Читать книгу Другой мир. Союз трех - Максим Шаттам - Страница 6

Мэтт очнулся от холода. Он с трудом открыл глаза – веки были тяжелыми, все тело болело, как после марафонской дистанции.

Где он? Что случилось?

Неожиданно в памяти словно вспыхнула молния, и Мэтт тут же пришел в себя. Озираясь вокруг, он схватился за стену коридора, чтобы встать. Уже рассвело. Пол обледенел. Сквозняк вяло носил по квартире бумаги, похожие на заблудившиеся облачка. Поднявшись, Мэтт пошел в гостиную, чувствуя в животе спазмы. Что с родителями? В гостиной царил разгром – даже стадо слонов не смогло бы нанести комнате больший урон. Все разбросано, книги вперемешку с посудой, на полу возле упавших шкафов – вывалившееся наружу их содержимое. На софе Мэтт увидел трусы и старую футболку Rangers – обычно отец спал в них. Большое окно было выбито, ветер с улицы врывался в квартиру, играя снежными хлопьями. Мэтт сглотнул. Он развернулся и заглянул в родительскую спальню. Но и там – только пустота и разрушение. Окно тоже было выбито, и, несмотря на внутреннее оцепенение, Мэтт задрожал. Он потянул одеяло с постели, где спала мать: под ним лежала ее чуть смятая ночная рубашка. Прямо как с тем бездомным на улице… осталась только одежда! Мэтт затряс головой, стараясь не заплакать. Он не хотел в это верить. Нет, они где-то здесь, может быть, у Гутьерресов или у Маат? Все это было похоже на кошмар. Он бросился в коридор и стал звонить в соседские двери; никто не открыл, и тогда Мэтт принялся колотить в них кулаком.

Никого.

Ни малейшего звука, признака жизни. Может, он единственный, кто уцелел? «Только не это, умоляю, только не это», – обратился он с мольбой, сам не понимая к кому.

Мэтт вернулся в свою квартиру и снял трубку телефона. Гудка не было. Мобильник тоже не работал. Включить телевизор не удалось – электричество все еще не починили. Подобравшись к оконному проему, Мэтт выглянул наружу: расположившаяся двадцатью тремя этажами ниже улица потянула его к себе. Мэтт схватился за раму. Снег покрывал все вокруг – ни одной машины не было видно, только густой белый покров. Пострадал весь город? Вся страна?

Что теперь делать? Желудок сжался, страх комом подобрался к горлу, и одновременно из глаз потекли слезы. ЧТО ДЕЛАТЬ?

Мэтт почувствовал, что его ноги слабеют, и он позволил себе соскользнуть на пол. Щеки замерзли так сильно, что не чувствовали текущих по ним слез. Это конец, конец всему живому на Земле. Мэтт съежился и задрожал.

Но через мгновение слезы высохли. Тело стремилось жить, оно сопротивлялось. И тут мальчик осознал, что в нем теплится надежда. Что ему известно о случившемся? Что стало с людьми, поглощенными молниями? Если они еще живы, то где они? Если они не исчезли, то, может быть, они внизу, или в бомбоубежище, или где-то еще? Хотя это показалось Мэтту маловероятным – родители никогда не оставили бы его. «Но я должен их найти. На улицах точно есть люди».

Холод подавил в нем чувство паники и страха.

Он попытался пошевелиться, с трудом поднялся на ноги. Укрыться, согреться – вот что необходимо сейчас. В этот момент с улицы донесся крик ребенка, крик, в котором слышался ужас. Мэтт снова подошел к окну, тело опять пронзила дрожь, но никого не было видно. Все-таки этот ребенок увидел или испытал что-то ужасное – иначе не закричал бы так.

Единственная хорошая новость: это значит, что он выжил не один.

Мэтт вернулся к себе в комнату, закутался в шерстяное одеяло, сел на кровать и стал размышлять. Вначале нужно спуститься вниз – может быть, он встретит там других жильцов; для этого он воспользуется пожарной лестницей – даже если лифт, в чем Мэтт сильно сомневался, и работает, провести взаперти остаток дней мальчику совсем не хотелось. Если ему не попадется никто из соседей, он будет просто искать выживших. Нет, только не это слово, означающее, что все остальные мертвы, он ведь ничего о них не знает, быть может, они где-то… еще. Мэтт представил лица родителей и почувствовал тоску, однако нужно делать хоть что-нибудь, чтобы разобраться во всем этом и попытаться спасти их.

Он решил посмотреть, который час, и обнаружил, что его часы остановились. Рассердившись, он снял их с запястья и швырнул на стол.

Надо было собрать все необходимое, ничего не забыть, чтобы не возвращаться обратно на двадцать третий этаж. Что ему может понадобиться? Теплая одежда, фонарик, немного воды и еды, чтобы подкрепиться. «Бинты! – подумал Мэтт. – Чтобы помочь тем, кто может быть ранен». Да, но разве одних бинтов достаточно для помощи? А, еще оружие! Кто знает, что его ждет там, внизу? Конечно, на улицах Нью-Йорка медведи не набрасываются на прохожих. Но все-таки кое-что он бы взял с собой. Обернувшись, Мэтт потрогал лезвие меча. Годится.

Мальчик подождал еще четверть часа, чтобы как следует согреться; с улицы раздался звук разбивающейся витрины. Выглянув в окно, Мэтт долго смотрел вниз, но ничего не увидел.

Надо идти. Он натянул толстый свитер с черным воротником, свое пальто – для зимы оно не очень подходило, однако оказалось под рукой – и перчатки. Положил в рюкзак пачку печенья, бутылку с водой и три яблока, найденные в холодильнике. Добавил фонарик и бинты.

Наконец он прикрепил к перевязи ножны и закинул меч за спину. Поводил плечами, привыкая к весу оружия. Теперь он готов идти.

Менее чем за час отчаяние в его душе сменилось решимостью. Взрослого человека должно было бы насторожить то, с какой легкостью Мэтту удалось справиться с собой, это могло означать близкую истерику.

Выйдя из квартиры, Мэтт постучал в дверь Маат, закричав:

– Это я, маленький Мэтт, откройте!

Пока он ждал в полумраке, его накрыла волна приятных воспоминаний о женщине, которая была его няней, а еще раньше – кормилицей. Она часто говорила ему, что они созданы друг для друга. Только Маат могла понять переполнявшие его теперь эмоции. В последние месяцы – после возвращения с каникул, проведенных в обществе кузена Теда, – Мэтт почти избегал ее: мягкость и внимание Маат напоминали ему детские годы, а нынешний Мэтт старался поскорее повзрослеть. Однако сейчас он отдал бы что угодно, лишь бы снова ее увидеть, снова очутиться в ее объятиях.

Мэтт постучал еще несколько раз, прежде чем решил уйти.

Толкнув дверь, он вышел на лестницу – там царила темнота. Ни одна лампа не горела, ни одного звука не было слышно, кроме ветра, который вырывался из-под дверей и напоминал вой волка.

– Самое время доказать, чего ты стоишь, – подбодрил себя Мэтт, зажигая фонарик.

Он начал спускаться, взявшись рукой за перила. Меч оказался очень непрактичным – подпрыгивал при каждом шаге, и казалось, что с каждым новым скачком его вес удваивается. Чтобы успокоиться, Мэтт заговорил вслух:

– Я собираюсь идти к Тобиасу. Затем к Ньютону. Может быть, по дороге я встречу людей.

Свет фонарика образовывал белый конус, и Мэтт быстро убедился, что, кроме этого пучка света впереди, больше он ничего, увы, не сможет увидеть. Лестничные клетки были погружены в темноту. 19‐й, 18‐й, 17‐й этаж… Вдруг где-то внизу скрипнула дверь. Мэтт замер.

– Эй, есть там кто-нибудь? – спросил он, не особенно надеясь услышать ответ.

Ответа действительно не последовало, только продолжал выть ветер.

– Есть там кто-нибудь? – повторил он громче. – Я Мэтт Картер из квартиры двадцать три ноль шесть.

Его голос отразился эхом в тридцатиэтажной бетонной башне. Мэтту показалось, что десяток мальчишек задали кому-то один и тот же вопрос.

Нет ответа.

Охваченный надеждой, Мэтт продолжил спуск. Может, это ветер открыл дверь? Наверное…

15‐й, 14‐й, 13‐й…

Чье-то рычание заставило его остановиться. Он направил фонарик в ту сторону, откуда оно доносилось, и увидел белого пуделя.

– Что ты тут делаешь? Потерялся, да?

Пудель сел и уставился на Мэтта своими черными круглыми глазами.

Мальчик подошел, но собака вдруг оскалила маленькие острые зубы.

– Окей, спокойно, спокойно! Вот молодец!

И в этот момент пудель набросился на него; Мэтт отпрыгнул, и челюсти собаки сомкнулись на его брючине. Повиснув на ней, пудель гортанно зарычал. Мэтт никогда не слышал раньше ничего подобного и удивился, что такая маленькая собака может издавать такие звуки.

Охваченный страхом, он дергал ногой, пытаясь стряхнуть пса. Маленькое чудовище упало на пол; следуя инстинкту самосохранения, мальчик пнул собаку, отчего она перелетела через перила и исчезла в двенадцатиэтажной пропасти.

Мэтт зажал рукой рот – до него донесся ужасный звук – звук мягкого, глухого шлепка. Собака даже не завизжала.

– Что я натворил! – воскликнул Мэтт.

Он только что убил пуделя. Мэтт почувствовал себя таким виноватым, что чуть было не заплакал, но вовремя вспомнил ситуацию. Ведь собака напала на него. Он защищался. Да, это было «оправданной самозащитой», как говорили в телевизоре, целыми днями напролет обсуждая судебные процессы. Мэтт отряхнулся, глубоко вздохнул и направился вниз.

Добравшись до первого этажа, он готов был отдать что угодно, только бы не видеть окровавленный трупик собаки. Глядя в другую сторону, он проскользнул в холл.

Никого. Входная дверь была закрыта. Мэтт толкнул одну створку, и тотчас же на его ноги обрушилась куча снега, а тело пронзил холодный ветер. Прямо перед мальчиком расстилалось нетронутое белое поле толщиной около полуметра. Идти через него казалось невероятно утомительным.

– Хорошенькое начало, – прошептал Мэтт.

Ему удалось выбраться из подъезда, и каждый шаг подкреплял его догадку: да, двигаться по снегу – адски тяжело. Мэтту приходилось выдергивать ноги – с каждым шагом он проваливался в снег почти до бедер. Его сразу стали беспокоить еще две вещи: серое небо, по которому облака плыли так низко, что почти задевали крыши высотных зданий, и невероятная тишина, царившая в городе. В городе, где шум обычно не смолкал ни днем ни ночью, где постоянно гудели и грохотали автомобили, двигаясь по широким улицам, эта тишина на фоне стекла и стали создавала тревожное противоречие. Помимо этого было что-то еще – Мэтт пока не мог определить что, но это что-то находилось рядом. Очутившись возле ресторана на углу, где раньше всегда было оживленно, Мэтт толкнул дверь. На полу валялись одежда, обувь, носки, нижнее белье. Не хватало только тел.

Он стиснул зубы, но не удержался и все равно заплакал, облокотившись на барную стойку. Где же все люди? Что стало с его родителями? Соседями? Миллионами горожан?

Немного успокоившись, Мэтт вышел на улицу. В нем еще оставалась некоторая надежда встретить других уцелевших; он не хотел только одного: видеть разбросанную одежду – она напоминала ему о призраках, и это было невыносимо.

Мэтту потребовалось полчаса, чтобы доковылять до дома Тобиаса, хотя обычно ему хватало пяти минут. Он уже собирался войти в подъезд, когда заметил какое-то движение на снегу, метрах в пятидесяти от себя. Собака, догадался он. Большая. Если она поведет себя так же, как пудель, лучше побыстрее спрятаться. И он поспешил войти в здание.

Лестничные площадки были похожи на те, по которым он недавно спускался: темные, словно кротовая нора. «Снова то же самое», – вздохнул Мэтт. Он добрался до этажа, на котором жил Тобиас, на сей раз никто на него не напал; на 6‐м он услышал, как в дверь бешено царапается кошка, и бросился бежать вверх, перескакивая сразу через четыре ступеньки. За несколько часов мир сошел с ума, но одно осталось неизменным: от подъема пешком на 12‐й этаж, как и раньше, начинали болеть ноги!

Коридор двенадцатого этажа оказался молчаливым и темным, и Мэтту пришлось зажечь свой фонарик. Если бы на него сейчас кто-нибудь напал, он бы даже не успел выхватить свой меч: держать его одной рукой было невозможно. «Ничего страшного не произойдет», – подбадривал себя Мэтт. Подойдя к двери квартиры Тобиаса, он с силой нажал на звонок. Не получив никакого ответа, Мэтт закричал:

– Тобиас, это я, Мэтт! Открой дверь! Пожалуйста, открой!

Тишина. Мэтту пришлось признать очевидное: Тобиас тоже исчез.

– Этого не может быть, – произнес он, чувствуя, как его горло сжимает спазм и на глазах опять выступают слезы. – Я не хочу оставаться один.

Позади него раздалось глухое рычание, похожее на медведя или льва. Из квартиры напротив.

Мэтт напрягся.

Дверь, за которой находилось что-то, дернулась – раз, другой… Мэтт понял: между ним и выходом на пожарную лестницу вот-вот появится дикое животное.

Дверь громыхала на петлях, уже готовая рухнуть.

Мэтт понял: у него не хватит времени, чтобы пересечь коридор, ринулся в другую сторону – глухая стена, бежать некуда. Он покачал головой. Это ловушка.

Вдруг дверь на лестницу с грохотом распахнулась, и на пороге появилась огромная тень.

Не животного. И не человека.