше, в направлении Бамберга.

«День рождения и такой несчастливый. Столько времени теряю на объезд!» – промелькнуло в мыслях.

Как мне ни хотелось побыстрее доехать до Берлина и оказаться в клинике, где лежала сейчас мама, не получалось! Казалось, что-то мешало. А когда я включил правый поворотник, увидев указатель заправки в окрестностях Бамберга, электронный датчик в моем «Форде- Мондео» замигал красным, показывая неисправность тормозной системы.

– Verdammte Scheisse, /*нем. ругательство: проклятие, говно/ – проговорил я вслух.

Припарковался, чтобы вызвать помощь ADAC[6]. Потом все-таки заправил полный бак.

– Мы транспортируем ваш «Форд» в ближайшую автомастерскую в Бамберге. С неполадками в тормозной системе вы не имеете права управлять машиной дальше. – объяснял мне «страховые тонкости» водитель эвакуатора, закрепляя «Форд» на погрузчике. – Если хотите, подвезем вас туда же или в город. Как только ремонт закончится, мы вам позвоним. На такси будет удобнее достичь станции техобслуживания. Адрес автомастерской я вам сообщу.

Мой путь к матери в клинику прервался. Я сел в кабину погрузчика ADAC, и вскоре сошел в центре города. Если бы я кому-то сказал, что из Карлсруэ добирался до Берлина через Бамберг, меня бы приняли за идиота.