Читать книгу Мухи - Максим Кабир - Страница 8

– Все! – воскликнула мама. – Все, нет сил!

Саша выглянула из спальни, оценила мамины старания. Вещи были рассортированы, одежда и постельное белье убраны в шкаф, косметика, фотоальбомы, лекарства, прочие мелочи расфасованы по ящикам. Посуда отправилась на кухню, туалетные принадлежности – в ванную.

– Похоже на дом, – сказала Саша.

Она тоже разобрала свой скарб, разложила по полочкам тряпье, джинсы и платьица, которым не хватило вешалок. Вымела пыль. Освобожденный от мешков пол натерла полиролем.

Внутри оконной рамы скопились дохлые мухи, она подумывала отдать их соседским детям, пусть похоронят по-людски.

– Куплю с зарплаты плетеные стулья, – мечтательно проговорила мама, – будем на балконе отдыхать вечерами.

– И беговую дорожку. Теперь есть место для нее.

– И джакузи. В ванной поместится.

– И сенбернара. Ты мне десять лет его обещаешь.

Они строили планы, а за окном щебетали птицы, стекла дребезжали под порывами теплого ветра.

– Эх, – сказала мама, – надо же нам ужин готовить.

– На фига. Давай пиццу закажем.

– Сюда не доставят.

– Мы же кулинарию проезжали. Я смотаюсь.

– Брось. Я картошку сварю, накрошу салат, у нас редиска есть.

– Бэ, – скривилась Саша, – хочу жирную и вредную пищу.

Она переоделась в джинсовые шорты и футболку с принтом Биг-Бена, выудила из коробки сандалии. Обувалась, мысленно моделируя вид спальни после окончания косметического ремонта. Туда поставлю комп, там будут книги…

– Вручи дщери деньжат на пропитание.

– Держи, дщерь.

Саша спрятала купюры в карман, поцеловала маму.

– И попить захвати.

К запаху гипса прибавился аромат жарящихся котлет.

Примолкла ворчливая Шура. На душе было радужно. Предстоящие хлопоты воодушевляли. Ремонт, институт, плетеные стулья… никаких скверных полос отныне!

Она попрыгала по ступенькам. В лучах солнца, проникающих сквозь подъездное окно, кружились золотые пылинки. Саша остановилась между этажами: ее внимание привлекла металлическая створка в стене, железный щиток, размером с форточку.

«Мусоропровод?» – предположила Саша и отщелкнула засов.

За створкой была глубокая ниша, шахта, уходящая вверх и вниз. Кирпич почернел и обуглился, точно каминная труба. Саша чиркнула пальцем по краю ниши, под ноготь забилась сажа.

– Это печь, – раздалось сзади.

Саша терпеть не могла, когда к ней подкрадываются вот так.

На площадке первого этажа стоял парень в майке и спортивных штанах. Кучерявый, как сатир с иллюстраций древнегреческой мифологии. У него была тощая жирафья шея, выдающийся во всех смыслах кадык и фигура пловца. Широкие плечи, длинные руки, которые, кажется, смущали его самого.

– Туда насыпа́ли уголь.

Голос у него был приятный, как и глаза – Саша рассмотрела их, спустившись к парню по ступенькам. Интенсивного зеленого цвета, живые и цепкие, они прибавляли интеллект овальному мальчишечьему лицу с веснушками, разбрызганными по щекам.

– Так отапливали подъезд, – завершил он и одарил девушку обезоруживающей улыбкой.

– Привет. – Саша протянула кучерявому ладонь.

Рукопожатие предварила цепочка ненужных па. Саша верно угадала: парень не всегда знал, что делать со своими руками.

– Роман.

– Александра.

Львиная доля людей, которым она представлялась когда-либо, считала необходимым пропеть строчку песни из фильма «Москва слезам не верит». Будто это было забавно. И Рома не стал исключением.

– Этот город наш с тобою…

– Местный юморист? – одернула Саша.

– Извини. – Он заулыбался еще лучезарнее. Сколотый резец не портил улыбки. – Это вы въехали в четвертую квартиру?

– Да, мы с мамой. А ты, – она посмотрела на дверь за спиной парня, – из первой?

– Не-а. Я в новостройках живу, рядом. А тут мой дедушка обитает. Я ему обеды ношу.

– Молодец, хороший внук.

– Стараюсь. Ты гулять или что?

«Маньяк, – сказала Шура, – явный психопат. Из тех, что похищают грязные трусики и гоняют шкурку».

Александре Вадимовне молодой человек скорее понравился.

– В кулинарию. Еду на ужин купить.

– Так нам по пути, – вызвался Рома.

– Ну, идем.

Они пошли бок о бок по ступенькам.

– Как тебе дом?

– Крутой. Я в таких не бывала.

– Тут подсобных помещений больше чем квартир. Конец девятнадцатого века. Знаешь, как переводится?

Он ковырнул носком мозаичный пол, надпись «Salve» на пороге.

– Типа утешение? Успокоение?

– Не. Это латынь. «Приветствую» или «Доброго здоровья». Добро пожаловать, короче.

– Ты латынь знаешь?

– Дедушка знает. Я только буду учить.

Они вынырнули из подъезда. Во дворе было безлюдно. Опустел пятачок у ржавого турника.

– Доча! – Мама стояла на балкончике, взявшись за перила.

– Чего?

– Привет! – помахал новый Сашин знакомый. – Я Рома.

– Привет, Рома. Сашка, пластинки от комаров купи.

– Ладно.

Мама с интересом смотрела им вслед. Они шагали по тропинке. В воздухе метались мушки, пиликали сверчки в кустах.

– Тебе сколько? – спросил Рома.

– А сколько дашь?

– Восемнадцать?

Ответ ей польстил. Саша жутко бесилась, когда папа говорил, что она выглядит младше своих лет.

– Семнадцать. А тебе?

– Девятнадцать.

– Студент?

– Первый курс закончил.

– А я только поступила. В педагогический.

– Ого, – обрадовался Рома, – и я в педе учусь. Дай угадаю. Иностранные языки?

– Русслит.

– Твой корпус рядышком с моим. Можно вместе ездить на пары.

«Ого, какой быстрый», – не поощряя, но и без осуждения отметила Александра Вадимовна.

Кажется, эта чопорная юная леди проявляла несвойственное ей любопытство.

– А ты…

– Исторический факультет.

– Прикольно.

– Батя хотел, чтобы я инженером был, как он, но я дедушкину специальность выбрал. Он у меня известный краевед, по радио раньше выступал, три книги издал.

– Любишь дедушку своего?

– Безумно.

Саша жалела, что оба ее деда умерли до ее рождения, и бабули – все три, включая бабушку Зою, уже лежали в земле.

– Я вас познакомлю, он отличный.

Солнечный диск опускался за холм, горели алым окна новостроек. Кипела вечерняя жизнь: усатый дядька ковырялся в двигателе «жигуля». На пригорке у гаражей компания жарила шашлыки, дразнил запах свинины. Вереща, скакали маленькие пираты, батут подбрасывал их в фиолетовое небо.

– Миленький райончик, – сказала Саша.

– Ага, ничего так.

– Давно тут живешь?

– Как все. Его в две тысячи шестом построили. Для работников южного комбината. Папе квартиру выдали, а он деда поближе перевез.

– Долго до университета добираться?

– Рукой подать! – Рома выпростал свою лапу. – Я на электричке езжу. Час выходит. На маршрутке немного дольше. Книжку с собой беру, чтоб не скучно было. Но приятный собеседник лучше.

В кулинарии жужжали кондиционеры, прилавки ломились от яств.

Проголодавшаяся Саша сглотнула слюну.

– Попробуйте запеканку, не пожалеете.

Она нагребла полный пакет еды. Фигура фигурой, но отметить новоселье – дело святое. В соседнем магазине купила квас, средство от комаров, эвкалиптовую жвачку и пачку тонких сигарет.

Рома шел по пятам.

Саша двинулась за гараж и гривастую иву.

– Куришь?

– Не. Я ж спортсмен.

– Говорил, историк. – Она прищурилась; дым попал в глаза.

– Одно другому не мешает.

– Пловец или баскетболист?

– Шахматы с третьего класса.

Она усмехнулась.

– Шестое место на районном чемпионате.

Самоирония засчитывалась как плюсик. К очаровательной улыбке и ненавязчивой манере общения.

Они поболтали об учебе, Сашу насмешили рассказы Ромы о преподавателях. Он здорово пародировал заикающегося декана.

– Я провожу, – сказал парень, когда она попыталась забрать свои пакеты. – Мне несложно.

И они пошли назад к дому, возвышающемуся в степи. Говорил в основном Рома. Описывал посвящение в студенты, археологическую практику.

Тень трехэтажного здания клином ложилась на луг. Окна казались запавшими глазами, а ризалит – орлиным носом. Подъездный портал будто бы всасывал в свою пасть тропу.

Темные пятна ползли по гипсовым фруктам, по шрамам и щербинкам.

– Тут двое детей, пацан и девчонка, муху хоронили в гробике из морковки.

Рома хохотнул:

– Своя атмосфера, да? Это тети Насти дети, из шестой квартиры. Вообще у вас соседи нормальные, спокойные.

Он передал Саше пакеты.

– Рад знакомству.

– Взаимно.

Саша пошла к фиолетовой двери.

«Он пялится на мою задницу», – подумала и удержалась, чтобы не поправить шорты.

– А как твоя фамилия? – спросил Рома.

– Алексина.

– Пока, Алексина.

Поднимаясь мимо чугунных лоз, печных заслонок, лепных карнизов, Саша Алексина улыбалась.