Читать книгу Нераскрываемые преступления - Максим Бочковский - Страница 5

В душной полуосвещенной комнате столпилось немало людей. Одни нервно ждали, переминаясь с ноги на ногу, другие, казалось, сознательно тянули время. К одним из таких можно было смело отнести полного человека средних лет в генеральской форме, занявшего центральное место у круглого стола. Сперва он неторопливо прошёлся взад вперёд по комнате, затем, остановился, задумчиво пожёвывая губами. Наконец, приняв какое-то решение, резко развернулся к окружающим его людям.

– Что ж, господа, я полагаю, нет смысла дальше скрывать это от вас. Да, у нас получилось!

По рядам присутствующих прошёл ропот. Худощавый человек в штатском, притулившийся неподалёку в тёмном углу, нервно дёрнулся.

– Мы сделали то, к чему стремились, однако результат эксперимента оказался прямо противоположным задуманному.

– Объяснитесь, – потребовал штатский.

– Самые отрицательные качества двух видов, с точки зрения обычного человека, сошлись в одном существе.

– Самые отрицательные?

– Как это выглядит? – спросил ещё один почтенный гражданин в круглых очках.

– Вы видели, как это выглядит, профессор. В лесу близ Сочи.

– Вы хотите сказать, что существо сбежало? – взорвался штатский.

– А вы не догадывались? Ни за что не поверю. Это же вы собрали внеочередное совещание.

Штатский кивнул, немного успокаиваясь.

– Что же нам делать? – опять спросил профессор. – Наше творение уже засветилось в двух местах.

– Ничего, – оборвал его штатский.

– И позволить ему дальше убивать?

– Если мы начнем его ловить, это может привлечь к нам ненужное внимание.

– Что же делать?

– То, что мы умеем делать лучше всего. Помните «Секретные материалы»? Всё отрицать!

– И сколько времени мы сможем отрицать? – спросил кто-то. – Ведь существо засветилось, а значит ещё чуть-чуть и скрыть что-либо будет уже невозможно.

– Положитесь на меня, – сказал генерал и промокнул лоб платочком.

* * *

Снова ночь, и снова лес. Кругом. Повсюду. До горизонта. Стволы и кроны, кроны и стволы. Саша давно уже понял, что они заблудились. Неотвратимо, безнадежно и намертво. Холодно. Дети бежали из дома почти совсем нагими, а погода стояла промозглая. Парень чувствовал, что замерзает. Прижимая к себе девятилетнюю сестру, он согревал её своим телом, пытаясь согреться сам. Главное, не сидеть на месте. Идти вперёд. Даже если не знаешь, куда. Саше казалось, что если они присядут, то никогда уже не поднимутся. Аня всхлипывала тайком от брата, боясь показаться ему слабой. Ему, такому стойкому и сильному.

Вдруг, откуда ни возьмись, прямо над ними пролетел вертолёт оснащённый прожектором. Дети принялись прыгать с криками: «Мы здесь», пытаясь привлечь к себе внимание. Вертолёт развернулся и поймал их в луч света. Аня бросилась обнимать брата, однако вертолёт вдруг выключил прожектор и улетел куда-то вдаль.

– Почему? – чуть не плача, спросила девочка.

– Полетел кому-нибудь сообщить, – не слишком уверенно отозвался Саша. – Наверное, нам будет лучше остаться здесь.

Скоро на горизонте появился военный уазик.

– Ну, вот видишь, я же говорил.

Дети встали и пошли к машине, как вдруг из тонированного окна показалась рука с пистолетом. Парень отреагировал мгновенно. Схватил сестру и бросился с тропинки в чащу леса. Грянули выстрелы.

– Почему они в нас стреляют? – не поняла Аня.

– Не знаю. Понятия не имею.

* * *

И снова горы. И снова Афганистан. Стреляют. Перед Ним Александр Бортиков, живой. Пока живой. К сожалению, Он знает – скоро произойдет что-то страшное. Нет, Он не подозревает, что это всего лишь его сон. Просто некое странное, эфемерное ощущение тревоги. Что-то будет. На руках лежит умирающий товарищ, рядом приземляется командир части.

– Серёга, ну что?

– Плохо.

Кровь стекает у Него со щеки. Дыхание прерывается. Страшно.

– Мать твою. Хуже всего, что я уверен – там наши. Засели в горах и по своим из автомата фигачат. Поубивал бы!

– Невозможно, товарищ комбат. Пули на исходе. Да и нас лишь трое осталось.

– Чёрт возьми!

Командир выскакивает из окопа. Командира больше нет. Он кричит, выбегает вслед за ним. Собирается что-то сказать. Фраза уже крутится на Его языке: «Я свой». Но произнести это он не успевает. В этот момент из темноты появляется подполковник Гиреев и выпускает в Него автоматную очередь. Он падает. Автомат всё трещит и трещит, не переставая, постепенно превращаясь в треск телефонного звонка.

Голова болит. Звонок почти невыносим.

«Ну, кому там так неймётся?»

Томченко привстал, встряхнул головой и снял трубку.

– Какого чёрта вам надо?

– Извините, товарищ следователь, – послышался из трубки тихий испуганный голос. – Я бы не посмел вас будить, если бы всё не было так серьезно.

– Кто вы?

– Извините ещё раз. Меня зовут Веригин. Старший лейтенант Веригин.

– Я слушаю вас, – протерев глаза, ответил Сергей.

– Только что в лесу были обнаружены дети. Саша и Аня Потаповы.

– Я понял, о каких детях идёт речь, лейтенант. Где они?

– В лесу. Дело в том, что подполковник запретил нам об этом сообщать.

– Чего?

– Да, он хотел сам их найти, и, признаться, поначалу, я был с ним согласен. Но это было до того, как военные открыли по ним стрельбу.

– Военные?

– Да. Они приехали на своём уазике и загнали детей обратно в чащу. Мы следим за ними, но я не понимаю, почему товарищ подполковник медлит.

– Где они?

Узнав от Веригина их координаты, Томченко быстро оделся. Вылетев из гостиницы и, заскочив в свою шестёрку, он надавил на газ. Машина немедленно сорвалась с места.

* * *

Узкая лесная тропинка петляет средь непроходимой чащи. Деревья по обеим её сторонам. Мотор ревёт, из под колёс летят мелкие камни, а в голове одна мысль: «Не опоздать»! Руки вспотели от напряжения. Глаза устали вглядываться в даль. Вдруг откуда-то слева послышался шум вертолёта. Он уже близко. На тропе остался стоять неведомо кем брошенный уазик. Кому-то другому, возможно, и не ведомо, а ему, Томченко, ясно видно, что это военный уазик. Сергей затормозил и выскочил из автомобиля. В машине никого не оказалось, видимо преследователи уже покинули её и бросились за детьми в чащу. Значит так поступит и он. Служитель закона, зарядит пистолет и побежит на явно удаляющийся звук вертолёта. Продираясь сквозь переплетение веток, Томченко успел пожалеть, что с ним нет Керенского. Пётр умел быстро и легко преодолевать такие вот сложные марафоны. Сверху послышался искажённый рупором голос Гиреева.

– …остановитесь! Немедленно бросьте оружие и поднимите руки вверх. Повторяю, говорит подполковник милиции Гиреев. Немедленно бросьте оружие и поднимите руки вверх! Это приказ!

Но люди в военном камуфляже, виднеющиеся где-то далеко внизу, и не думают останавливаться. Они преследуют своих жертв, невзирая на то, что это всего лишь дети. Невинные и беззащитные. У них свой приказ, а приказы не обсуждаются. Прогремел выстрел. Люди в вертолёте забеспокоились. Один Гиреев понял, что стреляли не военные, и обернулся назад. Там чрез тернии пробиралась ещё одна маленькая фигура. Следователь из Москвы. Именно он произвёл предупредительный выстрел в воздух. К сожалению, это, как и слова подполковника, не возымело нужного эффекта. Тогда Сергей открыл огонь на поражение. Снова грянули выстрелы. Один преследователь сразу покатился по земле. Второго зацепило только на третий раз.

– Садимся, – приказал Гиреев.

– Куда? – обернулся к собеседнику лётчик. – Лес кругом.

– Так найди поляну! – грязно выругавшись, отрезал тот.

Скоро к Томченко подоспели несколько сотрудников милиции. Он только что заковал в наручники раненного в ногу военного, прикрыл глаза убитому и занялся детьми, которые сидели, прислонившись к дереву, и ничего не хотели говорить, только дрожали от холода. Сергей снял с себя пиджак и завернул их в него.

– Ну, что здесь? – спросил подполковник.

В ответ Томченко так посмотрел на него, что Гиреев понял – сейчас будет нагоняй.

– Вы какого чёрта не сообщили мне, что нашли детей? Они же погибнуть могли. Погибнуть из-за вас.

– Сначала я хотел их сам привести, а затем появились эти, и уже не до того было.

– А сами, почему медлили?

– А что я должен был делать? Открыть огонь по работникам смежного ведомства? Нет, это вам там, в Москве, всё дозволено, а мне здесь ещё работать.

Сергей извинился. Сам не понял, почему. Это ему, подполковнику, надо бы извиняться. Однако же он извинился и направился к машине. Только через плечо кинул:

– Допросите этого и детей. Затем отчёт мне на стол. Понятно?

– Так точно, товарищ следователь, – отчеканил Гиреев, не скрывая сарказма.

* * *

Генерал стоял лицом к окну, спиной ощущая огромное количество враждебно настроенных глаз, уставившихся на него. Они все ожидали от него объяснений случившегося провала.

Это не люди, это вампиры, жаждущие крови. Его крови! Он чувствовал, как они облизывают торчащие изо рта клыки, млея от предвкушения жестокого пира. Красные глаза. Приплюснутые носы. Острые уши.

Резкий поворот в сторону собравшейся делегации. Иллюзия исчезла. Перед ним вновь люди. Обычные. Со спокойными лицами. Выжидающие. У каждого на лице невысказанное проклятье в его, генерала, адрес. Вечный полумрак, тяжелый, давит на мозги. Никогда ещё эта комната не была так ему ненавистна.

– Господа! Я объясню, господа!

– Неужели так сложно поймать двух несмышлёных детей? – начал допрос штатский. – А, генерал?

– Я не знаю, откуда взялся там этот Томченко. Его не должно было быть.

– А вас не учили, как надо действовать в нештатной ситуации?

Профессор переводил взгляд с одного спорщика на другого. Ему казалось, что всё это страшный сон. Вот-вот он проснётся маленьким мальчиком в его родном Саратове и пойдет в школу. Сколько раз он говорил: «Эксперимент проводить нельзя. Исход может быть самым непредсказуемым». Но куда там. В проект, видите ли, деньги вложены. Начальнички хреновы! Профессор встряхнул головой, отгоняя дерзкие мысли.

– Кто вообще такой этот Томченко? – спросил кто-то. – Вам известно его досье?

– Известно, – отозвался человек с ястребиным носом, вытаскивая из-под стола папку. – Сергей Томченко родился 4 октября 1963 года в Москве. В 18 лет добровольцем отправился в Афган. По возвращении поступил на юридический. Ныне следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре РФ, старший советник юстиции. Специалист по так называемым «Нераскрываемым преступлениям». То есть делам высшей категории сложности, или уже когда-то расследуемых, но по разным причинам не раскрытых.

– А что ещё о нём известно? – продолжал допытываться некто в чёрном костюме.

– Он человек упорный, можно сказать даже зацикленный. По этой, и не только по этой причине, считается персоной «нон грата» во многих ведомствах. Злоупотребляет спиртными напитками.

– Всё? – спросил генерал.

– Но если вам интересно, временами он спит с официанткой из ближайшего к дому бара.

– Нет, это нам не интересно.

– Послушайте, но он же из вашего ведомства, – выкрикнул штатский. – Неужели вы не можете разобраться?

Человек с орлиным носом хмыкнул.

– Он же под самим Артемьевым работает, а к нему не так-то просто подобраться.

– Алексей Дмитриевич? – снова подал голос генерал.

– Да. А вы его знаете?

– Я решу этот вопрос, – уверено ответил тот и, вытащив платочек, протёр вспотевший лоб.

* * *

На следующий вечер Томченко, лёжа на диване в гостинице, смотрел на портрет, сделанный художником со слов детей Потаповых. С белого листа бумаги на него смотрело странное лохматое существо с большими зубами. По виду оно напоминало самца шимпанзе. Однако Сергей никогда не видел подобных приматов с такой злобой в глазах. С другой стороны, это можно списать на испуг свидетелей. Но размеры существа! Разве может в этих местах водиться шимпанзе величиной с приличную гориллу?! Неужели снова испуг? У страха, как говорится, глаза велики. Возможно и так. Но трупы! Трупы, к сожалению, подтверждают и то и другое на первый взгляд преувеличение. Надо обладать дьявольской злобой и недюжинной силой, чтобы совершить такое. Итак – чудовище! Тварь! Жестокая и могучая! Спрашивается – откуда? И тут в дело вмешиваются военные. Случайно? Ага, а он – Томченко – балетный танцор. Хуже всего то, что взятого с поличным сержанта Чикеладзе какой-то умник отпустил в тот же день, по требованию бог знает кого. Ни запроса, ни уж тем более умника, после найти не удалось. А отсюда вытекает одно: как не прискорбно признавать, но, похоже, Керенский прав – это «Нераскрываемое преступление».

Вдруг зазвонил телефон. Сергей вскочил и поднял трубку.

– Да. Что ещё случилось?

– Серёж, привет! Вижу, нелегко тебе там приходится.

Томченко тряхнул головой. Он узнал голос, но представить, что непосредственный начальник будет разговаривать с ним в таком тоне после напряжения, царившего в его кабинете недавно, было, мягко говоря, сложно. Подчинённый даже не сразу сообразил, как ему отвечать Артемьеву.

– Вижу, ты в замешательстве, – продолжил тот. – Немудрено.

– Что-то случилось?

– Случилось, но прежде чем я расскажу, ответь честно, во что ты там опять влез? Кому перешёл дорогу?

– Знаете, я и сам пока не очень понимаю.

– Ясно. Вчера вечером мне позвонил генерал Федорук и попросил разобраться с одним моим подчинённым. Надеюсь не нужно объяснять, с кем именно?

– А кто такой этот Федорук?

– О-о-о, личность весьма колоритная. Уважаемый в некоторых кругах человек. Знающий опытный генерал. Мы пересекались с ним однажды по одному делу. Он произвёл на меня сугубо положительное впечатление.

– Ну, да. И, тем не менее, позавчера приказал расстрелять малолетних свидетелей убийства.

– И с чего ты это взял?

– Но не зря же он засуетился?

– Суета суёт, – хмыкнул начальник.

– И всяческая суёта, – поддержал его Сергей.

– Знаешь, Томченко, ты опять что-то там разворошил, и я не собираюсь выяснять что. Мне нужно только одно, чтобы меня из-за тебя не отправили раньше времени на пенсию.

Подчинённый немного помолчал, затем коротко ответил:

– Не могу обещать.

И быстро, чтобы не услышать в ответ проклятия, положил трубку.

«„Нераскрываемое“ – и никаких сомнений» – вздохнув, подумал Томченко и опрокинул себя обратно на диван.