Читать книгу Девятый портал - Максим Никонов - Страница 2

Девятый портал
Глава 1. Война во Вьетнаме

Оглавление

Как же я ненавидел эту войну. Не вьетнамцев, не вьетконговцев, а именно войну. Война – это страх. Страх, что тебя убьют. И ты должен успеть убить раньше, чем тот, другой, убьет тебя. Кто этот другой? Я его никогда не видел, но, скорее всего, и у него где-то есть семья, жена и ребенок. И он должен убить меня, убить ради своей семьи и ради своей собственной жизни. Иначе я убью его.

Эта мысль – зачем необходимо убивать, чтобы выжить – терзала меня день и ночь вот уже второй год, так же как и моих товарищей по оружию. Хотя у них были свои собственные мысли: как лучше выжить, как научиться лучше убивать. Как получить очередную медаль и очередное звание. Как позволить другим положить свои жизни. Как родные воспримут его смерть и какую компенсацию получит семья.

Государство, которое послало нас на эту бессмысленную войну, в этот мир непрекращающегося страха, заботилось о нас. Чтобы мы не думали слишком много, оно поставляло нам бесплатную выпивку и практически бесплатных девочек. Так мы отвлекались от тягот войны. Вернее, это государство так думало, а мы пробовали загнать страх подальше внутрь с помощью алкоголя и табака. Избавиться от него, от страха, совсем было нельзя, только временно заглушить. Какую-то разгрузку давали споры, опять же о войне. Несмотря на всю глупость, которую большая часть солдат, и я в том числе, выдавали как провидение господнее, несмотря на патриотизм и лжепатриотизм, на пацифизм и лжепацифизм, несмотря на пену у рта и слезы из глаз, эти споры позволяли нам на время забыть о самой войне.

Этот придурок Смит Олдмэн только и успел, что приехать к нам в паб прямиком из колледжа. Мы смеялись над ним, там, в пабе, а он жестоко нам ответил. Хотя, с другой стороны, наверное, он и не виноват. На следующий день после своих вшиво-победоносных разглагольствований после второй рюмки виски он был включен в нашу группу, и нас забросили на двести миль от базы. Мы споро ушли в лес, и на этом наша удача завершилась. Нас засекли, и в первой же перепалке какая-то пуля умудрилась попасть в рацию. Мы бы все равно ушли, если бы не этот придурок, который подхватил какую-то заразу и свалился в бессознательном состоянии. Пришлось возвращаться на базу, без рации и с этим бредившим парнем на руках. Лучше бы мы его пристрелили, да О'Кэри, наш командир, не дал.

Мы переправились через болото, потеряв одного, потом переправились через реку и стали подниматься по старой каменистой дороге между двух голых гор, когда вьетконговцы, преследовавшие нас, появились на той стороне реки и бешено расстреляли нас. Еще один из наших, Браун, оставил свою душу на склоне, а пока О'Кэри пробовал вытащить его тело из-под огня, он сам получил пулю в живот и сейчас сидел возле стены и отсчитывал свои последние часы.

Один мертвый, один скоро мертвый, один без единой царапины, но в бреду, я да радист Харрисон. Дорога не переваливала через горы, а упиралась в какую-то пещеру, окруженную со всех сторон голыми скалами. Мы загнали сами себя в ловушку. Правда, выкурить нас отсюда будет очень трудно – единственная голая и прямая, как стрела, до самой реки дорога и высота давали нам серьезное преимущество. Надо было надеяться или на то, что Харрисон в конце концов починит свою рацию, или на то, что сюда случайно залетит наш вертолет. За ночь я особенно не переживал – если не будет туч, луна осветит дорогу не хуже солнца. А вот если будут тучи, то я имел одну идейку, как отсюда выскочить. Все-таки я – охотник, да и на войне не первую неделю. Если бы только не О'Кэри и не этот мальчишка Смит…

Харрисона, который лежал сейчас рядом со мной и ковырялся в своей рации, я не любил, так же как и его друга Малыша Макферсона, радиста из другого взвода. Оба радиста, Харрисон и Макферсон, обвиняли американцев и американское правительство в развязывании этой войны. Наверное, он был прав, на я его все равно за это не любил. Хотя солдатом Харрисон был хорошим, и подлостей за ним не замечалось. О'Кэри посмеивался над ним и защищал его и его право иметь свой собственный взгляд на вещи. Впрочем, он, я имею в виду О'Кэри, никого из своей команды в обиду не давал. О'Кэри был намного старше нас и побывал еще в той войне в Европе. Оттуда он привез и всегда носил при себе шикарный десантный нож-убийцу со свастикой на костяной ручке. Да, если О'Кэри сегодня умрет, я заберу этот нож и ночью мы попробуем уйти. Давай, Смит, поднимайся, или я брошу тебя здесь и за тобой будут ухаживать вьетконговцы до самой твоей никому не нужной смерти.

О'Кэри жалко. Если даже Смит сегодня очухается, сил у него не будет, и двинуться мы сможем не ранее завтрашнего вечера. А к этому времени о'кэривские кишки убьют своего хозяина.

Я лежал возле входа рядом с Харрисоном и рассматривал в бинокль ту сторону реки. Там было какое-то движение, и мне оно откровенно не нравилось. Вьетконговцы мастерили плот, скорее всего, чтобы переправить через реку или серьезный пулемет, или, что было еще хуже, пушку. Если это так, нам до вечера никак не продержаться. А про завтрашний и говорить нечего.

Мои раздумья были прерваны – сзади раздался выстрел. Я вскочил. О'Кэри не выдержал и сделал себе дополнительную дыру в черепе. Харрисон длинно и сильно выругался – это он умел. Я же, несмотря на свою дружбу с О'Кэри, с облегчением вздохнул. Умер он, как солдат, хоть и от своей собственной руки.

Я перетащил его от одной стены к другой, там, где уже лежал мертвый Браун. Живые к – живым, а мертвые – к мертвым. Я забрал оружие своего бывшего командира, включая пистолет, и сложил возле входа. Нож переместился ко мне на пояс. Дал воды бредившему Смиту и сам присел рядом, на еще не остывшее место О'Кэри.

Надо было думать и принимать решение. Вариантов было два. Первый – спускаться вниз и прорываться. Это можно сделать только ночью и без лишних тел на руках. Второй – попробовать подняться на скалу и затем на веревке поднять сперва Смита, а затем Харрисона, и уйти в леса за горой. Опять же лучше это делать ночью. Но если мои подозрения верны, и там сооружают плот, придется подниматься под огнем. Шансы – один к ста, не более. Я рассмотрел третий вариант – сдаться, и отверг его. Не хочу, да и Харрисон, несмотря на все свои взгляды, тоже не захочет.

Я сидел у стены, думая и перебирая в руках камушки. Глядя на нишу в стене с тремя каменными подставками и на бредившего Смита, я вспоминал, как он в свой первый и единственный вечер в пабе требовал от нас, знаем ли мы, что такое ханойская башня. Мы утвердительно от него отмахивались, хотя никто из нас в Северном Вьетнаме не был, а он все лез и приставал к нам. Что-то объяснял про сотворение и конец мира и про трех монахов в монастыре, которые, ни на секунду не прерываясь, переставляют пирамиду с одного места на другое. И когда они ее переставят, будет конец мира. Но наступит он не сегодня и не завтра, а через тысячи и тысячи лет – что-то там было такое.

Наверное, те монахи двигали пирамиду именно в этой пещере – пустой, одинокой, каменной. Вот и три подставки под пирамиду – с одной надо начинать, а на другую переставлять и использовать третью как вспомогательную. Я заинтересовался: один из камней, лежащих в нише, круглый и похожий то ли на блюдце, то ли на пепельницу, точно подошел к подставке. Еще один камень, похожий, только поменьше, я видел, когда перетаскивал О'Кэри, у другой стены. Я встал и отодвинул уже закоченевшее тело, нашел тот камень – тот точно встал на больший. Еще один – круглый, как шарик от пинг-понга, был третьим. Вот башня и готова. Теперь переставить ее – и наступит конец света. Что там Смит говорил – двигать по одному и так, чтобы больший никогда не лежал на меньшем. Смит говорил, что это кажется легко и быстро, но чтобы переставить десять камней, надо час, чтобы двадцать – надо несколько дней, а тридцать – несколько десятилетий. А у меня их – всего три. Но все равно – попробуем.

Задачка меня заинтересовала. Я никак не хотел выходить из пещеры и идти под огонь, пока не удостоверюсь, что другого пути нет. Я переставил всю пирамидку влево – так легче думать. Первый ход понятен – взяли верхний и переставили в серединку. Что дальше? Двигать самый маленький бессмысленно, так что беремся за второй. В серединку – нельзя, там маленький, так что его – направо. Дальше – проблема. Самый большой двигать некуда, обе подставки заняты. Стоп – есть еще вариант – уйти наверх, по скалам. О чем это я?

Да, есть еще один вариант – двинуть маленький из середины. Куда? На самый большой – опять же бессмысленно, следующего хода нет, и я переставил его направо, на средний. Так, освободилось место для самого большого, и я переставил его в середину. Далее все оказалось совсем просто: маленький – на свободное место слева, средний в середину и, наконец, маленький…

Спокойный голос Харрисона поймал мою руку на полпути:

– Они переправляют пушку.

Да, Смит был прав – перемести маленький в середину, и наступит конец света. Мой конец света. Мой собственный конец света. Или лезть наверх, или сдохнуть здесь. Не надо тянуть, все равно его не избежать. Камень занял свое место поверх других, завершив пирамидку.

Я отпрянул – стена рядом с нишей засветилась мерцающим светом, очень ярким в полутемной пещере. Я оглянулся – Харрисон лежал у входа и ждал от меня ответа, а сейчас он смотрел на меня с открытым ртом. Вот он – конец света. Оказывается, он не там, снаружи пещеры, а здесь, внутри. Я и не ожидал, что он так быстро наступит.

Никто оттуда не появлялся. Я протянул автомат и ткнул его в этот свет – автомат не встретил никакого сопротивления, как будто минуту назад там и не было ровной голой скалы. Я вытянул его обратно и пощупал – да нет, вроде все нормально, не особо горячий, не особо холодный. Я выдохнул и сделал шаг вперед.

Свет ослепил меня. Обычный солнечный свет. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к свету и увидели синее небо, какой-то пустой кусок земли и лес на горизонте. Нам надо именно туда.

Я прыгнул обратно и крикнул Харрисону:

– Уходим!

Харрисон, умница, подхватил все оружие у входа и помог мне перетащить Смита на носилки, которые мы смастерили еще в лесу. Я не стал пока сильно задумываться, как это я попал на ту сторону горы. Меня больше беспокоило, что вьетконговцы тоже туда очень быстро попадут, от силы минут через двадцать. Но все равно двадцать минут – это лучше, чем бесконечность времени уже по ту сторону жизненного барьера.

Раздался первый выстрел – мои противники уж слишком быстро и качественно работали. Снаряд взорвался совсем рядом со входом – осколки защелкали по потолку. Мы подхватили носилки со Смитом и устремились в эту дверь – я первый, Харрисон – за мной. Мы проскочили несколько метров. Я оглянулся – Харрисон от яркого света зажмурил глаза. А заодно я увидел реально жизненно важную вещь – рядом со светящимся провалом стоял тройной пьедестал с тремя камнями в середине – по виду точно такими же, как в пещере. Если я мог открыть дверь, может, я смогу закрыть ее? Я рванулся к этому пьедесталу, но чуть-чуть не успел. Раздался взрыв, и осколки полетели мимо меня – я стоял уже сбоку от светящегося пятна. Я смахнул пирамидку, и свет погас.

Харрисон стоял на четвереньках и мотал головой с окровавленной щекой – значит, живой. Я подошел к нему и Смиту. А тот просто в рубашке родился – ни одной царапины. Какое-то ненормальное чувство овладело мной: мы вышли из этой передряги, и я закрыл за собой дверь. Пускай те ребята повеселятся себе на славу – ничего кроме двух мертвых тел да простреленной рации им не достанется.

И все равно надо уходить подальше от греха, в лес. Я стал оглядываться. Мы вышли не из горы, а из какого-то большого камня, окруженного несколькими поменьше. Я начал обходить камень, чтобы разглядеть, что там за ним, и остолбенел.

Там действительно был лес, примерно в полумиле. От леса к нам не спеша двигалась цепочка людей. Я по привычке перехватил автомат. Но смотрел я не на людей и не на лес, а на гору за ним. Не на горы, а именно на гору. Одинокая, ровная, как геометрический конус, она уходила на десятки и десятки миль вверх.

Насколько я знал, на Земле такой горы нет…

Девятый портал

Подняться наверх