Читать книгу Маргиналии. Выпуск первый - Максим Велецкий - Страница 13

«В отношении деятельности опыт, по-видимому, ничем не отличается от искусства; мало того, мы видим, что имеющие опыт преуспевают больше, нежели те, кто обладает отвлеченным знанием, но не имеет опыта. Причина этого в том, что опыт есть знание единичного, а искусство – знание общего, всякое же действие и всякое изготовление относится к единичному. <…> Мы полагаем, что знание и понимание относятся больше к искусству, чем к опыту, и считаем владеющих каким-то искусством более мудрыми, чем имеющих опыт, <…> потому, что первые знают причину, а вторые нет. В самом деле, имеющие опыт знают „что“, но не знают „почему“; владеющие же искусством знают „почему“, т. е. знают причину. Поэтому мы и наставников в каждом деле почитаем больше <…>. Таким образом, наставники более мудры не благодаря умению действовать, а потому, что они обладают отвлеченным знанием и знают причины. Вообще признак знатока – способность научить, а потому мы считаем, что искусство в большей мере знание, нежели опыт, ибо владеющие искусством способны научить, а имеющие опыт не способны».

В самом начале «Метафизики» Аристотель выстраивает иерархию знания. На низший уровень он ставит опыт, на более высокий – искусство-ремесло-технику (τέχνη), а на третий, высший – первую философию (теологию), то есть знание всеобщих причин. Собственно, эта схема во многом определила теоретический характер средневековой науки – ведь опыту в иерархии Аристотеля отводилась самая скромная роль.

Вообще, взаимоотношения философии и опыта почти во все времена были, так сказать, «натянутыми». Ну казалось бы, что предпочесть – отвлеченное гипотетическое знание, опирающее лишь на умозаключения о божественном и космическом или реальный опыт? Нам, живущим в убеждении, что критерий истины – это практика, крайне трудно предпочесть первое второму. Мы бы скорее ответили, что важно и то, и другое – поскольку трудно строить метафизические конструкции без опоры на эмпирику. Но важность этой самой эмпирики была осознана достаточно поздно – только в Новое Время, а до того теория безусловно ценилась выше практики. Да и то, под практикой в качестве критерия истины и в Новое Время понимался не всякий опыт (experience), а только правильно, научно организованный (experiment).

Посмотрим, чем вообще плох опыт в смысле experience – а точнее, почему его одного недостаточно для знания? У философии (понятно, что не всей философии, но большей ее части) как типа мировоззрения имеются три претензии к индивидуальному опыту. Во-первых, опыт единичен. Каждый случай – уникален, а потому общее понимание не выводится из суммы единиц опыта (потому что непонятно, что именно в конкретном вопросе нужно «складывать»). Это именно то, что Аристотель назвал незнанием причин. Пусть у меня есть в опыте несколько похожих ситуаций – но в чем они схожи и несхожи, и как их схожесть-несхожесть повлияла на происходившие события, я определить не могу.

Допустим, у меня за долгие годы накопилась сотня попыток уличного знакомства с противоположным полом. Бо́льшая часть закончилась не начавшись, другая – ограничилась невыполненным обещанием перезвонить мне позже, третья – взаимностью. Как мне определить, что именно влияло на решение другой стороны, ведь каждый раз я был в разной одежде, подходил в разное время суток в разных местах? Влияло ли на выбор то, блондинки это были или шатенки (или кто там еще бывает)? Влияло ли время года? Какова вообще закономерность в таких делах – и существует ли она? Опыт сам по себе – даже если увеличить выборку в пятьсот раз – не дает знания причин. Да, из опыта можно сделать выводы, то есть попытаться взойти от первого уровня ко второму – к искусству-ремеслу (этим, собственно, и заняты всякие пикап-тренеры – они [полагают, что] понимают закономерности межполового общения). Но опыт сам по себе не трансформируется в знание, поскольку каждый отдельный случай уникален, и даже статистика сама по себе не несет объяснительной силы.

Например, если в большинстве случаев удачному знакомству предшествовало выпивание чашки кофе, можно ли сделать из этого вывод, что употребление оного кофия положительно влияет на коммуникацию? И – главное – как мне понять, что в моих стратегиях относилось лично ко мне (например, моя индивидуальная привлекательность или ее отсутствие), а что – к условиям, которые я старался соблюсти? Я единичен (конкретен, уникален), каждая девушка единична, каждая ситуация единична – так как я могу получить строгие выводы, суммируя все эти единичности без понимания того, что, собственно, в каждом случае существенно, а что нет?

Во-вторых, опыт (помимо того, что уникален в том смысле, что неповторима каждая единица опыта) еще и случаен. Со мной могло нечто случиться, а могло не случиться – и я никак не могу знать того, что находится за рамками моего опыта. Потому знание того, что я лично не испытывал – это знание, а не опыт. То есть второй уровень, а не первый.

Если я полагаюсь только на опыт, то я не могу иметь понятия о том, что будет, если сброситься с седьмого этажа – ведь я ни разу с него не прыгал. Если я видел, как прыгает кто-то другой, и узрел последствия, это уже похоже на опыт. С другой стороны, откуда мне знать, почему тот, чье падение я наблюдал, погиб – может, дело в высоте, а может – в неправильном питании, а может – в демонах (которые усилили скорость падения), а может – в отсутствии шлема и наколенников, а может – в недостаточно упругом асфальте около этого конкретного дома. В любом случае, если со мной чего-то не происходило, значит, опыта у меня нет. Можно, конечно, все перепробовать, чтобы получить побольше опыта и с радостью им бравировать. Но какой смысл набивать шишки и изобретать велосипед, когда можно понять общий принцип?

Думаю, у каждого есть такой родственник, у которого есть «всесторонний опыт» – и который с удовольствием им делится (даже когда его об этом не просят). «Покупаешь стиральную машину? Эту фирму не бери – у меня друг такую взял, а она текла постоянно. Правда, она подержанная была и отдавалась бесплатно, то все равно – не бери». И на каждый случай у таких людей найдется случай. Но ежели спросить их, как взять интеграл – они вряд ли будут вести себя столь же уверенно – разве что если они его уже решали. В иных случаях для решения требуется знание принципов, а не опыт.

Вот, к слову. Я много лет вожу автомобиль, но, честное слово, понятия не имею, как он устроен. Однако некоторые поломки могу диагностировать, а парочку – даже и устранить. Потому что попадал в соответствующие ситуации – а не потому, что знаю причину поломки.

В-третьих, опыт субъективен. Точнее, не он сам, а мое к нему отношение. Я могу не замечать какие-то очевидные закономерности, не осмыслять их – или, наоборот, могу отдельному случаю придать несусветное значение. Отсюда, кстати, вера в приметы – притом не только народные, а свои собственные. Человек помнит, как однажды забыл посидеть на дорожку перед поездкой и его багаж потеряли. И если он сопоставит одно с другим и установит причинно-следственную связь, то единичный опыт станет для него общим правилом.

Или наоборот – человек может не придавать значение тому, что каждый раз, когда ложится спать в одежде, он встает не выспавшимся – но не обращать внимание на связь засыпания и пробуждения. Или – в более распространенном случае – человек может всю жизнь пытаться заводить дружбу и любовь с одними и теми же типами людей (которые ему почему-то нравятся) и каждый раз удивляться, что опять выходит какая-то ерунда. «Опять не повезло». То есть иногда случайность субъективно воспринимается как правило, а иногда – наоборот.

Откуда вообще берутся такие ошибки? Да как раз от того, что человек слишком сильно полагается на опыт и игнорирует реальные закономерности. Не посидеть на дорожку и попасть в передрягу – не закономерность, а случайность. Выстраивать отношения с одним и тем же типом людей и рассчитывать на разный исход – напротив, игнорирование закономерностей.