Читать книгу Внутри себя - Максим Дмитриевич Перелыгин - Страница 14

Я хотел встать, но не смог, открытая рана давала о себе знать. Было чертовски больно и холодно, хотелось уснуть и не просыпаться, но я понимал, что делать этого нельзя. Мой взгляд якорем упал на стоявшую около меня раковину и замер. Я до сих пор не могу понять, что это всё значит.

После своего первого пробуждения я не придал ей никакого значения. Не задал себе вопроса – зачем она здесь. Ведь она пустая, просто часть интерьера, как и всё остальное. Металлический стол, стоящий посреди помещения, поздоровался со мной, перед глазами так и стоит надпись «ПРИВЕТ».

Жуть.

Затем старый телевизор, экран которого покрыт толстым слоем пыли, где отчётливо виднеется слово «УБИЙЦА». От этой надписи жуть увеличивается вдвое. Машинально опустил голову: на ногах по-прежнему лежала фотография. Неужели я их убил или причинил им какой-то вред? Вот что в этот момент пронеслось у меня в голове. Нет, этого не может быть, такое нельзя забыть. Я не маньяк и не педофил. Эта фотография означает что-то ещё. Надо вспомнить. Надо просто гнать подобные мысли, они сейчас не нужны. Думай о чём-нибудь другом, сконцентрируйся на чём-то ещё.

Ну, давай же!

Холодильник.

Отлично.

Он тоже здесь неспроста. Внутри находится какая-то банка. Сейчас, после того, что я здесь уже пережил, боюсь представить, что в ней находится. Явно меня ждёт сюрприз, причём очень большой и неожиданный. Но до этого дело ещё дойдёт, по крайней мере, я на это надеюсь. Сейчас надо сделать что-то со своим животом, в таком положении я долго не продержусь.

Видимо, раковина очередной кусочек мозаики. Но куда его вставить, я пока не могу сообразить. Как она может помочь мне, сидящему на полу со вскрытым брюхом?

Не делая никаких движений, в принципе другое у меня вряд ли получится, в очередной раз окидываю взглядом белую раковину. Ничего не вижу такого, что может мне помочь.

Подключаю к делу левую руку. Хотя поднять руку вверх было весьма болезненным действием, но всё-таки мне удалось. Запускаю руку под раковину – это единственное место, где обзор для меня был закрыт при первом её осмотре. Тогда мне не пришла мысль заглянуть под неё. Окровавленная рука небыстро, но тщательно шарила по задней поверхности кухонного агрегата. Поиски закончились быстро, по сути дела, не успев даже начаться. Предмет, приклеенный то ли скотчем, то ли изолентой, упёрся в кончики пальцев. На моём лице молниеносно появилась улыбка. Не могу сказать, что именно она означает, но чувствую, что меня в очередной раз накололи.

Всё просто, опять тот же фокус, что и с ножом. ОН, смотрящий на меня через камеру, не отличается находчивостью. Я был уверен, что подобное не повторяется, ну, по крайней мере в фильмах такого не бывает. Там подобные личности балуют своих жертв чем-то новеньким. Мой псих решил идти по протоптанной дорожке. Хотя стоит сказать ему спасибо, что в этот раз обошлось без кучи дерьма.

Приложил немного усилий, и мне удалось отодрать полоски скотча. Холодный предмет оказался в руке. Это был металлическая штука, тяжёлая – к такому выводу пришло моё сознание, пока рука преодолевала расстояние от раковины до глаз.

Строительный степлер.

– Что за хрень?! – вырвалось из моего рта. – Как это понимать? – Я вёл диалог сам с собой, при этом прекрасно понимал, что по ту сторону камеры меня хорошо слышат, ну, по крайней мере видят мою реакцию.

Это был самый обычный строительный степлер. Мозг в очередной начал бурную работу, пытаясь расставить всё по нужным местам. Как ни странно, но я достаточно быстро сообразил, зачем эта штуковина находится в комнате.

Ещё одно испытание для меня. У него всё под контролем, а самое главное, это меня больше всего бесит, что всё происходящее здесь идёт строго по его плану. Точнее, по сценарию. Этот грёбаный строительный степлер я нашёл именно тогда, когда должен был. Складывается такое ощущение, что я на подсознательном уровне играю свою роль – роль жертвы, которая беспрекословно выполняет всё, что требует от неё режиссёр. Вот почему я его не нашёл раньше?

А?

Да потому что не должен был, тогда он для меня был бы бесполезен. Но только не сейчас. Сейчас незамысловатый строительный инструмент был моим очередным ключом к спасению.

Я не могу об этом думать.

Боль накатывает откуда-то изнутри. С каждым его ходом моя сила воли ломается, он знает мои слабые места и каждый раз бьёт именно по ним. Сначала тошнотворное ведро с человеческим дерьмом. Я тот человек, который не переносит подобные мерзости. От одного вида, а тем более запаха экскрементов меня выворачивает наизнанку. Поэтому, когда здесь, в этом закрытом полумраке, я обнаружил целое ведро с человеческими испражнениями, то подумал, что моя жизнь на этом закончится. Я до сих пор удивляюсь, как мне удалось пройти это испытание – достать нож зубами со дна тошнотворного ведра. Наверное, это стремление выжить. Когда ты хочешь жить, ты готов на многое, даже на то, что на первый взгляд кажется невозможным.

Я уверен, что он всё знал. Знал мой страх, ударил именно туда. Или у меня паранойя. Нет, я не схожу с ума. Мы знакомы. Никто не будет мучить незнакомого человека, если только он не сделал ему ничего плохого. Я снова посмотрел на фотографию, затем перевёл взгляд на телевизор, на котором была надпись «УБИЙЦА», и покачал головой.

– Я не убийца, – прокричал я, уставившись в мигающую красную точку. – Я не убийца, – прокричал ещё раз, но уже по слогам. Я почувствовал, как мои глаза наполнились солёной влагой.

– Я никого не убивал, слышишь меня. Никого. – Последнее слово я тоже произнёс по слогам, надеясь, что таким образом мой посыл станет для него понятней.

Слёзы потекли по грязному лицу, где грязь, пыль и кровь превратились в каменистую маску. Пару капель попали на снимок, который по-прежнему лежал у меня на ногах. А с него всё так же смотрели на меня трое незнакомых мне людей.

Очередная слезинка упала с глаз и приземлилась точно в левый бок. Резкая боль привела меня в чувство, вырвала из мира страданий.

Я сконцентрировался на холодном предмете, лежавшем у меня на ногах. Прекрасно понимаю, зачем он здесь. Строительный степлер здесь для того, чтобы я не сдох, как уличный пёс.

Всё просто, для него – не для меня. Я не смогу этого сделать, это же ужасно больно. Но выбора у меня нет, уже всё решено, решено тем, кто сидит там, где мигает эта красная точка.

Больной урод! Хочет опять увидеть человеческие муки, а точнее – мои.

Урод, урод, урод!

Теперь, сидя на полу, опершись спиной на стену, я глазел на свои ноги, где находились уже три предмета: фотография, антисептик и долбанный строительный степлер.

Не набор, а мечта. Именно то, что нужно человеку, закрытому хрен знает где, хрен знает кем и хрен знает для чего. Определённо он хочет меня убить, но не сразу, этот псих всё просчитал, всё до мелочей.

Кто он? Я не знаю. Я до сих пор ничего не вспомнил. Я даже не знаю, сколько прошло времени: час, два, пять часов или целый день. Ощущение, что я здесь уже целую вечность. И этому нет конца.

Ужасно болит живот, да и всё тело в целом. Крови я потерял не так много, лично мне так кажется, хотя могу ошибаться. Слабость по всему телу, болит голова и самое забавное то, что я хочу есть.

Скоро желудок начнёт есть сам себя. Трудно поверить, что человек с открытой глубокой раной думает о еде. Какое-то безумие.

Надо действовать или я так и останусь сидеть в этом положении до конца своих дней, а они уже так близко, что видно невооружённым глазом.

Соберись!

Жалко, что здесь нет воды, рану не мешало бы промыть и протереть края чистой тряпкой.

Размечтался, идиот.

Зубами вскрыл медицинский пакетик с порошком, раскрыл его и заглянул внутрь. Там действительно лежал белый порошок. Надеюсь, он мне поможет.

Занёс над животом, ровно над разрезом. Пару вдохов и выдохов. Сжал зубы – будет больно.

– А-а-а-а-а! – тут же вырвался крик боли. – Твою мать, как же больно, – продолжал вопить я, закрыв при этом глаза, да так сильно, что стали появляться белые пятна.

При контакте антисептика с раной меня словно пронзили гигантским мечом, подожгли изнутри – боль была адская. Хотел высыпать всё сразу, но это оказалось невозможно, мозг заставил убрать руку. Решил небольшими дозами высыпать на те участки, которые ещё не были обработаны.

Последние разы были уже терпимыми, обошёлся без крика, но гримаса боли с лица всё ещё не сходила. Половина операции выполнена. Причём самая лёгкая её часть. Если она мне показалась очень болезненной, то боюсь представить, что будет со мной, когда в дело вступит степлер.

Я тот человек, который не может, не любит и не хочет переносить боль. Не знаю, как правильно это сказать, но я очень боюсь физической боли. Высокий порог чувствительности, как-то так.

Странно то, что подобные вещи я про себя помню. Помню, чего боюсь и чего не люблю. А вот как меня зовут, сколько мне лет, как я здесь оказался и всё остальное – не помню, и до сих пор не продвинулся в этом направлении ни на миллиметр.

Строительный степлер.

Смотрю на него, и меня парализует. До сих пор не могу понять, как я смог разрезать на себе швы. В обычной жизни я на такое не пошёл бы.

Идиот.

В обычной жизни такого не произойдёт.

Но, видимо, жажда жизни открывает в человеке те двери, которые раньше были наглухо закрыты. И вот снова я стою перед одной из них. Медлить нельзя, кажется, могу потерять сознание в любой момент, слабость то и дело накатывает всё больше. Надо сделать, переступить через себя, надавить страху на горло.

Медленным движением рука взяла инструмент за холодное основание, сжала рукоять степлера. Такое ощущение, что это был пистолет. Видимо, я раньше пользовался пистолетом или револьвером, либо чем-то наподобие. Руки помнят.