Читать книгу Убить президента - Максим Шахов - Страница 1

Глава 1

Оглавление

Венеция завораживает только одним своим названием. Об этом городе многие слышали, читали о нем, рисовали в воображении экзотические картины, которые зачастую очень далеки от современной реальности. Микеле Риенци сидел на деревянной террасе полупустого кафе с чашкой остывшего кофе и смотрел на темно-зеленую плесень, покрывающую нижнюю часть домов, на густую, как кисель, воду, которая вяло и сонно плескалась под этими стенами. И даже выше стены старинных домов были унылыми и какими-то болезненными. И сама вода – темная, маслянистая, ночью почти черная, с нездоровой пеной, объедками фруктов и какого-то мусора, тоже не вдохновляла на поэтически-романтическое восприятие города.

Нет, в Венеции есть на что посмотреть, есть чем восхититься. Венеция способна оставить неизгладимые впечатления. Достаточно один раз попасть на одну из прекраснейших площадей Европы – площадь Сан-Марко. И вообще центральная туристическая часть города, что лежит по берегам Гранд-канала. Палаццо Санта-София в Каннареджо, Дворец дожей, знаменитый мост Вздохов, который нависает над Рио дель Палаццо, мост Риальто. А знаменитый коктейль «Беллини», который должен попробовать каждый турист. И непременно в баре «У Гарри».

Достаточно заблаговременно обзавестись комбинированной транспортной картой «Venice Card», и вам обеспечено стандартное бесплатное посещение самых красивейших мест в количестве двенадцати музеев, шестнадцати церквей и большого количества массовых культурных мероприятий. Можно нанять гондольера, если у вас денег куры не клюют, а можно воспользоваться транспортом, который у нас принято называть водным трамвайчиком, а в Венеции – вапоретто. Что, кстати, обойдется в пятьдесят раз дешевле.

Но Микеле Риенци не нужны улицы, запруженные толпами разноязычных туристов. Ему нужен был пустынный окраинный район, в который туристы забредают лишь вечерами, уставшие от сутолоки и гама. Здесь они могут увидеть старую Венецию, настоящую Венецию, ту жизнь, которой живет население. Мало кто из туристов задумывается, что почти девяносто процентов зданий Венеции находится в состоянии, требующем срочного, порой даже не косметического ремонта. Известняк, кирпич, штукатурка – все это от влаги разрушается, отваливается, выставляя напоказ щербины, как во рту нищего старика.

Встреча была назначена на острове Мурано, где стены домов и стены каналов дышат своей старинной, обшарпанной и заплесневелой подлинностью.

По каналу прошла моторная лодка, и терраса угрожающе закачалась и заскрипела. Две пожилые немки за соседним столиком взволнованно загалдели и, загрузившись пакетами с покупками, стали перебираться за столики на каменной набережной. Парочка влюбленных, по виду словаков, перестала обниматься и ушла в сторону площади. Вот тебе и Венеция! Прелый запах старой древесины, вонючая вода канала и заплесневелые каменные стены многовекового возраста.

Для души русского человека это было кощунственным, потому что Венеция в понимании русского интеллигента – это красочные карнавалы, певучие гондольеры и серенады под окнами красавиц, взирающих на тебя карими горящими глазами из-за ажурных занавесок. А Микеле Риенци не был итальянцем, а был он как раз потомственным интеллигентом, сыном университетских преподавателей. Он, собственно, и Микеле Риенци не был, а был он Максимом Алексеевым, оперативником службы внешней разведки. Этот паспорт он получил на явочной квартире взамен там же сданного швейцарского паспорта, откуда он и прибыл. Этих паспортов он больше никогда не увидит, как, наверное, не увидит и человека, который, похлопывая его по плечу, усадил на стул, чтобы сделать фотографию, а потом долго колдовал в другой комнате над документом.

Задание, пароль для явочной квартиры он получил в Швейцарии, где ему пришлось почти три недели терпеливо изображать туриста и гадать, для чего его туда отправили. Максим работал так уже почти три года. Сначала ему не доверяли самостоятельных заданий, и он работал в составе группы. Задания были разными, люди, которые в них участвовали, тоже. Они собирались в условленном месте в условленное время. Знакомились с целью и условиями проведения не ими разработанной операции, выполняли ее и расходились и разъезжались, чтобы больше никогда не увидеться или увидеться через пару лет совершенно в другой стране.

По коротким фразам своих коллег, ухмылочкам и взглядам Максим понимал, что кто-то когда-то уже встречался на других заданиях. Но ни расспросов, ни горячих воспоминаний не было. Специфика! Наверное, никто толком и не знал настоящих имен и фамилий друг друга. Закон профессии – чего тебе знать не нужно, того ты знать не должен.

Задания были разными. Иногда просто наблюдение с фото и киносъемкой, иногда подстраховка какой-то встречи высокопоставленных разведчиков, в лицо которых знал только старший группы. Были и ликвидации, были и вооруженные стычки с какими-то людьми. Кто эти люди, ни Максим, ни, скорее всего, его коллеги не знали. Это было и не важно. Такие же оперативники разведки другого государства, местные спецслужбы, а может, и международные бандиты. У каждого своя работа и свой риск.

Иногда Максим месяцами жил в какой-нибудь стране, а задание, ради которого его туда направили, так и не поступало, а иногда его и таких же, как он, оперативников дергали с одного места на другое чуть ли не в авральном порядке. Возвращаясь домой, он, как правило, неделями писал рапорта, отчеты, аналитические справки. Зачастую не особенно связанные с выполненным заданием. Часто угрюмые седовласые дяди изо дня в день часами мучили его расспросами, демонстрировали сотни фотографий отдельных людей, видов городов. И не всегда было понятно, что это: то ли продолжающиеся отчеты по прошлой операции или уже подготовка к следующей.

Родители знали, где он работает, потому что он закончил Академию ФСБ. В семье к его профессии относились с пониманием, только ни отец, ни мать не знали, в чем именно заключалась работа их сына. Переживали, конечно, страшно, но давно уже смирились, как-то свыклись. И, наверное, верили чисто по-родительски, что именно с их сыном ничего случиться не может, потому что он умница, потому что он всегда серьезно занимался спортом. А еще потому, что еще со школы они заметили в нем одну черту – Максим, если он чем-то увлекался, то занимался своим увлечением серьезно, вдумчиво, глубоко. Не свойственно была их сыну манера легких мимолетных увлечений, временных интересов. Он всему учился основательно, во всем доходил до самой сути, до максимальной глубины.

За это его, наверное, ценили и на работе. Был он уравновешенным, спокойным, почти молчуном, но все, что бы он ни делал, он делал основательно. Собственно, в его профессию людей другого склада и не брали. Там нужно не просто крепкое здоровье, в том числе психическое, там нужна именно прочная психика, способная быстро адаптироваться, блокировать эмоциональное и максимально задействовать интеллектуально-интуитивное. А это уже продукт тщательной подготовки и опыта.

Наверное, опыта у Максима было уже достаточно, потому что вот уже несколько месяцев как ему стали доверять самостоятельные, «сольные» задания. Дважды задания были сложными, но он с честью выпутался и показал хорошую оперативную хватку, решительность и виртуозную сообразительность. В первом случае задание чуть было не сорвалось, потому что объект попал в поле зрения местной полиции. Второй раз, как понял Максим, он напоролся на чужую разведку. Тогда дело опять дошло до скоротечного огневого контакта, но в этот раз он был один. И снова ему удалось выполнить задание, оставив за собой двоих убитых и четверых раненых чужих оперативников. Чьих, ему так и не сказали. Лично для него эта информация была необязательна.

Максим мельком глянул на наручные часы, лениво сложил газету и допил остывший кофе. Ждать было бесполезно, потому что оговоренный промежуток времени истек, а агент, к которому он прибыл на встречу, так и не пришел. Было второе контрольное время здесь же в кафе, было и второе контрольное место встречи. Мало ли что могло задержать агента, и Максим пока особого беспокойства не чувствовал. Агент был итальянцем, местные условия знал, так что ему было виднее.

Он уже вышел из кафе и неторопливой походкой туриста двинулся вдоль витрин маленьких магазинчиков с окнами под яркими тентами, защищающими внутренние помещения от прямых лучей знойного солнца. И тут он увидел своего агента. Точнее, понял, что это именно тот человек, с которым он и должен был встретиться. Сначала понял, а потом уже проанализировал все признаки и убедился, что прав.

Невысокий худощавый мужчина лет пятидесяти, смуглый, он шел неторопливо и похлопывал при ходьбе по бедру свернутой газетой. Издалека Максим не видел, что это за издание, но похлопывал мужчина именно так, как нужно. В идеале, увидев человека, так вот похлопывающего по бедру газетой, который подходил в назначенное время к кафе, Максим должен был встать, подойти к барной стойке и купить сигарет. Мужчина подойдет и встанет рядом. На полочку для сумок посетителей, что располагается на наружной стенке стойки на уровне пояса, он должен положить свернутую газету. Название, неважно какое, должно быть обведено красным маркером. Был и пароль.

Максим должен был взять газету итальянца, оставив взамен свою, точно так же свернутую. И на этом они должны были разойтись навсегда. Максим знал, что в свернутой газете агента лежит флешка или иной накопитель информации. А важность этой информации очень и очень велика. И поэтому Максим готовился к встрече с агентом со всей возможной в его условиях тщательностью.

То, что это нужный ему человек, Максим понял интуитивно. То, что он с опозданием на пятнадцать минут, но все же идет на место встречи, могло говорить только о крайней опасности, которая ему угрожает. Надеется на удачу, чтобы быстрее избавиться от своего опасного груза. По всем правилам, Максиму возвращаться в кафе и инициировать встречу было нельзя. Но и просто уйти с места встречи было, мягко говоря, непрофессионально. Потом тебя замучают анализом, допросами, душу вытянут, чтобы до мельчайших деталей восстановить картину событий и понять, что произошло. Ему же потом будут смотреть в глаза с немым укором. Как же это вы, капитан Алексеев, ничего не заметили, не попытались выяснить характер угрозы, оценить признаков провала агента. Вы ведь знали, что «посылка» содержит очень важные сведения, вас специально предупреждали. Не рановато ли мы вам стали доверять самостоятельные операции. Что это с вашей стороны – безалаберность, недобросовестность? Или вы просто испугались? А ну-ка, сходим с вами к психоаналитикам, пороемся в вашем подсознании…

Картина в мозгу сформировалась настолько реальной, что Максим ее категорично отогнал. Для начала ему нужно уйти с траектории движения агента, сделать все, чтобы не попасть в поле зрения тех, кто, возможно, «ведет» агента, чтобы они не связали присутствие в этом квартале господина Риенци с присутствием там же своего «объекта».

Газету Максим бросил в урну и скрылся в ближайшем магазине. Он заранее изучил весь этот квартал и все возможные пути оперативного отхода. Этот магазин сувениров занимал два этажа. И на втором этаже имелся небольшой балкон, двери которого весь день были открытыми. Сегодня легкий тюль также колыхался, как будто призывно взмахивающая платком девушка.

Обзор со второго этажа был не очень хорошим, но позволит несколько минут с высоты понаблюдать за окрестностями. Максим знал, как ведется слежка, и надеялся, что ему удастся вычислить «хвост». Но то, что все будет происходить так откровенно, он не ожидал.

По походке мужчины он понял, что тот нервничает. Он не оглядывался на каждом шагу, не перебегал беспрестанно улицу, не забегал в ближайшие магазины, «проверяясь». Нет, просто что-то неуловимое было в его поведении. А потом Максим сразу схватил всю обстановку вокруг, вычленив главное. На другой стороне канала, где не было тротуара или набережной, а вода омывала стену жилого дома, на втором этаже блеснуло стекло. Чуть заметно, легкий блик за легкой занавеской открытого окна. И сзади, метрах в тридцати за агентом шли двое. Крепкие, лет по тридцать парни все время что-то фотографировали, останавливаясь то у края канала, то подходя к стенам домов. И тут же, почти под окном магазина, где стоял Максим, к лестнице набережной причалил легкий моторный катер. Парень и девушка выбрались на парапет, легко взбежали по лестнице и оживленно переговариваясь, направились как раз к его магазину сувениров. Мужчина в моторке не стал глушить двигатель, оставив его на холостых оборотах.

Именно последний момент говорил о том, что агента сейчас будут брать. Убедятся, что встреча не состоялась, и возьмут. И увезут вот на этом катере. А девушка, которая поднялась из него с парнем, не итальянка. И испуганный агент, который, наверное, не был профессиональным разведчиком, тоже так решил. Или у него просто разыгрались нервы. Он почти бегом бросился к лестнице и стал спускаться к катеру. Глупо! Хотя в его положении и без специальной подготовки…

Максим уже принял решение, хотя практически еще ничего не случилось. Он должен вытащить агента из «капкана», в который тот попал, возможно, не по своей вине, и получить материалы. Это программа-минимум. Программа максимум – узнать от самого агента о возможной причине провала. Максим последний раз глянул в окно, чтобы убедиться, что все развивается так, как оно и должно в этой ситуации развиваться.

Итальянец сбежал к катеру и наивно попытался уговорить водителя уплыть, кажется, он даже начал бумажником размахивать. И наверное, сразу понял, что попытка к успеху не приведет. Он решил напасть на водителя и завладеть катером. Последнее, что заметил Максим, развернувшись и быстрым шагом покидая свой наблюдательный пункт, что у катера разыгралась короткая схватка, а потом раздался не очень громкий звук, похожий на хлопок. Выстрел!

Оружие у Максима было – в специальной мягкой кобуре сзади на пояснице под рубашкой навыпуск. Пистолет был специальный, керамический, который не улавливался ни одним металлодетектором. Более того, конструкция пистолета и патронов была такова, что к нему не требовался глушитель. Примерно таким оружием только что воспользовался и водитель катера, что, кстати, говорило о его принадлежности не к местной полиции и не к местным спецслужбам. Потому что такой пистолет стоит как чугунный мост. Это первый, мимоходом сделанный вывод.

Максим был экипирован так, что теоретически готов был к любым действиям и к любому развитию событий. Даже поясная сумка под его рубашкой была не простая. В застегнутом состоянии она была практически герметична. Кратковременное пребывание в воде гарантировало, что деньги и документы останутся в целости и сохранности.

Выстрел могли слышать те из преследователей агента, кто был на улице. Та парочка, что вошла в магазин, скорее всего, выстрела не слышала, но могла заметить, что их «подопечный» бросился вниз по лестнице. Это давало Максиму хорошее преимущество. А преимущество неожиданности, как говорил один из инструкторов во время учебы, оно и в Африке преимущество.

Парочка в магазине, когда он спускался неслышными шагами по лестнице со второго этажа, как раз повернулась к окну. Засекли! Вопрос был в том, как они отреагируют на неожиданный маневр «объекта». Бросятся на улицу к катеру или понадеются на двух своих коллег-«туристов»? По логике оперативной работы, которая базируется у разведчиков всех стран на одних и тех же принципах, эти двое в магазине должны были подстраховать тех, кто вел «объект» пешком, наблюдать за ситуацией вокруг и подстраховать их.

Максим сделал несколько шагов со скоростью обычного посетителя магазина к двери, а потом рванул с места к лесенке, что спускалась к узенькому пирсу и катеру возле него. Парень с девушкой слишком поздно сообразят, что происходит, это было ясно. А вот те двое с фотоаппаратом очень опасны, потому что они вели наблюдение давно, может, несколько часов, и теоретически были готовы ко всему. Они ведь вели свой «объект» к месту встречи с другим агентом.

На вылетевшего как метеор из магазина Максима они среагировали мгновенно. И мгновенно оценили уровень опасности. У этого человека не было в руках оружия, он был один, в магазине было еще двое их коллег, с противоположной стороны располагались еще наблюдатели и наверняка поблизости была еще и машина с группой поддержки. И они совершили ошибку.

У ближайшего к Максиму человека в руке молниеносно оказался черный пистолет с массивной дульной накладкой. Но стрелять он сразу не стал, рассчитывая, что неизвестный при виде оружия остановится. Этих долей секунды Максиму хватило. На всем бегу он неожиданно бросил свое тело в чисто футбольный подкат, больно ударившись бедром о камни набережной. Его противник с пистолетом явно не ожидал мгновенного нападения и тут же попытался подпрыгнуть, избегая удара по ногам.

Но Максим предвидел это и удар ногами провел изначально выше. Человек с пистолетом потерял равновесие и, взмахнув руками, грохнулся почти на Максима. Второй развернулся лицом к нападавшему, но он обязан был в этой ситуации еще и понять – нет ли других противников вокруг, не групповое ли это нападение. Кто мог предположить, что этот идиот решился атаковать один целую группу «наружников».

Проехав на боку несколько сантиметров, Максим оттолкнулся руками и подцепил сильным крюком ноги второго противника. Тот не устоял и опрокинулся на спину. Первый уже извернулся, не пытаясь встать на ноги, и ствол пистолета был почти направлен в сторону Максима. Но почти в этой ситуации не считалось, а у Максима было преимущество в том, что он находился за спиной своего противника. Его руки обхватили человека сзади, пальцы крепко ухватились за кисть с пистолетом. Попутный удар коленом в область копчика, локтем в скулу дали возможность привести противника в короткое замешательство, а две руки были в любом случае сильнее, чем одна.

Максим еще в Академии слыл лучшим учеником на занятиях по физической подготовке и рукопашному бою. Помнится, на четвертом курсе к ним привели одного человека и сказали, что им повезло. Этот человек чуть ли не родоначальник одного интересного вида единоборства, и у него появилось свободное время позаниматься с курсантами. Обращались к нему не по званию, не по имени-отчеству, а просто «товарищ инструктор». Улыбчивый, мягкий человек.

Суть его метода борьбы заключалась в том, чтобы ни одно движение во время рукопашной схватки не проходило даром, из любого движения извлекался максимум пользы с достижением высокого эффекта. Это было интересно. Любое единоборство, любая совершенная школа использовала и без того совершенную методику. Движения и удары направлялись по кратчайшей траектории, использовался принцип рычага, использовался вес тела бойца, вес тела и сила инерции его противника. Это было все знакомо, но здесь появилось нечто новое.

И начались показы, а потом отработки приемов. Это было какое-то чудо, Максим одним из первых испытал на себе преимущества этого метода. Как лучший ученик. Его рука с пистолетом мгновенно оказалась в захвате инструктором. Максим предвидел либо удар коленом в пах, а потом поворот на излом, который бросит его на землю или заставит согнуться пополам и выпустить оружие. Или мог быть проведен другой вариант – рывок вправо с «проводкой», а потом резкий рывок на остановке влево. И Максим полетит через голову на маты, оставив оружие в руках инструктора.

Но тут случилось совсем другое, Максим не успел даже провести определенный контрприем, как получил болезненный удар пяткой по подъему стопы, локтем по бицепсу. Он не успел сообразить как, но понял, что ствол его пистолета уже направлен вниз, а палец инструктора, лежавший поверх его указательного пальца, стал нажимать на курок. Это означало, что он сейчас прострелил ему ступню. А ствол пистолета продолжал крутиться в самых разных направлениях, и тело Максима испытывало постоянные тычки в самых разных точках. Они были не столько сильными, сколько болезненными. Он понял главное, что его защита была дезорганизована, его постоянно сбивают, когда он пытается применить тот или иной контрприем. В результате он терял концентрацию.

Потом, когда они тренировались в защитных комбинезонах на полигоне не с обычным оружием, а с «маркерами», убедился, что инструктор его же руками умудрялся поразить несколько целей вокруг, прикрываясь самим Максимом как щитом. А потом оружие оказывалось уже в руках инструктора.

То же самое он сейчас и использовал. Захват руки с пистолетом его лежавшего рядом на земле противника сопровождался такими же короткими, частыми и болезненными тычками, то локтем по ушной раковине, то коленом. Главное, что пистолет оказался снятым с предохранителя, правда, не с взведенным курком. Но из любого пистолета можно стрелять так называемым «самовзводом», когда курок взводится и бьет по капсюлю патрона в момент нажатия на спусковой крючок.

Второй противник в момент падения действовал грамотно, и, приземлившись на спину, он уже держал в руке выхваченное откуда-то оружие. Рывок в его сторону стволом, два выстрела «чпокают» почти дуплетом. Но первый выстрел в ногу тому противнику, который был зажат в тисках его рук, а вторая пуля угодила в плечо его напарника.

Теперь, когда противник ранен, справиться с ним было легче. Максим чуть перевернул тело раненого, и ствол оказался направлен в сторону выхода из магазина. Парень с девушкой как раз оказались в дверном проеме. Два выстрела по ногам, один из которых, кажется, достиг цели, и парочка мгновенно метнулась назад. Короткий удар с рывком, и пистолет оказался в руках Максима.

Перекат, в результате которого он оказался в положении на корточках, быстрый взгляд вокруг и рывок в сторону лестницы, спускавшейся к воде и катеру. Правда, попутно он успел ударить ногой по руке второго противника, раненного в плечо, и выбить пистолет, который улетел в канал. И сейчас, и во время схватки Максим помнил, что голову нужно держать подбородком к груди, как бы «набычившись». Из окна напротив могут снимать всю схватку на камеру, а под таким углом его лицо идентифицировать будет нельзя. Ладно, пусть его лик попадет в базы чьей-то разведки, хуже, если оно попадет в руки местной полиции, а ему ведь еще придется удирать и отсюда, и из страны.

Водитель моторки, который стоял, склонившись над раненым итальянцем, как раз поднял голову вверх, чтобы понять, что там за возня. Максим на бегу выпустил в него две пули и съехал по ступеням вниз. Два кровавых пятна мгновенно расплылись на груди водителя моторки и он, покачнувшись, завалился на бок и рухнул в воду.

Максим подхватил итальянца, который лежал, скорчившись и держась обеими руками за живот, и перевалил в катер. Агент так и не выпустил из рук свернутую в трубочку газету. Катер взревел мотором и, постепенно задирая нос, понесся по каналу в сторону моря. Две пули свистнули совсем рядом, с треском разлетелся плексиглас ветрового обтекателя. Максим чуть повернул руль, прижимая суденышко к левой стенке канала. Несколько секунд, пока там сзади не успели спуститься на пирс, а теперь зигзагами! Все, на расстоянии больше пятидесяти метров пистолет уже не оружие, а так…

– Ну, как вы? – спросил Максим по-итальянски, пытаясь повернуть агента на спину.

Тот поднял перекошенное от боли побелевшее лицо и посмотрел на Максима. Во взгляде было и недоверие, и обреченность в предчувствии близкой смерти. Понятно было, что агент не жилец.

– Вы… тот? – наконец разлепил агент синеющие губы.

– Тот, тот, – с улыбкой закивал Максим и произнес пароль. – Вас надо в больницу.

Итальянец медленно, с трудом, отрицательно покачал головой. То, что Максим не стал от него требовать «посылку», а говорил о помощи, наверное, подкупило умирающего. А может, он был уже в том состоянии, когда перед смертью ему хотелось говорить не о пуле в животе, а о более важных на этот момент вещах.

– Я… – Он судорожно попытался сглотнуть, но во рту у него было сейчас, наверное, сухо, как в пустыне Сахара. – Ты русский?

Максим улыбнулся и неопределенно пожал плечами. На такие вопросы не отвечают, а обижать умирающего ему не хотелось.

– Не важно… Я верю вам, вашей стране… За ней сила. Мое правительство погрязло в коррупции, они не смогут проти… востоять. А американцы… Я всегда считал, что Россия сможет привести все государства к балансу.

Максим сидел, придерживая руль катера, уводя его в другой канал и ближе к морю. Он понимал, что раненый уже бредит.

– Вы знаете, сколько арабов уже проживает в Италии? А в других странах Европы? В Швейцарии, бог мой, в Швейцарии они требуют удалить с национального флага крест и поместить там полумесяц. Это потому, что там доля населения из арабов уже катастрофическая. А в Скандинавии… Эти материалы, – он протянул руку с зажатой в ней газетой, – подтверждают, что дестабилизация арабского мира, все эти революции и народные волнения инспирированы ЦРУ. Они понимают, что влияние России в регионе вот-вот станет определяющим, они хотят помешать и пытаются привести к власти новые марионеточные правительства, они обещают огромную гуманитарную помощь, инвестиции…

– Не надо говорить, – попросил Максим, – вы теряете силы.

– Все равно! Я хочу сказать, что я не предатель своей страны, я патриот… Просто моя страна сейчас не может позаботиться о себе сама, понимаете?

– Да-да, понимаю, – успокоил Максим.

– А теперь я должен молиться… – тихо заключил итальянец.

Он закрыл глаза и стал шевелить губами. Максим смотрел на него до тех пор, пока губы не перестали шевелиться. Потом голова безжизненно свесилась набок, а рот безвольно приоткрылся. Максим приложил пальцы к сонной артерии. Биения не было.

Чтобы его могли отправить за такой важной информацией без прикрытия, Максим предположить не мог. Теоретически его могли прикрывать, предварительно не поставив в известность, но практически с таким подходом в проведении операций он раньше не сталкивался. Оставалось думать, что его руководители сами не знали, до какой степени может оказаться информация важной. Или погибший итальянец-агент преувеличивал важность материалов. И такое могло быть. А если нет? Ведь не зря за ним устроили такую охоту.

Катер выскочил уже за городскую черту, миновал длинный мол с пришвартованными прогулочными катерами и яхтами. Вытащив из газеты маленький белый пластиковый контейнер, он положил его в кармашек своей поясной сумки. Потом подобрал с пола трофейный пистолет и несколько раз выстрелил в днище. Через пробоины фонтанчиками стала бить морская вода. Бросив пистолет, Максим спиной перевалился через борт и ушел под воду. Катер с мертвым телом продолжал, подпрыгивая на волне, удаляться в сторону открытого моря.

* * *

Белоснежный «Мерседес», судя по не совсем обычной длине его кузова, был индивидуального исполнения, а судя по жесткой подвеске, он был еще и бронированный. От транспортной развязки у Трейд Центра он свернул в сторону Абу-Даби, вдоль берега залива понесся по знаменитой 12-полосной магистрали Шейха Зайеда. В половине девятого утра в Дубае обычно даже в тени термометр показывает около пятидесяти градусов. Суперсовременные небоскребы из стали и стекла сияли на солнце, слепили глаза жаркими бликами. Они возвышаются по обеим сторонам автострады, ведущей в Абу-Даби. Отели, торговые комплексы, офисные и жилые здания – все это из ослепительного хрома и стекла. Архитектура города искусно сочетала в себе арабские традиции и современные достижения строительной науки и индустрии. Богатство! Богатство! Этот неслышный крик ясно различался во всем, что здесь строилось, реставрировалось.

Даже в этот утренний час магистраль была заполнена автомашинами. Вездесущие светло-коричневые такси «Тойота Камри», солидные мини-вэны, дорогие кабриолеты. Изредка промелькнет белый полицейский «Мерседес» или «БМВ» с зеленым капотом и дверками, тяжелый мотоцикл. Полиция в своей элегантной форме песочного цвета и красных кожаных ботинках в Дубае не любит торчать на улицах, возлагая свою работу на автоматические радары. Коренному жителю или частому гостю эмирата порой не верится, что, по официальной статистике, автомобильный парк Дубая за год прирастает только лишь на 9 процентов.

«Мерседес» свернул в Бастакию. Эта старинная часть Бар-Дубая располагается между городским музеем в форте Аль-Фахиди, набережной Бухты и улицей Мусалла. Большинство здешних зданий, построенных еще в конце XIX – начале XX века, уже отреставрировали. Архитекторам удалось во многом сохранить дух этой части города. Когда-то здесь селились зажиточные купцы из Персии, отсюда и само название квартала, которое происходит от персидской провинции Бастак. Теперь Бастакия превращается в культурно-туристический центр с кафе, ресторанами, магазинами сувениров и художественными галереями.

Сюда, к одному из трехэтажных домов, построенному в византийском стиле, с обширными верандами, и свернул белый «Мерседес». Человек с восточными чертами лица в белом деловом костюме выбрался из машины и окинул взглядом здание. Где-то наверху слышались голоса, и он поспешил подняться по мраморным ступеням широкой колоннады первого этажа.

На галерее третьего этажа крупный мужчина расхаживал в обществе трех инженеров, обсуждая какие-то технические вопросы. Все были одеты в белые длинные рубахи – дишдаши. Но сразу было заметно, что только один человек отдавал дань современности. Его дишдаша имела жесткий воротник-стойку, карманы. И сшита она была из дорогой ткани. Поверх воротника виднелся тонкий шнурок – тарбуша. Белый головной платок – гутра – удерживался на его голове толстым шнуром – игалем. Только в него, в отличие от платков инженеров, была вплетена драгоценная нить. Вообще-то, по преданию, игаль был веревкой, которой бедуин привязывал на ночь верблюдов, а днем, свернув, хранил ее на голове.

Мужчина повернулся на звук шагов и величественным жестом руки отпустил своих собеседников. Мужчина в костюме подождал, пока выйдут инженеры, и только потом подошел к хозяину.

– Я рад приветствовать вас, дорогой друг, – произнес он привычную фразу, принимая объятия хозяина. – Как идет ваш бизнес? Я вижу, за этот год вам удалось многое сделать.

Минут пятнадцать продолжался обмен вопросами о жизни, здоровье, делах. Собеседники уселись на легкие плетеные кресла по бокам такого же столика. Крупное лицо хозяина с большим, чуть крючковатым носом выражало ленивое спокойствие. Смуглый худощавый гость смотрел чуть заискивающе и более уважительно, чем это требовалось этикетом арабского мира.

Хозяин хлопнул в ладоши, и двое молодых людей внесли подносы, на которых высились вазы с фруктами, запотевшие бутылки с ананасовым подслащенным соком и две чашки с крепким черным кофе. Разговор продолжался и за кофе, но не выходил за рамки обычной беседы двух арабов, которые давно не виделись. Но постепенно он все же свернул в сторону дел хозяина. Оба мужчины как будто сговорились не называть друг друга по именам, ограничиваясь выражениями «дорогой друг» и тому подобными.

– Значит, вы все-таки отказались от нового проекта? – спросил гость и окинул восхищенным взглядом высочайший и самый известный небоскреб Дубая – башню отеля «Бурдж-Халиф».

162-этажное, высотой в 828 метров здание свечкой высилось за кромкой береговой полосы. Это было гордостью и характерной чертой Дубая – иметь у себя все самое-самое. В том числе и высочайшее сооружение мира, которое было выше достопримечательностей других городов европейского и американского мира. И 553-метрового Тауэра в Торонто, и «Тайбэй 101», считавшегося высочайшим зданием в мире до июля 2007 года. Выше знаменитой радиомачты в Северной Дакоте в США. Сейчас гость намекал на план построить в Дубае небоскреб «Аль Бурдж» высотой более километра, который из-за разразившегося мирового финансового кризиса был заморожен.

– Не время, мой дорогой друг, взмывать к небесам, – тряхнув рукой, пальцы которой украшали два больших перстня, ответил хозяин. – Время украсить мир здесь, на земле. А в небе… Там, – палец с перстнями указал на небоскреб, – там я могу, не вставая с этого кресла, уволить любого из менеджеров.

– Не многие знают, – согласился гость, – что по объему вложенных средств вы являетесь почти собственником этого досточтимого и красивейшего города.

– Только лишь? – вскинул брови хозяин и с иронией посмотрел на гостя.

Оба дружно рассмеялись.

– Кто теперь помнит, – с наигранной грустью сказал гость, – что вы, мой дорогой друг, ведете свой род от клана Аль Абу Фэлэсы. Этот прекрасный золотой сад расцвел в пустыне по мановению вашей руки…

– …и налетела тьма саранчи на этот город, – с улыбкой добавил хозяин.

– Саранчи, которая не пожирает посевы, но которая приносит золото!

Это был прозрачный намек на название Дубай. Считается, что название произошло от арабского названия саранчи – «дибба», а точнее, от уменьшительно-ласкательного этого слова – «дубай». Возможно, что здесь когда-то в самом деле было место периодического размножения саранчи, которая любит влажную почву. Один из районов города до сих пор называется Бар-Дубай, что означает «колодец саранчи».

– И пусть саранча из Европы и Америки несет сюда золото, – продолжал гость. – Вы построили хорошую для них кормушку. Весь мир восхищается раздувающимся парусом семизвездочного отеля Бурдж аль-Араб – самого роскошного отеля во всем мире. Слух услаждает созданное вами чудо – фонтан Дубай, чьи струи взмывают на высоту ста пятидесяти метров. Вы создали это чудо, которое достойно, чтобы считаться центром мира, его жемчужиной, как жемчужина мерцает в перламутре раскрытой раковины. И вы создадите еще много чудес! – Инща-аала, – кивнул хозяин, проведя ладонями по лицу.

– Ля иляха иль Аллах, – привычно ответил гость, повторив жест хозяина.

– Вы привезли то, что должны были привезти? – перевел разговор с восхвалений на деловую почву хозяин.

– Да, я передал все вашему секретарю, а сам направился сюда, чтобы выразить свое почтение.

– Хорошо, сегодня я познакомлюсь с вашей информацией.

– Я не понимаю, мой уважаемый друг, – с улыбкой сказал гость, – зачем вам политика? Вы покупаете этот мир, когда хотите и как хотите. Европейцы и американцы делят мир, но они оглянуться не успеют, как центром всего будет все это, – он повел рукой в сторону бухты. – Все дела будут решаться на Шейх Зайд Роуд, все уважающие себя люди будут жить на Дубай Марина, все деньги будут крутиться в Дейре. Зачем вам политика, когда у вас есть деньги?

– Четыре года назад мне сказали, что запасы моей нефти в эмирате иссякнут к две тысячи десятому году, – задумчиво ответил хозяин. – Слава Аллаху, эксперты ошиблись. Однажды, давным-давно, по пустыне шел караван. Он вез богатые товары, драгоценные украшения, ткани и пряности. Но один разбойник с тысячей всадников напал и разграбил караван. У богатого купца было много денег, но он не мог послать с караваном десять тысяч всадников для охраны. Это не выгодно, а пустыня не место, где можно напоить столько коней и верблюдов. Но и терпеть набеги подлого разбойника он тоже не собирался. Через год караваны этого купца пересекали пустыню уже почти без охраны и никто их не трогал.

– Купец истребил разбойников?

– Разбойников нельзя истребить, потому что нельзя истребить в душах людей жажду завладеть тем, что им не принадлежит. Нет, купец не истребил разбойников, он просто стал помогать кочевникам. Он дал им немного муки, дал тканей их женщинам, дал целебных трав больным. И кочевники перестали садиться на коней и скакать по пустыне вместе с разбойниками за караванами. Они поняли, что спокойнее дружить с тем купцом. И предводитель разбойников быстро остался один. А потом, говорят, его просто кто-то зарезал. Кочевники поняли, кто и что правит в этих местах, и приняли его сторону. Политику делает умный лидер, мой дорогой друг, а не деньги сами по себе. Деньгами надо уметь распорядиться.

– Я не понимаю вас?

– Долго, очень долго в мире был лидер, который считал себя вправе решать, кто прав и кто не прав. Но этот лидер был больше похож на того разбойника, а не на того купца. Он больше потрясал оружием, нежели вкладывал деньги. И вот пришло время, когда мировой рынок пошатнулся, и сразу пошатнулся и лидер. Вдруг выяснилось, что у него есть оружие, но оно не сможет стрелять, потому что он должен деньги всем. И тем, кто дает ему патроны, кто дает ему нефть и газ, кто дает ему пищу и металл. А теперь он всем должен, и все смеются и показывают на него пальцем. Он очень торопился, но шел не той дорогой.

– Вы говорите про США?

– Что такое Барак Обама? – вместо ответа сказал хозяин. – Игрушка, дань моде. Афроамериканец стал президентом страны, которая больше всего заботится о том, чтобы ее уважали, но очень глупо добивается этого. Это пустая тыква, мой друг, высохшая тыква, в которой гремят камешки. И кто у него работает госсекретарем? Политик, дипломат? Нет, просто известный человек, но известный только тем, что она жена другого президента, и прославилась она скандалом из-за любовных похождений своего мужа. Я бы никогда не доверил внешнюю политику человеку, который в ней ничего не смыслит.

– Но влияние Америки и Европы все еще велико в нашем мире.

– Не так велико. Это даже не влияние, а остатки впечатлений о набегах того самого разбойника, который выскакивает из-за бархана со своими всадниками только в тот момент, когда караван богат, а не когда его нужно защитить. В мире расправляет плечи другой лидер. Умный, дальновидный, который понимает, что спешить нельзя, нельзя размахивать саблей, когда у тебя мало всадников, когда твои ружья нечем зарядить. Россия, вот откуда идет новая угроза. И никто еще ее всерьез не воспринимает. Саркози резвится, как младенец, и идет на поводу у немки, которая родилась и выросла в Восточной Германии. Итальянский премьер погряз в скандалах и коррупции, как и все их правительство.

– А Россия?

– А Россия выдержала удар кризиса. Россия заводит верных и надежных друзей в Южной Америке и Азии, заводит в Средиземноморье и Северной Африке. Она уже никого не боится. Вы помните провокацию с Грузией, помните авансы, которые делали ее президенту? «Смелее, господин президент, вы имеете историческое право, Россия не посмеет пойти на конфронтацию с цивилизованным миром!» Вы помните, чем все закончилось в августе девяносто восьмого года?

– Все закончилось неудачей, насколько я помню.

– Все закончилось полным провалом, – уточнил хозяин. – И с далекоидущими последствиями. Это называется «дразнить льва». Один батальон миротворцев остановил грузинскую армию, потому что это была не армия, а банда разбойников, которые упивались первыми плодами победы. А Путин поступил умно, он решил проблему кардинально. Он послал авиацию, которая одним ударом уничтожила военные объекты Грузии. И он не постеснялся мнения Европы и Америки. Он послал несколько катеров, и никто не успел глазом моргнуть, как Грузия осталась без военного флота. Он подвел к Цхинвалу войска, и те вышибли грузин назад.

– Но международная общественность осудила его, назвав его действия прямой агрессией против суверенного государства.

– А он наплевал на их мнение, потому что у него были серьезные аргументы. Европа поворчала и замолчала, потому что рука Путина лежала на газовом вентиле. А тут еще Украина с их претензиями на газ, который транспортировался через ее территорию в Европу. А это прямая угроза большей части промышленного производства Европы. Они быстро поняли, с кем можно конфликтовать, а кого надо уважать. Правда, Путин дал им подачку в виде «Голубого потока» через дно Балтийского моря.

– Вы хотите сказать…

– Что Россия не просто нарождающийся мировой лидер, она фактически им стала, и не демонстрацией своих авианосцев и вмешательством во внутренние дела. Она стала им экономически и политически. Она не лезет насаждать демократию и свергать реакционные режимы, она грамотно выбирает друзей и партнеров, завоевывая их доверие, их любовь и благодарность. Она «купила кочевников», как тот купец. И она придет сюда, мой друг. И этого допустить никак нельзя, потому что слон всегда будет весить больше, чем рабочий осел.

– Лучше всего, когда в мире совсем нет лидера.

– Лучше всего, когда лидером являешься ты, хотя открыто это никак не выражается. Пусть саранча несет нам золото, пусть сделки заключаются здесь, и мировые события обсуждаются тоже здесь. Здесь ласковое море, горячее солнце и много нефти. Здесь истинная мудрость человечества.

– У вас созрел какой-то план, мой дорогой друг? – удивился гость.

– Не у меня, – покачал головой хозяин. – Я прах пустыни, я смертный человек, но есть иные силы, которыми предначертано величие Востока. И оно должно сбыться. А я только проводник воли Аллаха и его орудие. Я и те, кто в силах защитить землю наших предков, сделать ее центром мира и благоденствия. Вы меня понимаете?

– Но для этого нам нужно убрать неугодного нам лидера?

– Нам? – вскинул брови хозяин. – Лично я уверен, что Аллах обязательно явит свою волю, пошлет мужество и решимость кому-то из простых правоверных, который исполнит его волю. А я лишь слуга Аллаха, я возношу ему свои молитвы пять раз в день…

Убить президента

Подняться наверх