Читать книгу Долг СССР в рублях, чеках, дубленках. Тайные войны империи - Максим Кустов - Страница 4

В декабре 1969 года, согласно решению Политбюро, министр обороны маршал А. А. Гречко отдал приказ о проведении операции «Кавказ», суть которой состояла в создании на территории Египта системы ПВО на основе регулярных советских частей. Разработкой плана проведения этой операции занималось Оперативное управление Главного штаба войск ПВО страны.

Уже в конце декабря 1969 – январе 1970 года была произведена рекогносцировка мест, где должны были располагаться советские военные подразделения. С конца февраля началась доставка самолетами военных специалистов в Египет, а затем из порта Николаев – «совершенно секретная» массовая отправка наших военных и техники на гражданских кораблях в Александрию. Всего в операции участвовали 16 судов Министерства морского флота СССР. Каждый транспорт мог взять на борт два зенитных ракетных дивизиона С-125 вместе с техникой и личным составом, а также различную технику и вооружение для других подразделений.

В строжайшем секрете маршрут держался и от судовых команд – даже капитаны, выходя из порта, не знали, куда они следуют. О курсе и пункте следования узнавали из секретных пакетов, которые вскрывали после прохождения контрольных точек. Во время прохождения проливов Босфор и Дарданеллы были приняты дополнительные меры обеспечения секретности операции. На верхней палубе несли дежурство командиры дивизионов и старшие офицеры, вооруженные АКМ и личным оружием, имея приказ открывать огонь на поражение, если кто-нибудь из личного состава вздумает спрыгнуть за борт. Такой случай произошел в 1967 году, когда с борта советского линкора спрыгнул матрос и был подобран военным кораблем США. Иностранных лоцманов, которые должны были проводить суда через проливы, под разными предлогами не допускали на мостик к управлению[4].

За соблюдением секретности следили до такой степени, что перед погрузкой в Николаеве, как вспоминает бывший тогда заместителем начальника политотдела ЗР бригады, а впоследствии старший научный сотрудник Института военной истории Министерства обороны СССР, полковник запаса Виктор Семенович Логачев, «из части были откомандированы некоторые воины за то, что в письмах домой они сообщили название страны, куда едут. Поэтому переписка была своеобразной: ничего, что раскрыло бы страну пребывания, но открытки с видами пирамид Гизы и Большого Сфинкса были в каждом письме»[5].

С самого начала стало понятно, что секретом это было только для своих. Вот что написал в своих воспоминаниях Николай Павлович Воробьев, бывший тогда сержантом и отправленный в Египет на первом же транспорте в начале марта:

«4 марта 1970 г.

Средиземное море. Переваливаясь с борта на борт, сухогруз “Роза Люксембург” методично взбирается на очередную волну и стремительно падает вниз. Раздается мощный шлепок кормы о воду, и все в тысячный раз повторяется сначала. Уже двое суток мы лежим на нарах в грузовом трюме, борясь с морской болезнью. Люди мы сухопутные, поэтому слова “штормит” и “тошнит” для нас имеют одинаковый смысл. Пока лежишь – терпимо, но как только поднимешь голову, сразу подкатывает тошнота. Макароны по-флотски, которыми нас кормят, так и норовят покинуть наши молодые организмы. В трюме, как в лесу, мрачно, сыро, холодно, тревожно.

Мы – это солдаты и офицеры ПВО, которые направляются “для оказания братской интернациональной помощи народу, живущему в жарком и сухом климате”. Так официально звучит цель нашей командировки. Кто этот народ и где находится его благодатная земля, мы не знаем. Понятно только то, что братский народ соберет свой урожай, выращенный в сухом климате, и без нас. Наша специальность – сбивать самолеты. Ходили слухи о том, что мы направляемся в Египет, который уже третий год воюет с Израилем, но официально это никто не подтверждал. Все было покрыто пеленой таинственности. Мол, приплывете, тогда и узнаете. Плывем как на пороховой бочке, так как в нижнем под нами трюме находится наше вооружение. Зато на верхней палубе настоящая выставка мирной автомобильной промышленности СССР. Наверх нас выпускают по одному и всего на пять минут. За это время надо успеть покурить, подышать свежим воздухом и получить незабываемые ощущения в корабельном гальюне во время шторма. Особые требования к курению. Курим под специальным навесом, окурки бросаем в бочку и закрываем ее крышкой. Такой режим связан с тем, что все советские суда в Средиземном море находятся под усиленным контролем американской авиации и флота. Их самолеты на малой высоте проносятся над нашими судами и ведут фотосъемку. А по количеству окурков и людей на палубе можно вычислить и наличие на корабле не только команды, но и посторонних лиц. Если вдруг кому-то вздумается сделать досмотр нашего судна, то по легенде нашего командования мы – спортсмены. Еще в порту города Николаева нас одели в новенькие гражданские костюмы и снабдили спортивными трико. Для достижения высоких спортивных результатов всем выдали месячный паек махорочных сигарет “Северные”, которые мы окрестили термоядерными. В понимании советских людей мы, может, и соответствовали существовавшему в то время лозунгу, что в спорте главное не победа, а участие, но “спортсмены” в трюме сухогруза, да еще и на нарах! Это был перебор. Ценность каждой легенды состоит в ее правдоподобии. Наша легенда выглядела как издевательство над спецслужбами других стран. Что касается задачи, поставленной перед нами правительством, то здесь нам необходимо было не только поучаствовать, но и победить»[6].

По прибытии в Египет маскировка продолжилась. Воробьев вспоминает: «Чувствовалось, что мы уже вошли в теплые воды. Вскоре корабельные машины остановились, и наступила полная неизвестности тишина. Так тихо в трюме было, только когда мы проходили пролив Босфор с турецким лоцманом на борту. Сидим, вслушиваемся в редкие звуки, доносящиеся с палубы, и гадаем: то ли корабль остановлен для досмотра, то ли мы уже приплыли. Примерно через час кто-то из командиров спустился к нам в трюм и сообщил, что мы стоим на рейде египетского порта Александрия и, как только стемнеет, будем причаливать к берегу. Свершилось, значит, все-таки слухи оправдались, и судьба забросила нас в Египет. До вечера было еще далеко, солнце пекло, корпус корабля нагревался, духота в трюме усиливалась. С одной стороны, было такое ощущение, что мы находимся внутри огромного утюга, а с другой – внутри троянского коня. Было как-то странно оттого, что корабль, носящий имя еврейской женщины Розы Люксембург, привез в своем трюме солдат для борьбы с еврейским государством. Вот уж действительно, “нам не дано предугадать, как имя наше отзовется”. Служить в условиях жаркого климата мы согласились добровольно, поэтому никто не ныл. Было нетерпение. Всем хотелось поскорее увидеть эту загадочную Африку с ее слонами, бегемотами и речкой Лимпопо. Дождались. Заскрипели раздвижные люки нашего трюма, и в его проемах, показалось звездное небо. Наша роль спортсменов на этом заканчивалась, и теперь нам предстояло сыграть роль туристов. Переодеваемся в новенькие костюмы, белые рубашки, галстуки. Солдаты надевают на головы береты, а офицеры шляпы. Это условные знаки, разделяющие нас на командиров и подчиненных. Молодые, модные, красивые, все в одинаковых беретах и с одинаковыми чемоданами, мы медленно спускаемся по трапу корабля, жадно вдыхая воздух, насыщенный запахом рыбы и швартовых канатов. Когда мы отплывали из Николаева, там было ветрено, сыро и холодно, а здесь – настоящее лето. Еще мгновение – и под ногами оказывается твердь. Египет! Сколько раз в детстве я бывал здесь вместе с героями книг! И вот она, настоящая земля фараонов, Цезаря и Клеопатры, земля сфинксов и пирамид, земля древнейшей цивилизации человечества.

Вместо музыки и девушек с цветами нас встречают серьезные темнокожие усатые дядьки и ведут в длинный металлический ангар, где уже собрались высокопоставленные наши и египетские военные начальники. Митингуем через переводчика. Они заверяют нас в дружбе, а мы обещаем с честью выполнить свой интернациональный долг перед братским народом. Затем нам снова предлагают переодеться, но теперь уже в форму египетской национальной армии. Очень жаль, что наша роль туристов оказалась такой короткой. Побывав всего час в гражданском костюме, мы снова должны были стать солдатами. На длинных стеллажах лежали мешки с египетской формой. Возле каждой кучки была табличка с указанием размера.

В школе нам говорили, что символы наших цифр заимствованы у арабов, но то, что было изображено на этих табличках, для нас оказалось неразгаданным ребусом. Берем мешки наугад и начинаем изучать и примерять на себя их содержимое. Судя по тому, что в комплект одежды входили легкий свитер и шинель, похожая на наше осеннее приталенное пальто, стало понятно, что в Африке тоже бывает холодно. То, что больше всего поразило нас в экипировке египетского солдата, так это ботинки с голенищами до колен и больше десятка белых трусов. Переодевание выглядело пристойно до тех пор, пока каждый был занят сам собой, но как только мы оделись и посмотрели друг на друга, ангар превратился в комнату смеха. Позабыв про высокие честь и достоинство советского воина, мы истерически хохотали, показывая пальцами друг на друга. Форма так преобразила нас, что мы перестали узнавать своих товарищей. Кепка с длиннющим козырьком и ботинки с голенищами до колен никак не соответствовали нашим размерам и нашему представлению о военной форме. Со временем все это ушьется и мы привыкнем, а пока выглядим так нелепо, что смеются даже арабы. Чтобы отличить солдата от офицера, солдаты заправили куртки в брюки, а офицеры свои куртки носят навыпуск. Погоны у всех чистые, без знаков различия»[7].

Про это же пишет и В. С. Логинов: «Именно поэтому в порту отправки из Союза нас всех переодели в гражданскую одежду. Офицеры и сверхсрочнослужащие были в шляпах, воины срочной службы – в беретах. Остальное: ботинки, костюм, демисезонное пальто было без различий. По прибытии в г. Александрию нас всех одели в арабскую форму без каких-либо знаков различия, и к тому же у нас не было никаких документов. Отличало нас от арабов в тот момент только наличие рязанских, тамбовских и других физиономий, которые можно было объединить одним словом “братья-славяне”… Руководство дивизии для отличия офицеров и воинов срочной службы приняло решение – офицеры носят куртку поверх брюк, а воины срочной службы заправляют ее в брюки. Конечно, своих непосредственных начальников знали в лицо, но порой сверхсрочнослужащие, имеющие соответствующий возраст, живот и комплекцию, принимались за генералов или за полковников. С этим разбирались в каждом конкретном случае»[8].

Но это не помогло – уже те, кто находился на борту третьего транспортного корабля, во время перехода смогли узнать из передач радио Израиля, что они к этому моменту прошли Босфор и Дарданеллы и держат курс на Александрию, а на борту у них находятся сверхсекретные новейшие зенитные установки.

Доходило до смешного: «…Нам присвоили почтовый адрес Москва-400, полевая почта № 06552.

И вот приходит в политотдел части письмо от матери военнослужащего срочной службы. Начиналось оно так: “Гражданин начальник, напишите мне, за что и на сколько посадили моего сына…” Оказывается, некоторые исправительно-трудовые учреждения носили подобный адрес, что вызывало улыбку у отдельных, уж очень сообразительных воинов. А вообще писем с просьбами о помощи семьям военнослужащих приходило много (ремонт домов, заготовка дров и т. д.). И вот из далекой Африки идут письма в райвоенкоматы, сельские советы, на заводы, фабрики и в колхозы с просьбой оказать помощь семье военнослужащего, но ни слова не говорится о том, что он – воин-интернационалист»[9].

О том же вспоминает и служивший в Египте С. Г. Нечесов: «Одна мамаша солдатика нашей роты решила поздравить сына телеграммой с днем рождения, а ей на почте сказали, что в тюрьму телеграммы не принимают»[10].

Вообще, липовая секретность только раздражала людей, не понимавших, почему родина от них отказывается, хотя весь мир и так знал о присутствии советских военных в Египте. Все тот же Логачев рассказывает: «…Русских не было в Египте. Но по дороге следования колонны с боевой техникой и в отстойниках (по нескольку дней отдельные дивизионы ждали, когда будет оборудована стартовая позиция) валялись пустые пачки из-под папирос “Беломор” и сигарет “Звезда” изготовления ленинградской махорочной фабрики им. Урицкого и Моршанской. Эти же пачки, но уже с сигаретами и папиросами наши воины дарили арабским ребятишкам, которые окружали русских воинов на каждой остановке…

…Из заявлений прессы, радио и телевидения следовало, что нас там не было. Однажды, в самый разгар боев с израильской авиацией приходит очередной номер газеты “Правда”, и на первой странице подвальная редакционная статья называется “Фальсификаторы”. Посвящена статья буржуазным фальсификаторам, утверждающим, что в Египте находятся советские воины. Причем статья написана с таким напором, что камня на камне не оставляла от аргументов западной стороны, то есть была рассчитана на тех, кто не знал истины. Ну а как объяснять воинам, что газета “Правда”, центральный орган ЦК КПСС, мягко говоря, пишет неправду. На свой страх и риск, не мудрствуя лукаво, я эти 50 экземпляров газеты взял и сжег. Все обошлось тихо, к моему некоторому удивлению, но зато отпал сам по себе вопрос о защите самой газеты “Правда” от вопросов въедливых читателей. Борьба за секретность и неразглашение тайны зашла так далеко, что порой у одних это вызывало улыбку, а некоторым было и не до улыбок…

Зато в 20 часов ежедневно большинство офицеров настраивали свои приемники на волну Тель-Авива и слушали выпуск новостей на русском языке. Из этих сообщений мы узнавали реальные факты нашей жизни: и о прибытии транспортов в порт Александрию, и о боях, и о вылетах самолетов, и о чрезвычайных происшествиях в наших войсках и многое другое. Надо сказать, что фактический материал почти всегда соответствовал действительности, ну а идеологическую подоплеку, интерпретацию фактов, мы оставляли на совести комментаторов, отсеивая в памяти ненужное…»[11]

У сержанта Воробьева к псевдосекретности отношение такое же: «Нас продали и предали. Все, что необходимо было знать о нас в Израиле, уже знают. Даже американцы в журнале “Ньюсуик” за июнь 1970 года опубликовали карту Египта с точным расположением дивизионов и возможностями наших ракет»[12].

И это было неудивительно – ведь Каир испокон века был средоточием шпионов всех разведок, и добыть необходимую информацию у тех же египтян за некую мзду в надежной валюте не составляло труда. И как ни запугивали наших военных по прибытии на базы, запрещая ходить по одному и не расставаться с оружием, все быстро понимали, что израильтяне могли захватить кучу «руси хабиров» (русских специалистов), особенно учитывая «боеспособность» египтян. Так что очень популярна была шутка – переделка известного анекдота про Чапаева: «– Учи матчасть, попадешь к евреям, будут пытать и думать, что ты молчишь, как партизан. А ты молчишь, потому что ни хрена не знаешь».

После разгрузки кораблей в Александрии советских военных и технику направляли в Каир, а уже оттуда – по местам дислокации, которые находились буквально на всей территории Египта – от Александрии до Асуана, Суэцкого канала и Красного моря.

Самые приличные условия жизни были у подразделений ВВС, которые прибывали на уже имеющиеся египетские авиабазы, и у тех частей, которые располагались вблизи крупных городов.

Станислав Георгиевич Нечесов, прапорщик батальона связи ВВС, служил в отдельной роте связи (в/ч 47044), которая обеспечивала непрерывное, круглосуточное управление боевыми действиями КП 135 ИАП на двух аэродромах – Бени-Суэйф и Ком-Аушим, связь с ЦКП ПВО Египта (Каир), аэродромом Ком-Аушим, пунктами наведения Бир-Арейда и Бир-Мереир, а также связь с самолетами, связь и оповещение, управление всей инфраструктурой связи аэродрома, выдачу информации о воздушной обстановке на командный пункт полка, то есть обнаружение, выдачу координат, опознавание своих самолетов и самолетов противника, обеспечение взлета, посадки и привода самолетов на аэродром днем и ночью, содержание всей техники, ремонт, обслуживание и круглосуточную готовность в боевых условиях, в жару и в песчаные бури, взаимодействие с арабским батальоном связи, оказание помощи в ремонте, обучении, эксплуатации средств связи и РТО.

И все это смогла делать советская рота с очень сокращенным личным составом – всего 7 офицеров, около 20 сверхсрочников и порядка 40 солдат срочной службы.

Вот как Нечесов описывает прибытие в Египет и последующее размещение своей роты на авиабазе Бени-Суэйф: «26 февраля за нами зашел Ил-14, и через пару часов мы были в Чкаловске. К вечеру собралось около ста человек, прибыл полковник из штаба ВВС, отобрал все документы. Тогда же я узнал, что операция называлась “Кавказ”. Ночевка в казарме, завтрак в солдатской столовой, вручили нам “удостоверения на право пересечения границы” – были такие в свое время вместо загранпаспортов, – таможня и – на самолет. На улице –29 С, метель. На трапе погранцы проверяли удостоверения, и тут же полковник их забирал. Так что в самолете мы были, как новорожденные, без всяких документов, то есть страна отказалась от нас еще на трапе самолета, но это мы поняли потом. Наконец, в 10.00 Ил-18 в воздухе. Внизу сплошная облачность, только над Крымом она кончилась, разглядел Симферополь, конец Крыма. Через 26 минут – Турция, внизу горы, горы, так ни одного города и не увидел.

Потом снова вода и вода, наконец, как на карте, Кипр, что-то стал бегать экипаж, оказалось – сильный встречный /ветер/ до 200 км в час, керосина – в обрез. Наконец, самолет разворачивается на юг, уходит в пустыню и, развернувшись с юга, заходит на посадку. Под нами серо-желтая пустыня, окопы, обваловка вокруг техники.