Читать книгу Сезон охоты - Максим Долгов - Страница 6

Матвея Астапова знал весь поселок. Он был здесь вроде местной знаменитости. Ходил в школу в специальный класс коррекции, а поскольку в ближайших поселениях больше не было ему подобных детей, парнишка обитал в своем собственном мире. Только чудом его не забрали в интернат, когда защитники прав детей, узнали о неблагополучном состоянии семьи. Из большого города нагрянула целая делегация, люди с папками документов в руках, строгими лицами и знанием законов о том, как лишить ребенка родительского дома.

В то время отец Матвея, вроде как еще не сильно провалился в синюю яму и временами, даже возвращался в свой сарай, оборудованный под кузницу. Там он делал заборы и ограды для частных домов, иногда брался за интерьерные вещи, за них платили хорошие деньги и в какой-то момент, у Ивана была возможность стать обеспеченным человеком, держащим в руках настоящее мастерство. Но все понеслось в тартарары после рождения сына, диагноз которому был поставлен при рождении. Приехав домой с роддома, держа в голове неутешительную новость, Астапов одним броском стула вынес весь оконный проем, выкрикивая проклятия, адресованные всем святым на земле и на небе. Затем он собрал все накопленные на кузнечном деле сбережения и неделю его никто не видел. Мужчина так сильно переживал за умственную отсталость своего сына и за то, что его супруга больше не может дать ему наследников, что на какое-то время жизнь потеряла первоначальный смысл.

Жанна Астапова вернулась из родильного дома с младенцем на руках, спустя десять дней после родов, не в состоянии смотреть мужу в глаза. Никто не знал, как им удалось пережить это, но Матвей рос, превращался в подростка, разгуливающего по улицам поселка и по опушкам леса. Часто соседи слышали крики Ивана, который буквально рычал от злости всякий раз, когда сын делал что-то не так, обещая оторвать тому голову. Но когда впервые приехали органы опеки, мужчина выставил всю тройку белых воротничков со своего двора и пообещал, что если хоть кто-то прикоснется к его сыну, то они пожалеют, что родились на свет.

Можно было сказать о том, что Матвей рос в неблагополучной семье, его отец с годами так и не смог смериться с болезнью сына, а Жанна скоропостижно скончалась через три года после родов. И мальчик, живя с отцом, не смотря на все крики, адресованные в его адрес, за двенадцать лет так и не узнал тяжести отцовской руки. Бить своего отпрыска Иван не решался понимая, что и без того парню приходится не сладко. У него практически не было друзей и, хотя в школе над ним мало кто издевался, но и звать в компанию не торопились. Парнишка слонялся без дела целыми днями напролет, иногда из любопытства захаживая в отцовскую кузницу.

Несколько раз Иван заставал сына за изучением молотков, клещей и прочей утвари кузнечного ремесла, Матвей кончиками пальцев водил по шероховатому металлу, с благоговением разглядывая инструмент.

– Нравится? – спросил мужчина, прислонившись плечом к косяку дверного проема. Он скрестил на груди свои жилистые, с проступающими венами руки несколько минут молча наблюдая за сыном.

Матвей обернулся и отдернул руку от наковальни, которая в лучах солнца блестела, словно отлитая из серебра.

– Пап, я ничего не брал. Ага, точно, не брал. Твое это, я знаю, брать нельзя. Я только глазами смотрел, – протараторил парнишка, испуганно засунув руки в карманы. Он сверкал взглядом в сторону мужчины продолжавшего смотреть на сына.

– Всегда хотел, чтобы мой сын по стопам своих дедов пошел, – сказал Иван и в его голосе слышались нотки досады. Сам мужчина был мастером кузнечных дел в третьем поколении и кроме работы с железом и огнем, в его семье ничего более делать не умели. Астапов, узнав, что у него будет сын, даже инструмент приготовил, с которого начнет обучать Матвея своему ремеслу и теперь все это осталось лежать без дела в большом деревянном ящике под верстаком. Как можно было учить тяжелой и сложной работе дурочка, гоняющегося за воробьями, мужчина не имел не малейшего понятия.

Он прошел вглубь мастерской, поглядывая на сына и, проходя мимо, взлохматил своей огромной ладонью ему на голове русые волосы. Матвей заулыбался, этот жест всегда воспринимался как проявление отцовской нежности и Иван сказал, оглядывая мастерскую:

– Молоток держал в руках хоть раз?

Матвей яростно замотал головой, да так сильно, что его волосы, достигавшие длинной кончиков ушей, растрепались еще больше.

– Нет, не брал. Ты не разрешаешь, и я не брал.

Мужчина ничего не ответил, подойдя к верстаку. Он вынул средний по тяжести молоток и, посмотрев на сына, подозвал его к себе. Парнишка, прикусывая нижнюю губу, нерешительно сделал несколько шагов вперед. Не сводя с сурового, покрытого пятидневной щетиной отцовского лица, взгляд, он замер на месте.

– Бери, – сказал Иван и протянул увесистый инструмент. Матвей оглядел молоток с засаленной, деревянной ручкой и потянулся к нему рукой.

– Двумя руками бери! – прорычал мужчина, оглядывая хилые, тонкие как спички руки мальчика.

– Я в твои годы по пять часов в день от этой печи не отходил. Махал молотками как тот Данила мастер из сказки, что тебе мать покойница перед сном читала. Бери, не бойся!

Матвей ухватился обеими руками за деревянную рукоятку и как только мужчина отпустил молоток, мальчик испытал всю тяжесть инструмента. Руки моментально устремились вниз и, разжав пальцы, Матвей выронил инструмент на пол. Тот с гулким ударом упал на деревянное покрытие и остался лежать на месте, под пристальным взглядом мужчины и его сына.

– Тяжееелый, – протянул Матвей, растирая ладони рук. Иван, молча, поднял молоток с пола и, посмотрев на сына, размахнулся и что есть сил, обрушил удар по наковальни. По всему помещению раздался такой сильный лязг, что Матвей, отскочив в сторону, ладонями зажал уши. Он даже увидел, как во время соприкосновения двух металлов образовалась искра и это, произвело на него большое впечатление. Он уже хотел было поделить этим с отцом, ощутив, как в груди, разгорелся огонь возбуждения, превращающийся в восхищение, но Астапов, отбросил молоток на верстак и, резанув парня острым взглядом, пробормотал:

– Да что б тебя Матвей. Ты даже молоток не можешь удержать.

Он сплюнул на пол и вышел из мастерской, размашистыми, длинными шагами отмеряя расстояние через двор к дому.

Матвей смотрел отцу в след, выкручивая кисти рук, а затем и сам вышел на улицу, растерянный, словно ему так и не удалось решить тяжелую задачу. С тех пор он почти год не заходил в кузницу, не решаясь вновь огорчить отца, но однажды, любопытство вновь привело его к тому месту, где огонь высекался из металла от одного только взмаха руки и этот момент Матвей запомнил навсегда.