Читать книгу Лабрум - Максим Досько - Страница 17

Вчера был в городе где-то с шести до десяти вечера, потом все фонари разом погасли и темноте еле нашел дорогу обратно. Специально вышел раньше, пока еще было светло, чтобы по возможности лучше все рассмотреть.

Итак. Город, по всей видимости, остался таким же, каким был в мое детство, имею в виду здания, улицы, архитектуру, общий вид узнаваем, только нет деревьев, клумб, травы, он стал забетонированным. Кроме того, очень может быть, что я попал в район, где жил в то время, он назывался «Щемыслица», не уверен пока, но очень похоже, все кажется знакомым. В следующий раз попытаюсь определить точнее, есть несколько мест, которые я хорошо помню из минского детства, надо проверить, а может, удастся отыскать и свой дом. Судя по всему, здесь не было сноса зданий, все осталось по-прежнему с момента эвакуации. Как уже отмечал, не все дома заселены, а лишь малая их часть, но незаселенные тоже имеют относительно досмотренный вид, постройки старые, тем не менее сколь-нибудь серьезных признаков разрушения нет. Люди живут более скученно, если дом заселен, то весь или почти весь, судя по свету в окнах, если же пустует, то света не видно нигде, некоторые улицы густо заселены, а на других – только пустые дома. Пока внутрь жилых домов не заходил.

Транспорта немного, весь с двигателями внутреннего сгорания. Как видно, имеется городской транспорт – небольшие автобусы, ходят редко, номеров нет, но останавливаются в определенных местах, оборудованных остановочных пунктах, которые впрочем тоже никак не обозначены. Собственно говоря, нет и других обозначений: ни названий улиц, ни номеров домов, ни зданий, ни направлений, ничего; единственные вывески, которые встретил: «Продовольственный отдел. Пункт выдачи № 17», «Хозяйственный отдел. Пункт выдачи № 17», «Отдел услуг. Пункт оказания бытовых услуг № 17» – они находятся недалеко друг от друга, время и дни работы не указаны. Мусора нет, очень чисто, словно бы стерильно, около жилых домов есть пластиковые контейнеры, в них в основном остатки продовольствия, отдельно еще стоят большие бетонные контейнеры с крышками, там – металлический лом. Как и в лесу, животных, птиц, другой живности в городе нет, не заметил ни собак, ни воробьев, ни голубей, ни крыс, да даже насекомых тут нет, даже и мух.

[…]

здание напоминает какой-то храм или культовое сооружение. Огромная усеченная пирамида где-то двадцать метров высотой, на массивном постаменте, со всех четырех сторон выступают портики с колоннами (по-моему, так называется этот архитектурный элемент, как бы выступ с крышей и опирается на колонны), видимо это входы, на самом верху здания возвышается большой равносторонний крест. Близко не подходил, но, похоже, это новострой, не помню, чтобы оно здесь было в мое детство, тем более с таким крестом. Построено, как и все остальное тут, целиком из бетона, но цвет светлее, светло-серый, может быть, раньше здание было белым. Крест наверху, естественно, наводит на мысль о религиозном назначении сооружения, однако ранее я никогда не видел подобных, относящихся к христианской вере.

[…]

пять или шесть

[…]

Я не вызываю особого интереса у людей, то есть внимания на меня они не обращают, хотя моя одежда иного вида и загрязнена, а они в чистых похожих комбинезонах, да и, наверное, со стороны по лицу, по движениям, если присмотреться, то легко можно отличить во мне чужака, но ни одного косого взгляда на себе не словил, это, безусловно, мне на руку.

Не представляю, как можно жить с этим постоянным туманом, меня этот рыжий оттенок начинает угнетать. В городе нет деревьев, пространство относительно свободное, открытое, вчера был ветер около десяти – пятнадцати метров в секунду, порывами, может, и больше, то есть не слабый, между домами получался сильный сквозняк, я был уверен, что хотя бы немного туман должно разогнать, но нет: вся эта взвесь только как бы перемещалась и перемешивалась. Недалеко от моего лагеря лежит металлическая труба (диаметром около десяти сантиметров, длиной – пять метров), на нее постоянно оседает пыль тумана, если ее взять и растирать пальцами, шевелить ладонью, то она быстро разлетается, кажется, испаряется, она очень легкая, как мука, еще мельче. Кашель, надо полагать, и есть от этой пыли. Не могу до сих пор сделать хоть какой-то вывод, что это такое.

Завтра выйду часа в три дня, засветло.

[…]

ну пусть будет так. Значит, по-другому не может быть или быть не суждено. Тогда это

[…]