Читать книгу Стихи 2021 - Максим Гайдученин - Страница 2

Во дворе кто-то снова кричит «пей, Саш!»,

как жить дальше? – без гида понял, как,

ведь сегодня такой красивый пейзаж,

красивый, как слово «гидропоника», к

главной площади подошёл господин,

любит город этот, как эгиду Моника,

на часы, произнёс рот еГо «спади,

как красиво! как слово «гидропоника!»

стала мысль в голове суетиться вдруг:

«буреломом беги, тропой никак!»,

а он сел на скамью, всю из тиса, друг,

и красивую, как слово «гидропоника».

не рехнувшись, сидел, пред собой робел,

в окружающий мир игроком вникал,

отряхнувшись, побрёл по сухой тропе,

и красивой, как слово «гидропоника».

Над крышей сверкает нефритовый,

закинуть букетик, венок ли?

заметили тоже? – не врите вы,

вам же не дали бинокли.

не видели неба? – да ладно, вы

зато знаете, где взять пуд соли,

а я, моргнув, вижу матовый —

а теперь и пунцовый.

дрожание капелек сильно вы

не лю́бите, дождь по стеклу,

а я просто пью апельсиновый,

прикусывая пастилу.

журчания тайну сопри с реки́,

спокойствием тяжким обмазан,

а я наблюдаю сапфирики

и горстки алмазов.

срослись давно уже с ними вы,

не пристанет к плащу пыльца,

пейзаж рисовал этот с нимфы,

солнце в небо по щупальца.

В воздухе не синица,

не бежится и не сидится,

лёгкий, как будто из ситца,

и уже девять дней снится Ницца.

бить водопад или влиться?

я, будто львёнок и львица,

проводом душе оголиться

и нырнуть бы по шею в голицу.

жизнь прекращайте корить, вся

нужная, как корица,

не в чужой – в своей надо рыться,

и не купит меня на дары царь.

а душа не желает дариться,

балда пусть дарит да рыцарь,

на крыльях меня неси, птица,

не бежится и не сидится.

Над гулом шумных Испаний ели,

над шёпотом тихих Исландий пили,

и знали о том, что из спаниели

не выжать скорости ламборгини.

представитель власти, глядя на буквы,

кричит: «Христа ради, арестовать их!»,

но так празднично сразу набухли

корешки хрестоматий.

последнее слово для моей дамы:

«поддай-ка, Господи, газу!» —

и мы воевали, и мы воевали

со всеми дорогами сразу.

без баб и истерик,

и без греха мы

огибали баптистерий

и храмы.

и всё вокруг было дорого,

и ладно, я умолчу дом,

но наполнили пространство мы города

ну… мол, чудом.

за искусство искусство расколет

мой товарищ и в сад никак

не пускали, запрыгнул с разгона

на фигуру коня вместо всадника.

инострашка, бубнивший сквозь зал

и сказавший вдруг «впарьте Ленина»,

вынудил друга им показать,

что такое артиллерия.

так кружились в веселье горячем,

ну а что? не имеем прав?

а затем еле как, на корячках,

подбирали за штрафом штраф.

Кофе цвета беззвёздного неба,

на ладонях из линий план действий,

вскачь понестись на коне бы,

не прозябая в лакействе.

взял бы сейчас из кармана

и напоказ вынул Грецию,

им уже иска мало —

им подавай индульгенцию.

птички во время ночное,

как кегли, легли стихать,

говорите «жонглёрство», но что вы? —

эквилибристика.

не искать в этом месте романов,

не искать, как идею в щите,

а повсюду до неба громады

каменеющие.

огни сразу из-за дуги́ и

с рассветов, и с палок с бенгальских,

они к глазу одни за другими

сбегались.

как прекрасен и блеск погони,

догоняет некий ребристого,

и досе́ле меня беспокоит

эквилибристика.

В ночную нахмуренность посигналил,

нащупал свой облик на Портсигаре,

спрятал – здесь до сих пор цыгане,

а у меня золото на Портсигаре.

в небе крылатые гарцевали,

они отражались и в Портсигаре,

все были разные, парциальны,

но отражались в одном Портсигаре.

волны, товарищей подсекая,

тоже бывали на Портсигаре,

скучно со мной тебе? вот, сякая! —

выместил злобу на Портсигаре.

выкинул в море, на по́рт, сияя,

море его – пя́тна на Портсигаре,

но разглядела сквозь порции гари

одна Портсигарка себя в Портсигаре.

многие очень на них посягали —

золото нравилось на Портсигаре,

они убежали, не бойся, в да́ли,

чувства с тех пор расцвели в Портсигаре.

С неба изящно свисает пегас,

этот закат догорал, но не гас,

блеском сияла пониже река с

гладью, как шёлк —

           то есть, не без прикрас.

вены сквозили оттенком эвклаз,

этим пейзажем она увлекласъ,

речка: то ль Пьяве, то ли Нева с

её глубиной —

                 глубиной битых ваз.

некий орёл в отраженьи увяз,

тени вдали, словно тысячи ряс,

камни с собою зовут тебя «ляг с»,

тысяча метров —

                    две тысячи клякс.

эта заря напоказ наняласъ?

нас волновала тогда – ныне вас,

может, давай уже ринем в бега с

тобою, а путь

                 нам покажет пегас?!

А луч же сжигает башню,

продирая путь с небосвода,

а лучше выбрать типаж дню,

невзирая на то, что рвота.

сегодня разгулье веры,

за линии пут или тут?

за гулливером шли гулливеры,

за лилипутами шёл лилипут.

а вскрик полетел мой вон как! —

из центра куда? – в леса́!

а следом красиво и звонко

ударился.

решили собраться вдруг в ряд все,

подошва скрипит же кед,

кто-то пришёл прямо в рясе,

а кто-то пришёл в пиджаке.

и вы были там поди тоже,

картинка была бы рябой,

и, в общем, хочу подытожить:

какой красивый прибой.

Звёздами Землю космос бомбил,

в воздухе душном таял пломбир,

«вид твой и сбоку, и сзади мил» —

сказал, отвернулся и задымил.

скользили лучи от часовен,

сквозило сквозь кожу число вен,

необычайно выглядел совер-

шенным, как будто лицо вер.

вырвался вдруг наружу,

понял, что мир нарушен,

слышал плевки оружий

отчётливо, сам не ору же.

радость подстерегу всю,

ненастья, как вода гусю,

но будем… пускай как ни зол он,

биться с грустью

и кортизолом.

Всех вас сейчас удивлю ж и

скажу, что лежат в форме дисков

разные финтифлюшки

по-флорентийски.

она объяснялась не ровно,

к другому ушла? – ну и хрен с ней,

шепчут связи нейронов:

вон та интересней:

дама по лужам скакала,

нашёл, как в игре, ночлег,

сварганю утром какао

и греночек.

и запахов страсти глотну я,

в любви я – повеса, лют,

и к ней подошёл вплотную,

попутно пропев «салют!»

смеётся отныне, мне дав, но

много цеплял взор ракет,

и было это недавно:

сорок лет.

Всех вас сейчас удивлю ж и

скажу, что лежат в форме дисков

разные финтифлюшки

по-флорентийски.

от жизни устал уж очень?

всю жизнь свою прял мечты?

для тебя найдётся кусочек

пряничный.

тоска крылато скакала,

возможно, и вас посетила?

встретим её с какао

и позитивом.

всю ночь звездопада прождали,

быть может, вон ту ладонями?

жизнь между гаражами

и амбулаторией.

живу или только миражик?

горы мыслей скопить бы мог…

в итоге, смотрю на мир также,

как пирог.

Втянув полной грудью явь,

размышлял, находившись я в

этом месте, хотя так хотел, как

в романе жить, но тарахтелка

накрылась, всё взял в ранце я,

встречай меня, Франция!

за завтраком ужин умяв

следом, сказал коту «Мяв»,

от кофе во рту было терпко,

облака гнали птичек вон тех, ко

дну иду, братцы, я,

встречай меня, Франция!

будто звери, машины ревели,

эй, там! на Французской Ривьере,

не мешкайте долго, pardon,

готовьте отель и Бордо,

капот до утра суя

в закоулки, мотал трассу я.

получила роль моей дивы,

моё тело – твои Мальдивы,

будто птица, свободна, пари же

во Флоренции и Париже,

и сирень даже в рань цвела,

встречай меня, Франция!

Месяц – моя улыбка,

звёзды – мои глаза,

туманность – моя накидка,

струится с плеч, как вода.

а гром, прямо как голоса,

леса – зелёный браслетик,

дамы и господа,

вам не светит.

Вид тут, конечно, шикарен,

по трассе куда-то катил:

отблик далёких пекарен…

снова приехал в трактир.

дальше идёт оконцовка,

чью-то не трожь вину,

ладно, здесь стакан сока

прошвырну.

близился день к закату,

показал нам его и скрыл,

в людях, аж непривычно как-то,

нет искры́.

вон музыкант да рокер,

а вон сидит поп один,

дальше по этой дороге

я покатил.

кричал над асфальтом барин,

что ставка совсем к нулю —

душу в кровь раздербанил

собственную.

взглядом меня обвела вторым,

затем погрузилась в сон вся,

бились в очки-авиаторы

лучи заходящего солнца.

Месяц от звёзд отброшен,

упадут и с небес огни,

слышь, гражданин хороший,

покрасивше мне звездани.

чтобы салюты вальсом,

световое шоу понаделав,

чтоб на него любовался

так же, как и на девок.

вон! долой эти шторы!

поучаствуй в уборке и ты ж,

а это глаза твои что ли?..

напоминают Иртыш.

юбкой своей шевельнула,

это – наследие лисье,

а это – твоя шевелюра?

напоминает листья.

сопровождал по дорожке,

и посвящал серенады,

слышь, гражданин хороший,

спасибо, уже не надо.

Вы хотели раньше стать птицей?

в детстве к небу обычно всех тянет,

но разжёг я сейчас аппетит всем,

потому что птица в сметане.

так пихайте ж в себя до рвоты —

очень сильно любим животных!

и пихать непременно при правде,

приправьте.