Читать книгу Кого на Земле надо спасать? - Максим Левобережных - Страница 1

Во-первых, мое имя Штурман, я проводник автокаравана – ибо из-за почти бескрайних волнистых степей, переходящих на юге в пустыни, я словно штурман, прокладывающий каравану судов курс в море. Здесь же я помогал определить курс каравану грузовиков в степи, где тоже легко затеряться особенно после катастрофы…

А во-вторых, экспедиция, как я тогда думал, зашла в тупик: везде лежали земли с пустыми, а нередко и с оплавленными городами, как в Сибири. Наша автоколонна продвигалась все дальше и дальше на юг – по широким степям. Да, у меня высокое положение в иерархии этой шайки головорезов (как однажды Айонат отозвалась о "народе" нашего каравана. Наш Капитан – глава Каравана – собрал караванщиков еще до моего прихода в его коммуну выживших. Не знаю, каким образом Капитану удалось объединить столь разных людей. Я пришёл в готовое общество, и мне предложили вполне солидное положение.

Я помогаю Виктору (так зовут Капитана) прокладывать курс на юг.

Мы едем по степи, где две тысячи лет назад кочевали сарматы. Вот почему возникла оригинальная идея назвать эти степи сарматскими. А того, кто прокладывает путь через них, то есть меня – штурманом. Итак, я штурман Сарматских степей. Их называли еще и киргиз-кайсацкими степями, но всё стало достоянием прошлого. Возможно, вся прежняя Земля безвозвратно канула в Лету. Пока мы этого точно не знаем, потому и движемся на юг, надеясь найти более солидные осколки прежней жизни (в лучшем случае нам встречались лишь жалкие коммуны выживших людей, не говоря уже о полоумных от шока одиночек, отчаянно мечущихся в пустых городах).

Айонат присоединилась на полдороге, в одном из оплавленных городков, и помогает мне. Даже эта девушка – местная жительница – в недоумении, куда ехать. Она останавливает головной КамАЗ и, открывая дверь кабины, тщетно всматривается в пустынные дали. Большая часть дорожного полотна уничтожена, дорожные указатели вместе с асфальтом вплавлены в песок бесконечной степи…

А о какой-либо навигации говорить не приходиться: радиоэфир молчит. Как видно, нарушена проводимость атмосферы для электромагнитного излучения, к тому же разрушены многие радиопередатчики. Возможно, всё это – последствия остаточных возмущений после взрывов нейтронных бомб. Во всяком случае, так предполагает Капитан. Поэтому мы продолжаем тщательно прочёсывать эфир в надежде поймать сигналы других выживших.

Мы выбрались за пределы Сибири и мчим в теплые края – туда, где легче выжить. По погодным условиям – еще конец лета. Но зимой на севере будет туго – с рухнувшей системой жизнеобеспечения в опустевших городах… Нет специалистов – города в нашей полосе стоят, хотя большей частью и не разрушенные, но почти без людей – некому обслуживать котельные ТЭЦ и электростанции, систему водопровода…

Неужели, так сказалось действие нейтронных бомб? Они разрушают сознание человека, могут даже убить. Но у многих людей излучение нейтронной бомбы, как писали, приводит к обмороку, после которого, как известно, может нарушиться часть памяти. Поэтому мы – выжившие – точно и не знаем, что произошло. Нейтронные бомбы… Вот только куда девались люди? Мы встречали трупы, но не так много, как должно было быть. А выживших тоже очень мало. Получается, подавляющее большинство населения куда-то просто исчезло, словно провалилось!

А часть городов всё-таки разрушена, причем, каким-то странным образом: повсюду оплавленные здания… Они представляют собой весьма интересную картину, словно дома были вылеплены из пластилина, и жар их расплавил – но в разной степени. Одни дома от воздействия неведомой силы почти полностью расплавились, другие накренились, их линии плавно изогнуты, порой встречаются довольно причудливые силуэты…

Автоколонна пылит всё дальше по голым степям. Казалось, что эти чуть всхолмленные равнины были мертвы еще до Катастрофы…

Безжизненные серые волны невысоких сопок. Целина. А еще ветра: те, что когда-то снесли плодородный слой почвы с распаханных полей (таков был конец «поднятой целины»). А сейчас наступил конец почти всей нашей цивилизации. Что осталось от прежнего мира? Автоколонна представляет собой более десятка автомашин разного калибра: есть и тягачи, и бульдозеры, и джипы, две легковушки с прицепом.

Эту равнину (на севере чуть всхолмленную, поэтому она носит название мелкосопочника) еще называли Великой степью. Итак, это записки Штурмана Великих степей. Хотя мой «титул» с именем сарматов нам в Караване как-то больше пришёлся по вкусу. И в самом деле, сарматы не раз оставляли след в истории.

Древние греки сарматов называли восточными скифами, по их словам, «сарматы говорили на скифском языке, только слегка испорченном». Действительно, это был ираноязычный народ. Сарматы жили в степях современного (теперь не современного, а бывшего как все или почти все страны на Земле) – Казахстана. Сарматы двинулись на Запад, заняли место скифов, участвовали вместе с германскими племенами в завоевании земель Римской империи (и даже под именем алан сражались в битве на Каталаунских полях – как на стороне гуннов, так и на составе коалиции, возглавляемой римлянами). Сарматы отправились с вандалами в Испанию, с ними же проникли в Северную Африку, где дошли до Карфагена и еще восточнее – до города Лептис-Магна в Киренаике, что на территории современной Ливии.

Подождите… Современной Ливии? Возможно, исчезло и это государство, но мы ничего не можем говорить точно, кроме общего допущения, что внезапная война с применением почти одних только нейтронных ядерных бомб случилась во всемирном масштабе.

Дело в том, что пропала радиосвязь. Любая. Приёмники есть почти в каждой семье и выжившие люди не могли поймать в эфире ни одну радиостанцию…

И еще одно предположение: нейтронные бомбы (или нечто сходное с ними по воздействию) отключали не только сознание у людей на несколько часов, но и проводимость атмосферы для радиоволн – а это уже на неопределённый срок. Может, радиосвязь тоже отключилась на время, но на какое? Поэтому люди ждали появления радиосвязи со дня на день.

Именно эта потеря проводимости радиоволн делала наше положение после Катастрофы особенно угнетающим. Из-за отсутствия радиопередач (и телепередач, где принцип работы тот же благодаря радиоволнам), мы не знали точно, вся ли Земля в таком положении. Но пока местности, по которым мы продвигались, были сходны между собой по масштабам разрушений и воздействию на население: где-то больше оплавленных городов, где-то – остались целые районы с нетронутой инфраструктурой, но везде – почти полное отсутствие людей. Возможно, выжило не более одного процента населения…

Но я отвлёкся – хотя воспоминание о пустыне после войны здесь явно к месту… Мы едем и едем, солончаки сменяются холмистой местностью – она видна справа от дороги, за широкой лентой синей реки, текущей параллельно этой автомагистрали союзного значения (выстроена она была, конечно, еще во времена Союза). «И в картах на этих местах написано: Мелкосопочник!», – завопил сквозь шум мотора мой помощник… Но я храню спокойствие. Когда надо мы свернем к краю этого мелкосопочника. А пока едем дальше по магистрали – вот уже Павлодар проскочили. «А ты не заметил железной дороги!», – кричу я помощнику…

Наш водитель всё конечно замечает. Но он, как и я, хранит спокойствие: нас трое за широким стеклом КамАЗа. Капитан Каравана сидит во втором КамАЗе, пылящем сбоку от нас. Может это удивительно, что глава экспедиции едет отдельно от проводника, но он будто знает: мне так спокойнее. Ведь мне не по себе от его спокойного, но мрачного лица – даже в те краткие минуты по вечерам, когда я отчитываюсь о проделанном пути и даю прогноз на завтра.

Мы продвигаемся вдоль полосы освоенной земли. Полоса тянется вдоль могучей сибирской реки, которую здесь – в ее верхнем течении, где собственно Сибири еще нет – принято называть более звонко: Ертиз. Таким я услышал имя реки от кого-то из уцелевших людей в поселках вдоль дороги.

Эта земля освоена и заселена еще по крайней мере с XIX века (перед этим служивые люди царя – казаки построили линию укреплений – Иртышскую пограничную линию). Климат похож на российский, поэтому крестьяне-переселенцы здесь лучше приживались, чем на юге, в жаркой Средней Азии. Но выживших сейчас, после Катастрофы в двадцать первом веке, буквально единицы: во многих небольших населённых пунктах мы вообще никого не находили – по сравнению с восточносибирскими городами, где, несмотря на всеобщее, на первый взгляд запустение, встречались целые коммуны выживших.

Нам пришлось съехать с автомагистрали, уводившей всё дальше на юго-восток, в сторону от цели нашей экспедиции; к тому же многие участки асфальта были оплавлены… Так что наш автокараван пылит теперь по ровной поверхности. Но мы постараемся не сбиться с курса – еще немного на юг, и дальше чуть в сторону…

Пустыня необычная. Вроде бы здесь нейтронные бомбы чередовались с каким-то странным высокотемпературным воздействием: многие дома оплавлены. И чем дальше на юго-запад, тем сильнее гримасы прошедшей Катастрофы. И только отсутствие трупов делает это всё похожим на старый сон… Впрочем, мы давно должны были повернуть на юг, только дорога – хорошая шоссейная – и преграждающая путь направо могучая река Иртиз – заставляли нас долгое время двигаться на юго-запад.

Мы могли бы ехать значительно быстрее, – припоминаю я сейчас, – ведь по карте переход не слишком долгий. Но по решению руководства Каравана (куда вхожу и я как опытный картограф, пусть и без образования; хотя кто точно помнит, что с ним было до Катастрофы?) надо продолжать тщательно осматривать города и посёлки. Мы обшариваем пустые дома и даже их развалины, коих в степях здешнего Мелкосопочника скопилось довольно много…