Читать книгу На главную битву в своей истории русские не пришли - Максим Кузнецов - Страница 6

Дата 11 июля 1918 года никак не отмечена в официальной городской летописи. Однако именно в этот день в Симбирске произошел остросюжетный боевик, изменивший историю России. В течение 24 сумасшедших часов провинциальный город вышел из подчинения Москвы, объявил себя столицей Поволжской республики и начал войну с Германией.

Взятие Симбирска

Обыватели Симбирска еще спали, когда ранним утром со стороны Казани к городской пристани подошла небольшая флотилия из трех пароходов, во главе красавцем-пароходом «Межень», на котором пять лет назад, во время празднования 300-летия династии Романовых, путешествовал по Волге царь Николай II. Теперь это был флагманский пароход главнокомандующего Восточным фронтом Михаила Муравьева. С него на сибирскую землю высадились около 600 бойцов с пулеметами и военной техникой.

Они действовали смело и решительно – еще не проснувшийся город был взят под полный контроль меньше, чем за час. Напротив почты и телеграфа бойцы Муравьева поставили пулеметы, здание городского Совета (сейчас там находится ульяновское Суворовское училище) окружили девять броневиков.

Мятеж левых эсеров

Так провинциальный Симбирск оказался в центре политической бури, бушевавшей тогда в России. Революционные партии – большевики и левые эсеры – внезапно перестали быть союзниками, крепко поссорившись из-за Брестского мира, заключенного с немцами Лениным и Троцким.

События развивались бурно и непредсказуемо: 6 июля левые эсеры убили германского посла, 11 июля большевики объявили их предателями Революции, а себя – единственной революционной партией. К тому времени в Москве и Питере уже несколько дней между вчерашними союзниками шли перестрелки и уличные бои.

Ленин испугался не на шутку, какое-то время он был уверен, что его предало даже ВЧК, потому что у убийц Мирбаха был мандат, подписанный лично Дзержинским. Железный Феликс от этих обвинений как-то отмазался, но подозрительность Ленина стала напоминать манию. Особенно его тревожил недавно назначенный главнокомандующий Восточным фронтом, левый эсер Михаил Муравьев.

Красный Наполеон

Первой проблемой Революции стало почти полное отсутствие в рядах революционеров кадровых военных.

Одним из немногих был Михаил Муравьев, который поручиком командовал ротой Тамбовского полка на русско-японской войне, потом долго жил за границей, где посещал Парижскую военную академию. Вернувшись в Россию, он стал преподавать в Казанском военном училище.

Где-то по пути между Парижем и Казанью талантливый поручик увлекся революционными идеями и вступил в Боевую организацию эсеров под руководством Бориса Савинкова, но о его участии в эксах и террористических актах ничего не известно. С началом Первой мировой войны Михаил Муравьев в звании капитана ушел на фронт, где в первые же дни проявил себя героем и получил несколько тяжелых ранений.

В дни Октябрьской революции он находился в Петрограде. Уже на второй день советской власти его пригласили в Смольный, где он встретился с Лениным и Свердловым, поручившими ему разобраться с «винными бунтами», сотрясавшими тогда столицу сильнее, чем беготня матросов вокруг Зимнего. Муравьев жестко разогнал толпы пьяниц и мародеров.

Вскоре на Петербург пошли войска Керенского и атамана Краснова. 28 октября Муравьев был назначен начальником обороны Петрограда, организовал оборону города под Царским Селом силами балтийских матросов и рабочих отрядов Красной Гвардии и 30 октября доложил Советам рабочих и солдатских депутатов о своей полной победе над казаками и юнкерами

Вне всяких сомнений Михаил Муравьев имел полное право утверждать, что лично спас Октябрьскую Революцию в ее самый трудный час. Именно это он потом постоянно и делал, отводя себе чуть ли не мессианскую роль в истории. В Париже он серьезно увлекся культом Наполеона и теперь не мог не проводить параллелей между своей судьбой и карьерой знаменитого корсиканца. Проблема была в том, что в Кремле тоже неплохо знали историю Французской революции, возможность появления нового Наполеона серьезно беспокоила Ленина и, как только в Петрограде стало спокойней, он постарался задвинуть новоявленного полководца подальше.

В декабре 1917 года Михаил Муравьев, назначенный начальником штаба по борьбе с контрреволюцией на Юге России, начал Гражданскую войну наступлением на Украину и взятием Киева. В последующей круговерти его сильно подзабыли, но двумя вещами Муравьев в истории этой войны отметился навсегда.

Во-первых, это он придумал тактику «эшелонной войны», когда красные молниеносно разрушали фронты украинцев, просто проезжая в их тыл на поездах. Потом эту тактику применяли все участники Гражданской.

Во-вторых, выражением «отправить в штаб Духонина». Так бойцы Муравьева в шутку прозвали место в Киеве, куда тысячами уводили на расстрел жителей взятого ими города. Юмор был мрачноватым – верховный главнокомандующий Русской армии генерал-лейтенант Николай Духонин в своем штабе был поднят на штыки матросами-большевиками. На всю войну выражение «отправить в штаб Духонина» стало значить «расстрел без суда и следствия». Красные, белые, черные и зеленые пачками отправляли друг друга в «штаб Духонина», не прекращая радоваться столь остроумному эвфемизму.

Второго Тулона не получилось. Украинский поход Муравьева закончился тем, что его смещения начали требовать даже украинские большевики, то есть те, кого он пришел защищать. Его войска, которые в основном грабили и расстреливали мирное население, быстро разложились и большей частью разбежались, а сам красный Наполеон под угрозой артиллеристского расстрела города начисто вымел все деньги из банков и заводских касс Одессы, после чего вернулся в Москву, бросив остатки своего воинства на произвол судьбы.

13 июня 1918 года, получив взятку от посла Германии Мирбаха, Муравьев согласился возглавить борьбу большевиков против Чехословацкого корпуса, желающего продолжать войну против немцев. Ленин назначил его командующим Восточным фронтом и отправил в Казань этот фронт создавать. Вскоре грянуло убийство посла, уличные бои между большевиками и левыми эсерами и фигура Муравьева больше не давала Ильичу спокойно спать. Он постоянно требовал от главкома клятв верности, тайно приказывая Реввоенсовету Восточного фронта следить за своим главкомом и контролировать все его действия.

Трудно сказать, стали ли последующие события результатом участия Михаила Муравьева в общероссийском левоэсеровском заговоре или восстание главнокомандующего Восточным фронтом спровоцировал сам Ленин своей подозрительностью. Согласно последним историческим гипотезам, никакого заговора против Революции в июле 18-го вовсе не было, а прошедшие по стране мятежи стали естественной реакцией русских людей на Похабный мир в Бресте.

Геополитический водоворот

В ночь на 10-е июля Михаил Муравьев самовольно покинул свой штаб в Казани с верными ему войсками и по Волге переместился в Симбирск, где позиции левых эсеров были традиционно сильнее. Местный большевистский вооруженный отряд – Симбирскую коммунистическую бригаду – командующий Восточным фронтом заранее перевел в Бугульму.

Захватив Симбирск стремительным речным десантом, сам Муравьев остался на пароходе «Межень» и потребовал явиться к нему для разговора местную Советскую власть – исполком губернского Совета Симбирска. Его представителей бойцы Муравьева разыскали на частных квартирах, бесцеремонно разбудили и согнали на пристань штыками.

Там перед симбирянами выступил незнакомый им прежде главком, который с ходу сообщил, что решил не воевать с Чехословацким корпусом, как ему было приказано в Москве, а объединиться с чехами, чтобы продолжить войну с Германией, как ему велит долг русского офицера. Своих слушателей Муравьев призвал создать Поволжскую советскую республику с собой во главе. Симбирск он объявил столицей своего будущего государства.

Исполкому понадобилось время, чтобы переварить обрушившуюся на него информацию. Сроду никому не нужный городок на Волге закружило в геополитическом водовороте: он объединялся с чехами, объявлял войну Германии, шел на лобовое столкновение с Москвой, создавал какую-ту Поволжскую империю для диктатора Муравьева… Тут было над чем подумать.

Договорились, что симбиряне дадут ответ в полночь.

Большевистские спецчасти

Революционное правительство Симбирска, как и по всей России, состояло из двух партий – большевиков и левых эсеров, причем позиции последних действительно были традиционно сильны.

Левые эсеры склонялись поддержать действия Муравьева. Симбирские большевики держались тихо: утром Муравьев уже взял под стражу большую группу советских работников (среди них – Михаил Тухачевский, только что назначенный командующим 1-й революционной армии), так что выступление против его планов могло выйти себе дороже.

Поэтому большевики говорили мало, а делали много. И до полуночи, когда было назначено экстренное заседание исполкома губернского Совета, Муравьев потерял все свое первоначальное преимущество, причем сам этого даже не заметил.

Он утратил поддержку в войсках – Тухачевский вспоминал, что вышел из плена, просто рассказав своим охранникам, что те идут наперекор Москве: солдаты этого не знали, испугались, пленных выпустили, и войско Муравьева покинули.

В город незаметно вошли большевистские спецчасти: латышские стрелки, бронеотряд и особый отряд ЧК. Это была работа председателя губернского парткома ВКПб Иосифа Варейкиса, который связался с Москвой и привлек в Симбирск подразделения, которые ехали воевать с белочехами.

Экстренное заседание губисполкома

Красный Наполеон проспал даже замену личной охраны перед заседанием исполкома. Когда он вошел в здание нынешнего Суворовского училища, его охрану и преданного адъютанта незаметно оттеснили и арестовали, так что историческое заседание Михаил Муравьев начал, оставшись беззащитным и не зная об этом.

А план его убийства уже был готов. Отчаянно настроенный Варейкис разместил в зале Совета несколько пулеметов, замаскированных тонкой перегородкой, и приказал их командам по его сигналу валить в зале всех без разбора. Причем сам Варейкис тоже должен был там находиться, но большевик был готов рискнуть.

На заседании левые эсеры предсказуемо поддержали Муравьева, а большевики резко выступили против, назвав его шулером и авантюристом. Муравьев вскипел: «Тогда мы с вами по другому поговорим!» – крикнул он и направился к выходу из зала, на ходу заметив, что его окружают не привычные телохранители, увешанные бомбами матросы и черкесы, а неизвестные молодые люди, чуть позже оказавшиеся московскими чекистами.

Еще ничего не понимая, Муравьев рванул на себя большую дверь и увидел блеск штыков. В коридоре его ждали десятки латышских стрелков.

– Это провокация! Это измена! – закричал он и потянулся к маузеру на поясе.

Идущий рядом командир отряда ЧК Медведев перехватил его руку. Между ними завязалась борьба, в ходе которой Муравьев отпустил дверь, и она с грохотом захлопнулась. Оказавшись сильнее Медведева, Муравьев выхватил другой пистолет – браунинг – и начал стрелять через закрытую дверь в латышей. Стрелки ответили тем же.

Минутная перестрелка вслепую закончилась с удивительным результатом. Из латышей было легко ранено двое, а чекист Медведев, которым Муравьев прикрывался как щитом, вообще не получил ранений, тогда как сам главком был несколько раз ранен смертельно. Он упал и быстро умер в луже крови на полу зала губернского совета Симбирска.

Всем участникам этого заседания (а в зале Совета находилось около сотни человек) сильно повезло, что у пулеметчиков Варейкиса оказались крепкие нервы: если бы они в тот момент открыли огонь, то покрошили бы всех за пару секунд.

Существует легенда, что молодой Тухачевский, желая доказать большевикам свою преданность и беспощадность к врагам, отрезал у мертвого Муравьева голову, заспиртовал ее и отправил подарком в Кремль, Ленину. Эта байка ничем документально не подтверждена, да и вряд ли Москва нуждалась в столь варварском свидетельстве подавления муравьевского мятежа, но такой финал лучше всего отражает кровожадный дух той бурной эпохи.