Читать книгу Дневник убийцы - Максим Медвецкий - Страница 6

Я шагал по ночному городу тихо и не спеша. Если бы кто-нибудь спросил, зачем я здесь и куда иду, я бы вряд ли смог ответить. Ноги вели сами, а на душе было спокойно. Обернувшись по сторонам, я отметил небывалую для столицы тишину. Ни одного прохожего, полное отсутствие автомобилей, как будто в эту минуту я гулял абсолютно один по пустынным московским улицам. Но я не нашёл это странным, а принял как должное, продолжая наслаждаться прогулкой, вдыхая слегка влажный воздух наступающей осени. Неожиданно откуда-то спереди донёсся бешеный визг тормозов, и я отчётливо услышал глухой удар. Гармония пешей прогулки была разрушена в один миг. Давящее чувство невнятной тревоги полностью охватило меня. Мои ноги продолжали вести меня вперёд. Я пытался остановиться. Не знаю почему, но мне хотелось развернуться и со всех ног бежать в обратном направлении. Через несколько секунд я замер. Из арки выбежал мальчик лет семи, его одежда была изорвана, а лицо испачкано кровью. Совершено не обращая на меня внимания, он промчался через дорогу и, подбежав к таксофону, схватил трубку. Я, онемев, стоял и смотрел на него не в силах пошевелиться и отвести взгляд. Мальчик настойчиво набирал какие-то цифры, но было видно, что у него что-то не получается. Он стоял на носочках и всё пытался куда-то дозвониться. Через какое-то время его рука с зажатой телефонной трубкой безвольно повисла, он обречённо опустил голову и повернулся. Мальчишка поднял окровавленное лицо, и наши взгляды встретились. В его глазах вспыхнул отчётливый огонёк надежды. Он смотрел на меня молящим взглядом и протягивал трубку. Я стоял не в силах пошевелиться. Попытавшись сбросить с себя жуткое оцепенение, мой взгляд упал на руки. Меня охватил небывалый ужас, все мои ладони были в крови. Она словно появлялась из ниоткуда и, стекая, большими каплями падала на тротуарную плитку. Я перевёл взгляд на ноги и невольно дёрнулся. Подо мной расплывалась огромная лужа крови. Моим единственным желанием было вырваться из нее, но страх полностью меня парализовал.

Открыв глаза, я приподнял голову и судорожно осмотрелся по сторонам. Глубоко выдохнув, я вновь опустился на подушку, осознав, что это был всего лишь сон. Он вновь пробежал перед моими глазами, отчётливо давая понять, что это был не обычный сон.

Всё верно. Я ещё в большей степени подонок, я подонок в квадрате. Память восстановила события трёхдневной давности. Я сбил женщину с ребёнком. Да я виноват, я совершил непростительный поступок, но это уже было совершено, и от этого никуда не деться. Испугался, сбежал. Да, чёрт возьми, испугался, сбежал. Да на моём месте так поступил бы практически каждый. Но позвонить-то я мог. Возможно, мальчик ещё был жив, и если бы врачи приехали вовремя, его удалось бы спасти. Какая же я всё-таки мразь. Закрыв глаза, передо мной отчётливо всплыл образ окровавленного ребёнка протягивающего мне телефонную трубку. Я тут же их открыл и сильно растёр указательными пальцами.

Мужчины молча, завтракали нарезанными домашними заготовками. Нелли в купе не было. Я пожелал им доброго утра и, взяв туалетные принадлежности, вышел. Умывшись и почистив зубы, я вышел в тамбур.

– Привет, земляк, – девушка улыбнулась, и поднесла к губам зажжённую сигарету. – Неважно выглядишь.

– Да что-то плохо спалось, – я заметил в её левой руке пачку с сигаретами и ткнул в неё пальцем. – Дай закурить.

– Ничего себе, – Нелли удивлённо вытаращила глаза. – Вчерашнего опыта тебе недостаточно?

По моему лицу она поняла, что я не хочу это обсуждать, и молча протянула пачку и зажигалку.

Попытка номер два. На этот раз я старался затягиваться не глубоко, и слегка кашлянув в начале, одолел треть сигареты. После я почувствовал лёгкое головокружение и подташнивание.

– Что, приятного мало? – Нелли смотрела на меня, слегка прищурив левый глаз.

– Да уж, – с этим доводом я просто не мог не согласиться. – Как-то совсем плохенько.

– Такое бывает со всеми новичками. Ты лучше присядь, скоро всё пройдёт.

Последовав её совету, я присел в углу и опустил голову. Через несколько минут, когда неприятные симптомы стали проходить, я поднялся и взглянул на девушку. Она всё ещё стояла рядом.

– Пошли завтракать.

Моё предложение было одобрено и мы, пройдя в вагон-ресторан, уселись за свободный столик. Есть не хотелось. Мало того что в последние дни аппетит и так отсутствовал, так ещё и последствия перекура оставили в организме неприятный осадок. Я заказал солянку, Нелли салат и чай с куском творожного пирога. Даже жуя, она умудрялась что-то рассказывать, причём у неё это получалось очень интересно. Смотря на неё при дневном свете, я отметил, что она очень даже симпатична, примерно моего возраста, однако обручального кольца на пальце я не заметил, да и в её разговоре не проскакивала тема замужества. По окончании трапезы я отверг её попытки оплатить счёт и, объяснив, что угощаю, расплатился с официантом.

Я вновь лежал на верхней полке и смотрел в потолок. Тюрьма. Именно и за неё я и сбежал с места трагедии. Я испугался попасть в исправительное учреждение, хотя моё место сейчас было именно там. Исправительное учреждение, смешно. Что оно может исправить? Неужели выходя оттуда, человек действительно может сказать – да я осознал степень своей вины и полностью исправился. Получается как в детстве: ты виноват, ты должен исправиться. И ты соглашаешься, говоря, что больше не будешь так делать. Бред. По сути, исправить ситуацию значит повернуть её вспять, вопреки всем земным законам, но это не возможно. Тогда о каком исправлении может идти речь? Понести ответственность, как сформулировано в уголовном кодексе? Тоже не то. Ответственность перед самим собой – вот самая тяжкая ноша, хотя для многих это пустой звук. А тюрьма – она ничего не может исправить. Должно быть какое-то определение вины, должно быть и наказание, но в другой форме. Форме некоего неведомого служения во имя тех с кем ты поступил неправильно. Или…

Я почувствовал чьё-то прикосновение и повернул голову. Нелли звала меня на перекур. На этот раз я ограничился несколькими короткими затяжками. Моя попутчица без умолку щебетала. Она работала заведующей городской библиотекой и, как я заметил, была весьма довольна своей работой. А ещё она собиралась усыновить ребёнка из интерната, так как собственных детей иметь не могла. За получасовую беседу я вкратце узнал почти все её жизненные аспекты. Меня всегда удивляло, как люди вот так просто, с абсолютно незнакомым человеком могут делиться самым сокровенным. Интересная девушка с нетипичным для провинции именем, у нас по большей степени всё Веры да Нади.

День протекал попеременно, меняя декорации с постельной полки на прокуренный тамбур и обратно. В обед мы с моей новой знакомой вновь посетили вагон-ресторан. Чтобы отвлечься от мыслей я попросил у Нелли книгу, и получил какой-то фантастический рассказ о вечном противоборстве добра и зла, который вновь вверг меня в круговорот раздумий. Там говорилось, что человек уже рождается с заложенной программой, и ему заранее предопределено быть добрым или злым, хорошим или плохим. И с этим я был определённо не согласен, считая, что каждый сам выбирает каким ему быть, выбирает в процессе всей жизни. Я всецело разделял теорию существования у каждого человека двух начал. Что-то вроде ангела и демона, которые сидят на плечах, и пытаются перетянуть человека на свою сторону. И если быть досконально точным человек не может быть всецело добрым или злым, в нём идёт постоянная борьба, порой незаметная для него же самого. Просто в ком-то более доминирует свет, а некто предпочитает оставаться во власти тьмы. Но при определённом стечении обстоятельств эти полюса могут поменяться своими местами, в этом я был абсолютно уверен. Точно так же, как сейчас менялось моё представление об окружающем мире. Я невольно начал замечать, что мой образ мышления тоже становится другим. Мой мозг лез в дебри сознания, ища ответы на вопросы, смысл которых я ёщё совсем недавно не понимал, или настойчиво пытался от них отгородиться. Не знаю.

Мы с Нелли стояли в тамбуре с сумками, ожидая скорого приезда. Согласно расписанию, на станцию Мележ состав прибывал через семь минут.

Запах родного города, его ни с чем нельзя перепутать. Я здесь не был более полутора лет, но заранее знал, что тут ничего не изменилось.

– А он всё такой же, – задумчиво произнёс я, глядя на невзрачное здание станции.

– А чему тут меняться? – Нелли пожала плечами. – Ты на автобус?

Ещё раз осмотревшись по сторонам, я отрицательно покачал головой:– Прогуляюсь, пожалуй.

– Ну, тогда давай прощаться, – Нелли протянула руку. – Была рада знакомству. Где меня найти знаешь.

– Городская центральная библиотека, – отрывисто произнёс я и слегка сжал хрупкую ладонь.

– Точно, – девушка весело подмигнула и направилась к остановке.

Я провожал её взглядом. Моё лицо озарила лёгкая улыбка, впервые за последние несколько дней. Я был действительно рад знакомству с этой неунывающей задорной девчонкой. Было в ней нечто такое доброе, жизнеутверждающее.

Шагая по улицам, где бегал ещё мальчишкой я рассматривал архитектурные строения Мележа. Громоздкие пятиэтажки причудливо переплетались со старыми деревянными домами, сквозь плотный ряд которых прослеживались вполне шикарные коттеджи. Проходя по Ленинградской улице, я с улыбкой отметил достаточно забавный двор. С трёх сторон его окружали кирпичные пятиэтажные дома на подобии вытянутой буквы «П», а посередине стояла покосившийся бревенчатая избушка со всеми соответствующими атрибутами, такими как несколько сараев, собачья и туалетная будки, бродящие по огороженному двору куры. Такое могло быть только в глубинке, и Мележ как раз и был этой самой глубинкой, где ничему не стоило удивляться. Жизнь здесь текла по своим особым, понятным только урождённым мележанам канонам.

Количеством выпивших людей на квадратный метр Мележ мог бы посоревноваться и с более крупными городами, но сегодня их было слишком много. Каждый второй прохожий, встречающийся на моём пути, имел весьма неоднозначный вид и походку. Но вскоре суть происходящего стала ясна, я вспомнил, что сегодня пятница. А в пятницу вечером, как говориться, сам Бог велел.

Вспомнив о создателе, по моему телу пробежал лёгкий холодок. Я остановился и поднял голову к небу. А ведь он где-то там, наверное, смотрит на меня осуждающе, удивляясь всей подлости человеческого существа. Я продолжил движение, вновь погрузившись в круговорот собственных размышлений, которые всё более завладевали мной. Бог должно быть сейчас сожалеет, что создал нас, ведь получается, что или он где-то ошибся или что-то пошло совершенно не так и люди не стали такими, какими он желал их видеть. Хотя он это понял уже очень давно, ещё на начальном этапе своего грандиозного замысла, разочаровавшись в своём первом творение – Адаме. Тогда почему он продолжил человеческий род, ведь он не мог не знать, куда всё это приведёт. Ведь уже тогда, за много лет до нашей эры существовали и братоубийства и воровство и предательство. Получается, люди изначально научились плохому, отвергая учение своего создателя, полностью игнорируя его наставления? А может это князь тьмы внёс свои коррективы в светлый замысел небес, вселяя в человеческие души семена зла? Тогда получается что он сильнее?

Проведя по лицу ладонью, я смахнул с себя непосильную тяжесть собственных дум и огляделся по сторонам. Советская. Улица моего детства. В вечерней дымке она выглядела как-то по-особому, с неприсущей только ей ноткой спокойной красоты. А может я просто давно здесь не был и мне всё это померещилось. Деревянные дома стояли друг напротив друга по обе стороны разъезженной дороги вот уже многие десятилетия, наблюдая за жизнью своих обитателей. Я стоял напротив дома, в котором вырос и не решался войти. Он как будто смотрел на меня, оценивая. Большой, деревянный, выкрашенный в жёлто-зелёный цвет, с кирпичной пристройкой. Возле забора рос огромный куст черноплодной рябины, какой же вкусный компот варила из этих ягод бабушка. Нащупав в кармане приготовленную ещё в поезде связку ключей, я подошёл к деревянной калитке и, подобрав нужный, вставил его в скважину навесного замка и легонько повернул.

– А ну-ка, чего это тебе там надо?

Я обернулся. От соседнего палисада на меня с грозным видом шагал седовласый пожилой мужчина. Подойдя ближе, он прищурился и долго осматривал меня.

– Игнат, ты что ли? Сомов?

– Здравствуй, Прохор Митрич, – я положил замок на срез столба и сделал шаг к мужчине.

– Ну, здравствуй, здравствуй, – он подошёл ко мне и двумя руками крепко сжал мою ладонь. – Ты к нам погостить, аль насовсем?

– Насовсем, Прохор Митрич.

– А, ну давай тогда присядем, – мужчина подошёл к забору и уселся на старую лавку, которую, наверное, сам же когда то и делал. – Садись, Игнатка. – Он положил мне на плечо руку и с лёгкой улыбкой заглянул в лицо.

Прохор Кудинов был старожилом этих мест. Одним из первых он поставил дом на этой улице, и до сих пор проживал в нём со своей супругой. Большую часть своей жизни он протрудился на старой лесопилке, которой уже давно не существовало, а сейчас находился на заслуженном отдыхе. Сколько я себя помню, он всегда находился рядом, помогая бабушке. Наши дома стояли бок обок.

– Рассказывай, как она жизнь-то в большом городе?

– Да здесь, поди, лучше, – я невольно перешёл на местный диалект, от которого как думал, избавился навсегда.

– Оно-то конечно так, – хитро щурясь, произнёс пенсионер. – А чего тогда уезжал?

– Прохор Митрич, – я глубоко вздохнул и опустил взгляд.

– Ну да ладно, – сосед по-отцовски потрепал мои волосы, явно догадываясь, что в моей жизни произошло что-то не совсем хорошее, раз я променял огни столицы на редко горящие фонарные столбы Мележа. – Зато теперь-то мы заживём, я вон баньку новую поставил. Попарится-то, придёшь?

Я поднял взгляд на этого добродушного искреннего старика и несколько раз кивнул головой.

– Конечно, приду, Прохор Митрич. А помнишь, как ты меня крапивой по заднице стебанул, когда я в саду вишни воровал?

– Может и стебанул, – неуверенно разведя руками, ответил Кудинов. – Вас тогда столько лазило, всех и не упомнишь. Вишен-то, таких как у меня ещё поискать надо было.

– А что сейчас?

– Так вымерзли заразы, – Прохор в сердцах сплюнул. – Двадцать лет стояли, а в прошлом году вымерзли. – Вроде и морозов-то сильных не было, чего им надо, едрить их.

– Старые уже, наверное.

– Пожалуй, так, – согласился Кудинов. – Ну, ничего в этом году новые саженцы посажу. Поможешь-то старику, а Игнат?

– Само собой, Прохор Митрич, мы ещё с вами целый сад посадим.

– Ну, сад нам не надо, – Кудинов не спеша потёр руки, – а полсада точно посадим.

– Ай, старый, – ещё издалека начала причитать полная женщина, направляясь к нам. – Сидит тут болоболит, а я ходи, ищи его.

– А чего меня искать? Соскучусь, сам глядишь приду, – Прохор слегка заёрзал по лавке. – Посмотри-ка лучше, кто к нам пожаловал.

– Ай, батюшки, – женщина от неожиданности хлопнула в ладони. – Игнатка приехал. А я-то думаю, с кем это мой старый чёрт трещит.

– Здравствуйте, Анфиса Степановна, – произнёс я.

– Поди, только с поезда? – поинтересовалась женщина.

– Да, ещё даже в дом не заходил.

– Ну, тогда живо за стол, – командирским тоном произнесла Анфиса Степановна.

Все мои попытки отказаться не удались, и я проследовал в уютный дом Кудиновых. Если признаться честно, есть то мне хотелось, просто я немного стеснялся. Радушная хозяйка поставила передо мной большущую миску борща и положила ломать свежеиспечённого хлеба. После обеда мы ещё добрых полчаса сидели за столом и беседовали. Анфиса Степановна попыталась разузнать, что послужило причиной моего приезда, но Прохор Митрич резко взглянул на неё, и жена сразу же изменила тему.

На улице уже начало смеркаться, когда я вошёл в свой дом. Последний раз я был здесь на похоронах бабушки. На ощупь включив свет, я прошёл в просторную кухню и сев на табуретку поставил под ноги сумку. Неожиданно лампочка в полукруглом плафоне бешено заморгала, но спустя несколько секунд возобновила былую работу. Наверное, это дом таким способом пытался отругать меня за долгое отсутствие. Закрыв на ключ дверь, я прошел в квадратный коридор, из которого в разных направлениях расходились комнаты.