Читать книгу Порча - Максим Кабир - Страница 10

Расправившись со шторами, Марина долго глотала минералку из бутыли. Теплый ветер дул в распахнутые окна, шевелил тюль. Колени подгибались от усталости, но настроение было превосходным. Подвиг Геракла зачтен. Конюшни расчищены.

Кабинет – ее личный кабинет! – благоухал полиролем и освежителем. Запах ремонта практически выветрился. Завхоз приволокла три банки голубой краски. Остальное Марина купила за свои кровные. Сама орудовала валиком и кистью, сама покрывала лаком мебель. Идущие мимо школы дети могли видеть взгромоздившуюся на подоконник девушку, в процессе работы подпевающую Робби Уильямсу.

За седьмым классом числилось двадцать шесть стульев, тринадцать парт, учительский стол, доска и допотопный, частично отреставрированный по урокам из ютуба, шкаф. Макулатуру, набивавшую ящики, помогли выносить пригнанные Костровым одиннадцатиклассники. Книги по марксизму-ленинизму, собрание сочинений Иосифа Сталина в тринадцати томах, пятнистые слипшиеся методички (ничего не выбрасывать! – хлопотала завхоз).

Из бывшего кабинета Ахметовой переселились классики. Шолохов, Толстой, Маяковский. Их портреты заняли место над дверью.

Мелом Марина написала на доске: «Крамер – ты лучшая!» Пририсовала сердечко. Снаружи раздались шаги – Марина быстро вытерла тряпкой самовосхваление.

В кабинет вошла блондинка лет тридцати пяти. Раньше они не встречались.

– Тук-тук-тук. Здесь снимают передачу «Квартирный вопрос»?

– Уже сняли. Бюджетный выпуск.

Марина отряхнула ладони и пожала протянутую руку.

Блондинка присвистнула, оглядываясь:

– Да ты – волшебница.

– Только учусь, – польщенно ответила Марина.

– Я, как узнала, куда тебя квартировали, Кострова чуть не прибила.

– Он тут ни при чем.

– Уж поверь мне, он везде при чем. Я тринадцать лет с ним живу.

– О, так вы…

– Прошу, не надо «выкать». Кострова. Просто Люба.

– Марина.

У директора был отменный вкус на женщин. Библиотекарь обладала восхитительными зелеными глазами и гладкой кожей – Марина, оббегавшая десяток дерматологов, позавидовала.

– Как тебе у нас?

– Хорошо. Тихо, спокойно.

– Это поправимо. Детей меньше, чем в городских школах, сто семьдесят штук, но зато таких штук, что мало не будет. – Люба потрогала ткань штор. – Красивые. За свой счет брала?

– Да они дешевые.

– Малых потряси, пусть возмещают. Не затоскуешь в Горшине-то?

– Я из Судогды.

Библиотекарь изумилась:

– Это где?

– Владимирская область.

– Ясно. Привыкшая, значит, к тмутараканям. Кто у тебя на родине остался?

– Мама, дедушка с бабушкой.

– Жениха нет?

– Не-а.

Марина отмахнулась от образа того, чье имя нельзя называть.

– Плохо. У нас дефицит женихов. Или пьяницы, или лентяи. Был один, но я его… – Люба показала безымянный палец с кольцом.

«Неужели, – подумала Марина, – предупреждает, мол, мое, не трогай?»

Так она и не претендовала.

– Я теперь классный руководитель у вашей дочери.

– У чьей дочери? – шутливо насупилась Люба.

– У твоей то есть.

– Так-то. Да, у Насти. Она про тебя расспрашивает папу. Ты ей понравишься. Ты – модная.

– Модная, – прыснула Марина, облаченная – ремонт же! – в рваные джинсы и вылинявшую рубаху.

– Марина… как отчество?

– Фаликовна.

– Ой-е. – Люба прикрыла глаза пятерней.

– Что такое?

– Кто ж с экзотическими отчествами в педагоги идет?

– Намучаюсь? – улыбнулась Люба.

– Этим зубастикам только дай за что-нибудь уцепиться. Первое, что услышишь: «Как-как? Шариковна?» Так и прилипнет. Не реши, что каркаю…

Марине, свыкшейся с крестом отчества, было не обидно, а смешно.

– Ну я еще и Крамер. Может, они фамилию предпочтут исковеркать.

– А что, – прищурилась Люба, – может быть.

– Костровым легко рассуждать на такие темы. К Костровым не придерешься.

– А к Окуньковым?

– Это кто?

– Это я. Девичья фамилия. С ней я в библиотеку пришла и до сих пор хожу Окунем. Раньше думала, вот выпустится класс, новенькие про Окуня не узнают. Ага. Мне кажется, им в школе сразу говорят: «Эй, парень! Кострова-то – Окунь».

Марина смеялась, слушая слезливую тираду.

– А у других клички есть?

– Записывай. Костров – Борода. Кузнецова – понятно – Кузя. Каракуц – Каракурт. Англичанка, Александра Михайловна Аполлонова – уж до чего красиво и звучно, в честь покровителя искусств. А ее Половником дразнят.

– И ничего нельзя поделать?

– Пиши жалобы в районо.

Они болтали полчаса, оглашая смехом пустой этаж. Покосившись на часы, Люба встрепенулась:

– Я совсем забыла, зачем к тебе пришла. Идем!

– Куда?

– Как куда? Получать учебники и пособия.