Читать книгу Сражение за Калинин. Хроника нетипичной обороны - Максим Фоменко - Страница 5

Утром 11 октября передовые части немецкого 41-го моторизованного корпуса заняли город Зубцов Калининской области, в 20.00 того же дня Погорелое Городище, а в 17.00 12 октября Старицу. Соединения Красной Армии отступали под натиском противника, оказывая ожесточенное сопротивление.

12 октября командованием группы армий «Центр» была поставлена задача соединениям 3-й танковой группы «после занятия Калинина, удерживая Зубцов и Старицу, как можно скорее крупными силами достигнуть района Торжка». Мотивация такого решения была вполне понятна – немцы стремились не допустить отхода советских войск на восток.

Таким образом, прорыв обороны Западного фронта на калининском направлении значительно осложнил и без того тревожную обстановку. Появление противника в районе Калинина – важнейшего узла дорог – грозило глубоким охватом Москвы с севера и северо-востока и создавало угрозу окружения войск левого крыла Северо-Западного и правого крыла Западного фронтов.

Впрочем, нужно отдать должное советскому командованию (с 10 октября командующим Западным фронтом являлся генерал армии Г. К. Жуков), достаточно быстро отреагировавшему на негативное развитие событий. В соответствии с соображениями Военного Совета ЗФ, группировку немецких войск, вышедшую в район Калинина, предполагалось не только «бить… всей авиацией резерва Главного командования, авиацией Сев. – Зап. фронта и частично авиацией правой группы Западного фронта».[3]

По мнению Г. К. Жукова, части 5-й стрелковой дивизии 22-й армии, следовавшей на переформирование по железной дороге, должны были совместно с частями 30-й армии генерал-майора В. А. Хоменко воспрепятствовать захвату города немецкими войсками. Также предлагалась передача из состава войск Северо-Западного фронта 8-й танковой бригады и одной стрелковой дивизии, а из РГК – 21-й танковой бригады.

Ставка довольно быстро отреагировала на данные соображения. Для действий в районе Калинина была создана оперативная группа войск Северо-Западного фронта в составе пяти соединений (183-я и 185-я стрелковые, 46-я и 54-я кавалерийские дивизии, 8-я танковая бригада) под командованием начальника штаба фронта генерал-лейтенанта Н. Ф. Ватутина. Однако всем этим соединениям еще предстояло добраться до района боевых действий.

В Ставке не забыли и о предложении направить в район Калинина механизированное соединение из РГК. В директиве Генерального штаба от 13 октября со ссылкой на приказ наркома обороны указывалось:

«21-ю танковую бригаду отправить в распоряжение командующего Западным фронтом в Калинин, в непосредственное подчинение зам. командующего Западным фронтом Конева».[4]

Днем ранее, 12 октября, командующий войсками на калининском направлении, заместитель командующего Западным фронтом генерал-полковник И. С. Конев прибыл в город. В тот же день начали прибывать железнодорожные эшелоны с частями 5-й стрелковой дивизии (комдив подполковник П. С. Телков). Дивизия в своем составе имела: 1964 активных бойца, 1549 винтовок, 7 станковых пулеметов, 11 ручных пулеметов, 14 орудий калибра 76 и 122-мм и 6 противотанковых 45-мм пушек. В стрелковых полках (142-м, 336-м и 190-м) насчитывалось в среднем по 430 человек. Дивизия встретила начало войны в Прибалтике, понесла тяжелые потери, но возможностей для переформирования в сложившихся условиях у нее просто не было.

Жилой дом на проспекте Калинина. Довоенное фото.

Следует отметить, что ВВС Красной Армии уже 12 октября начали выводить свои части из калининского аэродромного узла. Так, 27 ИАП покинул аэродром Мигалово, бросив один неисправный У-2 (не запустился мотор).

Утром следующего дня в городе начали действовать командующий 30-й армией генерал-майор В. А. Хоменко с оперативной группой, главной (по сути – единственной) задачей которой были сбор всех боеспособных частей и организация обороны Калинина. Командарму, таким образом, была подчинена и 5-я СД.

Судя по документам, перед командованием армии в городе открылась удручающая картина. В составленном через несколько дней, 16 октября, донесении члена Военного совета армии бригадного комиссара Н. В. Абрамова отмечалось:

«Когда опер [ативная] группа подъезжала к г. КАЛИНИНУ, то из КАЛИНИНА все в большой панике бежали в направлении КЛИН – МОСКВА.

Ночью 12.10 и утром 13.10 противник сильно бомбил город и наземные <…> части были на подступах у западной окраины самого города. До 12.10 город никто не оборонял. От РЖЕВА до КАЛИНИНА были подготовлены довольно серьезные оборонительные сооружения, которые делали сотни тысяч рабочих в течение нескольких месяцев, но в них ни одного бойца не было, и противник, прорвавшийся у СЫЧЕВКИ, беспрепятственно шел до самого КАЛИНИНА…

Местная власть проявила исключительные беспечность и безответственность. Вместо подготовки всего населения к обороне города все растерялись и по существу никаких конкретных мер по организации обороны города не приняли. Правда, 12.10 и 13.10 были наспех сформированы 4 истребительных отряда и ополчение, всего численностью 1000–1100 человек, но эти отряды в своем большинстве не были сколочены и совершенно не подготовлены не только для уличных боев, но не умели даже обращаться с винтовкой. Эти отряды после первого выстрела противника в панике бежали…

13.10.41 г. в 10.30 Военный Совет армии пригласил к себе секретаря обкома тов. БОЙЦОВА, председателя облисполкома и начальника [областного управления] НКВД и потребовал от них принятия самых решительных мер по прекращению паники, мобилизации населения для обороны, эвакуации ценностей, наведения порядка на предприятиях и в городе и т. д. Но, как оказалось, местные власти что-либо предпринять уже не могли, было уже поздно – все население в панике убежало, эвакуированным оказался и весь транспорт. 13.10 из города сбежала вся милиция, все работники НКВД и пожарная команда. Милиции имелось в городе до 900 человек и несколько сот человек работников НКВД. Как потом расследование, произведенное прокурором армии, показало: милиция и НКВД сбежали из города по распоряжению зам[естителя] начальника [областного управления] НКВД ШИФРИНА и начальника милиции ЗАЙЦЕВА. Мне думается, это произошло при молчаливом согласии самого начальника [областного управления] НКВД майора Госбезопасности тов. ТОКАРЕВА. Настроение у всех руководителей было не защищать город, а бежать из него.

Военный Совет 13.10 потребовал от начальника областного управления НКВД возвращения всех на свои места, но начальник [областного управления] НКВД только развел руками и заявил, что он теперь бессилен что-либо сделать. Из всех сбежавших ему удалось возвратить 14.10 в КАЛИНИН только 60 оперработников своего аппарата.

Никакой эвакуации материальных ценностей из КАЛИНИНА не производилось. В г. КАЛИНИНЕ, начиная с ночи 12.10, начались пожары не только от бомб, но и от поджогов диверсантов и самих руководителей предприятий. Пожары никем не тушились».[5]

Реальность, как это всегда бывает, оказалась несколько сложнее, чем изображено в эмоциональных отчетах, написанных по горячим следам. Например, подготовка эвакуации ряда важных документов, включая партийный архив Калининского обкома ВКП (б), началась еще с июля 1941 года, а 23–25 сентября в качестве пункта назначения архивных материалов был выбран город Тюмень. Однако рушившийся фронт приближался к Калинину столь быстро, что сотрудники архива успели погрузить только три вагона (из расчетных семи) и отправить их в Тюмень уже 13 октября, в день начала боев за город. Один или два вагона с документами остались в суматохе прямо на путях рядом с вокзалом, а часть материалов вообще пришлось бросить в здании партийного архива.

То, что планировалось в тихих кабинетах на месяцы вперед, оказалось не так просто осуществить в условиях воздушных налетов и паники, охватившей население. Калинин в этом плане лишь повторил судьбу многих других советских городов, из тыловых и относительно спокойных в одночасье превратившихся в прифронтовые.

Последние нервные часы, проведенные в городе перед схваткой с наступающим противником, описал в своих воспоминаниях комиссар 5-й стрелковой дивизии П. В. Севастьянов:

«Вскоре Телкова и меня вызвал в обком партии заместитель командующего Западным фронтом генерал-полковник И. С. Конев.

Разговор с ним не занял и десяти минут.

– Командующий фронтом поручает вашей дивизии оборонять город Калинин. Хотели бросить вас под Москву, но так уж сложилось. Только что немцы взяли Ржев и движутся сюда. Поспешите занять оборону.

Конев поставил нам задачу и прибавил:

– Хочу предупредить: за сдачу города командир и комиссар дивизии будут строжайшим образом наказаны. Телков угрюмо промолчал. Я попросил слова.

– Наказать нас двоих, товарищ генерал, и даже расстрелять – дело несложное. Оборонять город с нашими силами много сложнее. Не может ли фронт чем-нибудь нам помочь? В Калинине у нас пока только два стрелковых полка. Остальные части еще в пути и едва ли скоро прибудут. Железные дороги и поезда постоянно подвергаются бомбардировке, так что возможны всякие неожиданности.

– Обороняться будете с тем составом, который сейчас налицо, – ответил Конев. – Прибудут остальные ваши части – хорошо. Не прибудут – все равно, это не снимает с вас ответственности за судьбу города. Никаких резервов у меня сейчас под рукой нет. Впрочем, я распоряжусь, чтоб вас подкрепили маршевой ротой и отрядом слушателей Высшего военно-педагогического института имени Калинина: Кроме того, секретарь обкома товарищ Бойцов даст вам несколько отрядов ополчения. Вот так. Приступайте к выполнению приказа. Желаю успеха».

Трамвайное кольцо возле железнодорожного вокзала. Довоенное фото.

Через час действительно пришла маршевая рота… вооруженная учебными винтовками с просверленными казенниками. Выстрелить из такой винтовки невозможно при самой горячей ненависти к врагу. Ее могли использовать только в рукопашной схватке. В какой-то мере облегчил наше положение обком партии, передавший дивизии несколько рабочих отрядов. Они существенно помогли 142-му полку в строительстве обороны в районе Мигаловского аэродрома, на ближних подступах к городу».

Строительство трамвайной линии в Калинине, 1934 год. Слева виден путепровод Октябрьской железной дороги, за которым начинается проспект Калинина.

Впрочем, источниками пополнения рядов защитников города были далеко не только рабочие калининских предприятий. Уже в июле 1941 года в Калинине были созданы 6 истребительных батальонов, объединенных в конце августа в один сводный полк при УНКВД. Полк состоял из батальона сотрудников УНКВД – 300 человек, батальона милиции – 600 человек и четырех районных батальонов по 200 человек. К 12 октября из личного состава полка в городе осталось не более 500 человек, сведенных в один батальон.

Что касается вооружения истребительного батальона, то, судя по воспоминаниям и сохранившимся фотографиям, у его бойцов, в отличие от ополченцев, были далеко не винтовки «с просверленными казенниками». В их руках различимы канадские винтовки Росса периода Первой мировой войны, нередко встречавшиеся в частях народного ополчения и истребительных формированиях в 1941 году. Существовал и запас патронов к ним. Бойцу, получившему такую винтовку «канадку», полагалось 120 патронов и две гранаты.

Задача срочного пополнения наскоро сформированных отрядов личным составом решалась всеми возможными способами, в том числе за счет отступавших через Калинин частей. Генерал-майор В. А. Хоменко получил от И. С. Конева указание:

«Наводить порядок решительными мерами, по отношению трусов, паникеров и дезертиров, бегущих с фронта, расстреливать на месте».

Согласно донесению Н. В. Абрамова, этот приказ выполнялся:

«Для предотвращения панического бегства утром 13.10, т. е. немедленно по приезду Военного Совета в КАЛИНИН, были организованы из политработников, особистов и работников НКВД заград[ительные] отряды, которыми было задержано не менее 1500 человек вооруженных красноармейцев и командиров различных армий и соединений, бежавших в направлении на МОСКВУ, из которых несколько человек было расстреляно тут же на месте. Все задержанные были сформированы в подразделения и брошены на фронт».

Эти данные подтверждаются мемуарами непосредственных участников событий. Боец Красной Армии Ю. А. Зеленов вспоминал:

«Когда немцы взяли Старицу, построил капитан Сысоев отряд, спросил: «Кто хочет добровольно вступить в ряды Красной Армии?» С того дня мы стали красноармейцами.

Помню очень тревожный день 13 октября, когда жители покидали родной город. Людская река текла беспрерывно. Уходил и стар и млад. Наш отряд во главе с капитаном Сысоевым стоял у входа на Волжский мост. Вместе с нами были командиры с четырьмя «шпалами» в петлицах и даже с ромбами. Из толпы мы отбирали мужчин в военной форме и молодых, физически крепких парней, которые по возрасту уже должны были надеть такую форму. В горсаду им выдавали винтовки, патроны, гранаты. Сразу же формировались взводы и роты…».

Капитан М. И. Сысоев, возглавлявший до войны калининскую кавалерийскую школу Осоавиахима, к моменту описываемых событий был военным комендантом города. По всей видимости, энергии и организаторских способностей этому сорокалетнему командиру было не занимать. Выход подобных людей на авансцену в критических ситуациях был типичной чертой обороны многих городов Советского Союза летом-осенью первого военного года.

Правда, полностью навести порядок, не удалось. В докладной записке военного прокурора 30-й армии военного юриста 2-го ранга Березовского указывалось, что «приказ Военного Совета армии об установлении твердого порядка в городе, учете оружия и вооружения рабочих отрядов должным образом местными властями выполнен не был, вследствие чего в городе Калинине 13 октября с. г. имели место случаи мародерства (грабежи магазинов и складов)».

Впрочем, ожидать чего-то иного в тех условиях было сложно. Важным источником укрепления обороны города стали курсы младших лейтенантов, формально подчинявшиеся командованию Северо-Западного фронта. Согласно ЖБД СЗФ от 13 октября, «курсы младших лейтенантов шифрослужбы и военно-политические СЗФ, в связи с угрозой нападения противника на г. Калинин, переводятся в боевую готовность и поступают в подчинение начальника гарнизона г. Калинин».[6]

Под «военно-политическими СЗФ», по всей видимости, понимались слушатели Высшего военно-педагогического института, отдельный стрелковый батальон которого также планировалось бросить в бой. Батальон был укомплектован личным составом 3, 4, 5, 6 и 7-й рот под командованием полковника Жаброва. Он занял оборону на широком фронте, уделив, согласно документам, особое внимание прикрытию дороги на Даниловское, Деревнище, район Мигалово, Бориха, район Желтикова.

Судя по всему, роты отдельного батальона политруков были вкраплены в оборону 142-го полка (командир подполковник И. Г. Шмаков) 5-й стрелковой дивизии, который к утру 13 октября занимал оборону по линии (исключая) «Мигалово, Деревнище, п. Никольское, ю.з. окраина г. Калинин, выслав передовой отряд (стр. рота) по шоссе на Даниловское».

Сюда же, к противотанковому рву в районе Первомайской рощи, стягивались силы истребительного батальона и ополченцев. По воспоминаниям сотрудника НКВД Н. А. Шушакова, воевавшего в составе батальона, «в обороне у нас были стрелковые подразделения 142-го полка – на левом фланге, курсанты высшего военно-педагогического училища – на правом, и между ними – истребительный батальон. Здесь было 290 бойцов батальона. 82 человека занимали позиции у железнодорожного моста через Волгу, и 120 бойцов охраняли объекты в Заволжье».

Курсы младших лейтенантов (командир подполковник Н. И. Торбецкий) были отправлены обороняться гораздо восточнее, в район Бортниково, а 336-й стрелковый полк (командир майор И. Н. Коновалов) вообще на долгое время «вышел из игры», так как его батальоны направились прикрывать фронт на многие километры южнее Калинина, в район Трояново, Старково, Аксинькино.

Здание Высшего военно-педагогического института (Дом Ворошиловских стрелков) во время обустройства набережной Волги, 1937–1938.

190-й стрелковый (командир капитан Я. П. Снятнов) и 27-й артиллерийский полки дивизии еще находились в пути, и комдив П. С. Телков накануне боев за город, как мог, мотивировал всех своих подчиненных, во что бы то ни стало удерживать железнодорожное полотно и станцию до прихода подкреплений.

В итоге, дивизия заняла полосу обороны, ширина которой составила 30 км, глубина – 1,5–2 км. При такой протяженности полосы тактическая плотность оказалась крайне низкой: 50–60 активных штыков с мизерным количеством орудий и минометов (1–2) на километр фронта.

По поводу оборонительных сооружений на вероятном направлении наступления противника в ЖБД 30-й армии можно отметить лаконичную фразу:

«В инженерном отношении оборона подготовлена не была».

Между тем, частям 5-й стрелковой дивизии и собранным в кратчайшие сроки всевозможным отрядам предстояло сражаться не с кем-нибудь, а с элитным соединением вермахта – 1-й танковой дивизией из состава 41-го моторизованного корпуса. К Калинину уже приближался ее авангард (Vorausabteilung) под командованием майора Франца-Йозефа Экингера (Maj. Franz Jozef Eckinger), включавшая в себя 3-ю танковую роту 1-го батальона 1-го танкового полка, 1-й батальон 113-го моторизованного пехотного полка (на бронетранспортерах), а также артиллерийские подразделения: второй дивизион 73-го артполка и два взвода зениток. Это, конечно, существенно меньше тех «12 тыс. человек, 150 танков и около 160 орудий и минометов», которые долгое время упоминались в отечественной литературе как силы дивизии, одновременно обрушившиеся 13 октября на один советский полк, однако созданному доктором Экингером мобильному стальному кулаку было вполне по силам решать задачи локального уровня. Следуя от Старицы, где находились основные силы дивизии, в направлении Калинина, его группа, судя по записям в дивизионном журнале боевых действий, «нанесла удар по отступающей колонне противника, в ходе продвижения уничтожила противника и захватила свыше 500 автомобилей».[7]

Поздним вечером 12 октября, в 23.10 по берлинскому времени авангард достиг населенного пункта Даниловское (юго-западнее Калинина). Правда, чуть восточнее танкистов и моторизованную пехоту ожидали уже совсем не обозники и тыловики…