Читать книгу Успеть за Правдой - Максим Резниченко - Страница 3

Я с трудом разлепил невероятно тяжелые веки и какое-то время пытался просто сфокусировать взгляд. Светлый, с безвкусными цветами, потолок надо мною. В глаза будто песка насыпали – так они ныли и болели. Несколько минут я промаргивался, а потом просто пялился вверх, не в силах собраться с мыслями. Поймал себя на том, что считаю дурацкие цветы на потолке. Как же я устал! С трудом принял вертикальное положение. Голова показалась не то чугунной, не то бронзовой – такой она была тяжелой. Сотовый на тумбочке вдруг принялся звонить и куда-то ползти, громко гудя от вибрации. Ничего не соображая, схватил его и принялся жать все кнопки подряд, только для того, чтобы заткнуть этот невыносимый звук. Будильник, это был выставленный мной несколько часов назад будильник. Ну и черт с ним. Спасительная тишина заполнила комнату, и я почувствовал, как тяжеленные веки начали слипаться. В следующий момент в квартире раздалась трель дверного звонка. От неожиданности я буквально подскочил на диване, как ошпаренный. Лихорадочно натянул брюки и, несколько раз споткнувшись, прошел к двери. В коридоре меня ждал Митрофан Александрович, сосед. Тот самый, которому я должен отдать ключи от квартиры, когда буду съезжать.

– Здравствуй, – поприветствовал он меня.

– Здравствуйте, – выдавил я, стараясь выглядеть бодро.

– Все в порядке? – спросил он, видимо, обратив внимание на мой помятый вид.

– Да, спасибо. Все хорошо, – мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, почему пришел сосед. – Вы за ключами?

– Уже два часа, – кивнул мужчина.

– Через полчаса я их вам занесу, – сказал ему, но спросил: – или зайдете?

– Да, – снова кивнул он после секундной заминки, – только свою дверь закрою.

Он исчез из дверного проема, зашаркал домашними тапочками в коридоре, потом послышалось щелканье замков. Посторонившись, пропустил его в квартиру и закрыл за ним дверь.

Уже через полчаса, попрощавшись с Митрофаном Александровичем и оставив ему ключи, я покинул квартиру, ставшую для меня на сутки домом. До вокзала меня вез троллейбус, которого, к счастью, не пришлось долго ждать в сырости и холоде позднего осеннего дня. Солнце снова скрылось за низкими облаками, оставив в мире место лишь унылой серости. Мне постоянно приходилось бороться с сонливостью: когда ехал в троллейбусе, когда сидел в пластиковом кресле в зале ожидания на вокзале и когда садился на свой поезд, отправляющийся в Киев. Непринятые звонки на моем сотовом никуда не делись, но первым делом я набрал номер жены.

– Привет.

– Привет, любимый.

– Как у вас дела?

– У нас все хорошо. Как ты?

– У меня тоже все хорошо. Сейчас уже в поезде, жду отправления.

– Замечательно. Во сколько приезжаешь?

– Рано утром. Вы будете еще спать.

– Папа! Папа! – радостный голосок в трубке.

– С тобой хотят поговорить, – теплая улыбка в голосе.

– Давай.

– Папа, привет, – тоненько пропищала младшая, не выговаривая «р».

– Привет, малышка, – губы сами собой растянулись в улыбке. – Как у тебя дела?

– Хорошо, – смешно сказала она.

– Что ты делаешь?

– Играю.

– Ты уже кушала?

– Да, кашу и бананчик, – и сразу попрощалась: – Я тебя обнимаю, целую. Пока!

– Ты не замерз там? Поел? – взяла трубку жена.

– Нет, не замерз, – ответил и добавил полуправду, – да, поел.

Трудно было назвать кофе с печеньями едой, но мне кусок в горло просто не лез.

– Старшая дома? – спросил я.

– Нет, на занятия уехала.

Молчим, слушая дыхание друг друга, и я, наконец, произнес:

– Ну, хорошо, Таня, завтра ждите меня.

– Пока, любимый. Целую. Счастливой дороги.

– Пока, любимая. Спасибо.

Поезд отправился вовремя. В купе, кроме меня, был еще один пассажир – полноватый мужчина с добродушным лицом и пышными усами.

Я с большим трудом удержался от того, чтобы моментально не заснуть и, выбрав из списка пропущенных звонков номер Семена, набрал его. Спустя несколько секунд женский голос сначала на русском, а потом на английском языках сообщил, что вызываемый абонент не может принять мой вызов.

Следующим из неотвеченных вызовов, кому я позвонил, был Паша, брат Миши. Трубку долго не брали, и я мысленно хлопнул себя по лбу – в Хабаровске сейчас была глубокая ночь. Наконец, гудки прервались, и сонный голос хрипло и невнятно ответил:

– Алло.

– Привет, Паша. Это Максим, – мне с трудом удалось скрыть разочарование от того, что трубку взял не Миша.

– Да.

– Извини, что так поздно. Ты звонил мне. Есть какие-то изменения в состоянии Миши?

– Да, я звонил, – сонно пробормотал голос. – Миша еще в коме, и врачи до сих пор не знают, что с ним. Специалист, которого они вызвали, раньше срока приехать не сможет.

– Понятно.

Он замолчал, и я уже подумал, что Паша заснул, но он вдруг спросил:

– Максим, ты что-то знаешь?

– Ты о чем?

– Не знаю, не уверен… Кто такие Плетущие?

– Кто? Плетущие? – всю мою сонливость, как рукой сняло.

– Да. Ты не знаешь?

– Нет. В первый раз слышу. И кто это?

– Я сам не знаю, – сожаление в его голосе. – Миша на днях упомянул о них вскользь, но я так ничего и не понял, а когда стал расспрашивать, брат сделал вид, что не слышит меня.

– Нет, я ничего ни про каких Плетущих не знаю, – и сразу добавил: – Ладно, Паша, извини, что разбудил тебя. Если будут какие-нибудь изменения в состоянии Миши, звони мне в любое время суток.

– Хорошо. Пока.

– Пока.

Почему вдруг Миша заговорил о Плетущих с братом? В общении с кем бы то ни было эта тема – табу. Неужели мой друг был так встревожен или напуган, что забыл о запрете?

Оставался еще только один человек, чьи несколько звонков высвечивались непринятыми, и сейчас я с замиранием сердца слушал в трубке длинные гудки.

– Алло, – ответил мне с едва заметной хрипотцой голос.

– Алло.

– Привет! Ты куда пропал? Весь день тебе звоню!

– Здравствуй, Соня, – тихо сказал я.

Трубка промолчала, будто недоуменно, а потом с тревогой спросила:

– У тебя все в порядке?

– Да, – успокоил ее. – У меня все в порядке.

– Я слышала про Мишу, что он не выходит на связь.

– От кого ты это слышала?

– От Семена. Он много чего еще рассказал, но не уверена, что все поняла правильно. Что у вас произошло?

– Миша в коме.

– Что? Как это случилось? – быстро спросила она.

– Долго рассказывать. И не по телефону.

– Ты пытался добраться до него? – мы оба поняли, что имелось в виду.

– Да, но пока ничего не получилось.

– У тебя? Не получилось? – откровенно недоуменно переспросила она.

– У меня, – сухо ответил я.

– Кто? – только и поинтересовалась Соня.

– Я не знаю. Меня вообще закинуло в такие места, что едва выбрался.

– А потом?

– Потом мне не дали.

– Как так?

– Это долгая история. Я же говорю тебе.

– Что думаешь делать? – после недолгого молчания спросила Соня.

– Отдохнуть, – признался. – Я уже почти двое суток не могу нормально поспать.

– Это из-за Миши?

– Из-за него тоже, – я промолчал о том, что каждую ночь меня затягивало в какие-то кошмары, и я не мог с этим ничего поделать.

– Ты сейчас где?

– В командировке, в Минске, но уже в поезде. Еду домой, в Киев.

– Я приеду, – меня согрела ее забота.

– Не нужно. Боюсь, это не поможет.

– Я все равно…

– Соня, – перебил ее, – приезжать не нужно. Вряд ли это хоть что-то изменит. К тому же, если ты не забыла, Учительница тоже живет в Киеве. Вот к ней я и обращусь за помощью, если сам не справлюсь.

В трубке повисло долгое молчание, которое я понял по-своему.

– Соня, не обижайся…

– Ты еще не знаешь? – перебила она меня.

– Что не знаю?

– Марина Яковлевна… – девушка запнулась.

– Что Марина Яковлевна? Говори! – плохие предчувствия взбудоражили меня, отогнав прочь вялость и сонливость.

– С ней все в порядке, – поспешила успокоить меня Соня, – но у нее в семье большое горе.

– Что случилось?

– У нее сын умер.

Оба молчим.

– Поэтому думаю, что будет лучше, если я приеду в Киев. Заодно дочек твоих и Татьяну проведаю. И не спорь. Да и Учительнице сейчас просто не до нас. Ну а мы ей поможем, чем сможем.

– Не до нас, – согласился я невесело. – У нее вроде четыре сына.

– Пять, – поправила меня она.

– Я вообще их не знаю.

– Я тоже.

– Хорошо, Соня, приезжай.

– Возьму Семена. Сергей тоже собирался приехать в Киев. И Катя.

– Ну уж нет. Место найдется только для тебя, пусть в гостинице живут или квартиру снимают, – проворчал я, а в душе я ликовал от счастья, что все они, мои друзья, были живы и здоровы, и что совсем скоро я смогу их всех увидеть. – Когда похороны?

– Не знаю, поэтому и звонила тебе, чтобы ты у Учительницы узнал. Ты не отвечал, и я связалась с Рыжим – вы же с ним больше всех общаетесь. Но он сказал, что ты в Минске, в командировке.

– Да, по работе нужно было – оборудование смотрел.

– Ясно. Семен мне рассказал в двух словах про сон Миши, про то, как кто-то использовал его, Рыжего, внешность, про какого-то старика – в общем, все, о чем ты сам ему рассказал. Но я так и не поняла, что это за женщина снилась Мише, та, у которой были цифры на лбу?

– Я и сам пока не во всем не разобрался, – честно признался я, – и не все понимаю.

– Это ты-то? Ты же самый талантливый из нашей группы, – ее слова прозвучали без тени иронии.

– Спасибо, но это не так.

– В смысле? – не поняла Соня. – Ах, да… Ты про Клауса? Жаль его, конечно, но про мертвых или хорошо, или ничего, так что я промолчу.

Промолчал и я, но по другой причине. Не нужно было сейчас никому знать, что он жив. Даже, если бы сам Клаус не попросил меня об этом одолжении. Слишком много странного происходит в последние дни. Странного, запутанного и пугающего.

– Ты расскажешь мне эту долгую историю? – вывела меня из задумчивости девушка.

– При первой же возможности, – заверил я ее.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Хорошо. Значит, встречай нас с Семеном послезавтра утром – мы выезжаем завтра.

– Постелю ему на коврике в прихожей.

– Как раз для него.

– Я не смог дозвониться до него, обрадуй Рыжего сама.

– С огромным удовольствием.

– Тогда пока?

– Ты в порядке? – внезапно спросила Соня.

– Уже говорил.

– У тебя очень усталый голос.

– Я все расскажу, помнишь?

– Да, да… Тогда пока.

– До послезавтра.

– До встречи. Счастливой дороги, – пожелала она напоследок.

– Спасибо, – сказал я в уже отключенный телефон. Положил его в карман и вышел из тамбура, куда выходил для разговора. Пол под ногами вел себя, как пьяный, сбивая с шага и заставляя хвататься за поручни вдоль стен. Я купил у проводника чай и вернулся в купе.

Ноябрьский вечер вступил в свои права быстро и неотвратимо. В окне, через которое еще полчаса назад можно было наблюдать проплывающий пейзаж, сейчас отражался лишь свет настенных ламп, да собственное лицо. Похоже, я задремал, просто сидя на своем месте, на нижней полке. Сосед по купе читал какую-то книгу в мягкой обложке и лишь бросал на меня короткие взгляды, когда я выпадал из полудремы. Потом он снова возвращался к чтению, поправляя массивные очки на переносице. До границы было еще около трех часов. Или больше? Не уверен, а проверять – лень. Нет, не лень, просто сил нет вставать и выходить в коридор, чтобы посмотреть на расписание движения поезда. Нужно отдохнуть.

Опасаясь, что меня снова, помимо воли, затянет в какой-нибудь кошмар, я решил попробовать то, что обычно использую лишь во сне. Мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы моментально не заснуть, едва я принял горизонтальное положение. Тем не менее, мне удалось сосредоточиться на предстоящем действии. Я отрешился. Отрешился от окружающего мира, от мерно покачивающегося вагона, от света лампы, от перестука колес… Я никто. Никто без мыслей и желаний. Я пустота. Я вакуум. У меня нет никаких эмоций. Я ничего не чувствую… Глухое забытье навалилось на меня и смяло несопротивляющееся сознание, как лист бумаги.

Несколько часов пролетело, как один миг. Меня разбудил голос проводника, громко предупреждавшего пассажиров вагона о скорой остановке на границе. Что же, прием, который используется Плетущими для маскировки в снах от тварей, питающихся человеческими эмоциями, сработал, потому что ни в каком сне я не был. Я отдохнул, а сонливость и тяжелая усталость наконец исчезли. Еще пару часов такого отдыха, и я буду, как новенький.

Пересечение границы со всеми проверками, как и в прошлый раз, заняло почти полтора часа. Все это время пришлось просидеть в купе, листая страницы невесть как оказавшегося в одном из карманов сумки журнала с кроссвордами позапрошлогодней давности.

Ну, вот граница осталась позади. До прибытия в Киев еще достаточно времени, чтобы я смог отдохнуть и набраться сил. Мое отношение к угрозе постороннего вмешательства в собственные сновидения было более чем серьезным, поэтому прежде чем «отключиться» от яви, забыться сном без сновидений, чтобы подарить сознанию столь желанный отдых, я проделал те же манипуляции, что и несколько часов назад. Но в последний момент собственное подсознание сыграло со мной злую шутку, подсунув яркие образы из сна о мертвом городе. И вместо того, чтобы погрузиться в бесчувствие на оставшееся до прибытия в Киев время, я снова оказался там, откуда с таким трудом выбрался.