Читать книгу Неправильный князь. Из XXI века в век Екатерины II. Книга из цикла «Прорвавшийся сквозь время» - Максим Шпагин - Страница 3

Опять попал не туда. Похоже, юные гении – мои работодатели – вообще не способны настроить свой агрегат так, как требуется. Хотя, возможно, это не их вина. Все-таки мы целимся в достаточно далекое прошлое, так что сказывается некий естественный разброс. Как у снаряда, отправляемого на предельную дистанцию.

Ладно, что у нас хорошего?

Огляделся по сторонам и приуныл.

Нет, на этот раз повезло появиться голым не посреди дикой природы и даже не на улице, где встречные шарахаются, а мальчишки наоборот сбегаются гурьбой и норовят кидаться камнями.

На этот раз стою в спальне приличного дома. Хозяева – люди явно не бедные, могут позволить себе потолки с лепниной, вычурную, украшенную резьбой мебель, паркетный пол, роскошные шторы на окнах… В общем, далеко не в халупе живут. Как минимум апартаменты богатого купца или даже дворянина с достатком.

А вот, посреди этой роскоши я – гость незваный, стою босой, прикрывая срам ладошками.

Надеюсь, что прям сию минуту хозяева в данное помещение не вломятся. И дело даже не в том, что я без порток. А в том, что в центре комнаты, на ковре лежит тело молодого человека в халате. Надо полагать, что именно он и есть коренной обитатель здешних мест, ибо в таком одеянии по гостям не ходят.

И то, что он лежит не в кровати – беда не большая. Мало ли, перепил и не дошел. Но как объяснить, почему у него прострелен висок, а изящный дуэльный пистолет, из которого, похоже, был произведен роковой выстрел, валяется возле моих ног?

Что делать?

В первую очередь, разумеется, одеться. Прыгать в окно и пытаться скрыться с места преступления без штанов – верный способ привлечь всеобщее внимание. А одевшись, я могу скромно спуститься по лестнице… Вряд ли здесь, как в имперской рейсхканцелярии, за каждым поворотом коридора стоит часовой. Так что скромно, как гость, не заставший хозяина, выйду из дома… Никаких особых, бросающихся в глаза примет у меня не имеется. Я не рыжий, не горбатый, черной цыганской бороды и шрамов на физиономии тоже не нажил. Обычный гражданин. Пусть потом полиция опрашивает свидетелей в попытках составить внятный словесный портрет. Привлекать внимания я не стану, так что есть шанс проскочить мимо всех возможных наблюдателей без эксцессов.

Это я рассказываю долго, а на деле сразу прыгнул к шкафу и принялся рыться в тряпках, надеясь быстро подобрать какую-нибудь одежонку. Для начала, разумеется, трусы и носки, или то, что в этом времени их заменяет.

Выяснилось, что хроноаборигены носят кальсоны. Я вытащил один экземпляр из шкафа и содрогнулся. Жуткая вещь! А цвет (персиковый с золотистым отливом) так просто неописуем. Как предки с таким бельем вообще умудрялись размножаться? Это ж не дай бог к влюбленной даме в подобном неглиже явиться!

Но что делать? Натянул на себя.

Ой, мама… В зеркало лучше не глядеть. Особенно, если учесть, что спереди имеется кокетливое такое отверстие для справления физиологических нужд, и через нее вся моя мужская красота отчетливо просматривается.

Извращенцы!

Однако, где же брюки?

Шебуршусь в шкафу, но под руки все лезут какие-то дамские колготки. Во всяком случае, признавать штанами эти белесые, обтягивающие все на свете лосины (или леггины?) я категорически отказываюсь.

В подобных тряпках, буду смотреться, как балерун на сцене. У них как раз принято, чтобы все было белого цвета и достоинства (максимально объемные) напоказ. А я так ходить стесняюсь!

Погрузившись в процесс перебирания барахла, упустил момент, когда в комнату кто-то вошел. Принесла нелегкая!

С раздражением выглянув из-за распахнутой створки, я обомлел. Это не хорошенькая горничная в передничке заглянула на шум в хозяйскую спальню. И не склонная к обмороку престарелая матушка убиенного халатоносца. Нет! На пороге в весьма недвусмысленных позах застыли два мужика.

Первый, постарше, больше полвека точно небо коптит. Ростом не вышел особо, но еще весьма крепок, кряжист. Морда лица украшена седыми бакенбардами, волосы густые, но не по всей голове, а по периметру лысины. Прям, как у Ленина. Вот только ласкового прищура не наблюдается – взгляд из-под густых бровей неприятный, на удивление острый и откровенно недобрый. Одет добротно, и с некоторой претензией на щегольство, насколько я могу судить.

Второй персонаж помоложе, но тоже не юноша бледный со взором горящим, видно хорошо за сорок мужику. При этом не сильно ниже меня ростом, да и физически сложен весьма неплохо, как бы не крепче меня будет. Волос у этого типа черный с проседью. На лице выделяется неоднократно перебитый нос и роскошные лихо подкрученные усы потомственного гусара, несколько неуместные на типично рязанской физиономии. Одет крепыш попроще своего спутника, но с гораздо более заметной аккуратностью и порядком.

Но это все мелочи. Главное, что у этого второго в руках агрессивно торчали вилы.

Мать! Вилы! Один удар – четыре дыры.

Похоже, мне не перед полицией придется оправдываться за присутствие в чужом доме, тут все скоротечнее и суровей.

Застукали на месте преступления – получи.

Потом хладный труп вынесут в мешке и закопают в огороде. Власти при этом и не чухнутся. Просто потому, что ничего не узнают.

Вот это называется попал!

– Стой и не дергайся, – сурово произнес мужик без сельхозинвентаря. – Гаврила двадцать пять лет прослужил в гвардии и штыком работать умеет.

Еще не легче. То-то я смотрю, что угрюмый Гаврила стоит как-то не по-деревенски. Ухватка такая, что вилами он явно не навоз всю жизнь кидал. Это плохо. Прорваться я может и сумею, но без штанов и с дыркой в брюхе далеко не уйду.

Говоривший (по виду и по более нарядной одежде он явно был каким-то начальником среди слуг) аккуратно обошел меня и взглядом оценил натюрморт (мертвая натура!) на ковре.

Задумался, время от времени бросая на меня быстрые взгляды.

Мужик с вилами стоял по-прежнему. Как в почетном карауле. Или как в пехотном каре, готовящемся отразить атаку вражеской кавалерии. И смотрел на меня с холодной готовностью пырнуть прямо в брюхо. Неприятный тип.

– Кхе-кхе, – кашлянул я, решив, что стоит попытаться перевести ситуацию в словесную фазу. Пусть обвиняют, буду оправдываться… Потому как если сочтут грабителем или даже убийцей, то пусть сдадут в полицию. Там ничего особо страшного мне не грозит. Максимум промаюсь два месяца на нарах в здешних застенках, а там мои работодатели решат, что я слишком засиделся в прошлом и выдернут назад в цивилизацию. К горячему душу, вкусной еде и заветной сумме в рублях, которая положена, как зарплата по контракту.

– Ты кто? – повелся на мою уловку начальник над слугами. (Как он здесь называется? Камердинер?)

Я переступил с ноги на ногу. Вопрос, вообще-то, не из простых. Рассказывать о том, что прибыл из будущего, не стоило и пытаться. Не та обстановка. Сочтут, что издеваюсь и… короче, не вариант.

– Приехал в гости, – пробормотал неуверенно. – А тут все так закрутилось…

Камердинер снова осмотрел меня сверху донизу, несколько задержав взгляд на кальсонах. Как я понял, он не фигурой моей любовался, а просто опознал на мне хозяйское имущество. Уж он-то знал, какие конкретно подштанники хранились в здешнем шкафу.

– Дворянин?

– Э-э… Да!

Тут я с ответом не сомневался. Простолюдин прав имеет на порядок меньше. А представителя высшего сословия по крайней мере батогами бить не будут. Это серьезный плюс.

Камердинер хмыкнул, но на черного крестьянина я в любом случае не походил. Слишком чистый, слишком прямой… и ручонки грязной работой не обезображены.

– Зовут как?

– Петр! – собственное имя светить почему-то не хотелось. Да и прозвание, данное мне Андроником, казалось своего рода талисманом. Попытаюсь, вдруг повезет?

– Так… Род свой, как я понимаю, позорить не желаешь?

– В смысле? – Я было удивился, но вдруг осознал за кого меня принимают. Не за грабителя, а за тайно приехавшего любовника хозяина. Это сразу объясняло и мое внезапное появление, которого никто из прислуги не заметил, и отсутствие наличия штанов, и то, что обнаружился я непосредственно в спальне…

Каковы здесь нравы, однако!

– Ладно, – камердинер махнул рукой, сразу отметая все мои возможные оправдания. Дал понять, что заведомо ни слову не поверит. – То, что ты в нашей власти, надеюсь, понимаешь?

– Конечно. – Я не стал спорить с очевидным.

– Тогда у тебя два пути. Первый – мы тебя здесь кончаем и потихоньку хороним, чтобы не позорить память усопшего хозяина.

(При словах про хозяина мужик поморщился. Похоже убиенного здесь не слишком обожали).

– Второй вариант… – Он снова оценивающе посмотрел на меня.

А я изобразил на лице пристальное внимание. Весь, так сказать, обратился в слух.

– Гаврила, выйди, – распорядился камердинер. – Стой за дверью, никого не впускай и не выпускай.

Бывший воин дисциплинированно кивнул и оставил нас наедине.

– Присядем.

О, такой поворот в беседе мне нравится. Явно предложение будет интересным. (Если бы я еще знал насколько!)

– Внимательно вас слушаю.

– Значит так. Прежний хозяин… не этот ушлепок (камердинер коротко ткнул пальцем в сторону лежащего тела), а прежний – его сиятельство князь Никита Васильевич Волынский, был человеком более чем разумным. Единственная ошибка, которую он совершил, – брак с графиней из столицы. Дамочка была симпатичная, но деньги из мужа сосала, как рослый теленок молоко из коровы.

Однако же, при всем старании разорить его не сумела. Никита Василич быстро понял, куда ветер дует, и выделил ей определенную сумму на год, и сверх того ни разу ни полушки не дал.

Сынок – вот тот, что валяется на ковре, пошел в маму. Жил в Петербурге, гулял, кутил, играл в карты… В общем, все, что было выделено, успешно профукал. А тут, на беду, у хозяина случился сердечный приступ…

Голос камердинера дрогнул, а в глазах, кажется, даже блеснула слеза.

– Короче, столичный хлыщ, промотав все, что можно, явился вступать в наследство. А я, как было завещано хозяином, передал ему запечатанный конверт. Он прочел, посмурнел, ушел в спальню.

И на утро… ну, ты сам видишь. Застрелился, сволочь.

– Понимаю, – сказал я, хотя ничего не понял. История, конечно, печальная, но каким боком сия драма относится ко мне?

– Теперь, если все оставить как есть, – продолжил камердинер, – сюда скоро явятся судебные приставы и начнут описывать имущество. А потом, чтобы покрыть долги, распродадут с молотка все, что Никита Василич годами трудов наживал.

– Сожалею, – кивнул я. – Действительно, вам можно посочувствовать.

Очевидно, что если имущество перейдет к другим владельцам, мой собеседник лишится престижного и доходного места. А он, похоже, из крестьянского сословия. Так что придется бедолаге из дворянских палат переселяться в черную избу и учиться жить натуральным хозяйством. Тут загорюешь.

– И дело не в том, – поморщился на мои слова камердинер, – что наши угодья раздербанят по разным владельцам. А в том, что крестьян начнут продавать, разрывая семьи и выбирая девок покрасивше. У нас тут, если по мужикам считать, тысяча душ крепостных. А если вместе со стариками, бабами и детьми, то больше десяти тысяч наберется.

Оп-па! У меня аж волосы на загривке дыбом встали. Это что еще за «Хижина дяди Тома» на российской земле?

И, кстати, как-то неправильно этот мужик считает. Слышал, что в семьях в те времена по 15—17 детей рожали. Тогда цифра в десять тысяч весьма занижена. Или мрут они здесь, как мухи?

Так, ладно. Я что могу сделать?

– Сам понимаешь, – продолжил камердинер, – такого горя я своим подопечным желать не могу. Да и Никита Василич (упомянув умершего хозяина, мужик размашисто перекрестился) такого не простил бы никогда.

– И как быть?

– А все просто. Наследник наш, застрелившийся, с малолетства жил в столицах. Здесь его в лицо никто не знает. Значит обряжаем тебя в его одежки и, когда приедут кредиторы, предъявляем, как хозяина здешних мест живого и здорового.

– Ага. А дальше?

Камердинер хмыкнул.

– Если владелец имущества пребывает в здравии, то долги с него можно взыскать, не разоряя хозяйство. Именье у нас богатое, года за два, много три, вполне расплатимся. Ты ведь (он довольно кровожадно ухмыльнулся) пить и деньги на девок спускать не будешь.

Ну да, если приставит ко мне на постоянной основе Гаврилу с вилами, то будет не до девок. Но в принципе… почему бы и нет?

Единственная проблема, два года я здесь не продержусь. У меня контракт с работодателями на два месяца, так что… Но об этом, как говорила Скарлетт, будем думать завтра.

– Угу, – произнес я, задумчиво обернувшись в сторону того, кем мне в ближайшее время предстояло стать. – И как меня теперь будут звать?

– Поручик кавалергардского полка князь Петр Никитич Волынский. Как видишь, даже имя менять не требуется. Ты ведь тоже Петр?

Кхм… Ситуация не простая. Но почему не попробовать? Постараюсь потянуть время, закрою самые острые проблемы, а там… Может и получится хоть чем-то помочь людям?

– Что же, – я встал. – Ваше предложение считаю разумным и принимаю его.

– Только не надейся, – камердинер тоже встал, – что будешь здесь куролесить на столичный манер. Гаврила шутить не любит. У него дочь на выданье, и, если что, он мигом тебе яйца на окрошку нашинкует.

– Понял, – легко, ибо ожидал подобного, откликнулся я. – И раз мы заключили соглашение, давайте уберем куда-нибудь покойника и найдем мне какие-нибудь штаны. А то, не дай Бог, прибудут приставы, а я без порток. Несолидно.