Читать книгу Пришелец с планеты Земля - Максим Комонов - Страница 4

«Первое, что увидел Майкл – светлый потолок…»

«Доброе утро, Чикаго! На часах всего шесть утра, а на улице уже жара. Сегодня понедельник. Ранним пташкам пора вставать и начинать чистить перышки, чтобы получить заряд бодрости от следующей композиции, а остальные присоединятся к нам позже. В эфире…»

– Да заткнись! – донеслось из кровати, и бодрый голос радиоведущего был прерван неуклюжим ударом по будильнику.

Майкл медленно с нежеланием приоткрыл глаза. Он, как и все люди на планете, по его убеждению, терпеть не мог понедельники. И не потому что надо рано вставать, не потому что впереди ждет длинный рабочий день, а из-за будильника. Именно в понедельник утром это дьявольское изобретение становилось его хозяином, его рабовладельцем. Бездушное устройство приказывало ему прервать захватывающее приключение в мире Морфея и незамедлительно встать с кровати, в которой так приятно лежать и предаваться забвению.

Несмотря на то, что будильник включался каждый день, кроме выходных, в одно и то же время, именно в понедельник он делал это в самый неподходящий момент. Во сне Майкл вот-вот должен был добраться до места, поймать кого-то или поцеловать, но слышал уже до боли знакомый голос совершенно незнакомого человека, который посреди ключевой сцены сообщал ему точное время, сводку погоды или «интересную» новость. Во сне эти слова обычно говорил кто-то из участников происходящего. И Майкл чувствовал, как от безысходности и разочарования в его венах густеет кровь. Утро понедельника – время перерождения. Из бабочки обратно в гусеницу.

Первое, что увидел Майкл, когда открыл слипшиеся глаза – светлый потолок и странной формы светильник, походивший на большой комок смятой бумаги. Он глубоко вздохнул. В грудной клетке что-то щелкнуло. Легкие растянулись. Он зевнул.

С улицы через открытое окно до его ушей доносились звуки медленно проезжающих машин, щебетание птиц, которые дрались за что-то, и мужские голоса. Радиоведущий не соврал – было жарко, хотя солнце еще толком не поднялось над крышами домов. Легкий ветерок, лениво залетающий через открытое окно, не приносил с собой желанной свежести. Майкл почувствовал, что весь покрыт испариной.

Он, все еще не двигаясь, открыл глаза чуть шире. В голову ворвалось эхо вчерашнего вечера и ударило по вискам, заставив его снова зажмуриться. Он поднял правую руку и положил ее на глаза, морщась от боли. Осторожными движениями Майкл попытался разогнать неприятные ощущения. Он слегка помассировал брови и глаза. Боль немного растеклась, давая ему возможность прийти в себя. Он полежал еще пару минут. Легче не стало. Организму требовалось освежиться. К тому же, скоро ехать на работу. Надо было вставать.

Майкл неспешно поднялся на локтях, чтобы осмотреться. Вдоль стены спальни стояли стеллажи с какими-то пыльными книгами и грязными кружками. Количество книг очевидно уступало количеству кружек. В углу стоял телевизор. Майкл любил засыпать слушая новости. Ни фильм, ни даже передачи о рыбалке не усыпляли его так хорошо, как новости. Особенно стремительно он отключался, когда говорили о политике. Его как будто на полном ходу сшибал товарный поезд. Не успевал ведущий закончить фразу: «Сегодня с официальным визитом Белый дом посетил…» – как Майкл уже храпел.

В другом углу расположился комод, возле которого на полу стояли пустые бутылки с разноцветными этикетками. Он не смог вспомнить, как долго они там стоят. Майкл не спешил их выбрасывать. Несмотря на то, что большую часть времени они представляли собой темное пятно в углу, на закате, когда солнце проникало вглубь комнаты, бутылки разбрасывали по ближайшей стене разноцветные блики, а сами приобретали насыщенные глубокие цвета. Это короткое шоу нравилось хозяину квартиры и он не решался лишать себя этого. Каждые выходные он откладывал генеральную уборку на следующую неделю.

На полу лежала футболка камуфляжной окраски и пара носков. Майклу эта одежда не принадлежала. Ее оставил Патрик, когда заходил к нему в прошлую субботу перед свиданием. Он познакомился с девушкой и назначил встречу, но совершенно про нее забыл. А когда вспомнил, было уже поздно ехать домой и переодеваться, поэтому он взял первую попавшуюся чистую рубашку у Майкла и пару свежих носков. А свои вещи бросил на пол и убежал. Так они с тех пор и лежат, в ожидании своего хозяина. Майкл пару раз чуть было не убрал их в шкаф, но что-то его останавливало. Он бережно перешагивал через них всю неделю.

– Дом, милый дом, – прошептал он сам себе, переводя взгляд на прикроватную тумбочку.

Его взгляд застыл, а лицо перестало изображать эмоции. На тумбочке красовалась потертая фотография, где были двое – мужчина и женщина. Они были молоды и улыбались. Мужчина был одет в красно-белую клетчатую рубашку, заправленную в джинсы темно синего цвета. А женщину украшала зеленая блузка, заправленная в широкую красную юбку с белыми точками. Они осторожно держали на руках ребенка двух-трех лет, одетого во все белое. На фоне людей раскинулись клены, а за ними деревянный дом. Очевидно, они готовились к этой фотосессии.

«Привет, мам, привет, пап,» – мысленно произнес Майкл.

Он сглотнул скопившуюся слюну, вытер нос, почесал глаза и отвернулся.

– Надо вставать! – воскликнул Майкл, подбадривая самого себя.

Он медленно развернулся на кровати и опустил ноги на теплый пол, затем поднял туловище и сел. Только сейчас Майкл обнаружил, что уснул прямо в одежде.

«Так вот, почему мне так жарко,» – подумал он.

Шум в голове усилился и начал пульсировать. Майкл поднялся и, шаркая ногами, двинулся в кухню. Путь туда проходил через гостиную, которая ничем не отличалась от тех, что мы привыкли видеть, когда приходим к друзьям в гости.

На десяти-двенадцати квадратных метрах разместилось все самое необходимое. Огромный телевизор висел на стене напротив раскладного серого диван, который легко разместил бы на себе не только Майкла, но и еще пять человек. На поверхности выключенного экрана в лучах застенчивого утреннего солнца виднелись смазанные отпечатки рук. На диване, несмотря на то, что он был отделан кожзаменителем, зияло большое темное пятно от пролитого когда-то пива. На полу между диваном и телевизором стояла игровая приставка, а рядом с ней пустая зеленая бутылка. На металлическом журнальном столик, стоящем справа от подлокотника, лениво мерцая светодиодом, мирно спал ноутбук.

Шкаф со стеклянными дверцами был разделен на две секции. В правой скопилась внушительная коллекция чайных и кофейных чашек с блюдцами. Белые, синие, желтые, с пожеланиями, поздравлениями, хохмами, с пингвинами, котиками и выдуманными животными. Майкл никогда эти чашки не пересчитывал, но на вид их было не меньше тридцати. Помимо чашек, в шкафу ютилась стопка синих тарелок.

В левой половине шкафа плотными рядами маршировали квадратные коробки с компакт-дисками, создавая занятные абстрактные рисунки своими пестрыми этикетками. Разнообразие в этой половине шкафа не уступало предыдущей. Музыка, игры, софт – все было перемешано. Только Майкл мог отыскать здесь то, что нужно.

Майкл планировал в первую очередь заглянуть в ванную комнату и окатить лицо холодной водой, но по пути внезапно почувствовал страшный голод. Отложив водные процедуры, он вошел в кухню и направился строго в дальний угол, где его ждал высокий белый холодильник. Он прошел мимо раковины, полной грязной посуды. Из нее уже доносился неприятный запах. Майкл открыл холодильник и разочарованно осмотрел содержимое.

– Не густо, – сказал он, почесывая живот, – Но…

Решительным движением он открыл подвесной шкафчик, достал блендер, подключил его к розетке и снова вернулся к холодильнику.

– Импровизация! – обратился он к себе, будто отдавая голосовую команду своему мозгу.

Майкл вытащил на стол молоко сомнительной свежести, два куриных яйца, остатки брокколи и засохший обрубок свеклы. На мгновение он остановился.

«Свекла? Откуда у меня свекла?» – он смотрел на овощ и ждал, что тот ответит на его немой вопрос. Но свекла невозмутимо хранила молчание. Майкл пошарил по другим ящикам и нашел овсяные хлопья. Этот продукт всегда водился в доме, но каждый раз находился в новом месте.

Сложив все ингредиенты в чашу блендера, Майкл многозначительно поднял вверх палец.

– Нужно немного все это подсластить, – он вернулся к холодильнику, – Нет, не здесь, – он вышел в коридор, где висела верхняя одежда, осмотрел все, – Нет, я не надевал куртку.

Майкл медленно перевел взгляд на джинсы, в которых спал всю ночь. Он запустил руку в правый карман. В нем что-то тихонько захрустело. Двумя пальцами он вытащил открытый шоколадный батончик, который почти полностью растаял и вальяжно выползал из обертки прямо в карман.

– А вот и витамины, – он отнес батончик на кухню и с довольным лицом выдавил в чашу к остальным своим жертвам.

– Последний штрих, – с этими словами он достал из-за холодильника бутылку текилы, плеснул прямо в свое блюдо и быстро закрыл.

Грохот работающего блендера заставил Майкл снова зажмуриться. Голова все еще болела. И эта жара. Нужно как можно скорее поесть и принять душ. Через минуту в чаше плескалась однородная масса странного бурого цвета. Она напомнило ему суп, которым его кормила жена дяди Боба. Кажется, у него было какое-то непроизносимое русское название – «борч» или «борсч». Вот только суп не имел запаха алкоголя. В отличие от этой субстанции.

Зажмурившись, он большими глотками опрокинул содержимое чаши в рот ни на секунду не останавливаясь. Когда посуда была опустошена, он замер, прислушиваясь к звукам, доносящимся из его желудка.

«Вроде упало… Но надо подстраховаться, – он снова открыл текилу и сделал небольшой глоток, – Другое дело!» – алкоголь моментально облегчил похмельный синдром.

Теперь можно было спокойно заняться водными процедурами. Майкл прошел в ванную комнату, открыл кран с холодной водой, загреб полные руки и прижал их к лицу. Вода оказалось теплой. Майкл поднял глаза и увидел в зеркале себя. Опухший, помятый, небритый.

– You’re one ugly mother fucker… – обратился он к своему отражению, имитируя акцент своего любимого актера.

Он еще раз умыл лицо, на этот раз с мылом, взял в руки электрическую зубную щетку и принялся счищать с зубов двухдневный налет, который собирал весь уик-энд. Чистота и свежесть наполнили его ротовую полость. Головная боль отступила на дальний кордон. Затем он принялся за бритье. Пеной Майкл не пользовался, вместо нее он использовал обыкновенное мыло, которое продавалось в супермаркете. Лезвие станка ловко пробежалось по всему лицу и шее, оставив пару мелких царапин. Майкл не любил бриться, но желание ощутить чистоту на лице и избавиться от постоянного желания почесать бороду, были сильнее. Когда с неприятной и скучной процедурой было покончено, он, наконец, скинул с себя пропахшую потом футболку и грязные джинсы, в которых спал, и зашел в душевую кабинку.

Вода, безусловно, благотворно повлияла на его состояние. Несколько минут он просто стоял и отмокал. Капли становились все прохладнее и все больше приводила его в чувства. Тем же мылом, что он использовал для бриться, Майкл хорошенько намылил все, что можно было намылить, в том числе голову, и окончательно избавился от налета прошлой недели.

Когда с грязью было покончено, Майкл закрыл кран и вышел из душевой. Из кучи лежащих на полу возле стиральной машины вещей, он выбрал голубые джинсы и желтую футболку с надписью «WOO HOO!». Одежда была мятой, но чистой, а это единственное, что его волновало. Он снова зашел на кухню, посмотрел в окно, с усилием расправил плечи, выгнув грудь колесом, и потянулся – теперь он был сыт, чист, выбрит, и полон сил.

Майкл открыл окно, взял сигарету из пачки, которая лежала тут же на подоконнике, и закурил. Вот теперь хорошо, теперь он чувствовал себя на все сто. Только все еще совсем немного, где-то глубоко-глубоко под коркой черепной коробки, что-то гудело, но это совершенно не мешало ему наслаждаться моментом.

На часах была половина седьмого. На улице все еще пели птицы, бегали солнечные лучи, шелестела листва деревьев. Тишина и покой. А надо ехать отсюда в центр города, где даже в этот ранний час душно и шумно, а из-за небоскребов не видно солнца. До места добираться не больше часа, даже с учетом пробок. Он сделал затяжку, закрыл глаза и выдохнул.

«Сейчас бы в лес…» – промелькнуло у него в голове.

Ему представился лес, в котором он гулял в детстве с отцом. Тогда все было хорошо.

«Пора, – Майкл нехотя очнулся, – А то снова опоздаю,» – он потушил сигарету, взял в охапку пачку, телефон и ключи от машины, встал, сделал шаг в сторону входной двери и резко остановился как вкопанный.

– Или не пора? – он произнес это вслух, как будто к кому-то обращаясь, и незамедлительно получил ответ от собственного кишечника, – Я вас понял…

Майкл кинулся в сторону туалета, подгоняемый громким урчанием, похожим на скрежет руки о воздушный шарик. Дверь за ним захлопнулась и за ней послышалось бурное копошение.

– Одну минуточку, а где бумага? – громко возмутился напряженный голос Майкла.