Читать книгу Закон и честь. Часть первая. Дело чести - Максим Шторм - Страница 5

На город стремительно падали ранние осенние сумерки. Зародившаяся после утреннего дождя прохлада к вечеру лишь усилилась. Высоко на просторах хмурого, без малейшего проблеска солнца, неба разгулялся завывающий ветер. Подступающий полумрак начал окутывать кварталы и улицы города. Повсеместно стали зажигаться фонари, газовые рожки. В окнах жилых домов включались лампы, в бесчисленных магазинах, лавках, и мастерских, наоборот – гаснуть. А во многих зданиях и строениях большого города свет горел всегда.

Поддерживающие жизнь столицы заводы и фабрики работали безостановочно круглые сутки, пыхтя огромными, вонзающимися в небо трубами. Жизнь в заполненных сложными механизмами чревах промышленных ангаров не прекращалась не на минуту, разнося по всей округе гул и грохот. Так же, не видя разницы между ночью и днём, продолжали работать котельные, пекарни, различные увеселительные заведения, театры. Всё так же встречал прибывающие и провожал отходящие паровозы вокзал, светился гирляндами сигнальных маяков на причальных мачтах небопорт. По мощеным дорогам то и дело проносились экипажи и паровые дилижансы.

Жизнь в огромном городе ночью замедлялась, но не останавливалась никогда. Прохожих на улицах становилось меньше, но разогнать всех безоговорочно по домам было под силу разве что лютой непогоде. В сезон снежных штормов и на центральных, хорошо освещённых улицах редко кого встретишь. Но прохладным октябрьским вечерком снующих по своим делам горожан было более чем достаточно. Одни жители столицы спешили домой, поближе к тёплым очагам, другие, проклиная судьбу-злодейку, шли на работу. Хватало и праздношатающихся гуляк, которым было, в принципе, наплевать как на непогоду, так и на время суток.

Как видно, Столица ничем, кроме размеров и численности населения, не отличалась от любого другого города. Люди, они ведь везде одинаковы. Суть человеческая такова, что всегда и в любом месте на нескольких достойных людей найдётся один негодяй. Есть хорошие люди, а есть плохие. Некоторые отдадут последнюю рубашку нуждающемуся, а кто и снимет драные сапоги с умирающего в придорожной канаве. И совершенно неважно, где они живут, хоть в огромном городе, хоть в захудалой провинции. Люди одинаковы везде.

Джейсон Джентри покинул каменные стены раскинувшегося на полквартала трёхэтажного старинного здания Империал-Ярда в начале шестого. Он не стал брать пролётку или плестись на омнибусную остановку, а решил пройтись по вечерним улицам пешком. Часовая прогулка до дома определённо не повредит, только аппетит разожжёт. Старший инспектор надеялся, что влажный прохладный воздух проветрит ему голову и освежит мысли. Вустер, сукин сын, в наказание-таки заставил Джентри писать рапорт о провале утренней операции по поимке Прыгуна. Джейсон, скрипя зубами, вынужденно подчинился. Время, которое можно было выделить на изучение предстоящего задания, было в итоге потрачено на бесполезную пачкотню бумаги. Рапорты Джентри ненавидел всем сердце и всеми силами избегал подобной чести. Но сегодня пришлось отдуваться одному за всех. Отчасти это было и справедливо, что нисколько, в общем-то, настроения Джейсона не улучшало.

Он шёл по тротуару Сорок второй улицы, ничем не выделяясь из бесконечного человеческого ручейка, текущего по отполированным сотнями тысяч ног булыжникам. Широкоплечая фигура в длинном шерстяном пальто чёрного цвета с поднятым воротником, остроносых сапогах на каблуке и широкополой шляпе с высокой тульей. Тоненькая папка с фотографиями лежала во внутреннем кармане пальто. В заплечной кобуре затаился «Хантер» – облегчённый длинноствольный револьвер. Уступающий «Кардиналу» по убойной мощи, но превосходящий по кучности стрельбы и боезапасу. В барабане «Хантера» ждали своего часа целых десять смертоносных зарядов, готовых любого превратить в решето. Жизнь и служба полицейского давно научили Джентри никогда не расставаться с оружием.

На улицах города всегда хватало опасностей. И как бы не старался Ярд, победить преступность он не мог. Джентри прекрасно понимал, что эту сложнейшую, сотворённую много веков назад и взращённую сотнями поколений эфемерную конструкцию победить нельзя. Как можно победить то, что у человека в крови? Деление на плохих и хороших, верно? Искоренить преступность дано лишь тому, кто научится врачевать людские души. Кто сможет предотвратить преступление ещё до его зарождения, разглядев то тёмное, что неизвестно по каким причинам, возникая в человеке, толкает его на убийство. Джейсон надеялся, что когда-нибудь это благословенное время наступит.

– Эй, красавчик, не хочешь поразвлечься? – окликнула старшего инспектора с порога мясной лавки вызывающе одетая девица в красных юбке, кожаных сапожках и кокетливом кружевном капоре. Симпатичная, с выбивающимися из-под головного убора прядями рыжевато-золотистых волос, приятной улыбкой и рабочей усталостью в васильковых глазах, освещённая газовым рожком, она куталась в наброшенный на плечи тонкий плащик. На ступеньках она была не одна, а с под стать одетой товаркой, брюнеткой с длинными, падающими за спину волосами. На ступеньках, между выступающими пилястрами ночные бабочки прятались от забирающегося под юбки ветерка.

Невольно замедлив шаг, Джейсон машинально сунул руку за пазуху к пристёгнутому на лацкан жилета жетону. Но вдоволь натерпевшись за прошедший рабочий день, он был настроен благосклонно. Чертыхнувшись, Джентри разжал пальцы. Глядишь, так скоро начну и за револьвер хвататься при виде торгующего сластями ребёнка, мрачно подумалось ему. Работа в полиции здорово меняла человека, что-то отнимая и, как ни горько было признавать Джейсону, мало что отдавая взамен. Он любил свою профессию. Ему нравилось ловить преступников, блюсти закон, помогать людям. Но чего-то, чего-то он безоговорочно лишился… Возможно, частички души?..

Разглядев мрачную физиономию остановившегося напротив них молодого человека, проститутки невольно прижались друг к дружке. О злодейских выходках Джека-Попрыгунчика не слышал только глухой. Как знать, вдруг этот прилично одетый парень окажется этим неуловимым маньяком?

– Лет то тебе сколько, дорогуша? – хмуро спросил Джейсон, отметив про себя чересчур юную мордашку остановившей его девушки. Вторая жрица любви успешно скрывала лицо за большим веером из облезлых страусинных перьев.

– А ты любишь погорячее, милый? – осмелев, подмигнула златовласка. – Мне будет столько, сколь тебе захочется. Ну правда… Я такое умею, что ни одной из этих разваливающихся матрон с улицы Тюльпанов и не снилось! Я буду твоей послушной девочкой!

Видя нарисованное на лице Джейсона сомнение и нерешительность, вторая проститутка, гортанно хихикнув, пробасила из-за веера:

– Генриетта, не будь такой назойливой. Вдруг господин предпочитает мальчиков?

Только сейчас, услышав грубый искажённый дискант второй «девушки», Джейсон допёр, что это выряженный в женские шмотки, высокий, не ниже его, детина, накрашенный и в парике. Тут уж Джентри сдержаться не мог. Он зловеще ухмыльнулся и медленно откинул полу пальто, демонстрируя хихикающим «дамам» жетон.

– Предпочитаю-предпочитаю. Ты угадал, дружище. Только закованных в наручники и привязанных к стулу в комнате для допросов.

Смех жриц любви как рукой сняло. Синеглазая блондинка от страха начала так сильно икать, что Джейсону искренне стало жаль бедняжку. Любитель вееров и женских тряпок и вовсе язык проглотил, вжавшись в запертую дверь лавки и не сводя и инспектора ошалевшего взгляда загнанного зверя.

– Господи, боже правый, да он полицейский! – выдохнула названная Генриеттой деваха. Васильковые глаза приобрели размеры чайных блюдец. Даже в сгустившихся вечерних сумерках было видно, как побелело её миловидное личико. – С-сэр, надеюсь, вы не станете нас арестовывать? Поверьте, мы просто гуляем, у нас и в мыслях не было ничего такого… Этакого…

Окончательно запутавшись, ночная бабочка вконец сникла и умоляюще посмотрела на Джентри. Косящий под даму хмырь нервно дёргался. Его плутоватые, подведённые тушью глазки лихорадочно бегали. Он явно раздумывал, как бы так побыстрее и незаметнее свалить. Сразу видно, что опытный и не раз попадал в облавы.

Джентри кивком подбородка указал ему на путь к отступлению на тротуар. Вырядившийся в женские тряпки детина нисколько не интересовал старшего инспектора.

– Ты, ошибка природы, бери ноги в руки и катись отсюда. Ещё раз попадёшься мне на глаза, загремишь в кутузку на месяц за бродяжничество. Посидишь в одной клетке с вонючими забулдыгами, враз ума наберёшься. Чего ждёшь?!

Подпрыгнув от грозного окрика Джейсона на пол фута, ночная, хм, ночной мотылёк гортанно пискнув на прощанье что-то неразборчивое, подобрав юбки, кинулся бежать. Оставшись с Джентри наедине, Генриетта чуть не зарыдала от страха и отчаяния. От намётанного глаза Джейсона не ускользнуло, что блондинка напугана до чёртиков. Наверняка недавно на панели и ещё не приходилось иметь дел с полицией. Битая жизнью проститутка, доведись ей схлестнуться с представителем закона, не стала бы плаксиво кривить ротик и беспомощно хлопать глазками. Вагон и маленькую тележку отборной брани в свой адрес Джейсон точно бы услышал. Но только не от этой дурёхи. На вид Джентри дал бы ей не больше восемнадцати. Совсем ещё сопливая девчонка. Что же толкнуло её заняться столь специфической профессией? Впрочем, Джейсон не понаслышке знал, что порою отчаяние толкает людей на отчаянные поступки. Вот и пойми, где тут правда жизни…

Джейсон сдвинул шляпу на затылок и как можно доброжелательней улыбнулся едва не падающей в обморок златовласке.

– Ты Генриетта, я правильно понял?

– Да, сэр, – тихонько ответила девушка, спрятав руки под мышки. – Вы заберёте меня? Пожалуйста, я вас прошу, не надо… Я… Я ничего плохого не делаю. И я ничем не болею, честно! Я не распространяю никакой заразы, можете быть уверенными. У меня и справка есть…

– Успокойся, – Джентри поднялся к ней на ступеньки. – Ты выбрала не самое удачное время для начала работы, Генриетта.

Блондинка удивлённо вскинула тонкие выщипанные брови. Этот странный полицейский вёл себя крайне подозрительно. Не так, как она ожидала и уж совсем не так, как по её мнению должен себя вести злобный, словно натравленный на лису охотничий пёс, страж порядка. Может, он намекает, что есть вероятность договориться?.. Полные губы девушки посетила неуверенная улыбка:

– Вы… Вы очень привлекательны, сэр. Думаю, что я бы могла кое-чем помочь вам…

Громко фыркнув, Джейсон с изрядным весельем посмотрел на неё сверху вниз.

– Ты что, предлагаешь мне взятку? Хочешь раздвинуть свои ножки, лишь бы я отвязался от тебя? Вот бестолочь…

Девушка вспыхнула, явно посчитав себя смертельно оскорблённой. Она стала похожа на маленькую ощетинившуюся злобную кошечку. Которая может больно оцарапать, а то и укусить.

– Что вы хотите от меня? – её мягкий полудетский голосок приобрёл колючие обиженные нотки. – Я ничего дурного не делала! Если вам так неймётся, то лучше займитесь своими прямыми обязанностями – ловите бандитов! Что вы пристали к бедной беззащитной девушке?

– Я к тебе не пристаю и арестовывать не собираюсь, – Джентри был само терпение.

– Если вы не хотите меня трахнуть, тогда что вам от меня нужно? – осмелевшая ночная бабочка шипела как выкипающий чайник. – Или вы мне решили мораль прочитать о моей нравственной распущенности? Хотите ткнуть носом в то дерьмо, где обитаю я и мне подобные? Да что вы вообще обо мне знаете?.. Вы, живущий по другую сторону этого города, в собственном чистеньком уютном мирке…

Рука Джейсона промелькнула атакующей змеёй. Стальные пальцы крепко стиснули подбородок Генриетты, зажимая ей губы.

– Довольно, – Джентри по-прежнему не повышал голоса. – Я хочу помочь тебе. Но если ты не желаешь прислушаться ко мне, то прислушайся хотя бы к голосу разума. И скажи мне, что делает такая красивая юная девушка как ты, здесь, этим поздним вечером, вместо того, чтобы сидеть дома под маминым крылышком и вышивать крестиком?

Генриетта закусила нижнюю губу, её большая не по возрасту грудь под тонкой красной кофточкой тяжело вздымалась. Она резко отвернулась от старшего инспектора, судорожно кутаясь в накинутый на плечи плащик.

– У вас такое хобби – спасть заблудшие души? По проститутке в день? Тогда вам нужно было идти в священники. Вы выбрали не ту профессию, сэр.

– Я сам не знаю, зачем я всё это говорю тебе, – признался Джейсон. – Если бы ты меня не окликнула, я бы прошёл мимо. День выдался тяжёлым и меньшее, что я хочу, это как можно скорее очутиться дома. Но мне становится не по себе от того, что этой ночью в городе, жителей которого я поклялся защищать, опять произойдёт очередное преступление. А я никак не смогу этому помешать. Может, всё дело в том, что я не хочу, чтобы ты пострадала от рук Джека-Попрыгунчика? Ты ещё слишком юна, чтобы умирать.

Джейсон внезапно почувствовал себя полным, законченным, наикруглейшим идиотом. Нет, ну в самом деле, что это с ним? Стоит тут как последний болван и пытается вправить мозги этой недалёкой дурочке, для которой, не смотря на юность и неопытность, что трусики снять, что пирожок съесть – всё одно! Кретин!

– Ладно, не буду тебя отвлекать от… работы, – Джейсон мрачно усмехнулся. – Бывай, Генриетта. Но… Если узнаешь что-нибудь интересное о том же Попрыгунчике, например, не поленись прийти в Империал-Ярд. Или если тебе понадобится помощь, так же не стесняйся. Спроси старшего инспектора по расследованию убийств Джейсона Джентри.

Джентри поправил шляпу и, сбежав со ступенек, двинулся дальше, засунув руки в карманы пальто. Генриетта обернулась через несколько секунд, когда инспектора и след простыл. По щекам девушки, смывая косметику, текли слёзы.

____________________________________________

Дома старшего инспектора ожидал гость. Впрочем, столь позднего посетителя, заглянувшего в логово Джентри на ночь глядя, трудно было назвать гостем. Особенно учитывая, как развязано и довольно нагло он себя вёл. Но Джейсон уже давно привык к особенностям несносного характера этого человека. Джеку Спунера были неведомы такие общеизвестные понятия, как учтивость, вежливость и стыдливость. А от слова «культура» Джек шарахался, словно от чумной крысы. Сдающая Джентри комнаты старенькая миссис Монро ворчала, что будь её воля и не подводи больные артритом кости, она бы живенько спускала Спунера с лестницы всякий раз, как он объявлялся на пороге дома номер 33 по Сторм стрит.

Но что поделаешь! В конце концов, Джек был давнишним приятелем инспектора, надёжным помощником и бесценным источником информации. И согласитесь, трудно обижаться на человека, который ведёт себя так, как считает нужным, всегда говорит всё, что думает, прямо в глаза и которому всего-навсего четырнадцать лет.

Миссис Монро, одетая в неизменный домашний халат и толстую шерстяную шаль, встретила Джентри в прихожей. Сердобольная старушка-божий одуванчик всегда каким-то шестым чувством угадывала тот момент, когда её единственный и неповторимый постоялец поднимается по ступенькам и берётся за дверную ручку. Как всегда, Джейсона самым внимательнейшим образом осмотрели старушечьи, в окружении сетки мелких морщин, светло-карие глаза. Удостоверившись, что Джейсон цел и невредим, миссис Монро чуть ли не насильно стянула с инспектора пальто, и не успел тот по обыкновению возмутиться чрезмерной опекой участливой старушки, как услышал обвинительные слова:

– Ты сегодня подзадержался, Джейсон. Ужин давно стынет… Неужто тебе совершенно наплевать на заботу бедной несчастной старухи?

Метким броском отправив шляпу на вешалку, Джентри улыбнулся:

– Вы для меня и так делаете слишком много, миссис Монро. Мне кажется, что проживи я вечную жизнь, и то не смогу расплатиться с вами за всё добро. Правда, с моей работой долгая жизнь – непозволительная роскошь.

– Типун тебе на язык, глупый мальчишка, – замахала на него руками хозяйка. – Ты хочешь разбить мне сердце? Скажи спасибо, что давно вышел из того возраста, когда тебя можно было бы отодрать ремнём!

– Слава богу, – пробурчал Джентри, входя в гостиную. Личные комнаты Джейсона находились на втором этаже старинного добротного каменного дома, крытого тёмной черепицей, со стенами, увитыми цепкой паутиной плюща. На первом этаже безраздельно властвовала Джульетт Монро. Ужинали они зачастую вместе, в маленькой, уютной, ярко освещённой электричеством столовой. Добрая старушка нянчилась с бравым инспектором отдела по расследованию убийств как с родным внуком. Поэтому Джентри был порядком избалован различными вкусностями и десертами. И не приведи господь сказать, что ты не голоден, если миссис Монро намеривалась тебя попотчевать клёцками со свининой или мясным рагу с гарниром из жаренным грибов. Лучше уж сразу вздёрнуться. Бывало, Джентри удивлялся, как при таком усиленном домашнем питании он ещё не растолстел, как свин. Должно быть, все лишние калории он сжигал на работе, носясь как гончий пёс, по городу, наматывая немало миль.

– Мой руки и марш к столу, – поправив небрежным жестом сползающую с сухоньких плеч шаль, Джульетт одарила своего ненаглядного квартиранта подозрительным взглядом. В её глазах на секунду мелькнула и пропала весёлая хитринка. – И смой с себя запах духов, негодник.

Джейсон принюхался и поймал за ускользающий хвост едва уловимый шлейф аромата духов Генриетты. Клубника. Сочная сладкая клубника. Чёрт. Поморщившись, как от зубной боли, Джейсон засучил рукава рубашки и склонился над раковиной.

– Это хм… Издержки профессии полицейского…

– Назначать свидания девушкам?

– Допрашивать проституток, – ухмыльнувшись, Джейсон принял из сухоньких, жилистых рук миссис Монро полотенце.

– Ох уж эти падшие девки! В мою молодость с ними долго не рассусоливали… Да посмела бы хоть одна из этих бесстыдниц выставить на улице, на глазах у всех, голую ногу! Совсем бога перестали бояться, срам один!

Джейсон подозревал, что в годы юности осерчавшей старушки нравы не сильно отличались от нынешних. А сама миссис Монро наверняка до замужества разбила не одно сердце. В свои шестьдесят пять бойкая старушка ещё умудрялась строить глазки мистеру Рочестеру, пожилому лавочнику, торгующему овощами, чьим постоянным клиентом она являлась уже более десяти лет! Овдовев семнадцать лет назад, Джульетт Монро так и не сподобилась больше выйти замуж. Детей с покойным мистером Ричардом Монро у них не было, и вдова не нашла ничего лучшего, как сдавать второй этаж внезапно ставшего таким большим дома в аренду. Жилище миссис Монро было ухоженным, вместительным, оснащённым современным паровым отоплением и выгодно расположенным в одном из самых тихих и благополучных районов города. Посему сдача комнат в наём приносила приличный доход, позволяющий вполне безбедно существовать.

Джентри поселился на втором этаже девять лет назад, быстро поладил с хозяйкой, благоговевшей перед полицейскими, и тех пор стал чуть ли не самым родным и близким человеком для одинокой старушки.

– Кстати, в твоей комнате тебя ожидает твой малолетний дружок Спунер, – поставив на застеленный нарядной скатертью стол кастрюльку с источающим божественный запах луковым супом, сказала Джульетт. – Этот воришка опять пытался стянуть с кухни печенье, поэтому я прогнала его наверх. У мальчишки на редкость ушлые глазки плута и обманщика! Ума не приложу, как ты выносишь его общество!..

– Ум… Вкуснотище, миссис Монро, – польстил не на шутку разошедшейся хозяйке Джентри. С Джеком миссис Монро была, что называется, на ножах. И Джейсону никак не удавалось их примерить. – Вы бы позвали его к столу. Наверняка мальчуган голоден. Сжальтесь, Джульетт. У вас же добрейшее сердце размером с гору Бардук!

Миссис Монро приосанилась, половник в её руке выглядел королевским скипетром. Джейсон знал, что старушка неимоверно обожала, когда люди в два раза моложе неё обращались к ней по имени.

– Ну что ж, полагаю, мы не обеднеем, если пожертвуем тарелочку супа этому лисёнку…

Решительно вздёрнув острый подбородок, миссис Монро вышла из столовой. Её негромкие шаги затихли где-то на устланной толстым ковриком лестнице. В тепле уютной комнаты, после нескольких ложек горячего пряного супа Джейсона разморило. Мысли разбегались в разные стороны, как улепётывающие от тапочка тараканы. Проклятье, он совсем забыл об оставшемся в кармане пальто конверте! Это всё чёртова усталость. Джентри провёл ладонями по лицу. Двухдневная щетина щекотала кожу. Внезапно Джейсону захотелось как можно скорее раздеться, нырнуть в ванную, а затем забраться в постель и заснуть на недельку другую. И чтобы никто не тревожил и не доставал никакими ответственными заданиями во благо всего государства. Но Джентри догадывался, что в ближайшую тысячу лет никакой отдых ему и не снится.

– Эй, Джейсон, дружище, привет! Ух ты, как здоровски пахнет! Чо это у вас за варево? Супец, да? Я бы тоже не отказался от парочки порций.

Из невесёлых унылых размышлений Джейсона вырвал звонкий мальчишеский голос, звучащий нарочито развязано и громко. Джек находил особое удовольствие орать во всю глотку в присутствии миссис Монро, полагая, что старушка туга на оба уха. Джейсон поднял на вошедшего в столовую паренька серые глаза. Где-то позади Спунера приглушенно ворчала Джульетт.

Джек был одет в поношенные брюки в крупную клетку и длиннополый сюртук явно с чужого плеча. Голову мальчугана с непослушными светло-русыми вихрами украшала кожаная лётная кепка с пристёгнутыми массивными очками-гоглами. Что-то новенькое. Неужели Спунер спёр её в небопорте у какого-нибудь подвыпившего пилота дирижабля в увольнении?

– Привет, Джек, – старший инспектор приглашающе указал на свободный стул. Радостно ухмыляющийся Джек не заставил себя просить дважды, тотчас развалившись на другом конце стола, напротив сидящего лицом к дверям Джентри.

– В нашем доме принято снимать головные уборы, садясь за стол, – Джульетт грозно ткнула в мальчишку пальцем. – Я понятно выражаюсь, молодой человек?

Спунер бросил на усмехающегося в ложку с супом Джентри умоляющий взгляд широко распахнутых зелёных глаз. Джейсон и бровью не повёл.

– Старая грымза… – чуть слышно, под нос, пробормотал паренёк, стягивая кепку. Впрочем, он тут же забыл об обидах, когда перед ним появилась полная тарелка горячего супа. Джек схватил ложку, кусок хлеба и с жадностью накинулся на угощение.

Громко фыркнув, выражая крайнее неодобрение манерами Спунера, миссис Монро вновь вышла из столовой.

– Ты отлично сегодня сработал, Джек, – сказал Джентри, отодвигая опустевшую тарелку. – Вот только мы, точнее, я, сел в лужу. Я опять оплошал, представляешь? Этот ублюдок снова ушёл. Он был у меня на мушке и спокойно ушёл…

– Угу… Мм… Неплохо, совсем неплохо. Эта старая крокодилиха умеет готовить жратву, надо отдать ей должное…

Чувствуя желание выговориться, Джейсон не особо предавал значения тому, что с увлечением поглощающий суп мальчуган не обращает на его слова никакого видимого внимания. Память и слух у мальчишки были феноменальными. И раз что-либо услышав, он запоминал это намертво. Старший инспектор познакомился с Джеком Спунером, мелким воришкой и бродяжкой, два года назад, зимой, на одной из заснеженных улиц. Спунер пытался стащить из мясной лавки кусок говяжьей вырезки, и был схвачен с поличным бдительным лавочником. Дюжий мужик вознамерился наказать малолетнего воришку по-свойски, при помощи здоровенного соснового полена. На счастье приготовившегося к смерти Джека в лавку заглянул Джентри, выполняя заказ миссис Монро. Полицейский жетон способен творить чудеса и Спунер отделался лёгким испугом.

С тех пор Спунер стал верным другом и весьма полезным помощником инспектора Империал-Ярда. Внимательный, глазастый и пронырливый, он всегда владел самой первой информацией, которую только можно было добыть в самых низах общества, где Спунер вращался, как рыба в воде. Джентри искренне привязался к бездомному мальчишке, периодически давая тому разные мелкие и не очень поручения. И надо сказать, что все задания инспектора Спунер выполнял безукоризненно. У мальчика был врождённый актёрский талант и чутьё на жареное. Между полицейским и мальчуганом установились прочные дружески-деловые отношения, которыми оба предельно дорожили. Вот только Джентри уже неоднократно пожалел, что втянул Спунера в дело с Джеком-Попрыгунчиком. Уж больно вдохновенно, с немалой самоотдачей, Спунер включился в эту опасную игру. Джейсон знал, что не простит себе, если с мальчишкой что-нибудь случиться. Но запретить Спунеру помогать означало поставить крест на их дружбе.

– Мы поймаем его, дружище, обязательно поймаем, – Джек облизал ложку. – Кстати, ты мне должен пять фунтов.

– Пять? – Джейсон откинулся на спинку стула и заложил ладони за затылок. – Ты держишь меня за миллионера?

– За чувака, который одолжит лучшему корешку каких-то жалких пять фунтов!

– Лучшему корешку?

– У тебя что, есть друзья лучше, чем я? – воровато оглянувшись, Джек потянулся на середину стола и ухватил из плетеной вазы самую большую и вкусную на вид плюшку, щедро посыпанную сахарной пудрой. – Слушай, а если я попрошу у твоей надзирательницы чаю, она не выплеснет мне на чердак весь чайник?

Джейсон вытянул из кармана жилета потёртый бумажник и, порывшись в нём, протянул маленькому вымогателю пятифунтовую бумажку. Купюра, едва к ней прикоснулись подвижные пальцы мальчишки, испарилась как по волшебству.

– Ты знаешь кого-нибудь с Сорок второй улицы по имени Генриетта? – внезапно подавшись непонятному порыву, спросил Джейсон, пытаясь выглядеть как можно более непредвзято.

Джек чуть не подавился плюшкой. Закашлявшись, он с укоризной взглянул на своего взрослого приятеля.

– Я тебе что, справочное бюро? Там же сотни людей живут, как я могу знать, кого из них зовут Генриеттой?

– Она проститутка. Невысокая симпатичная блондинка, с большой грудью и приятным голосом. Вряд ли старше тебя более чем на четыре года.

Вот после этих слов Джек закашлялся так, что Джейсон, ругнувшись под нос, поднялся и от души похлопал мальчишку по спине, сожалея, что не может таким способом выбить из него всю лишнюю дурь.

– Ты… Ты чего, Джейсон? На кой ляд тебе сдались эти фифы? Того и гляди подцепишь от них чего-нибудь и будешь потом год лечиться в больнице Святой Дианы! Слушай, я так думаю, что пора тебе всё-таки жениться. И сразу забудешь свою ненаглядную кудрявую Генриетту!

Джентри мрачно посмотрел на мальчишку:

– С чего ты взял, что меня интересуют интимные отношения с этой девушкой? И откуда ты знаешь, что она кудрявая, если никогда не видел её?

– Дьявол, иногда я забываю, что ты полисмен! – приуныл Спунер, догрызая плюшку. – Ты меня поймал… Знаю я её, знаю. Нормальная вполне девчонка, хорошая. Работать начала совсем недавно. Фамилия её Барлоу. Она нездешняя, по-моему. Говорит, что из Северных районов, но я лично ей не верю. Уж больно она чистенькая и холёная. По мне так она вылитая уроженка Клэр-Парка!

Инспектор с удивлением вскинул бровь:

– Ты не хуже меня знаешь, что Клэр-Парке живут исключительно богатые и состоятельные люди, Джек.

– Знаю. Но я готов поставить на кон правую руку, что Генриетта Золотые Кудряшки Барлоу не из низов.

– Любопытно-любопытно…

– Ты мне всё ещё не сказал, почему интересуешься этой особой, – пользуясь отсутствием в столовой миссис Монро (хозяйка дома знала, когда нужно тактично удалиться, чтобы не мешать), Джек набивал карманы леденцами. – Она не такая как все, чегой-то в ней меня настораживает… Хм, неплохая конфетка… Хотя говорят, что дело своё знает назубок. Или на роток!

Спунер заговорщицки подмигнул. На веснушчатой мальчишеской физиономии не было и тени смущения.

Опустив последние пошлые слова собеседника мимо ушей, Джентри сказал:

– Ты бы завязывал со своими делишками…

– С чего бы это? Я ж должен зарабатывать на хлеб.

– Подрезая чужие кошельки и воруя продукты у неповоротливых лавочников?

– Не менее достойное занятие, чем у сильных мира сего, ворующих в гораздо более крупных размерах, – отрезал Джек. Он обижено нахохлился. – Вчера на площади Набата опять была демонстрация. Рабочие сталелитейных заводов выступили маршем. Поговаривают, что если к их требованиям никто не прислушается, то они устроят забастовку. Представляешь? А где одни, там и другие.

Джейсон с интересом посмотрел на посерьёзневшего мальчишку:

– Не думал, что тебя интересует политика.

– И правильно делал! Эта штука волнует меня не больше чем чирей у старого Мемо. Просто я э-э-э… Патриот. А ты полицейский инспектор и по долгу службы обязан поддерживать правительство. Даже если оно, правительство, не право. Это твоя обязанность. Пусть и в ущерб собственному мнению.

– И что ты хочешь этим сказать? – удивился Джейсон.

– Трудно быть патриотом подневольному человеку. А я свободен. Чуешь разницу?

Джентри потеребил пуговицу на жилете, скупо усмехаясь. Котелок у мальчишки варит почище чем у многих констеблей, проработавших в полиции не один год и предпочитающих не задавать вопросов, не относящихся к службе. Люди узкого кругозора, которые даже не задумываются над приказами. Разумеется, беспрекословное подчинение – одно из наидостойнейших качеств любого полицейского, стремящегося подняться по карьерной лестнице вверх. Но ведь человеческого приоритета думать никто не отменял.

– Мы ушли в сторону от темы, Джек. Я говорил тебе завязывать с Дном и перебраться в более приличный район.

– Слушай, иногда ты бываешь невероятным занудой! – с отвращением фыркнул Спунер, нахлобучивая на голову лётную кепку. – Ещё скажи устроиться в работный дом или там проситься в приют для беспризорников! Я сам по себе и мне нравится моя жизнь. Другой мне и не надо.

– Ты ещё слишком юн и только по этой причине на тебя мало обращают внимания. Но стоит тебе подрасти, и многое изменится. Джек, помогая мне, ты ставишь под удар себя. Разве ты не понимаешь, что с тобой может произойти, если в дальнейшем ты по-прежнему будешь работать со мной? Знаешь, как называют полицейских осведомителей на Дне?

Спунер посмотрел на Джейсона, как арестант на судью.

– Я никогда не считал себя стукачом, Джейсон. И мне плевать, что там думают по этому поводу другие. Ты боишься, что я закончу свою жизнь с камнем на шее на дне Магны? Да кому я на хрен сдался? Я не состою ни в одной из гильдий и не собираюсь никуда вступать. Я одиночка, Джейсон! А ты мой друг. И помогая тебе, я не чувствуя себя предателем или крысой! Я хоть раз заложил кого-нибудь из тех, кто доверяет мне, но находится в неладах с законом? Нет? Ну, так и о чём ты тогда переживаешь?

Джентри задумчиво водил пальцем по столу.

– Уже темнеет, Джек. Не подумай, что выгоняю тебя, но тебе стоит поторопиться, если не хочешь, чтобы ночь застала тебя в пути. Впрочем, ты бы мог заночевать и здесь. Дом большой и для такого тощего доходяги, как ты, уж найдётся уголок.

Вставая на ноги, Спунер поморщился, словно вместо сахара отведал лимонной кислоты:

– Если мне придётся выбирать между Попрыгунчиком и твоей домомучительницей, я выберу Джека. От него я как-нибудь отобьюсь, а вот с энтой древней кашалотихой я связываться не хочу.

_______________________________________________

На город опускалась ночь, а вместе с нею туман. Плотной густой воздушной массой он растекался по улочкам и дорогам, накрывал дома и мягко стучался в окна. Тыкался в тупики и обволакивал рвущие ночное небо башни, скрывал молниеотводы и печные трубы, ложился на крыши, хватал за ноги случайных припозднившихся прохожих. Туман приглушал звуки города, окрашивал в призрачную таинственную палитру. Туман зыбким дрожащим маревом поглощал город квартал за кварталом, принося сырость и запахи надвигающейся зимы.

Света зажёгшихся ночных фонарей и ламп едва хватало, чтобы рассеивать клубящуюся пелену тумана. Жёлтые огоньки робко мерцали в туманной ночи, словно далёкие-предалекие маяки. Город засыпал. Ночная жизнь по накалу страстей и движению заметно уступала дневной, а в такую слякотную прохладную ночь тем более. Мало находилось желающих прозябать на заволоченных белесыми испарениями улицах, когда видимость исчезала через несколько шагов, а изо рта вырвались, смешиваясь с туманом, облачка пара. Любой звук, любой посторонний шорох необычайно громко, усилившись, бил по ушам, заставляя непроизвольно вздрагивать.

Туман одерживал победу на всех фронтах, торжествующе захватывая город в свои липкие призрачные объятия. Никто не мог ему противостоять, ни парки, ни площади, ни трущобы бедняков, ни застроенные современными зданиями кварталы аристократов и богачей. Ни даже Промышленные кварталы, где причудливая грохочуще-пыхтяще-чадящая жизнь не останавливалась ни на минуту. Туман захватил всё и всех. Перед ним все были равны.

Одним из тех, кто не спал в эту ночь, был Вилли Престон. Он с самого вечера мужественно боролся со сном, говоря себе, что на этот раз он уж точно не заснёт. Вилли потерял уже четвёртый зуб, но не разбогател ни на пенни! А ведь по его самым скромным расчётам в фарфоровой копилке-медвежонке уже должно было храниться не меньше трёх золотых монеток. Но он всегда засыпал с выпавшим зубом под подушкой и упускал момент прихода Зубной феи. Самое интересное заключалось в том, что на утро под подушкой было пусто. Вилли было уже семь лет, и он сильно подозревал, что Зубных фей не существует, а выпавшие молочные зубы исчезают благодаря заботам мамы. Но на этот раз он твёрдо вознамерился поймать удачу за хвост. Он не будет спать всю ночь, охраняя свой выпавший зуб, но либо дождётся прихода Феи, либо поймает с поличным свою собственную мать. Кто знает, может, всякий раз, когда Зубная фея уже готова положить ему под подушку взамен зуба золотую монетку, в спальню входит мама и забирает заветный зуб?

Этой ночью Вилли твёрдо и решительно настроился разобраться во всей этой тёмной истории лично. Вот он и лежал в своей постели, до подбородка укрытый одеялом и периодически щипал себя за руки. Поначалу мальчик пробовал считать овец, затем переключился на щенков и, наконец, на воронах бросил эту безнадёжную затею. Кого бы он ни считал, меньше спать от этого не хотелось.

В комнате мальчика чуть слышно тикали настенные часы, в горячих отопительных трубах приглушенно шумел пар. Папа Вилли, занимающий в компании Болджер Хаус должность инженера-архитектора, зарабатывал вполне неплохо, чтобы семья Престонов могла себе позволить установить новейший паровой котёл взамен старых угольных печек. Питаемый лижущим окна промозглым туманом сумрак запеленал комнату Вилли в непроницаемый саван. Мальчик отчаянно таращил слипающиеся глазёнки, пытаясь рассмотреть в тёмных углах хоть что-нибудь. Он боялся пропустить появление Зубной феи, в такой темнотище спрятаться ей проще простого. Но включить в комнате газовые фонари он тоже не решался, боялся спугнуть долгожданную гостью.

Когда борьба Вилли со сном начала приобретать размах фронтовых действий, и он медленно, но уверено начал сдавать позиции, во входную дверь дома семьи Престон кто-то постучал.

Вилли мгновенно распахнул атакованные побеждающим сном глаза. Сердечко мальчика бешено заколотилось. Вот! Она пришла! Почему-то Вилли нисколько не сомневался, что ушлая Зубная фея нарочно постучала в дверь, зная, что внутри все спят. И не дождавшись ответа, она, разумеется, прошмыгнёт внутрь и заберётся в его комнату, чтобы произвести обмен. И тут главное, чтобы не проснулась мама. Мысли Вилли спутались клубком шерстяных ниток. Он растерялся, не зная, что предпринять. Продолжать притворяться спящим? А вдруг мама проснётся, и сама пойдёт открывать дверь? Что же делать?.. Уставший после работы на стройке папа точно ничего не услышит и проспит до утра крепким здоровым сном. Но мама… Мама у Вилли была на редкость чуткой женщиной. Иногда мальчику казалось, что она услышит пролетающего в соседней комнате комара.

Стук повторился. Вилли откинул одеяло. Вскочив с кровати, как был, в одной пижаме и босиком, он на цыпочках подошёл к приоткрытой в спальню двери и осторожно выглянул в коридор. Там властвовал такой же сумрак, что в его комнате. Стараясь ступать неслышно по толстому половику, Вилли переступил порог прихожей и, затаив дыхание, приблизился к запирающейся на два замка надёжной входной двери. По обе стороны от двери были узкие, забранные деревянной решёткой окошки. Они никогда не закрывались занавесками, но сейчас Вилли, как не старался, не мог ничего разглядеть за ними. Мешал проклятущий туман, превративший глубокую осеннюю ночь в плотное, наполненное призраками и белесой зыбью марево.

Вилли замер. Тянущийся из-под двери настырный уличный воздух холодил босые ноги. Дубовый паркет под ступнями казался ледяным мрамором. И опять этот стук! Тук-тук-тук. Настойчивый и твёрдый. Вилли чуть не подпрыгнул на месте. Он дико заозирался. Густая тьма, поселившаяся в доме, словно насмехалась над ним. Вилли опасался, что сейчас услышит мягкие шаги выходящей из спальни мамы, щелчок зажигающего газовый рожок кремня и тогда будет уже слишком поздно. Он вновь бесславно расстанется с очередным (уже четвёртым!) зубом.

Ну уж нет, если понадобится, он сам откроет. И пусть он спугнёт её, пусть она убежит, оставив ему зуб и ничего не дав, он, по крайней мере, увидит, как она выглядит – Зубная фея!

Вилли решительно закусил нижнюю губу и протянул руку к дверной ручке. Вот дурак, дверь же заперта! Мальчик вытер о пижамные штаны предательски вспотевшие ладони. Так, сначала, чуть ли не на ощупь, отодвинем тугой массивный железный засов… Ага! Хорошо, что папа не ленится всегда смазывать в доме все навесы и запоры, иначе от скрипа трущегося железа кто-нибудь уж точно проснулся бы! Ну а теперь провернём вставленный в замочную скважину ключ. Внутри врезанного в дверь замка негромко щёлкнули поддающиеся деткой руке пружины. Вилли этот едва уловимый звук показался грохотом весеннего грома. Он невольно зажмурился.

Фуу-ух, пронесло… Вилли вновь потянулся к круглой отполированной латунной ручке. Пальцы сомкнулась на металле и… Мальчик заколебался. Стук больше не повторялся. Может, Фея ушла, никого не дождавшись? Вдруг она уже в его комнате шарит под подушкой в поисках желанного зуба? Или… Или это вовсе и не Фея стучала в их дверь. Внезапно Вилли сделалось страшно. Он боязливо поёжился. Возбуждающий азарт постепенно уступал дорогу надвигающемуся липкому страху. Но Вилли слыл упрямым и настырным мальчиком. В семь лет он мало чего и кого боялся. С бесстрашием, присущим только детям, Вилли был готов встретиться лицом к лицу с любой опасностью. Единственное, что его могло напугать, это грозный окрик мамы да отцовский ремень, к слову, так ни разу и не пущенный в дело по принудительному воспитанию непослушного сына.

Вилли, отринув последние сомнения, резко потянул дверь на себя. Тяжёлая створка бесшумно повернулась на хорошо смазанных (папа никогда не отлынивал от домашних обязанностей) петлях. За порогом, под изгибающимся над дверью козырьком кто-то стоял. Вилли изумлённо заморгал. Признаться, он до последнего сомневался, что стук ему не померещился или не приснился.

Высоченная, чёрная, чернее ночи фигура, нависающая над мальчиком как утёс и едва не достающая верхушкой шляпы-цилиндра до козырька. Туман расстилался за ночным гостем наваристым жирным киселём, холод торжествующе ворвался в прихожую, обминая застывшего на пороге чёрного человека.

Вилли отпустил дверную ручку и невольно попятился назад, с расширенными от удивления глазами всё выше и выше запрокидывая белобрысую головёнку. Вот это великан! Таких высоких людей он ещё не видел. Незнакомец был даже больше дяди Бена! Этот гигант поинтереснее Зубной Феи будет, решил мальчик. Он замер в центре прихожей, неотрывно глядя на темнеющую в дверном проёме фигуру.

– Здрасьте, сэр, – отважно пискнул Вилли. – Вы что-то хотели?

На затенённом шляпой и высоко поднятым воротником длинного, до пят, плаща лице гостя блеснули огромные, навыкате как у совы, круглые глаза. Вилли потрясённо подумал, что должно быть, у этого человека какая-то глазная болезнь. Мальчик понимал, несмотря на свои детские семь лет, что у обычных людей таких глаз быть не должно…

– А разве мама не учила тебя, прежде чем открывать дверь, особенно ночью, спрашивать, кто там? – в ночном туманном сумраке блеснули зубы оскалившегося в ухмылке высоченного незнакомца. – Мало ли кто может оказаться за дверью, малыш.

По телу продрогшего на сквозняке Вилли промчался табун мерзких колючих мурашек. Голос этого человека напугал его чуть ли не до мокрых штанов. Безжизненный, пустой и скребущий по ушам, как когти царапающейся в окно кошки. Гортанный голос незнакомца походил на трение жерновов, на шуршание тараканьих лапок в стене дома. От лица Вилли отхлынула вся кровь. Уж лучше бы он заснул, и не услышал этот чёртов стук!

– Ч-что вам нужно? – дрожащим голоском спросил Вилли. Он прирос к полу, не в силах и пошевелиться, распахнутая дверь казалась ему ведущими в ад вратами, а высоченный чёрный человек на пороге самим дьяволом.

Ночной гость слегка наклонился вперёд, протягивая к мальчику руку. Вили с ужасом наблюдал, как к нему тянутся одетые в чёрную кожу перчатки пальцы. Рука надвигалась страшной чёрной змеёй, она казалась бесконечной.

– Хочешь, расскажу сказку на ночь, малыш? – вкрадчиво спросил незнакомец и глумливо хихикнул. От звука этого отвратительного подобия смеха Вилли всего передёрнуло.

Пальцы чёрного человека замерли в дюйме от веснушчатого носа мальчика. Вилли не мог выдавить из себя ни слова. Он хотел закричать, позвать на помощь папу, но его язык намертво прилип к гортани. Мальчику стало очень страшно, нерушимая детская отвага испарилась без следа.

– Жил-был маленький мальчик, который не слушал маму… И однажды он сунул свою маленькую глупую голову в пасть льву, – в темноте туманной ночи внезапно загорелись два алых факела. Вилли не сразу сообразил, что это налились неестественным багровым светом круглые совиные глаза страшного человека в чёрном. – А ты знаешь, что бывает с такими дрянными мальчишками?

Вилли отрешённо покачал головой, ему показалось, что он слышит, как заскрипели все позвонки в его шее. Алые глаза незваного гостя стали огромными как чайные блюдца, из мрака на Вилли надвинулось искажённое омерзительной гримасой лицо, обрамлённое густыми неопрятными бакенбардами, из оскаленного, кривящегося в ухмылке рта жутко воняло. Прихожую наполнил тихий дребезжащий смех сумасшедшего.

– Ну так я тебе расскажу!

Длинные подёргивающиеся пальцы чёрного человека захлопнувшимся капканом сомкнулись на горле мальчика. Вилли не успел и пискнуть, как Джек-Попрыгунчик одним рывком вытащил его на улицу, словно умелый рыбак, подсёкший крупную рыбу.

________________________________________

Пассажирский дирижабль «Бабочка» класса «Альбатрос» шёл на высоте две тысячи футов, приближаясь к столице, рассекая ночь и обгоняя разгулявшийся среди плотных дождевых облаков суровый восточный ветер. Огромная серебристая сигара упрямо пронзала студёный воздух. Подвешенные к гондоле проблесковые маячки неустанно подмигивали красными глазками. На такой высоте в шуме нападающего на дирижабль ветра рокот движителей мотогондол был едва слышным.

В рубке управления было тихо и спокойно. Седоусый капитан расслабленно держал руки на штурвале. Первый помощник сонно вглядывался в огромное, расчерченное металлическими перемычками обзорное окно кабины. Капитан, старый воздушный волк с более чем двадцатилетним стажем полётов, снисходительно усмехнулся, услышав тоскливый зевок первого помощника. Молодой ещё, только недавно окончивший лётную школу офицерик. Да этому мальчишке годков примерно столько, сколько капитан уже отпахал в бытность свою пилотом воздушного судна. Но ничего, у него ещё всё впереди. Пусть дремлет. Проложивший путь штурман уже давно посапывает на откидной койке в задней части тёплой безопасной рубки.

«Бабочка» выполняла свой обычный стандартный перелёт из Гринбурга в Раневол. Далеко не в первый, и не в последний раз бороздя бескрайний воздушный океан. Дирижабли класса «Альбатрос» были исключительно надёжными и удобными пассажирскими судами, и в этом плане «Бабочка» ничем не отличалась от своих собратьев по цеху. Жёсткий тип, сто двадцати ярдовая сигара, заполненная баллонами с водородом, четыре движителя последнего поколения, установленные на боковых плоскостях, хвостовые стабилизаторы, гондола, способная вместить шестьдесят пассажиров, плюс обширное отделение в нижней палубе для перевозки багажа. «Бабочкой» управляли три пилота. Ещё три стюарда следили за порядком в просторном салоне дирижабля.

Воздушное судно успешно преодолевало сопротивление ветра, вспарывая закруглённым носом жёсткой оболочки надутые тучи. Дирижабль шёл плавно, скользя как бумажный кораблик по спокойной воде безмятежного пруда. В пассажирском отсеке в пол накала горели защищённые толстым стеклом подвешенные к потолку электрические лампочки. Почти все пассажиры умиротворённо спали, поддавшись мирному убаюкивающему ритму огромного воздушного корабля. Делая около ста узлов в час, «Бабочка» должна была достичь причальных мачт главного городского небопорта ранним утром.

Одним из тех, кто, невзирая на столь позднее (или уже раннее, смотря как рассматривать три часа пополуночи) время, бодрствовал, был пассажир, вольготно расположившийся в полупустом отделении класса люкс. За исключением горсточки избранных, все остальные путешествовали в салоне первого класса. Менее престижного в дирижаблях типа «Альбатрос» предусмотрено не было.

В отличие от разморённых теплом уютного салона соседей, этот пассажир был одет в застёгнутое на все пуговицы дорогое драповое пальто с отложным воротником. Он развалился в кресле с откинутой спинкой, надвинув на глаза шляпу-котелок, и со стороны мог казаться спящим, ничем не отличаясь от полудюжины посапывающих соседей по салону. Справа от него, касаясь вытянутых ног, стоял большущий, чуть ли не квадратный чемодан, из чёрной кожи, с окованными уголками и сверхнадёжным замком от фирмы «Барьер». Человек в тёплом пальто скорее бы согласился расстаться с одной из рук, чем сдать свой чемодан в багажное отделение.

Поёжившись, словно его донимал жгучий холод, пассажир повернул голову и посмотрел в круглое окошко. За стеклом беззвучно проносилась размазанные, окутанные ночью облака. Вздохнув, он сунул руку в карман пальто и, достав круглые часы, откинул крышку. В мягком свете салона блеснули фосфоресцирующие стрелки. Начало четвёртого. По его расчётам дирижабль прибудет в столицу через полтора часа. Вполне можно было бы и поспать. Но сон никак не желал идти на встречу. Возможно, тому виной было содержимое огромного чемодана. Или же не отпускающая человека звенящая дрожь предвкушения. Совсем скоро он продемонстрирует свою новейшую разработку, и тогда некоторые высоколобые скептики будут посрамлены…

Гордон Крейг позволил себе довольную усмешку. Слишком многие упорно твердили ему, что подобные технологии не будут доступны ещё целое поколение, но он никогда не гнушался разбивать стереотипы. Крейг не боялся риска и никогда не отступал. И его новейшее изобретение наглядное тому доказательство. Так же учёный никогда не отказывался от щедрых финансовых предложений. Крейг ценил свой труд, а исчисляемые тысячами фунтов гонорары ценил ещё больше.

Гордон, не смотря на относительную молодость, уже успел в полной мере познать цену успеха и вкусить её опьяняющие плоды. Приоритетной жизненной позицией для него всегда являлось воплощение идеи. Дать имя и форму тому, что периодически возникало в его гениальной голове, словно божественное озарение сверху. А дальше… Дальше было два варианта. Либо забросить очередное ноу-хау на полку, либо дать ему дорогу в свет. И прилично на этом заработать. Гордон Крейг был талантливым учёным и большим прагматиком. И ему было глубоко наплевать, как использует его изобретения прогрессивное человечество. В конце концов, он же не оружие делает! Так что за будущее населения земного шара можно быть спокойным и совесть Крейга никогда не мучала. Зато удачно заключённые сделки всегда приятно согревали…

В защищённом от промозглых ветров и холодной ночи салоне дирижабля скорость, развиваемая воздушным судном, практически не ощущалась. Крейгу нравилось летать. Здесь, на высоте тысяч футов, среди облаков, над оставшейся далеко внизу землёй он чувствовал себя, как рыба в воде. На него снисходило умиротворяющее состояние, душой овладевал покой. Тут он мог себе позволить безмятежно развалиться в удобном кресле и ни о чём не думать. Многие опасались подниматься в воздух. Дирижабли, эти огромные раздутые киты, властелины небесного океана отпугивали излишне слабонервных. Гордон Крейг к последним никогда не относился.

Первые аварии и падения воздушных исполинов давно остались в прошлом. Но катастрофы, не редкие на заре становления воздухоплавания, настолько сильно отпечатались в людской памяти, что ещё не скоро окончательно забудутся. Современные летающие корабли были фактически лишены недостатков, присущим первым моделям. Единственное, что и сейчас представляло реальную угрозу, это воспламенение водорода в несущей оболочке. И то, подобная опасность оставалась актуальной исключительно для дирижаблей мягкого и полужёсткого типа. На жёстких судах водород был закачан в надёжные, изготовленные из негорючего материала баллоны, расположенные внутри прочной цельной оболочки. Конечно, водород оставался водородом, и применение дирижаблей в военных целях носило повышенный, впрочем, сторицей себя оправдываемый риск. Гордон всё ждал того момента, когда будет придуман безвредный невоспламеняющийся аналог водороду, способный заменить взрывоопасный газ. Да, существовали лёгкие модели кораблей, поднимаемых за счёт постоянно нагреваемого паровым котлом воздуха, но возможности этих малышей были столь ничтожны, а ненадёжность конструкции столь велика, что они использовались разве что в сельском хозяйстве, да в провинции для перелётов на совсем небольшие расстояния.

Так, размышляя обо всём помаленьку, Гордон незаметно для самого себя начал клевать носом. Его рука упала с подлокотника кресла, пальцы прикоснулись к ручке чемодана. Ощущение холодной кожи под пальцами подействовало на учёного успокаивающе и он, смежив глаза, провалился в победившую предутреннюю дрёму.

Вторым бодрствующим человеком из расположившихся в классе люкс, был сидящий по левому борту прямо напротив Крейга, одетый в дорогой костюм невзрачный господин средних лет. Он развернул газету и, пользуясь рассеянным светом горящей прямо над головой лампы, не отрывался от чтения. Так, по крайней мере, казалось со стороны простому обывателю. На самом же деле любитель ночного чтения весьма поверхностно скользил взором жёстких стальных глаз по расплывающимся в сумраке строчкам. Не подавая и виду, он изредка бросал пронзительные взгляды на своего соседа по салону, на кутающегося в плащ Гордона Крейга.

Дождавшись, когда сомлевший учёный уткнулся подбородком в грудь, наблюдающий за ним господин отложил газету и закинул ногу на ногу. Он взял с пустующего рядом кресла клетчатую фуражку и натянул на коротко стриженую голову. Осталось немногим больше часа до начала столь тщательно вынашиваемой операции. Выстроенный план, предусматривающий десяток возможных вариантов развития событий, должен был сработать как безотказные вертонские часы. Но даже если что-то пойдёт не так, как задумывалось, на это случай у него имелся ещё один план. Самый безотказный и действенный из всех возможных.

Он невесело улыбнулся. Тонкие сухие губы сардонически искривились, а вот глаза остались холодными и предельно сосредоточенными. Вопреки расхожему мнению он не любил идти на крайние меры и запускал в действие план «Б» лишь в самых исключительных случаях. Людская молва приписывала ему изрядную жестокость и презрение к человеческим жизням. И не редко, благодаря пропаганде и специально распускаемым слухам, навешивала ему чужих собак. Последний факт всегда его изрядно забавлял. Дело в том, что приписываемые ему события действительно происходили. Но если не он, то кто тогда стоял за ними? Интересно, да? Хотя, положа руку на сердце, он признавал, что для него в этом ничего интересного и таинственного как раз и не было. Он знал, против кого идёт. Так же, как и отлично знал, что эти люди не гнушаются ничем. Впрочем, как и он сам. Они были равны перед господом. Вот только цели у них были совершенно разные.

Он считал себя патриотом. Они назвали его врагом номер один. Народ думал, что он преступник. А где же правда? Кто из них прав? Что ж, на этот вопрос он мог ответить. Правы были все. Он был патриотом, он был беспощадным врагом, и он был тем, кем его преподнесли людям. Невидимка был самым разыскиваемым Внешний и Внутренней разведкой террористом. И если понадобится, он, не раздумывая, взорвёт к чертям собачьим этот дирижабль, отправив на небеса более полусотни пассажиров. Он знал, что рука его не дрогнет. Запасной план, лекарство от всех возможных неудач всегда срабатывал на отлично. И заложенные на верхней палубе, под отсеком с заполненными водородом баллонами двадцать фунтов термической взрывчатки в доли секунды превратят «Бабочку» в пылающего мотылька.

Невидимка был готов на это шаг. Если понадобится, он принесёт в жертву и всех этих людей и себя в придачу. Потому что он был патриот.