Читать книгу Любовный роман. История Тани и Жени - Максим Марков, Максим Иванович Марков - Страница 2
Глава 2
Оглавление– Скажи…
Он слегка приподнялся на локте, чуть возвысившись над нею, стараясь её всё-таки разглядеть.
Она лежала, неприкрытая, и любовалась им, завернувшимся в лёгкое одеяло. В нём всё было хорошо, от причёски до голоса, всё было хорошо знакомое и родное, всё было ровно таким, как она и хотела.
– Скажи, – повторил он, подбирая слова и пытаясь подобрать их с максимальной точностью, – за что ты её убила? Почему?..
– Кого?! – ошеломилась она, скорее озадаченная, нежели встревоженная таким вопросом.
– Милу, – уточнил он, не отрывая взгляда.
Она не понимала, поэтому ему пришлось быть более конкретным:
– Ту девочку. Из детского сада.
***
На первом курсе Татьяна была пусть не самой популярной, но всё же заметной девчонкой – с некоторого времени, вернее, уже молодой девушкой, а то даже барышней, как величали её особо галантные кавалеры. Весёлая, бойкая, по меньшей мере – симпатичная, хотя находились и те, кое готов был славить и её красоту (тут было, правда, одно но). Сама про себя она понимала, что на любителя, но нисколько не комплексовала по этому поводу, потому как ни на секунду не позволяла себе утратить веры в свою избранность. А коли так – она была готова нравиться тем, кому нравилась, тогда как на прочих ей было глубоко наплевать, если не сказать хуже.
Определившись таким образом, она необыкновенно себя выручила, даже не подозревая об этом и не держа этого ни потайной, ни явной целью. Её естественность, сдобренная самоиронией и весьма поверхностным взглядом на жизнь (всё главное она уже поняла, а остальное её мало касалось), её неизменная готовность хоть пошуметь, хоть пуститься в пляс по любому поводу, от радости иль от печали, её принципиально ровное отношение к любым компашкам, называемое ещё по-красивому нейтралитетом, – всё это и по отдельности сделало бы ей доброе дело, а в совокупности и подавно вывело в число тех студенток, кого были рады видеть везде, везде приглашали и везде усаживали если не прямо по центру, то уж никак не в тенёчке побоку.
Это уж потом про неё стали говорить в том духе, «какую же змею мы у себя пригрели», а поначалу Таня была всем мила и зачастую выступала, считай, душою компании, легко соглашаясь на любые затеи и являясь даже порой их организатором. «Смеяться так смеяться, угарать так угарать», – полагала она, и эти шесть слов быстро стали девизом всех вечеринок, в которых она принимала самое активное участие.
На одном из таких внеучебных мероприятий она вдруг встретилась с Женей. Они не виделись к той поре несколько лет, и она, так вышло, и не подозревала, что вновь учится с ним вместе. Разные факультеты, разные здания на разных автобусных остановках – но самое ведь главное, что один и тот же университет в одном и том же городе! Ну разве это не было ещё одним подтверждением того, что они связаны неразрывными узами?!.
Совершенно не напрягаясь и вовсе не думая об этом, она снова Его обрела – «через годы, через расстояния», как и обещалось в старой песне о песне, которую она с детства любила именно за эти, её словами, оптимистические окуляры, позволявшие на всё смотреть без тени тревоги.
***
– Ты откуда? – задорно спросила она, решив не кидаться с ходу на шею, а самой сделать вид, что это она его не узнала, а не он её.
– Из Волгограда, – соврал он.
– Тогда и я из Воронежа, – прикинулась она.
Ритмы танца разделили их, оборвав наметившийся вроде как диалог двух бывших земляков-одноклассников. Она старалась, но не могла оторвать от него глаз: сказались и долгая разлука, и бушевавшие пуще прежнего гормоны, и сама атмосфера студенческого праздника, и то, что она была весела, и то, что он сам был, как и прежде, невероятно хорош… Да, если себе она приличной оценки не ставила из ложно понимаемого ощущения объективности, то насчёт него никогда не скупилась: он был совершенен с той самой первой их встречи, прекрасный молодой принц, который обязательно станет в один день королём!..
Сегодня он был ленив в своих движениях, что руки, что ноги его двигались нехотя, без соответствующего этому вечеру порыва. Но эта леность (объяснявшаяся просто: Женя и пришёл выпивши, и здесь пригубил) не только не портила его, а напротив – придавала дополнительного, что ли, очарования. Так сытый львёнок, наверное, не замечает газелей: мало того, что наелся, так и охотится ему в принципе нету нужды, ведь вся еда сама окажется у него перед носом, стоит только попросить об этом папу. В Москве, впрочем, вряд ли бы кого всерьёз взволновала должность Жениного отца, тут были, как говорится, вальты и поважнее, повесомее провинциального мажорчика; однако какой-никакой, но козырь, и те из ребят-девчат, кто уже знал, те по меньшей мере смотрели на приезжего сокурсника без привычного столичного ехидства. Он быстро стал здесь своим – и как свой совершенно не парился о производимом впечатлении. Чтобы привлечь внимание, ему не нужно было изгаляться в брейк-дансе; два притопа, три прихлопа – этого было вполне достаточно, чтобы слиться в едином танцевальном порыве.
Он и так был хорош, без притворства.
***
Медляки, всем известно, придумали, чтоб была легальная возможность пообжиматься, и студенты, не будь дураки, этим активненько пользовались. Сосались до неприличия. Ну а что – кому осудить, коль взрослых тут нет? А учитывая, что квартира большая, можно перейти от поцелуев к кой-чему и посерьёзнее… Что и предложил Тане облапавший её физтех, звавшийся, кажется, Серёжей.
– Пойдём продолжим, – тянул он её в одну из соседних комнат, где, как уже успела заметить девушка, имелась огромная, на малоопытный первый взгляд, кровать с наваленной пришедшими гостями верхней одеждой.
Таня не спешила отвечать, обдумывая внезапно родившийся в голове план. Чтобы отвлечься от лобызаний, она прижалась к парню поплотнее, словно найдя в его груди новую для себя опору, и вплоть до следующей неспешной баллады размышляла, прикидывая все варианты.
– А ты скажи прямо, чего хочешь, – выдала наконец она, глядя ему прямо в глаза и всем видом своим давая понять, что и ему отводить взгляд, как ни хотелось бы, не следует. – Прямо скажи, и пойдём.
– Ну как, ну, это… – предсказуемо засмущался Серёжа, которому, судя по всему, говорить такое ещё не приходилось, а если и было что такое, то не то чтобы часто.
– Ну да, ну да, – не стала настаивать Таня. – А я девственница, ты знал?
Этого Серёжа не знал. Но и удивления своего не выказал: мол, бывает. Глазки его, однако, забегали – если не от страха, то от растерянности. Таня приняла утешающий вид и ободряюще прошептала на ушко:
– Есть простой выход. Я хочу этого, но не хочу, чтоб в первый раз это было с тобой. Я хочу в первый раз с ним, – Таня указала глазами на Женю, постаравшись при этом, чтобы не было никакой возможности ошибиться, – а уж потом, думаю, могу с кем угодно. Тебе же ведь всё равно? Тебе же ведь и легче. И ответственности меньше, и вообще. Приведи его, он всё сделает, а потом приходи сам. Вот так, всё просто.
Медляки закончились, все снова стали танцевать энергично, а Таня уж энергичнее всех, и только Серёжа стоял в стороне немного смущённый, переваривая полученную информацию.
***
Таня настолько увлеклась танцем, что как будто бы не видела, как к задумавшемуся Серёже подошёл его плюгавенький кореш, Игорёк, кажется, что-то спросил, что-то услышал в ответ, после чего приобнял товарища и заговорщически отвёл в сторону, где потише. Разговаривая, они поглядывали то на Таню (которая, опять же, и не думала смотреть в их сторону), то на Женю (который и вовсе знать не знал об их существовании), после чего Серёжа вернулся к девушке и едва ли не прокричал ей в ухо (столь громкой была звучавшая музыка):
– С Игорьком тогда тоже. Потом.
– С чего бы? – удивилась Таня, которая и сама уже успела предположить такой вариант.
– Я этого пацана вовсе не знаю, чтоб ему тёлку на раз предлагать, а у Игорька подходы имеются. Ну и потом, тебе какая разница? Где один, там и два, где два, там и три.
– Ты ещё всю футбольную команду посчитай тогда сразу, чего мелочиться, – Тане тоже приходилось кричать. – Самому пока ничего не обломилось, а ты бежишь уже друзей к пирогу приглашать.
Она изобразила, что размышляет, не переставая при этом ритмично дрыгаться. Весьма кстати пришёлся взгляд в сторону Жени: тот отошёл от импровизированного танцпола в сторону, налил себе снова выпить и уселся с бокалом в ближайшее кресло. Лицо его было безмятежно и не отражало никакого волнения в связи со случайной встречей со столь близкой некогда одноклассницей. Таня заопасалась, что наблюдающие за ней могут решить, что играет она хуже, чем он (хотя какие у них вообще могли быть основания подозревать эту пару в «игре»?..), а потому повернулась к собеседнику с выражением согласия и интонацией некоторого подпития:
– Чёрт с тобой, да и с твоим Игорьком тоже! Устройте мне лучший вечер в моей не богатой развратом жизни – и забирайте награду, раз уж думаете, что забрать сможете!..
На самом деле она этим вечером не пила вовсе: сперва не успела, а как увидела Женю – так и не стала. Но сейчас инстинкты подсказали ей притвориться полупьяненькой.
***
Оставаясь среди танцующих, Таня видела, как к Жене подсел сперва с серьёзной миной Серёжа, затем ухмыляющийся Игорёк. Они оба примостились на подлокотниках кресла, в котором утопал их новый ещё не приятель, и с двух сторон, судя по всему, описывали ему её прелести. Понимая, что сейчас его внимание привлечено к ней как никогда, она старалась оправдать это доверие, демонстрируя лучшее, на что была, по её мнению, способна.
Не веря в то, что он её совсем уж «не помнит», она всё-таки оставляла некий процент вероятности на то, что он и правда мог её не узнать (хотя столь наглое и очевидное враньё с городом заставляло, безусловно, усомниться в его искренности). Своим девичьим чутьём она понимала, что школьные годы и студенческие – совсем не одно и то же, дети растут и меняются, к тому же новая причёска и использование косметики в какой-то мере действительно могли её изменить чуть сильнее, чем в данной ситуации хотелось бы. Поэтому она сделала ставку на его естественные хотелки и свои налившиеся соком прелести и стремилась в первую очередь показать то, что могло бы ему совсем скоро достаться, с тем, чтобы уж потом представиться, так сказать, заново: не узнал – так познакомимся, проблемы никакой нет.
Возможно, сказалось её верчение попой, возможно, тот царственно-пофигистический настрой, в котором пребывал сегодня Евгений, но уговаривать его долго не пришлось – тем более что и было бы на что уговаривать. Оба делегата, надо полагать, обрисовали ему картину маслом, напирая на представляющиеся возможности куда больше, нежели на потенциальные последствия; вряд ли они стали предупреждать его о собственной выгоде. Главное, что ему было сказано, – так это то, что вот есть, утрируя, непорочная дева, которая жаждет его и готова в связи с этим на многое; осталось только подойти, взять за руку…
Тане, нафантазировавшей эти переговоры, больше всего нравился именно этот момент – чтоб он подошёл и взял её за руку, и снова повёл туда, где её жизнь невозвратно изменится. Это было бы символично, это было бы красиво, это было бы правильно. Она даже успела пожалеть, что не поставила это обязательным условием, но понадеялась, что Женя и сам не растерял привычек прошлого – и по-прежнему спасает понравившихся ему девушек проверенным с детсада способом…
Увы, вышло не совсем так, как она себе в эти минуты надумала. Вышло куда прозаичнее.
***
К ней подошёл не Женя, а с глумливой улыбочкой Игорёк.
– Ты, значит, туда пока иди, готовься там, а он подойдёт.
– Пусть сперва подойдёт, а уж я-то всегда готова, – бойко отвечала Татьяна, отводя подальше готовые приобнять её руки. Тем не менее дальше спорить она не стала, как не стала теперь даже смотреть на Женю, как сделала бы, пожелай она убедиться, с его ли ведома действует этот прыщавый посол. План в её голове созрел вполне определённый, ну а то, что некоторые частности с ним не совпадали, можно было пережить, если просто не переживать из-за этого. Закруглившись с танцами, Таня пошла туда, куда было указано.
У нужной двери стоял в ожидании – и в то же время на стрёме – Серёжа. Впуская её, он не без робости сказал:
– Ну, ты там дальше сама. И смотри, ты обещала…
И прозвучало это так глупо, так наивно, так по-мальчишески, что Таня не удержалась и рассмеялась едва не во весь голос:
– Готовь пока свою обещалку! И смотри, чтоб к нам не заходил никто, пока сами не выйдем!
Как эта дерзость прожжённой хабалки сочеталась в ней с недавним признанием девственности – она и сама б не смогла объяснить; видимо, взыграло тут что-то природное. Таня чувствовала себя так, будто бросилась в обжигающе холодную реку – и та уносила её непонятно куда с такой скоростью, что и опомниться некогда. Оставалось только хорохориться и верить в то, что всё пойдёт именно так, как и было наспех задумано.
Таня в эту минуту совершенно убедила себя, что сумеет и Женю околдовать, и с обещанными последствиями справиться. Её окрыляло то дерзновение молодости, что иногда оказывается спасительным, а иногда – роковым.
***
Татьяну Павловну куда-то привезли, но она не задумывалась, куда и зачем, и почему это вообще с ней сейчас происходит. Она была необыкновенно спокойна, и спокойствие это подкреплялось осознанием необыкновенного счастья, которого она наконец-то достигла. Женя любит, Женя любим – ничего более и не надо.
Хорошо бы только, чтобы именно он открыл сейчас дверцу машины, чтобы подал ей руку и повёл за собою… да куда ему будет угодно, куда сердце его захочет! А она пойдёт за ним столь же безропотно, как и тогда, как в самый первый раз, почти сорок лет тому назад… Сорок лет, полных любви… Любви, которой так упорно пришлось добиваться…
Но теперь-то всё кончено: он её, только её.
И в этой мысли не было ни восторга, ни пафосного восклицания. Было лишь спокойное приятие неизбежного: да, это случилось, ура.
Ну а как иначе?
Иначе и быть не могло.